Торт от Ябеды-корябеды

Дарья Донцова, 2023

Виола Тараканова никогда не пройдет мимо чужой беды. Вот и сейчас она решила помочь совершенно посторонней женщине. В ресторане, где ужинали Вилка с мужем Степаном, к ним подошла незнакомка, бухнулась на колени и попросила помощи. Но ее выставила вон Нелли, жена владельца ресторана Вадима. Она сказала, что это была Валька Юркина – первая жена Вадима; дескать, та отравила тортом с ядом его мать и невестку. А теперь вернулась с зоны и ходит к ним. Юркина оказалась настойчивой: она подкараулила Вилку и Степана в подъезде их дома, умоляя ее выслушать. Ее якобы оклеветали, она никого не убивала… Детективы стали выяснять детали старой истории. Всех фигурантов дела нельзя было назвать белыми и пушистыми. А когда шаг за шагом сыщики вышли еще на целую серию подозрительных смертей, Виола впервые растерялась. Но лишь на мгновение. Ведь девиз Таракановой: «Если упала по дороге к цели, встань и иди. Не можешь встать? Ползи по направлению к цели». Дарья Донцова – самый популярный и востребованный автор в нашей стране, любимица миллионов читателей. В России продано более 200 миллионов экземпляров ее книг. Ее творчество наполняет сердца и души светом, оптимизмом, радостью, уверенностью в завтрашнем дне! «Донцова невероятная работяга! Я не знаю ни одного другого писателя, который столько работал бы. Я отношусь к ней с уважением, как к образцу писательского трудолюбия. Женщины нуждаются в психологической поддержке и получают ее от Донцовой. Я и сама в свое время прочла несколько романов Донцовой. Ее читают очень разные люди. И очень занятые бизнес-леди, чтобы на время выключить голову, и домохозяйки, у которых есть перерыв 15–20 минут между отвести-забрать детей». – Галина Юзефович, литературный критик

Глава 6

Над моим ухом запел комар. Не открывая глаз, я замахала рукой. Но противное насекомое не собиралось улетать, оно зудело, зудело, зудело. В конце концов пришлось сесть и посмотреть на будильник. Пять утра. Не знаю, как вы, а я очень радуюсь, когда вдруг просыпаюсь ночью и понимаю, что вставать рано, можно еще поспать несколько часов. Сегодня я собиралась вылезти из-под одеяла в восемь.

Комар перестал донимать, сейчас завернусь в одеяло…

И тут раздался звонок в дверь. В ту же секунду я сообразила: ну какие кровососы в марте? Кто-то хочет войти в квартиру, а я сквозь сон приняла трезвон за писк насекомого. Пришлось накинуть халат, всунуть ноги в тапки, доплестись до холла, глянуть на экран домофона.

Глаза увидели полную женщину с чемоданом и сумкой на колесах. Я осведомилась:

— Вы к кому?

— Степочка здесь живет? — задала вопрос незнакомка. — Дмитриев. Я его мама.

— Я хорошо знаю свою покойную свекровь, — возразила я, — вы точно не она.

— Не родная Степоньке по крови, а крестная матушка, — уточнила женщина. — Позови мальчика. Скажи ему, тетя Мура приехала.

— Степан еще не встал.

— Так давно проснуться пора, — затараторила незваная гостья, — хозяйством заняться. Корова сама себя не подоит, курам жрать бросить надо. Чего он дрыхнет? А ну, впусти меня! Живо бездельника с постели скину! Ишь, взял моду до обеда кемарить, до полудня подушку давить!

Я вернулась в спальню и потрясла мужа.

— Милый, открой глаза.

— М-м-м, — промычал Степан и завернулся с головой в одеяло. — Который час?

— Семь минут шестого, — сообщила я.

— До восьми полно времени, — донеслось из-под перины.

И тут по квартире снова полетел звон. Степан сел.

— Кто там?

— К нам приехала твоя крестная, — объяснила я.

— Не понял, — удивился муж.

— Тетя Мура. Стоит за дверью, сердится, что ты корову не подоил, кур не покормил.

— Это розыгрыш? — засмеялся Степан. — До первого апреля еще далеко.

«Бух-бух-бух», — донеслось из прихожей.

— Наверное, тетя Мура ногами во входную дверь колотит, — предположила я.

Степан встал, пошагал в холл, распахнул створку.

— Ну, здравствуй, — сердито произнесла женщина, втаскивая в прихожую свой багаж. — Горазд ты дрыхнуть! Че, не узнал?

— Нет, — ответил мой муж.

— Вообще не удивилась, — вздохнула тетя Мура. — Когда ты в Хомяково последний раз заезжал?

— Куда? — не понял Степан.

— Туда! — вмиг обозлилась крестная. — Хомяково! Родина наша! Все Дмитриевы оттуда.

— А-а-а, — догадался Степан, — деревня, где моя прабабушка на свет появилась.

— Слава Богу, доперло, как до жирафа, — улыбнулась тетка. — Моя бабушка твоему деду по матери семиюродная племянница. Она давно померла. Мама моя вышла замуж за троюродного сына той семиюродной племянницы, за дядю Андрея. А я дочь его восьмой тетки от второго брака с шестой внучкой деда Онуфрия. Сообразил родство?

Степан шумно вздохнул и развел руками.

— Спозаранку мозг не сразу включается.

— Спозаранку? — переспросила тетя Мура. — Добрые люди уже пообедали! Ох уж эти москвичи! Лентяи!

Степан прищурил один глаз.

— Значит, вы вроде как крестная?

— Ага, — согласилась тетушка. — Мне мало лет было, когда тебя, младенца, в купель опускали. Папа сказал, что хорошо в родстве с городскими состоять. Если вдруг чего в гадкой столице понадобится, то будет где переночевать. И я стала твоей крестной! На всю жизнь теперь связаны.

— Момент своего крещения не помню, — признался муж, — о своей принадлежности к православию не задумывался до момента ухода из жизни мамы. После ее кончины начал вещи разбирать, нашел конверт. В нем мешочек крохотный, внутри крест на цепочке и письмо обнаружились. Мама сообщала, что возила меня крестить за тридевять земель — боялась, что на работе узнают о том, что она в Бога верит. Ее тогда с хорошей службы турнут, из Москвы выселят. Вот и провернула все тайно, в деревне, откуда моя прабабушка родом. Название села забыл, но письмо храню, посмотрю. В послании указано, кто моя крестная мать. Подождите пару минут.

Муж ушел, мы с тетей Мурой остались вдвоем. Тетка заломила руки и закричала:

— Это что ж творится? Родную вытуривают! Вышвыривают! Совсем стыд потеряли! Я к вам сначала на мотоцикле, потом на автобусе, электричке, поезде перлась. В Москве пришлось такси взять. Денег за это срезали — у нас на такую сумму месяц жить можно! А в вашей Москве проклятущей дороговизна!

Я молча слушала гневную тираду. Да, в столице иные цены, нежели в провинции, но так же обстоят дела и в других странах. В глубинке жизнь дешевле. И в Москве есть много такого, что не нравится коренным горожанам. Ну, например, неприлично высокие цены на парковку, засилие гастарбайтеров в ряде районов. К сожалению, жители бывших союзных республик не всегда вежливо себя ведут, часто стараются дать понять окружающим, что они тут хозяева. Не радует постоянная смена плитки на тротуарах, не приводят в восхищение курьеры на велосипедах и люди на электросамокатах. Те, кто пользуется сегвеем, часто несутся по тротуарам сломя голову. Но это наш родной город, он содержится на налоги москвичей. Если кому-то здесь не нравится, этот кто-то может вернуться в свои родные пенаты. На мой взгляд, неприлично приезжать в гости и говорить хозяевам: «У вас тесно в квартире, грязно, готовите невкусно, одежду уродскую покупаете». Положа руку на сердце, ответьте, долго вы будете терпеть такого приятеля или родственника? Небось, живо выгоните вон.

— Меня крестили в Хомяково, — объявил Степан, возвращаясь в холл. — Крестную звали…

— У вас телефон звонит, — перебила я Степана, обращаясь к тете Муре.

Тетя Мура вытащила из кармана мобильный.

— Алло, алло, алло! Кто там? Чего надо? Виктор Петрович? Ой, меня вон гонят! Веником вышвыривают, типа неродная. Держи!

Последнее слово адресовалось Степану, которому незваная родственница сунула в руку трубку.

— Добрый день, — начал Степан. — Так, ага, ясно. Понял. Вы опрометчиво действовали. Следовало заранее предупредить. Даже не знаю, как реагировать. Нет, ни малейшей радости не испытываю. Подумаю. Не обещаю. Это могу. Хорошо.

Степан вернул гостье телефон и повернулся ко мне.

— Беседовал с председателем сельсовета Хомякова. У них уже обеденное время. Думаю, тетя Мура просто не перевела часы. Зовут ее Надежда Андреевна Круглова, женщина и в самом деле моя крестная. Приехала увидеть свою дочь Катю. Та живет в Москве, не желает общаться с мамой.

— Почему? — проявила я неуместное любопытство.

— Данную информацию мне не сообщили.

Надежда Андреевна села на пуфик, который у нас стоит возле вешалки, и запричитала:

— У соседки справа, Светки, шестеро детей, пятеро ушлепки, а последний, Кирюшка, магазинами по всей области владеет. Мать к себе взял, в шикарном доме поселил, одел, обул. Светлана устроилась лучше царицы. У Нинки — она слева живет — четыре девки. Одни две пьяницы, другие квартиры в городе купили, к маме раз в неделю прикатывают, все привозят. Нинка ни в чем не нуждается. Зачем детей помногу рожают? Да чтобы хоть один хороший получился, в старости маму любил. А у меня единственная Катя…

Тетя Мура опустила голову.

Я посмотрела на ее пальто, сшитое по моде прошлого века. У Раисы, которая воспитывала меня в детстве, имелось похожее. Тетка целый год копила рубли, отказывала себе даже в маленьких радостях, даже одной мармеладки к чаю не брала в день получки. И под Новый год купила обновку из драпа темно-коричневого цвета, на ватине. Обшлага рукавов и воротник оторочены мехом, который успешно прикидывался норковым. На самом деле это кролик, но ведь он тоже красивый и даже вблизи прямо норка. Можно, конечно, найти вариант подешевле, где даже и зайцем не пахнет, просто вязанный из шерсти воротничок. Но зимнее пальто покупается раз, ну два за жизнь, поэтому лучше подкопить и взять роскошное, с длинноухим под норочку. Обновку Раиса берегла, надевала лишь по особым случаям. Сгребать снег с тротуаров выходила в ватнике, в магазин бегала в старом полупальтишке. Шли годы, Раиса часто говорила: «Сегодня мокрый снег идет, новое пальто пусть дома висит. Еще промокнет…» И вот сейчас передо мной стоит тетя Мура в таком же пальтишке.

Я перевела взгляд вниз, увидела черные ботинки на «манной каше». Такие тоже были в моде много лет назад. В глаза бросился чемодан — похоже, он помнит первое нашествие половцев на Русь в тысяча шестьдесят первом году. И сумка…

В горле возник горький ком, к глазам подступили слезы, я защебетала аки соловушка:

— Дорогая тетя Мура! Уж извините, долго вас расспрашивали, но мы с вами незнакомы, хотели узнать, кто к нам в гости прибыл. Раздевайтесь, умывайтесь, сейчас завтракать сядем.

— И вы нам все за столом расскажете, — без особой радости прибавил Степан.