Сволочь ненаглядная

Дарья Донцова, 2001

Юлька, невестка моей подруги, сломала ногу и попала в Институт Склифосовского. Палата подобралась молодая и веселая. Хоть в этом ей повезло, зато мне – нет! Я опять вляпалась в очередную историю! Самым неожиданным образом ее соседки, Настя и Ирина, умирают от тромба. И теперь мне предстояло выполнить Настино посмертное поручение. Надо было найти ее брата и передать ему деньги. Тридцать тысяч баксов! Не хило! Но разыскать Егора оказалось весьма непросто… и даже опасно для жизни…

Не дай мне бог сойти с ума.

Нет, легче посох и сума.

А.С. Пушкин

Глава 1

Я попала в эту историю, как муха в варенье или мед, если смерть в меду кажется вам более привлекательной, чем кончина в джеме. Но в роковой день, когда началась цепь странных, необъяснимых событий, ничто не предвещало неприятностей.

Около семи вечера, как всегда, я ввалилась в дом, обвешанная пудовыми сумками, и, грохнув их у вешалки, заорала:

— Эй, есть кто живой?

— Ну? — высунулся в коридор Сережка.

— Оттащи на кухню, — велела я, пиная ногой пакет.

В ту же секунду раздался характерный треск. Вот незадача, я случайно попала в мешочек с яйцами.

— Бей, не жалей, — хихикнул Сережка.

Я расстроилась. Жаль, нам не дано предвидеть будущее, иначе маленькая неприятность с яйцами показалась бы смешным пустяком, милой ерундой. Но в ту минуту я испытывала чуть ли не горе.

— Черт возьми, тащила их от метро, и ничего, а дома сама же ногой долбанула…

Ноя и жалуясь на тяжелую судьбу, я вползла на кухню. За большим круглым столом мирно пили чай Юля, Кирюшка и Сеня. Юлечка заглянула в пакет и попыталась меня утешить:

— Сущая ерунда, всего шесть штук кокнулись.

Я чуть не зарыдала.

— Достань их и слей в кастрюльку, — велел Сережка жене.

Юлечка послушно вытащила скорлупки.

— Прекрати кукситься, — налетел на меня Сережка, — подумаешь, беда.

— Правда, Лампа, — подхватил Кирюша.

— А ты молчи, — остановил Сережка младшего брата и добавил: — Нашла горе, разбитые яйца. Вот у Сеньки настоящая беда.

Семен — лучший друг Сережи, они учились в одном классе, правда, потом разбежались по разным институтам, но дружбу сохранили. И хотя сейчас Сережка работает в рекламном агентстве, а Сеня преподает немецкий язык, встречаются они по-прежнему часто. Сеня мне нравится: открытый, бесхитростный парень, всегда готовый помочь.

— Что за беда приключилась с тобой? — со вздохом спросила я.

Непривычно хмурый Семен буркнул:

— Прям говорить неохота!

— Ладно, я сам расскажу, — ухмыльнулся Сережка.

Год тому назад Сеня познакомился с девушкой, веселой и смешливой Ритой, большой любительницей дискотек, гулянок и ресторанов. Почти полгода Семен развлекал ее, но потом понял — в голове у Маргариты лишь танцульки, и хорошей жены из нее не выйдет. И хоть Сеня сам был не прочь повеселиться, но не каждый же день. Будучи человеком спокойным, во всех смыслах положительным, он представлял себе будущую жену иной: работящей, терпеливой, хорошей хозяйкой и матерью. Риточка же, страшно гордая своей и впрямь незаурядной внешностью, считала, что является подарком для будущего супруга. И вообще мужчины родились на свет для того, чтобы доставлять ей, Маргоше, удовольствие.

Короче говоря, Сеня начал тяготиться этими отношениями и закрутил роман с другой девушкой, Наташей, знакомой Риты. Та оказалась полной противоположностью Марго — тихая, молчаливая домоседка. У Наташи рано умерла мать, и все хозяйство девятнадцатилетняя девушка вела сама. Отец ее, совсем еще молодой, тридцатидевятилетний вдовец, чувствовал себя как у Христа за пазухой. На столе всегда стояли горячие обед и ужин, вовремя подавались выглаженные рубашки. Через два месяца Сеня сделал предложение Наташе и начал готовиться к свадьбе.

Когда Рита узнала, что поклонник переметнулся к другой, она вначале потеряла от злобы голос. До сих пор ее никто не бросал, и обида засела ржавым гвоздем в ее сердце.

Риточка поклялась отомстить мерзкому негодяю и клятву сдержала. Сначала она хотела испортить Сене праздник, явившись незваной гостьей на бракосочетание. Но потом хитрой девчонке пришла в голову гениальная мысль. Наташин папа, красивый и обеспеченный вдовец, с явным интересом давно поглядывал на белокурую, голубоглазую и пышногрудую Риту, когда та появлялась у дочери. Теперь Марго пустилась во все тяжкие, кокетничая с мужиком. Не прошло и полугода, как Сенин тесть женился на Маргарите, и она стала тещей парня.

Я хихикнула:

— Ну и влип!

— Да уж, — вздохнул Сеня, — живем в общей квартире, и Ритка пакостит по-страшному. Так хитро все обставляет, будто она о Наташе заботится, а я выгляжу просто монстром. Что делать — ума не приложу!

— Снимай квартиру и съезжайте, — посоветовал Сережка.

— А деньги? — всплеснул руками Сеня. — Знаешь, сколько в месяц хотят? Меньше чем за сто долларов не найти.

— Вот что, Сеня, — сказала Юля, вставая, — раз уж женился, изволь создать супруге нормальные условия.

— Ну не зарабатываю я столько, — пригорюнился парень.

— Как же думал семью создавать? — гнула свое Юля.

— Кто знал, что так получится, ты же, Юлечка, живешь с Сережкиной матерью — и ничего.

— Катя дома никогда не бывает, и потом, какая из нее свекровь — смех один, — вздохнула девушка и велела: — Кирюшка, влезь на табуретку и достань со шкафа большую сковородку. Чего яйцам зря пропадать, сейчас сделаю замечательный омлет.

— Вечно мне поручения дают, — заныл мальчишка.

— Ну тебя, — рассердилась Юля, — сама достану.

Она моментально вскочила на табуретку, вытянула руки, чуть оступилась…

— Осторожно! — заорал Сережка.

Но было поздно. С легким криком Юля шлепнулась на пол и тут же заорала.

— Что, что? — засуетились мы, кидаясь к ней.

Девушка полулежала на линолеуме, как-то странно вывернув правую ногу. Лодыжка начала моментально распухать и угрожающе синеть.

— Похоже на перелом, — растерянно констатировал Сережка, — и мать, как назло, на дежурстве.

Катя работает хирургом, оперирует щитовидную железу и, на мой взгляд, мало могла помочь в создавшейся ситуации. Но в Сережке в минуту опасности проснулся маленький мальчик, твердо уверенный: стоит лишь маме вернуться домой, как неприятности разом кончатся.

— Все из-за меня, — зарыдал в голос Кирюшка. — Юлечка, прости!

— Ерунда, — прошептала Юля, еле сдерживая слезы, — чему быть, того не миновать.

— Ой-ой-ой! — вопил Кирюшка, задирая вверх руки.

Не хватало только хора, вторящего плакальщику.

— Хватит, — велела я, — надо вызывать «Скорую».

Машина пришла через два часа. Хмурая, нелюбезная тетка одним глазом глянула на поленообразную ногу и весьма грубо приказала:

— Несите в машину.

— Мы? — глупо спросил Сеня.

— Нет, я поволоку, — вызверилась докторица. — Сами дрались, сами и тащите.

— Мы не дрались, — возразил Сережка, — она с табуретки упала.

— Мне один черт, — рявкнула врач, — давайте, шевелитесь, вы не одни на белом свете.

Сеня, Сережа и Кирюша аккуратно подняли стонущую Юлю. Я пошла следом, неся плед. Внизу стоял белый «рафик», внутри которого царил могильный холод. На улице студеный январь, седьмое число…

— Печку включите, — робко попросил Сережка, но водитель даже не вздрогнул.

Юля, которую мы с трудом уложили на носилки, вновь застонала.

— Ей бы обезболивающее, — тихо заметил Сеня.

— Ничего, так доедет, — равнодушно бросила докторица и спросила: — Паспорт с полисом взяли?

— Нет, а надо? — удивился Сережка.

— Ясное дело, — опять обозлилась врачиха, — давай быстро, одна нога здесь, другая там. Ну народ, никакого понятия, не люди — уроды.

— В какую больницу повезете? — прервала я ее ругань.

— В 152-ю! — рявкнул шофер.

— Лучше в Склифосовского, — вздохнул Сеня.

— Можно в Склиф? — спросила я.

— Нет, — гавкнула доктор, — мы не частная служба, едем, где место есть.

— Лампушечка, — страстно зашептал Кирюша, — тут недавно передача по телику шла, якобы все работники «Скорой» взяточники, дай им сто рублей.

Я с уважением посмотрела на мальчишку. Ну кто скажет, что ему только одиннадцать лет, соображает лучше всех нас.

Я быстренько вытащила из бумажника розовенькую купюру и пробормотала:

— Нам в Институт Склифосовского.

Шофер глянул на ассигнацию и сообщил:

— Это не серьезно!

Пришлось добавить еще две такие же бумажки.

Врачиха моментально загремела железным ящиком. На свет явился баралгин, и нас повезли в НИИ скорой помощи.

В приемном покое Юлю переложили на узкую железную каталку и велели нам:

— Ждите.

В огромный коридор выходило множество дверей, но врачей — никого. По полу нестерпимо дуло, Юля безостановочно тряслась. Не помогли ни плед, ни дубленка Сережки, ни моя куртка. Наконец одна из дверей приоткрылась, и из нее выглянул пожилой мужик.

— Завозите.

Мы бестолково принялись толкать каталку.

— Стой, — скомандовал доктор.

Все замерли.

— Как везете? — возмутился хирург.

— Что-нибудь не так? — робко спросил Сережка.

— Кто же вперед ногами в кабинет вталкивает, головой положено.

«Интересно, какая разница?» — думала я, пока мужчины с трудом разворачивали каталку.

Юля стонала и шептала:

— Ой, тише, не трясите, больно.

Наконец мы оказались в кабинете, где всего лишь записали Юлькины паспортные данные.

— На рентген, — отчеканил доктор, — туда, направо.

Мы поволокли каталку в указанную сторону.

Толстая, одышливая баба пощелкала аппаратом и велела:

— Везите раздевать.

Снова пришлось тащить каталку по коридору, она подпрыгивала на неровном полу, Юля вскрикивала. Побледневший Сережка держал жену за руку, Кирюшка безостановочно шмыгал носом.

В маленькой и довольно грязной комнате санитар, молодой парень лет тридцати, потянул джинсы, намереваясь снять их с Юли. Тут она заорала в голос.

— Чего кричишь? — равнодушно фыркнул санитар. — Терпеть надо.

Но я уже поняла ситуацию. Очередная бумажка оказалась у парня в кармане, и он расцвел, словно куст жасмина в жарком июне.

— Щас, щас, тихонечко, — пробормотал он, ловко и нежно снимая с Юли одежду, — щас подушечку под голову, одеяльцем прикрою и в гипсовую.

Отодвинув нас от каталки, санитар быстро доволок «транспорт» до следующего кабинета и шепнул мне:

— Слышь, тетка, Володя я, сейчас доктор закончит, на этаж свезу, не волнуйся, все сделаю, место найду, в коридоре не ляжет.

Тут из гипсовой выглянул доктор и хмуро уронил:

— Ввозите.

Но я уже совала ему мзду. Хирург расплылся и забормотал:

— Зачем, не надо.

— Обезболивающее уколи, — рявкнула я.

— Ясный перец, — хмыкнул доктор, — сейчас все будет.

— Лампочка, — забормотала Юля, — пописать хочется.

Я пошла искать нянечку и обнаружила ее в комнате с надписью «Санитарная».

— Чего надо? — буркнула тетка.

— Судно.

— Погодь.

Прождав минут десять, я вновь сунулась в «Санитарную».

— Ну? Торопишься, что ли? — вызверилась нянька. — Некуда уже, приехали.

Но я уже совала ей в руку бумажку.

Суровое лицо расцвело улыбкой, и бабулька пропела:

— Ой, молодежь, торопыги, ну пошли.

В одиннадцать вечера заплаканную и продолжавшую дрожать Юлю вкатили в палату на седьмом этаже. Санитар Володя не подвел, пошушукавшись о чем-то с медсестрой, он втолкнул каталку в 717-ю комнату и тихо объяснил:

— Отличное помещение, на четверых. Лежат только молодые, не тяжелые, никаких старух придурочных с шейкой бедра. Ей тут хорошо будет.

— Спасибо тебе, — с чувством произнес Сережка.

— Да ладно, — отмахнулся Володя, — чего уж там. Через день дежурю. Приходите в приемное отделение, ежели что. Вот еще. Тут санитарки берут пятьдесят рублей в смену, больше не давайте, нечего баловать.

— А зачем им платить? — удивился Кирюшка.

— Эх, молодо-зелено, — вздохнул парень и ушел.

Мы сбегали к санитарке, взяли пару одеял, лишнюю подушку и, пообещав Юлечке завтра с утра явиться со всем необходимым, пошли на выход. В коридоре у стен стояло несколько кроватей. На одной безостановочно стонала старушка.

— Прикройте одеялом…

Сережка накинул на нее кусок застиранной байки.

— Дай бог тебе здоровья, деточка, — прошептала бабушка и пожаловалась: — Больно мне, ох, тяжко.

— Сейчас сестру позову, — пообещал Сережка.

На посту хорошенькая девчонка читала книжку.

— Там женщине в коридоре плохо, — сказал Сергей.

— Угу, — кивнула девчонка.

— Подойди к ней!

— Обязательно, — заверила медсестра, не поднимая глаз.

Мы дошли до выхода и обернулись. Девушка как ни в чем не бывало продолжала наслаждаться романом.

— Интересно, а если у человека нет денег? — спросил Сеня. — Тогда как?

— Тогда никак, — вздохнула я.