Глава седьмая
Найти в торговом центре ларек с лекарствами оказалось непросто. Мне пришлось побегать по этажам, прежде чем я наткнулась на вывеску «Медветбрат». За прилавком мирно дремала тетушка последнего пенсионного возраста.
— Добрый день, — сказала я.
Бабуля продолжила сидеть с закрытыми глазами. Пришлось повысить голос:
— Добрый день!
Никакой реакции от дамы за прилавком.
— Здравствуйте! — заорала я.
Бабуля медленно открыла глаза.
— Ты кто?
Я назвала свое имя.
Аптекарь округлила глаза.
— Вроде у нас такой нет. Маша, Таня, Катя. И все. Ты чья дочка-то? Кирилла? Или Павла?
— Мне нужна мазь для шеи, — завопила я.
Старуха встала.
— Ох! Заснула! Простите! Встаю рано! Собака требует гулять в пять утра. Не поняла, что на работе сижу. Что вы хотите?
— Мазь для шеи, — уже в который раз заорала я.
— Ой! Чего так громко-то? — изумилась бабуля. — Не глухая пока. У врача были? Чего он сказал? Рецепт, конечно, не выписал?
— Впервые слышу про рецепт на растирку, — удивилась я.
— Говорите громче, — потребовала бабушка. — Чего шепчете?
Я взвыла сиреной.
— Дайте обезболивающее средство.
Пенсионерка подошла к стене с множеством ящиков.
— Господи, от вашего ора мне уши заложило! Название подскажите!
— Не знаю, — призналась я.
— Девушка, — вздохнула аптекарша, — не мямлите! Уберите жвачку. Вы в аптеке, а не в шалмане!
Я перешла в верхний регистр.
— Не знаю!
— Ну и врачи у нас теперь, — возмутилась бабуся, — рецепт не выписали! И вы хороши! Не запомнили что надо. Во! Нашла. Прямо для вас. Крем «Шея лебедя». «На чистую кожу нанесите пять-семь-девять сантиметров мази в зависимости от длины и ширины органа. Вмассируйте до полного впитывания. Способствует красоте и гибкости шеи, обезболивает». Ну, еще что-то написано на оборотной стороне. Инструкцию не дам, она у нас одна, производитель в ящик со ста тюбиками единственную листовку кладет. Раньше все лежало в коробочках и к каждой прилагалось объяснение. А теперь нет. «Посмотрите в интернете» — так нам велят покупателям говорить.
В зале мигнул свет.
— Опять! — простонала старушка. — В соседнем помещении торгуют компьютерами. Когда они что-то свое включают, у нас пробки вышибает. Можем полдня без света просидеть. Платите скорей, пока касса работает.
Я полезла за кошельком.
— Сколько?
— А? Громче говорите, — попросила бабка.
— Цена крема? — заверещала я.
— Три тысячи сто сорок два рубля семьдесят копеек, — отрапортовал божий одуванчик.
Я взглянула на тюбик.
— Вы уверены?
— А? Что еще надо? Говорите четко, звучно, у вас каша во рту, — стандартно отреагировала бабуля.
Я вынула кредитку. Уходя из аптеки, я громко произнесла:
— До свидания!
— О таком лекарстве не слышала, покажите рецепт, — заявила старушка.
Я помахала ей рукой и направилась к двери.
— Ну, молодежь пошла, — запричитала бабуля, — о вежливости не знают. Не здороваются, не прощаются. Ох, беда, беда!
Держа в руке тюбик и ощущая себя королем, который захватил чужую страну, я села за руль и получила сообщение от Собачкина:
«Ольга Бовари готова встретиться с тобой дома, деревня Грязюкино, от Ложкина тридцать пять километров в сторону Пскова. Время любое до девяти вечера».
Я приехала домой и отдала тюбик Дегтяреву, который стоял во дворе.
— Вот видишь, все можно найти, если захотеть, — пробурчал полковник. — А как пользоваться кремом?
— Просто намазаться, — пожала я плечами.
И тут из большого дома вышла Марина.
— Как это? Просто намазаться? — возмутился толстяк. — До еды или после?
— Тебе купили мазь, — напомнила я, — открой упаковку.
— И что? — нахмурился Александр Михайлович. — С лекарствами необходима аккуратность. Марина, разберись!
Жена молча прошла мимо.
— Ты куда? — изумился Дегтярев, он, похоже, забыл про разговор, который велся в офисе. — Выясни, как использовать медикамент!
Наша кулинарка, по-прежнему не говоря ни слова, ускорила шаг и скрылась в гостевом коттедже.
— Что это с ней? — изумился полковник.
— Не знаю, — соврала я. — Может, Маришу кто-то обидел?
— Ну… возможно, ей написали гадость в соцсети, — пробормотал Дегтярев, — я их не читаю.
— Ты не интересуешься аккаунтами жены? — уточнила я.
— Нет, — ответил полковник.
— Почему? — спросила я.
— Она рассказывает, как надо всякое-разное готовить, — объяснил полковник, — мне это неинтересно.
— Подойди к Марине, — посоветовала я, — ласково скажи: «Солнышко, может, я случайно испортил тебе настроение? Прости дурака, не со зла это сделал. Иногда мне не хватает чуткости!»
Александр Михайлович рассмеялся.
— Отличная идея! Но я не могу никому испортить настроение, трудно найти более воспитанного, доброго человека, чем я. С какой стати мне называть себя дураком? У меня высокий интеллект. Просто у Марины плохое настроение, встала на весы, увидела лишних сто граммов и разозлилась на весь мир. А я под ее очередной скандал попал.
— Мариша ушла молча, — напомнила я, — ни слова тебе не сказала. Это не скандал.
— Она всем своим задним видом без слов дала понять о том, что обо мне думает! — воскликнул полковник, — ДПС у нее!
Последние слова Александра Михайловича меня озадачили.
— ДПС? У жены какие-то разборки с дорожно-патрульной службой, а ты здесь стоишь? — поразилась я.
— Бежать надо? — засмеялся полковник. — Куда?
— Если у женщины неприятности, то муж обязан ей помочь, — рассердилась я, — но ты, похоже, бросил супругу в беде! Сначала отказался свадьбу играть, а…
— Кто? — попятился полковник. — Ты о чем?
Я пошла в атаку.
— Так и знала, что ты уже все забыл.
— Что? — совершенно искренне удивился толстяк.
Я набрала полную грудь воздуха и напомнила Александру Михайловичу, как он отреагировал на слова «может, не надо свадьбу устраивать».
— Это же она предложила, — начал отбиваться полковник, — я просто согласился.
— Моя бабушка внушала мне: «Если человек говорит тебе: «Я дурак», не надо ему поддакивать, возражай», — процедила я.
— Ничего плохого я не сделал, — покраснел Александр Михайлович, — наоборот, все ее капризы выполнял. Захотела свадьбу? Я не против, устраивай. Согласился исполнять роль жениха. Перехотела? Я опять не возражаю. Не хочешь затевать пир на весь мир? Не устраивай.
Мне опять захотелось стукнуть славного борца с преступностью чем-нибудь тяжелым.
— Когда ты в последний раз делал комплимент Марине?
— Зачем? — заморгал полковник.
— Затем, чтобы она поняла, что ты ее любишь, — отрезала я.
Дегтярев сел на скамейку.
— Марина решила играть свадьбу, я согласился на глупую затею. Наверное, понятно, что хорошо отношусь к супруге.
— Когда ты ей в последний раз подарок покупал? На Новый год? Про Восьмое марта забыл! Между прочим, мне от тебя тоже цветочка не досталось! — негодовала я.
Дегтярев встал.
— Этот праздник придумала революционерка Клара Цеткин. Она хотела, чтобы бабы получили равные права с мужиками, могли работать, как сильный пол, и участвовать в выборах. Феминистка, короче. Какое отношение сей светлый денек имеет к Марине и к тебе? А в наше время, когда тетки хотят ничего не делать, Восьмое марта надо назвать карнавалом торговцев цветами. За крохотный полуувядший букет тюльпанчиков шестого марта отдаешь одну цену, а седьмого-восьмого в пять раз большую. И вообще у человека есть день рождения! Вот тогда ему положены букеты, конфеты, подарки.
— А Новый год? — обомлела я.
— Только не говори, что веришь в Дедушку Мороза, — вспылил полковник.
— Рождество, день знакомства, свадьба, — продолжала я. — А просто так купить что-то?
— Просто так? Это как? — изумился толстяк.
— Без повода, — объяснила я, — по дороге домой заехать в магазин, выбрать… ну… кружку с картинкой и надписью «Самой любимой» и отдать Марине.
— В доме посуды полно! Зачем еще одна чашка? — недоумевал Александр Михайлович. — Надпись «Самой любимой»? Пошлость!
— С тобой невозможно разговаривать, — рассердилась я, — у тебя менталитет кирпича.
Полковник махнул рукой.
— Ясно! У тебя тоже ДПС!
И лишь сейчас до меня дошло, что имел в виду полковник, сказав, что у Марины ДПС.
— Может, ты хотел сказать ПМС?
Дегтярев покраснел.
— Вместо того чтобы постоянно делать мне замечания, портить настроение, придираться, лучше займись делом. Езжай к Ольге.
