Лампа разыскивает Алладина

Дарья Донцова, 2005

Евлампия Романова взялась за дело Оли Белкиной, у которой убили мужа и похитили новорожденного сына Гену. Белкина в реанимации. А Евлампии удалось отыскать коляску, вместе с которой украли Гену. Но пьянчужка Алла, торговавшая ей у метро, вдруг внезапно скончалась, так и не успев ничего рассказать. Затем утонул парень, подсунувший пьянчужке отравленную водку. Ниточка оборвалась! Осталась последняя надежда – соседка Белкиной по родильной палате.

Глава 6

Пару месяцев тому назад Гена приехал к Верушке и велел:

— Ну все, хватит, продавай избу. В Москву переезжаешь, ко мне!

Верушка всплеснула руками.

— Зачем? Мне и тут хорошо.

— Оля ребенка ждет, — пояснил Гена.

— Вот счастье-то! — заулыбалась нянька.

— Без тебя не справимся, — сказал Гена, — будешь следующее поколение воспитывать.

Верушка немедленно принялась за дело. Покупатель на ее хибару нашелся сразу. Его, правда, интересовала не старая избенка, а хороший участок, на котором дядька потом собирался возводить дом. Пожилая женщина собрала узлы и позвонила Гене.

— Я готова.

— Вот и отлично, — обрадовался тот. — Завтра приеду за тобой.

На следующее утро Гена прибыл к Верушке, набил машину хабаром и констатировал:

— Тебе сесть некуда.

— Да ладно, — отмахнулась няня, — на электричке доберусь!

— Не суетись, — велел бывший воспитанник, — на следующий день за тобой прибуду.

Но утром он позвонил и сказал:

— Извини, вынужден смотаться в Лапин, там у тестя на могиле вандалы поработали, наведу порядок и вернусь.

Верушка стала ждать Гену. Побежали дни, но он не появлялся. Няня попыталась связаться с ним по телефону, но мобильный бурчал: «Абонент недоступен», а потом и вовсе перестал откликаться. Дома же у Гены никто не снимал трубку.

Сначала Верушка не очень беспокоилась, она подумала, что Гену задержали в Лапине дела, может, могила тестя оказалась в таком ужасном состоянии, что ее за один день в порядок не привести. Но потом тревога охватила няню. Вдруг никогда ею не виденная Олечка родила раньше срока и теперь лежит в клинике, а Гена сидит около жены? Если дело обстоит именно так, то ей, Верушке, следует немедленно отправляться в столицу. Надо же вымыть квартиру, приготовить комнатку для новорожденного. Да еще мужик, купивший избушку, начал скандалить.

— Слышь, бабка, — зудел он, — сколько можно! Продала хибару и съезжай! Я пошел тебе навстречу, подождал некоторое время, но ведь пора и честь знать! Сваливай давай, а то сам вышвырну. Мне надо до снега сараюху снести, чтобы котлован под фундамент вырыть.

Верушка схватила небольшую сумку с кое-какими последними, оставшимися у нее вещами и поехала в Москву.

Знакомая квартира оказалась крепко запертой. Верушка долго нажимала на звонок, потом даже поколотила ногой в дверь, но никакого шороха за ней не слышалось. Няня окончательно растерялась, но потом ей в голову пришла гениальная идея. Когда-то Нина Петровна, уходя из дома, клала ключи под коврик, вдруг эта традиция в семье Константиновых жива до сих пор?

Верушка наклонилась, подняла жесткий половичок и обрадовалась — связка оказалась на привычном месте.

Войдя в квартиру, Верушка расстроилась: Олечка оказалась плохой хозяйкой, окна не мыты, занавески не стираны, по полу мотаются клоки пыли, а из кухни доносится отвратительный запах, похоже, там гниет помойное ведро, полное отбросов.

Укоризненно качая головой, няня вошла в столовую и увидела пришпиленный булавкой к спинке дивана большой лист, на котором крупными буквами было выведено: «Геннадий! Ты очень плохо ко мне относишься! Бросил жену и уехал! Забыл, что мне вот-вот рожать? Замечательный поступок! Все! Ухожу! Прощай! Надеюсь, более никогда тебя не увидеть! Обо мне не беспокойся, поеду к Романовым! Они меня не бросят! Хотя ты и не станешь переживать! Очень на тебя похоже! Ушла жена на сносях из дома — и хрен бы с ней! Не жалко! Уже не твоя, Оля!»

Верушка, не знавшая об истеричности и вздорности Белкиной, перепугалась окончательно. Квартира выглядела запущенной, похоже, в ней давно не было людей. Где же Гена? И что делать ей, Верушке? Засучить рукава, мыть полы или все же пытаться найти Гену или Олю? В растерянности няня осмотрелась по сторонам, приметила записную книжку, открыла ее на букве «Р» и обнаружила там под фамилией Романовы наш адрес и телефон.

— Звонила, звонила, — объясняла сейчас Верушка, — никто трубку не снимал. Вот я и поехала на свой страх и риск. Тревожно мне чего-то!

Я покосилась на телефонный аппарат.

— Странно, никаких звуков он не издавал!

— Не один раз набирала номер, — удивленно повторила Верушка.

Мой взор переместился ниже, я увидела на полу небольшую, разлохматившуюся веревочку, все, что осталось от батона докторской, и не менее растрепанный телефонный провод. Так, понятно. Кто-то из собачек побаловался с проводкой. Это либо Феня, либо Капа, остальные уже взрослые для подобных примочек.

— Так Оля у вас? — вопрошала Верушка. — Ей ведь рожать пора. А Гена? Отчего он не дома?

Я сунула в рот кусок хлеба и сделала вид, что занята процессом пережевывания пищи. Ужасное положение! Мне сейчас придется рассказывать милой тетке о всех произошедших событиях. Ну почему именно на мою долю всегда выпадает самое неприятное, тягостное.

— Доброе утро, — сказала Катя, входя на кухню, — Лампуша, включи чайник.

Следом за ней появились и остальные члены нашей семьи.

Я рысью кинулась выполнять указание, а потом, повернувшись к домочадцам, малодушно сказала:

— Это Верушка, она ищет Гену и Олю… впрочем, сейчас она сама вам все расскажет, мне же срочно надо… э… ну, в общем… надо…

С этими словами я выскочила в коридор, добежала до туалета и заперлась в нем. Не умею сообщать людям неприятные известия. Намного больше мне нравится вручать подарки на день рождения, поздравлять с бракосочетанием или получением награды.

Верушка вынесла страшные известия стоически. Она не упала в обморок, просто спросила:

— Где ж его похоронили?

Катя сообщила адрес кладбища.

Верушка схватила чашку с остывшим чаем, разом опустошила ее и нарочито спокойным голосом поинтересовалась:

— Оля-то оклемается?

— Обязательно! — воскликнула я.

Катя сердито глянула на меня: как все врачи, моя подруга суеверна и не любит делать радужные прогнозы.

— В больницу поеду, — засуетилась Верушка, — за Олей присмотреть надо.

— В реанимации великолепный уход, — остановила ее Катя, — и потом, вас туда не пустят!

— Чего же мне делать? — растерянно спросила вдруг Верушка. — Посоветуйте!

— Может, — осторожно сказала Юля, — вам, пока суд да дело, домой вернуться? Вот Оля поправится, ребенок найдется, и тогда…

Верушка вытащила из кармана кофты безукоризненно белый, тщательно выглаженный платок, повертела его в руках, потом сунула его назад и тихо сказала:

— Дома-то нет! Продала ж я его, деньги вместе с вещами Геночке отдала, увез он их. А куда дел, не знаю! Он мне об этом не сказал.

— В квартире у них вроде сейф был, — пробормотала Катя, — если не ошибаюсь, под подоконником вделан. Только как его открыть, понятия не имею.

— Есть фирмы, которые вскрывают несгораемые шкафы, — оживилась Юля, — ну, допустим, потерял хозяин ключ…

— Хозяину да, — вздохнула я, — откроют, а нам нет.

Все замолчали, тягостная тишина длилась довольно долго, потом Верушка встала и дрожащим голосом произнесла:

— Спасибо вам за приют и ласку, я пойду.

— Куда? — вызвалось у меня.

Верушка пожала плечами.

— Не знаю пока, устроюсь где-нибудь. Да, кстати! Вот.

— Что это? — поинтересовалась Катюша, глядя на разнокалиберные ключи, прикрепленные к кольцу с брелоком.

— Связка от квартиры Гены, — пояснила Верушка, — я когда записку прочитала, то поняла, что их никого дома давно нет, вот и решила, что неладно ключи под ковриком оставлять. Вы их Оле передайте, когда она поправится! И еще, можно я позванивать буду? Маленький Гена, сын Геночки… он-то единственная моя родня на всем свете. Волнуюсь очень, да… просто… да…

Верушка снова вытащила платок.

— Вот что, — решительно заявила Катя, — оставайся у нас!

— Нет, — вздрогнула старушка, — не привыкла я людей стеснять!

— Тут места полно! — воскликнула Юля. — Живите пока здесь!

— Не умею из милости, — отнекивалась Верушка.

— Нам давно няня нужна! — заявила я.

В глазах Верушки мелькнул интерес.

— Для кого же?

Я кивнула в сторону Кирюши.

— Вот. Ему!

— Мне? — взвизгнул Кирилл. — Офигеть прямо!

— Верно, — подхватил Сережка, — учится плохо, придет из школы, никогда обед не разогреет, в кафе бегает.

— Какая гадость! — возмутилась Верушка. — Там же грязно! Неизвестно, мыл ли повар руки!

— Да вы чего… — принялся возмущаться Кирюшка, но тут же получил сильный тычок от Лизаветы.

В ту же секунду в глазах мальчика мелькнуло удивление, и он вдруг вполне мирно ответил:

— Прикольно! Няня — здорово. Она мне будет еду греть и всякое такое?

— Вот и хорошо, — засуетилась Катя, — вот и договорились. Жилье и еда, естественно, за наш счет.

Верушка улыбнулась.

— Ладно, но когда Геночку найдут, уж не обессудьте, я займусь малышом.

— Конечно, — хором закричали домашние, — без проблем.

В метро я нашла свободное местечко и втиснулась между худенькой девушкой, упоенно читавшей Татьяну Устинову, и здоровенным парнем, который играл в тетрис. Увы, сейчас многие москвичи, счастливые обладатели личного автотранспорта, вынуждены пользоваться подземкой. Вот, например, я, проживающая в доме, расположенном недалеко от метро, доеду до центра меньше чем за тридцать минут. А если сяду в свои любимые «Жигули», то попаду в пробки, потрачу полтора часа, изнервничаюсь, вспотею. Потом, цена на бензин неуклонно ползет вверх. Может, столичное правительство надумало таким образом решить сложную транспортную проблему? А что, здорово! Давайте брать за литр «корма» для авто двести рублей, и наши магистрали гарантированно опустеют.

Ладно, не стану ворчать, достану лучше книжку, вот вам еще один плюс в пользу метрополитена, тут можно спокойно насладиться детективом. Ну согласитесь, читать за рулем опасно. Впрочем, минусы под землей тоже имеются: здесь полно попрошаек и бомжей, в час пик толпа так спрессовывается в вагонах, что лично у меня трещат кости. Еще в давке орудуют наглые карманники и откровенно больные люди, которые лишь по одним им понятным причинам пачкают пассажирам одежду краской из баллончика и режут ножом ваше пальто или куртку. А еще в вагонах и на станциях царит невероятная духота, а от некоторых пассажиров исходят жуткие запахи. Ну зачем они наедаются перед выходом из дома чеснока и лука? По какой причине часть женщин не желают пользоваться ни мылом, ни дезодорантами? Слава богу, сегодня мне досталось место между двумя аккуратными особами. Юноша недавно воспользовался ментоловым освежителем, а от девушки исходит тонкий аромат недешевых духов. Повезло!

Ощущая себя почти счастливой, я вытащила из сумочки томик в бумажной обложке и уставилась в текст. В тот же момент заныла нога. В пятницу я купила себе новые туфли, очень красивые и, на первый взгляд, замечательно удобные. Я не люблю обувь на каблуке, но ботинки на совершенно плоской подошве тоже не для меня, потому что рост Лампы Романовой составляет метр вместе с кепкой!

Понимаете теперь, почему я пришла в полный восторг, увидав элегантные туфли на платформе? Увы, радость быстро потухла. Отчего-то в новой обуви немилосердно начинала болеть правая нога. Именно она, левая чувствовала себя превосходно. Я решила, что кожаная обновка слегка растянется и «сядет» на ступню, поэтому и надела только что приобретенную обувку. И вот результат: прошла совсем чуть-чуть, а ощущаю себя словно Русалочка, поменявшая хвост на нижние конечности.

Попытка пошевелить пальцами облегчения не принесла. Поколебавшись секунду, я вынула правую ногу из туфли и, облегченно вздохнув, поставила ее на левую, обутую по всем правилам. До пересадки мне ехать минут пятнадцать, пусть пока ступня отдохнет, а то она, похоже, уже начала опухать.

Народу в вагоне было немного, никто не смотрел на меня осуждающим взором и не тыкал в мою сторону пальцем. Сидевшие напротив люди уткнулись кто в книги, кто в газеты, а один мужчина мирно спал, разинув рот. Расслабившись, я уставилась глазами в текст и оторвалась от него лишь в тот момент, когда следовало идти к выходу.

Захлопнув криминальный роман, я стала впихивать ногу назад в туфлю. Маневр удался с огромным трудом, ступня таки сильно отекла. Кое-как обувшись, я выскочила, покачнулась, сделала пару шагов и чуть не упала. Можете мне не верить, но правая нога отчего-то стала длиннее. Хромая, я выскочила из вагона и замерла на перроне. Идти было невозможно. Недоумевая, я посмотрела на туфли и заорала!

Левая нога была обута в светло-бежевую лодочку на платформе, в ту самую элегантную, удобную и не слишком дорогую модель, купленную мною в магазине. Удивляла ее сестрица, правая нога. На ней, вопреки всякой логике, красовалась черная, весьма узкая туфля на головокружительной шпильке.

Плохо понимая, что случилось, я доковыляла до скамейки, плюхнулась на нее, вытянула перед собой лапы и начала строить предположения. Левая нога моя? Стопудово, — как говорит Кирюша. Нет никаких сомнений. А правая чья? Впрочем, я не настолько глупа, чтобы предположить возможность обмена нижней конечности. Правая нога тоже принадлежит мне. Но откуда черная туфелька?

Торопясь убежать из дома, я случайно нацепила разную обувь? В принципе такое возможно, но как же я дошла до метро, не заметив безобразия? Слева — небольшая, трехсантиметровая платформа, справа — спицеобразная шпилька! Да и нет у нас ни у кого такой обуви, даже у модниц Юли и Лизаветы каблуки все же меньше.

В голове неожиданно ожило воспоминание. Моя мама, оперная певица, в свое время, еще до рождения любимой и единственной дочурки, часто ездила на гастроли за границу. В Советском Союзе любые товары были в дефиците, но обувь! О, это был супердефицит. Поэтому актеры всегда волокли домой кто десять, а кто пятнадцать пар разных размеров. Так вот, во время одной из поездок, кажется, в Чехословакию, первая скрипка, большой шутник и балагур Семен Раис, примчался в гостиницу в крайнем возбуждении.

— Смотрите, ребята, — закричал он, — я нашел магазинчик, там есть лишь один вид обувки, мужские штиблеты черного цвета. Зато имеются все размеры и невероятно дешево. Я уже купил своим: папе, дяде, брату, племяннику… Наплевать, что одинаковые, они же строем не ходят!

Артисты пожали плечами, только Веня Лоскин, игравший на контрабасе, проявил заинтересованность и побежал с Сеней в замечательный магазин. Напомню вам, что Раис обожал разыгрывать людей и в качестве очередной жертвы наметил Веню.

Лоскин тоже купил несколько пар и, страшно довольный, лег спать. Пока он мирно засопел, Семен, живший с Веней в одном номере, тихонько открыл пакеты с обувью и быстро поменял ботинки. Теперь у Лоскина было по два штиблета на правые ноги. Левые Раис забрал себе.

По приезде в Москву Сеня выждал до вечера и позвонил Вене.

— И как? — хитро спросил он. — Понравились твоим штиблеты?

— Очень! — радостно воскликнул Лоскин.

Семен оторопел.

— Таки что? Они в порядке?

— Замечательное качество, — начал нахваливать покупку коллега, — фирменная вещь!

Чем дольше радовался Веня, тем сильней дивился Сеня.

В конце концов он не выдержал и прямо спросил:

— Таки они у тебя на разные ноги?

— А ты откуда знаешь? — изумился Веня. — Представляешь, оказывается, и на Западе случаются незадачи. Я перед отлетом решил еще раз на ботиночки полюбоваться, развернул пакеты. А там! Все ботинки на правые ноги! Пришлось рысью в магазин нестись. Поменяли, правда, без писка! Вот что значит заграница. У нас бы сто бумажек заполнить заставили, а там…

— Почему ты меня не предупредил! — заорал Семен.

— А что? — удивился Веня. — У тебя тоже все на правые ноги оказались? Вот уж не думал, ты же их раньше меня покупал, без спешки, потом еще всем показывал, неужто не заметил? Ну и дела, капиталисты проклятые!