Золотое правило Трехпудовочки

Дарья Донцова, 2010

Говорят, снаряд дважды в одну воронку не падает, но Татьяне Сергеевой «повезло» – уже вторая ее квартира пострадала от пожара! Пришлось Танюше принять любезное предложение компьютерного гения Димона пожить у него. Она наивно согласилась присмотреть за четырьмя рыжими кошками! Однако каждая хвостатая красавица требует особенного ухода, а разбираться в этом Танечке совершенно некогда, ведь у нее новое запутанное дело. Лена Киселева попросила найти настоящих родителей своей приемной дочки Ани. Кровная родня быстро отыскалась – не какие-нибудь голодранцы, а владельцы престижной клиники «Светлое детство» – и сразу признала Аню. Казалось бы, расследование закончено, но вскоре Таня получила страшное известие: Лена с дочкой и ее новые родственники отравились в ресторане ядом рыбы фугу, и это явно не случайность!

Глава 8

— Небольшая нестыковка в показаниях, — заметила я, когда Димон примолк, — Влада Сергеевна сказала, что Юра говорил, будто Нина сообщила: Аня воспитывалась у Веры до смерти старухи.

— «Она сказала, что он говорил, будто баба сообщила», — передразнил меня Коробок, — столько лет прошло, а директриса помнит в деталях незначительную беседу?

— Не соглашусь с тобой, — перебила я его, — ситуация с Аней Киселевой непростая, Влада Сергеевна крепко хранит ее в голове.

— Странно, что она обладает столь редкой способностью к устным мемуарам, — заухал Коробок.

— На вид ей и пятидесяти пяти не дать, — уточнила я, — из-за болезни суставов работу покинула.

— Ладно, пусть Влада Сергеевна суперкомп, — согласился Димон, — но я гляжу в документы. Олеся Семеняка скончалась примерно пятнадцать лет назад. Анне тогда еще не было трех месяцев, но нигде не указано, с кем жила девочка. Бумаги не врут.

Мне пришлось признать правоту Коробка.

— Ладно. А как с некой Ниной? Ну той, что пыталась всучить девочку Юрию?

Хакер оглушительно чихнул.

— Невезуха прет из всех щелей. Нина Петровна Семеняка, двоюродная сестра Олеси, проживала в Бодольске, работала в торговом центре кассиром, скончалась от пневмонии, похоронена на том же кладбище, что и Олеся.

— То есть никого из семьи Семеняк в живых нет? — уточнила я.

— Вера имела двух сыновей, Олега и Петра, — зачастил Димон, — мужики страдали самой распространенной на земле болезнью — алкоголизмом и умерли, не дожив до тридцати пяти. Жена Олега, став вдовой, тоже увлеклась выпивкой и ушла на тот свет, оставив дочь Олесю. Внучку забрала бабка. Олеся не пошла в родителей, хорошо училась, в шестнадцать лет досрочно получила аттестат и поступила в институт.

— Ого! — воскликнула я. — Непросто это для девочки без родителей.

— Диплом ей вручили в двадцать один год, — не останавливался Димон. — Олеся устроилась на службу в детсадик воспитательницей. Оклад был невелик, но и опыта работы у нее не имелось. Потом родила Аню и умерла. У Нины другая судьба, ее мама тащила одна через ухабы, Ниночка любила погулять, выпить, короче, ей досталась папина генетика. Когда мать скончалась от сердечного приступа, девушка кое-как окончила торговое училище, пристроилась кассиром сначала в один магазин, потом в другой, лечилась от любви к водке, посещала занятия местного клуба «Больше ни капли», вроде исправилась и умерла от воспаления легких. Баба Вера пережила сыновей, невесток и внучек. Может, мне съехать жить в деревню? Справлю там столетний юбилей.

— Тебе не поможет! — усмехнулась я. — И что мне теперь делать?

— Кто у нас ведет дело? — забухтел Димон. — Я типа поисковой системы, так, скромно сижу в углу, починяю примус. Промежду прочим, с примусом не всегда получается, как хочется. Я не нашел дело об удочерении Киселевыми Ани.

У меня вырвался возглас удивления:

— Почему?

Димон кашлянул.

— Смею предположить, что таких бумаг не существует в электронном виде. Увы, в России такое случается. Если очень-очень надо, тебе придется искать папку по старинке, рулить в архив, договариваться с начальником, спускаться в подвал, рыться там в пыльных скоросшивателях. Может, и обнаружишь нужное, а может, увидишь милое семейство крыс, которое слопало документы. Увы, в России и это бывает, причем довольно часто. Либо архив утонул или переезжал в новое помещение, а в процессе утерял ряд коробок. Важен результат: дело об удочерении девочки Киселевыми отсутствует. Равным образом нет и сведений о детдоме Ильченко. Кто у них там содержался десять лет назад, неизвестно. Ну не дошел прогресс до интерната, не поставили там компьютер в конце девяностых. Тебя это удивляет?

— Нет, но мне нужен твой совет, — сказала я. — Куда бежать, если везде шлагбаум?

— Остается Гвоздев, — серьезно ответил Коробок, — можно взять анализ ДНК, и тогда сомнений относительно его отцовства не возникнет. Мы имеем два варианта: Аня дочь Юрия, Аня не дочь Юрия. Молчишь? Не нравится мое предложение?

— Оно лучшее из всего возможного, но, боюсь, Гвоздев не согласится, — замямлила я. — Плохо получается. Лена задумала продемонстрировать обнаглевшей приемной дочери, что ее биологические родители — отребье общества, пьяницы-наркоманы, которые подбросили ненужного ребенка на порог интерната. По мнению Елены, увидев жутких, опухших родителей, Аня должна утратить самоуверенность, понять, что неродная мама вовсе не так уж плоха, прекратить хамить и жить дальше с Леной в любви и согласии. Немного наивно, но может сработать. Однако, если верить Владе Сергеевне, отец Ани богатый, уважаемый человек, главврач крупного медцентра, меценат, благодетель, полезный член общества. Его матушка и предполагаемая бабушка Ани Степанида Андреевна — хозяйка дела, ворочает миллионами. К гадалке не ходи, бизнес завещан любимому сыну. Боюсь, Ане такие папа и бабушка придутся больше по вкусу, чем Елена. Может, предупредить Киселеву?

— Лучше сходи к Юрию, — предложил Димон, — у тебя есть удостоверение сотрудницы агентства «Честные новости», прикинься корреспонденткой и прощупай обстановку.

— Можно попытаться, — обрадовалась я.

— Уно моменто, — пропел Димон, — спагетти — тефтели… Марчело-Брутелло, записывай номер мобилы Гвоздева. Однако телефонная компания наняла на работу лохов, хакнуть их служебные тайны — как пончик у зайчика отнять. Хотя, полагаю, косой начнет отчаянно защищать вкуснятину, засандалит лапой по черепу любому, кто на его жрачку покусится. А эти, не побоюсь грубого слова, телефонисты!.. Трехлетка до их списка абонентов доберется. Звони Гвоздеву!

Вдохновленная Коробковым, я незамедлительно набрала только что узнанный номер и услышала приятный тенор:

— Слушаю вас.

— Можно господина Гвоздева? — спросила я.

— Слушаю.

— Вас беспокоит Первый канал Центрального телевидения, — обнаглела я, — мы готовим программу о людях, которые помогают чужим детям. Надеемся привлечь внимание к проблеме малышей, брошенных родителями, им не оказывается вовремя и в необходимом объеме медицинская помощь. Вы сталкивались с подобным явлением?

— К сожалению, чаще, чем хотел бы, — ответил Гвоздев, — центр «Светлое детство» не государственный, родителям нужно заплатить энную сумму за диагностику и лечение, но у нас существует программа для неимущих, а каждый десятый малыш обслуживается бесплатно.

— Очень интересно, — возликовала я, — можно подъехать для более детального обсуждения? Я редактор, в мои обязанности входит правильно подготовить вопросы для ведущей, чтобы она с вами не о ерунде трепалась, а по сути.

— До одиннадцати вечера я буду в центре, — произнес Юрий. — Если захотите, могу показать клинику. У нас лучшее оборудование в столице, и это не пустые слова.

Пообещав приветливому доктору прибыть через полтора часа, я, прихватив пакет с покупками, двинулась к метро, не уставая по дороге повторять про себя:

— Молодец, Танечка! Редкий руководитель коммерческого заведения откажется покрасоваться в эфире Первого, главного телеканала страны, ты нашла отличный способ подобраться к Юре.

Внутрь современного здания меня впустили безо всяких формальностей. Охранник у двери не стал спрашивать пропуск, а симпатичная женщина на рецепшен, узнав, что я хочу видеть главврача, спокойно сказала:

— Поднимайтесь на пятый этаж, лифт за буфетом.

Я пошла по коридору, устланному ковровой дорожкой. Меньше всего центр Гвоздева напоминал медицинское учреждение. Тут и там слышался смех, а не плач детей, на стенах висели простые картины с изображениями героев сказок, из буфета пахло пирогами, а медицинский персонал носил яркую форму, совсем не напоминающую белый халат.

Пройдя почти до конца коридора, я не нашла никакого лифта и остановила мужчину со стетоскопом на шее:

— Простите, как подняться на пятый этаж?

Врач улыбнулся.

— Вы двигаетесь не в ту сторону. Здесь отделение для детсадовцев. Если у вас проблема со школьником, лучше вернуться во двор и пройти через третий подъезд. Сюда вас с подростком не впустит секьюрити.

— Но меня никто не остановил, — удивилась я.

Доктор кивнул.

— Вы, наверное, оставили ребенка в машине? У нас четкое разделение. Пациенты до года идут в первый подъезд. С двенадцати до тридцати шести месяцев — второй вход. Детский сад — пожалуйте в третий. Дети разных возрастов не пересекаются, а если ваше чадо с температурой, кашлем, насморком, то проход исключительно через бокс. Вот я и сделал вывод: раз вы хотите попасть на пятый этаж, значит, привели подростка.

Конец ознакомительного фрагмента.