Женихи воскресают по пятницам

Дарья Донцова, 2012

Степаниде Козловой «повезло» с именем – все так и норовят наградить Степу какой-нибудь милой кличкой! В косметической фирме «Бак» девушку прозвали Тяпой – оказывается, ее скромное личико идеально подходит для демонстрации элитного макияжа. В «Бак» Степу привел ухажер Антон, но так получилось, что влюбилась она в его отчима Романа, по совместительству владельца фирмы, а замуж вышла… за Антошиного дедушку! Престарелый бабник собрался под венец, но невеста таинственно исчезла прямо накануне свадьбы, вот и пришлось Степаше сыграть ее роль. В первую брачную ночь она сбежала из спальни, спасаясь от пылкой страсти пенсионера, а когда вернулась, то… обнаружила его хладный труп! Вдобавок бабушка Степы, экстравагантная дама по прозвищу Белка, увидела Романа на презентации новых духов и вовсе не одобрила увлечение внучки, а обвинила хозяина «Бака»… в убийстве первой жены!

Глава 8

Грубые слова из уст подчеркнуто вежливого мужчины, облаченного даже ночью в костюм, поразили меня до глубины души. Я быстро вошла в комнату, поинтересовавшись:

— Что случилось?

Феликс, наклонившийся над креслом, где, развалясь, сидел Глеб Львович, выпрямился и заявил:

— Вам сюда нельзя.

— Это же моя комната! — поразилась я. — Вообще-то мне спать уже хочется.

— Пожалуйста, покиньте помещение, — решительно произнес управляющий и вытащил телефон. — Игорь Николаевич, немедленно выйдите в коридор, я вас встречу. У нас повторение ситуации. Да, именно так.

Я сделала пару шагов, но Феликс схватил меня за руку и бесцеремонно попытался развернуть лицом к двери.

— Немедленно прекратите! — взвилась я. — Что вы себе позволяете? Утром…

Продолжение фразы застряло в горле — я увидела Глеба Львовича, лицо которого было заляпано красной краской. А через секунду поняла: это не краска вовсе, а кровь.

Феликс потащил меня прочь. С трудом передвигая ноги, я вышла в галерею и прижалась спиной к стене.

— Можете постоять тут пару секунд? — спросил управляющий.

Я кивнула. Он исчез, но вернулся назад почти сразу, причем в сопровождении тех же двух незнакомцев, якобы инженеров из техподдержки.

— Она кто? — поинтересовался один из них.

Феликс наклонился и что-то прошептал ему на ухо.

— Русик, глянь, — велел старший мужчина своему младшему спутнику. Тот исчез в спальне, а я услышала вопрос:

— Что у вас случилось?

— Ничего, — прошептала я.

Дверь в спальню приоткрылась, высунулся Русик.

— Игорь Николаевич, ноль пять!

Я не поняла, что он имеет в виду, но Игорь Николаевич явно сообразил, о чем идет речь, и, почти навалившись на меня, стал задавать вопросы.

— Что вы делали в течение последнего часа?

— Ходила в библиотеку, — соврала я. — Заблудилась, встретилась с Феликсом…

— Решили почитать на ночь Достоевского? — сердито перебил меня Игорь Николаевич. — Интересненькое кино!

— Пришел Глеб Львович, и я убежала, — призналась я, — спряталась в гостиной с кальянами.

Мужчина вопросительно посмотрел на Феликса, и тот пояснил:

— Вторая дверь за синим холлом.

— Дальше, — потребовал Игорь Николаевич.

— Легла на диван, — зашептала я, — но вдруг появилась собачка, у нее во рту были человеческие зубы. Затем притопала старуха в бриллиантах.

— Это Роза Игнатьевна, мать Глеба Львовича, — вклинился в разговор Феликс, — у нее есть шпиц.

— Бабка выдрала у песика челюсти, — объясняла я, — не помыв, сунула их себе в рот, и они ушли. А я подошла к окну, увидела мини-вэн, вас с чемоданом и подумала: «Духи привезли». Захотелось хоть одним глазком глянуть на флакон.

— Она съела салат из мухоморов? — усмехнулся Игорь Николаевич, поворачиваясь к Феликсу. — В особенности меня впечатлил рассказ про зубы, которые престарелая дама ампутировала у шпица.

Я хотела сказать, что зубы не ампутируют, а удаляют, но внезапно перестала слышать и видеть. Голову словно окутало плотным туманом, извне доносились лишь отдельные слова.

–…стакан… дезинфицирующий раствор… Ляля крадет у вдовы… презентация аромата…

Потом потолок и пол поменялись местами, я попыталась ухватиться руками за стену и начала проваливаться в вязкое болото.

— Вот черт! — громко произнес Игорь Николаевич. — Феликс, помоги.

Меня перевернуло вниз головой, и стало темно.

— Тяпа, очнись! — сказал голос Белки. — Ну пожалуйста!

Я села с закрытыми глазами на постели и быстро спросила:

— Бабуля, какой у нас день недели, число, месяц? Куда я сегодня улетаю? Или я в Москве? Где мой ежедневник?

Белка издала странный звук, я разлепила веки и увидела Инну Станиславовну, облаченную в темно-синее платье.

Память моментально прояснилась.

— Что с Глебом Львовичем? — воскликнула я.

Инна Станиславовна села на матрац.

— Тяпа, как ты себя чувствуешь?

— Как кошка, которой удалось выползти из-под асфальтового катка, — призналась я. — Голова болит, и состояние, как с похмелья, хотя я совсем не пила.

— Неудивительно, это последствия стресса, — поставила диагноз Инна Станиславовна. — Тебе пришлось сильно понервничать вчера днем, вечером, да и ночь выдалась не простая. Пожалуйста, выслушай меня внимательно.

— До завтрака осталось полчаса, — произнес голос Романа Глебовича.

Я осторожно повернула гудящую башку и увидела олигарха, который сидел в кресле у окна.

— Доброе утро, Тяпа, — спокойно произнес хозяин нашей фирмы. — У нас мало времени, а надо многое обсудить. Для начала — извини, что так получилось с регистрацией брака. Антон перепутал паспорта.

— Он не нарочно, — мгновенно вступилась за любимого сыночка Инна Станиславовна, — и сейчас очень расстроен.

— Ну да, понятно, — усмехнулся Роман. — Ухаживаешь за девушкой, а она, бац, становится твоей бабушкой, и ты сам заварил эту кашу.

— Ошибиться может каждый, — моментально отреагировала Инна Станиславовна.

— Согласен, — кивнул Роман. — Но некоторые люди никогда не тратятся на дрова для камина, а топят его ручками сломанных грабель. Наступают на них, они щелкают их по чугунному лбу, и, упс, получите груду деревяшек. Очень удобно и экономично, поленья-то дорогие. Хотя что в наши времена дешево?

Я поплотнее закуталась в одеяло. Похоже, Звягин считает меня почти своим человеком — он впервые в моем присутствии позволил себе критиковать пасынка.

— Давай отложим обсуждение Тоши и займемся более насущными проблемами, — чуть более громко, чем всегда, произнесла Инна Станиславовна.

Я задержала дыхание. Не все, однако, благополучно в их королевстве. Надеюсь, супруги не затеют скандала. Очень не люблю присутствовать при чужих ссорах, мне делается ужасно неловко, и я парадоксальным образом всегда чувствую себя виноватой, когда слышу диалог типа: «Ваня, ты дурак! Ненавижу! Уезжаю к маме!» — «Таня, сама дура! Катись к чертовой матери, то есть к моей теще».

— Обмен любезностями завершен, — объявил Роман. — Тяпа, мы все из-за Антона попали в идиотское положение.

Инна Станиславовна вскочила.

— Нет, дорогой! Все началось, когда Глеб Львович решил жениться. Антоша просто принес не тот документ.

Роман показал на меня пальцем:

— И теперь Тяпа не только моя мачеха, но еще и…

— Милый, остановись! — воскликнула жена.

— Шила в мешке не утаишь, — неожиданно произнес Роман. Затем схватил с небольшого столика стакан с какой-то темной жидкостью, похожей на вишневый сок, сделал глоток и закашлялся.

Только сейчас я сообразила, что нахожусь не в спальне, отведенной Гончаровой, а в какой-то другой комнате.

Инна живо вскочила, подошла к мужу, но не успела отнять у него бокал, только толкнула, отчего Роман пролил напиток на свою рубашку. Он тут же поставил стакан назад, скинул сорочку и остался в одних брюках.

Ну и ну! Оказывается, у олигарха на плече большая темно-синяя татуировка — какие-то монстры, замок, еще вроде дракон с крыльями… Наверное, в юности бизнесмен увлекался фэнтези. И, похоже, он живет в фитнес-зале, «кубикам» на его животе может позавидовать любой бодибилдер.

Инна поймала мой взгляд, сбегала в ванную, вернулась с большим махровым полотенцем, накинула его мужу на плечи и тихо сказала:

— У нас проблема. Глеб Львович умер.

Я вцепилась пальцами в одеяло.

— Как?!

— Инфаркт, — быстро ответила хозяйка. — Печально, но, учитывая образ жизни, который вел тесть, это неудивительно.

На беду, у меня отличная зрительная память, и передо мной мгновенно возникло испачканное красными потеками лицо старика. А язык сам собой произнес:

— Сердечный приступ навряд ли вызовет обильное внешнее кровотечение. Думаю, Глеба Львовича стукнули чем-то тяжелым. В спальне, которую мне отвели, много всяких статуэток, ламп, других интерьерных украшений, полагаю, одним из них и нанесли удар.

Супруга бизнесмена поджала губы.

— А не надо считать окружающих кретинами, — укорил ее Роман. — Говорил тебе: Тяпа умная, внимательная девочка, лучше открыть ей правду.

— И она разнесет новость по всему свету. Оцени последствия! — воскликнула Инна. — Хорошо Глебу, он умер, а нам придется расхлебывать кашу.

Я рискнула уточнить:

— Правильно ли я вас поняла? Отец Романа Глебовича скончался?

— Точно, — без особой грусти подтвердил сын усопшего.

— Ужас! — прошептала я. — Его убили?

Инна Станиславовна села на диван.

— Пока ничего не известно. У пожилых людей подчас кружится голова, Глеб мог потерять равновесие, упасть, стукнуться лбом о край столика и скончаться.

— А потом встать и сесть в кресло, — пробормотала я.

Звягин сбросил с плеч полотенце.

— Говорил же, Тяпа не идиотка.

— Ты простудишься, — резко сменила тему разговора жена.

— Здесь тепло, — отмахнулся олигарх.

— Тебе лучше одеться. Хотя бы прикройся! — звенящим голосом велела Инна.

— Мне жарко, — возразил Роман.

— Немедленно! — топнула ногой жена.

— Какая муха тебя укусила? — удивился он.

— Не хочу, чтобы всякие девчонки пялились на моего мужа! — взвизгнула Инна Станиславовна. — Степанида, немедленно перестань!

Роман Глебович вытаращил глаза, жена всхлипнула, закрыла рукой рот и кинулась вон из комнаты.

— Я вовсе не пялилась на вас, — залепетала я, — извините, загляделась на татуировку, она необычная. Простите за любопытство, я не хотела рассердить Инну Станиславовну, тем более вызвать у нее приступ ревности. Я не охочусь на чужих мужей.

— Инна никогда не скандалит, — виновато произнес Роман, — у нее просто расшатались нервы. Не обижайся.

— Мне в голову не придет дуться, — заверила я, — отлично понимаю, какие эмоции испытывает сейчас ваша жена.

Хозяин положил ногу на ногу.

— Попытаюсь ввести тебя в курс дела. Каждая семья похожа на айсберг: есть надводная, всем видная часть, и та, что скрыта под водой, вот она-то самая интересная. Чего там только нет!

Роман дернул плечами, потом все-таки накинул на себя полотенце.

— Я заговорил об айсберге и замерз. Не буду долго повествовать о наших взаимоотношениях с отцом. Они были разными, и не всегда хорошими, душевной близости между нами не существовало.

Я рискнула перебить его:

— Но вы так заботились о нем, баловали его. Глеб Львович жил вместе с вашей семьей, не нуждался в деньгах, мог удовлетворить любой свой каприз.

— Новогодняя елка — радужное зрелище, — вздохнул Роман. — Но когда с нее снимают яркие игрушки, гирлянды, «дождь» из фольги, что остается? Плешивая, с осыпавшимися иголками палка, и часто люди используют искусственное деревце, ставят в доме имитацию и счастливы. Понимаешь?

Я не успела ответить, Роман продолжил:

— Много лет назад мой приятель Семен жил в спальном районе Москвы, снимал однокомнатную квартиру в блочной башне на девятом этаже под самой крышей. Окна «однушки» выходили во двор, а вход в подъезд был с улицы. Отвратительный дом, населенный алкоголиками, кругом грязь, смрад. Друг тогда поклялся, что вылезет из трущобы и более никогда в нее не вернется. Единственным светлым пятном во дворе была клумба. Приятель смотрел на нее с высоты и восхищался яркими цветами, которые росли среди развалин детской площадки и останков лавочек, разломанных местными пьяницами. Семена радовало, что вконец опустившиеся люди не тронули цветы, значит, все же в их душах сохранилось нечто светлое. Прошло лето, настала осень, а клумба не поблекла. В октябре зарядили дожди, растения не изменились вопреки смене сезона. Сене это показалось странным, и однажды он пошел во двор. В дом друг вселился в мае и до того дня не удосужился разглядеть клумбу вблизи.

Роман усмехнулся.

— Знаешь, почему цветы не облетели под натиском осени? Это оказалась вовсе не клумба, а помойка. Жильцы вываливали на нее разные отходы в пакетах, и Сеня принял издали груды разномастных упаковок за розы, пионы, ромашки.

Я почесала нос. Но к чему он рассказал эту историю? Роман дает мне понять, что его семья смахивает на оголенную елку или на груду отбросов?

— Не стану описывать, как мы жили, — продолжал олигарх. — Дети обязаны любить и пестовать родителей. Я старался, как мог. Ценил ли отец мои усилия? Любил ли он меня? Был советчиком, протягивал в нужный момент мне руку помощи? Давай оставим эти вопросы без ответов. К сожалению, Глебу Львовичу был свойственен детский эгоизм, слово «надо» он произносить не научился, зато «хочу» говорил часто.

Роман хлопнул себя ладонью по колену.

— Ладно! Буду откровенен, отброшу всю мишуру. Не следует мусорную кучу маскировать под клумбу. Отец был неисправимым бабником, моя мать скончалась от инфаркта. Однажды он сказал ей, что уезжает в командировку, мама сложила ему чемодан, поцеловала его, пожелала удачной дороги и занялась домашними делами. Вечером отец позвонил и сказал: «Долетел благополучно. Все в порядке». А на следующий день у мамы стало плохо с сердцем. Она очень ревновала мужа, наверное, подумала, что он вдали от дома ей изменяет, разволновалась, вот и… Между нами говоря, мать часто устраивала шумные скандалы.

— Наверное, Глеб Львович любил жену, — вздохнула я, — раз все-таки не уходил от нее. Многие мужчины не могут жить рядом с истеричной особой, быстро разводятся.

Роман отвернулся к окну.

— Ты едва застала советские годы. Развод тогда среди партийных бонз, дипломатов и т. д. не поощрялся, хотя и был разрешен. Но чиновника, скинувшего брачные узы, называли морально неустойчивым, его тормозили в карьере. Глеб Львович боялся за свое продвижение по служебной лестнице, мою мать он не особо любил. Полагаю, что и женился отец все из тех же карьерных амбиций. Маму всякий раз успокаивала свекровь. Роза Игнатьевна очень семейный человек и умела утешить невестку. Но после одного мощного стресса мать умерла. Отец получил статус вдовца и более к загсу не приближался, долгие годы жил, как хотел, на новый брак согласился лишь сейчас. Думаю, он на могиле первой супруги понял: плевать на продвижение по службе, лучше быть просто счастливым.

Роман посмотрел на меня.

— Вчера кто-то ударил папу по голове.

— Его убили! — вздрогнула я. — Так я и подумала.