Дьявол носит лапти

Дарья Донцова, 2011

Похоже, я, Виола Тараканова, известная широким массам как писательница Арина Виолова, крепко влипла! Только представьте – меня обвиняют в убийстве адвоката Николая Литягина! Я всего лишь надеялась разжиться у защитника крутым сюжетом для своего нового детектива, и чем это кончилось? У меня оказался ноутбук Литягина и важнейшая улика, которая может оправдать невиновного и засадить за решетку настоящего маньяка – каждый год в один и тот же день он душит особ легкого поведения одинаковыми голубыми шарфами. Теперь я жду, когда злодей клюнет на «живца» – да-да, меня, любимую – и выдаст себя. А тем временем я осваиваюсь на новой работе в должности покупателя-провокатора: хожу по торговым точкам и талантливо довожу продавцов до белого каления. Трепещите, бутики!

Глава 5

Но почему-то ничего путного в голову не приходило. Я машинально взяла забытый Аленой на столе еженедельный выпуск «Желтухи», развернула его и вздрогнула. Третью полосу украшало сообщение: «Подозреваемая в убийстве адвоката писательница Арина Виолова найдена мертвой на даче». Желая поместить на странице как можно больше информации, редакция напечатала текст слишком мелким шрифтом, и мне пришлось напрячь зрение.

«Вчера поздно вечером в поселке Форкино загорелся дом. Приехавшие пожарные быстро справились с огнем. Внутри здания был найден сильно обгоревший труп женщины. При погибшей обнаружены документы на имя Виолы Леонидовны Таракановой, творческий псевдоним Арина Виолова. Следственные органы выясняют причины возникновения огня. Компетентный, но пожелавший остаться неизвестным источник сообщил нашему репортеру: «Тараканова понимала, что ее непременно найдут и посадят. Вот и решила свести счеты с жизнью. Приехала в принадлежавшую ей избу, выпила водки и отравилась угарным газом от печки. Пожар случился, когда писательница была уже мертвой».

Мы попытались связаться с единственным родственником Виолы, известным российским актером Леонидом Таракановым, но он оказался недоступен. По непроверенным данным, у отца писательницы инфаркт, еще он, вероятно, впал в депрессию и тоже думает о самоубийстве».

Я скомкала бульварный листок. Да уж! Я сегодня герой «Желтухи». В утреннем выпуске одна статья про меня, в еженедельном издании другая. Избушка в Форкино некогда принадлежала воспитавшей меня тетке Раисе. После ее смерти домик достался мне, если честно, он больше напоминал курятник и расположен в одном из самых плохих по экологии мест Подмосковья, недалеко от Шатуры, там постоянно горят торфяники. Из Форкино давным-давно убежали жители. В последний раз я наезжала туда… дай бог памяти в каком году. И «Желтуха», как обычно, перепутала имя папеньки, а заодно и мое отчество. Но остается маленький шанс, что она не солгала по поводу угнетенного душевного состояния папашки.

Я потерла рукой лоб, вытащила из сумочки мобильный и набрала знакомый номер.

— Пресс-секретарь лучшего артиста России на трубке, — торжественно заявил папенька.

Несмотря на серьезность ситуации, мне стало смешно. Никаких служащих у бывшего уголовника нет, он сам отвечает на вызовы.

— Здравствуй, Ленинид!

— Это кто? — слегка изменил тон папенька.

— Виола Тараканова, — представилась я.

— Ох ты, ё-моё, — зашипел он, — чего надо?

— Прочитала в газете, что у тебя плохо с сердцем, — сказала я, — мол, ты услышал о преждевременной кончине дочери и разнервничался. Решила тебя успокоить, я жива.

— Не сомневаюсь в твоем умении вылезти чистой из дерьма, — разозлился папенька, — не верь папарацци! Избрехались совсем! Какого черта трезвонишь?

— Послушай, — мирно начала я, — хочу…

— Денег нет, — перебил меня папенька.

— Пойми…

— Ни копейки не получишь, — снова не дал договорить мне Ленинид, — я сам в долгах. Короче, забудь мой телефон. Навсегда! Более не обращайся! Не порть мне биографию.

Я испытала сильное желание швырнуть мобильный в стену. От глупого поступка меня остановил элементарный расчет: если я превращу сотовый в кучу пластмассовых осколков, купить новый будет не на что. Поэтому я ограничилась вопросом:

— Как же я могу тебе навредить?

— Так уже поднасрала! — возмутился папашка. — Журналюги у подъезда топчутся, телефон мне оборвали!

— Ты всегда хотел побольше пиара, вот и хлебай его полной ложкой! — не утерпела я. — Купайся в лучах славы!

— Дура, да? — взвизгнул Ленинид. — Я снимаюсь в лучших сериалах российского производства! Их смотрят семьей, вместе с детьми и престарелыми родителями! Моя фамилия никак не может быть связана с криминалом, я человек с кристальной репутацией! И вдруг дочь-преступница. Из-за тебя я потеряю рейтинг. Зрительницы спросят: может ли Ленинид дать нам хороший совет, если воспитал убийцу? Объясняй им потом, что я всю душу в девчонку вложил, а у той кривая мамашкина натура отличные отцовские качества победила.

На короткое мгновение я лишилась дара речи, потом спросила:

— Ау, дорогой отец! Когда я была маленькой, ты сидел по зонам, изучал географию России, переезжая из одного места заключения в другое. Мы с тобой познакомились, когда я стала взрослой^[3]. Какой у гражданина Тараканова общий срок? Вроде более двадцати лет, прости, если ошиблась. И ты охотно рассказывал о своем тюремном опыте корреспондентам.

— Я жрал от голода плесневелые сухари, — проныл папашка, — нищета толкала на воровство. А ты убила уважаемого человека! Сперла у него документы. Ты мне не дочь! Немедленно смени фамилию!

— Непременно, — вздохнула я, — прямо сейчас этим займусь.

— Лишаю тебя права быть наследницей графского рода Таракановых, — торжественно заявил Ленинид.

Вот здорово! Оказывается, папашка-то из дворян! Ну кто бы мог подумать! То-то он всегда путается, когда рассказывает о своих родителях, вечно называет разные имена матери. Она у него иногда Анна, порой Надежда, подчас Елена. Горькая правда состоит в том, что Ленинид, похоже, не был знаком со своими отцом и матерью. Все сведения о родне у меня исключительно от папеньки, а он патологический врун.

— Запрети своему хахалю про меня говорить! — разошелся папашка. — Вчера до меня из «Желтухи» дозвонились, сказали, что Шумаков на вопрос: «Можете прокомментировать ситуацию с Ариной Виоловой?» — ответил: «Я ей никто, обратитесь к ее отцу, Лениниду Тараканову». Так вот, я тебе никто…

Я нажала на красную кнопку и попыталась успокоиться. Ну, Вилка, чего ты ожидала? Слов: «Дорогая доченька, я тебя люблю и непременно поддержу в тяжелой ситуации»?

Я посмотрела на телефон, вздохнула и начала кропать эсэмэс: «Прости меня, Ленинид. Мне очень тяжело и страшно, на меня идет охота. На всякий случай называю тебе имя маньяка. Борис Федорович Никитин, он депутат, человек со связями и не пожалеет средств, чтобы найти меня. Он подставил Ивана Радченко и меня загонит, как дичь. Если твою дочь убьют, огласи его имя. Твоя Вилка».

Эсэмэска улетела, я поежилась. Когда совершаешь резкий поворот в своей судьбе, неплохо бы подумать о близких людях, на которых непременно отразится твое поведение. Представляю, в какой панике сейчас Юра. Может, как-то осторожно намекнуть ему, что информация в газете — ложь? Нет, нельзя общаться с ним ни в коем случае, нужно выбросить из головы глупую мысль. Я не имею права на ошибку. Но рука помимо воли начала нажимать на кнопки. Только послушаю голос Шумакова, пойму по его тону, как он поживает.

— Шумаков, — сердито грянуло из трубки.

— Милый, здравствуй, — тихо сказала я.

— Да, — невпопад ответил Юра.

— Это я.

— Да.

— Виола.

— Да.

— Ты, наверное, видел статью в ежедневнике «Желтуха», — зачастила я, — понимаешь, пасквильное издание сегодня выходит аж два раза. Хочу тебя порадовать, я жива-здорова.

— Да.

— Скоро вернусь, и у нас все будет хорошо.

— Нет.

Я опешила.

— Извини, не поняла.

В трубке раздался шорох, скрип, потом вновь прорезался баритон Юры:

— У меня большие неприятности. Стоит вопрос об увольнении.

— Ой, милый, мне так жаль, — прошептала я, — что случилось?

— Моя сожительница Виола Тараканова разыскивается по подозрению в убийстве, — отчеканил Юра.

— Я не была твоей супругой, — грустно сказала я, — у тебя чистая анкета. Но даже если б был в паспорте штамп, муж за жену не отвечает.

— Детский лепет, — отрезал Юрий, — учитывая наши некогда хорошие отношения, даю тебе последний совет. Явка с повинной поможет смягчить твою участь.

Меня охватила черная тоска. А еще говорят, что снаряд дважды в одну воронку не падает. Не верьте. В моем варианте сработал закон парных чисел. В свое время меня уже обвиняли в совершении преступления, из-за той истории я потеряла мужа, майора Олега Куприна^[4]. Получите дежавю. Теперь с треском лопаются отношения с Юрой, кстати, он тоже майор, коллега Куприна. Вот только в первом случае я страстно отрицала свою вину и не имела никакого отношения к преступлению. А сейчас придется говорить совсем иное.

— Ну, ты пойми. У меня творческий кризис. Сюжеты закончились.

— Трагедия! — воскликнул Юра. — Настоящая драма!

— Да! — подтвердила я. — Ты прожил со мной довольно долго, неужели не понял, как я боюсь потерять место на литературном олимпе?

— Было бы чего терять! — фыркнул Шумаков. — Кропаешь идиотские истории, не имеющие ничего общего с реальной действительностью, написанные корявым языком.

— Больше я ничего не умею, — тихо произнесла я. — Если не смогу писать эти глупости, умру. И они нас кормят, помогают выплачивать кредит за квартиру, вести достойный образ жизни, ездить отдыхать в приличные места.

— Пожалуйста, говори исключительно о себе, — холодным тоном заявил Юрий. — Я у тебя ничего не просил, квартиру ты покупала самостоятельно, следовательно, и долг банку тебе возвращать. Меня рядом при этом не было. И я постоянно предлагал деньги на хозяйство, клал в кухне часть своей маленькой зарплаты. Конечно, мои доходы не сравнимы с твоими гонорарами, но я не был нахлебником.

— Ну выслушай меня. Я поступила глупо, набрала долгов, запуталась, книги не писались, издательство просто так денег не дает. У них есть одна литераторша, некогда весьма популярная, а сейчас сбитый летчик, но с именем. Так вот, ей хозяева «Элефанта» определили нечто вроде пенсии. Сдает бывшая звезда раз в пять лет рукопись или нет, все равно выплачивают ей оговоренную сумму. Но у той дамы есть ушлый агент, который выбил ей эти шикарные условия. Со мной все иначе, что натопали, то и полопали! Я была в отчаянии, у меня земля из-под ног уходила…

— И поэтому ты прыгнула к Литягину в койку! — перебил меня Юра.

— Юра! — закричала я. — Ты все не так понял! Ну послушай меня! Пожалуйста! Сейчас расскажу всю правду!

— Готово! — прогудел из телефона на заднем плане хорошо знакомый мне голос эксперта Лени. — Юр! Хватит бла-бла!

Из трубки понеслись частые гудки. Я стояла с пищащим мобильником в руке. Вот оно как! Только мне на жизненном пути попадаются спутники, не способные ни понять, ни простить женщину? Почему Шумаков не захотел вникнуть в мои проблемы? Отчего он не вспомнил про разговоры, которые мы вели? Неужели вычеркнул из памяти мои слова о любви, верности, ревности? Я была с Юрой всегда откровенна, и мне казалось, что он отлично изучил меня. Ну-ка, перевернем ситуацию наоборот. Я узнаю, что мой любимый человек, дабы не потерпеть крах в жизни, убил девушку, с которой имел кратковременную связь. Как я поступлю? Для начала не поверю в произошедшее, потому что знаю: Юра не способен жить одновременно с двумя женщинами, ну так он устроен.

— Умирает! Помогите! — завизжал из коридора истерический дискант. — Люди! Скорей!

Я сбросила оцепенение и полетела на зов.

В нашем офисе один туалет. Сотрудников не так много, в основном женщины, поэтому санузел очень чистый и даже украшен вазой с искусственными цветами. Но сейчас от нее остались одни осколки, пластмассовые ромашки разлетелись по полу, одна лежала прямо у головы Веры. Козлова скрючилась в позе эмбриона возле рукомойника, над ней стоял Вадим Иванович и вопил благим матом. В минуту стресса Михайлов растерял всю свою вальяжность, а вместо баса из его горла вырывался детский дискант. При виде меня шеф заорал еще громче:

— Она умерла!

Я схватилась за стену, присела около Козловой на корточки, приложила два пальца к ее шее и радостно констатировала:

— Вера жива, вызывайте «Скорую».

— Помогите! — немедленно сменил пластинку босс. — Врача! Живо!

Доктора приехали на удивление быстро и не стали терять времени. Веру положили на носилки и потащили к выходу.

— Что с ней? — рискнула спросить Алена.

— Сердце, — безапелляционно ответил парень в темно-синей форме. — Инфаркт.

Я хотела поинтересоваться у юного специалиста, каким образом он ухитрился за одну минуту поставить диагноз. Врач не делал кардиограмму, не мерил давление, даже не приложил к груди Козловой стетоскоп. Бросил на нее взгляд — и вынес вердикт. Остается надеяться, что парнишка ошибся и в больнице более опытные коллеги желторотого Гиппократа выяснят причину ее глубокого обморока.

— Инфаркт? — пробормотала Алена, когда носилки с Козловой исчезли из зоны видимости. — Верке тридцать один год. И не жаловалась она никогда на мотор. От поноса можно сильно заболеть? Если желудок вдруг расслабится, сердце работу нарушит?

— Козлова не стала бы есть пирожное, — удивилась я, — при неприятностях с кишечником держат диету.

— Некоторые едят сладкое всегда, невзирая на состояние, — произнесла полная женщина в слишком узком, совершенно не подходящем ей ни цветом, ни фасоном, ни размером платье.

— Здрассти, Карина Егоровна, — подобострастно произнесла Алена и трясущейся рукой стала поправлять волосы. — Какое у вас платьице красивое.

Главный бухгалтер улыбнулась.

— Спасибо. Вадим Иванович купил.

— У вашего мужа отличный вкус, — тут же подлизалась к супруге начальника Косорукова.

Мне захотелось добавить: и полное неумение правильно оценить объемы законной супруги. Но, естественно, я промолчала.

— Что вы, девочки, стоите с перевернутыми лицами? — спокойно спросила Карина Егоровна, ополаскивая кружку из-под чая.

— Вы не в курсе? — с изумлением воскликнула Алена. — Веру увезли.

— Кого? — уточнила главбух.

— Козлову, — подсказала Косорукова, — вроде инфаркт у нее.

— Ай, какая неприятность, — весело произнесла супруга шефа. — Говорила я ей: «Вера, не надо скакать лошадью, уж не девочка, на четвертый десяток перевалило». Идите-ка, займитесь делом. Козловой сейчас хорошо, катится в машине в больницу, отдыхает, а остальным надо работать не покладая рук, нам так не подфартит, лишнего отпуска не достанется. Решайте, кто из вас сейчас повезет нашей налоговичке бумаги?

— На дом? — почти с ужасом воскликнула Алена.

— Естественно, — пожала плечами Карина Егоровна. — Думаю, Светлана Сергеевна не обрадуется, если мы припрем ей конвертик на службу. Не задавай идиотских вопросов, собирайся.

— Антонова живет на краю света, — заныла Алена. — К ней надо ехать на метро, потом на автобусе. Я собралась в кино сходить.

— Отличная идея, — улыбнулась главбух, — сходишь в другой раз.

На лице Алены возникло такое несчастное выражение, что я помимо воли сказала:

— Давайте я съезжу, у меня никаких планов на вечер нет.

— Мне все равно, кто отправится к Светлане Сергеевне, — согласилась Карина.

Алена запрыгала от радости.

— Спасибо, Виолетта.

— Ерунда, — улыбнулась я, — только назовите адрес.

— Сейчас напишу, — пообещала главбух.

— Тортик не забудь, — напомнила Алена. — Хочешь, дам тебе большой пакет? Поставишь его внутрь, удобно будет.

Я вздохнула. Уже запамятовала про десерт, неудобно с бисквитом толкаться в транспорте, но делать нечего. Хотя, может, поступить иначе?

Я повернулась к Алене.

— Как ты думаешь, если я оставлю торт в холодильнике до завтра, его никто не тронет?

— Раз Козловой нет, то никто, — ответила Косорукова и тут же удивилась: — Погоди, ты же говорила, что у квартирной хозяйки сегодня день рождения?

— Верно, — подтвердила я, — но гости соберутся завтра, сегодня торт не понадобится.

— Не волнуйся, — сказала Алена, — он чудесно переночует в холодильнике.

— Я хотела его отдать вечером Наине, — пробормотала я, — но, наверное, лучше вручить завтра, да и не следует возить бисквит в метро, потом на автобусе, еще испортится.

Поездка к Антоновой заняла почти четыре часа. Домой я приплелась около полуночи и так устала, что даже не пошла пить чай. Шмыгнула тихонько в свою комнату, разделась, хотела лечь спать, но была остановлена звонком мобильного.

— Это ты? — прошептал в трубку незнакомый женский голос.

— Вам кого? — спросила я.

— А ты кто? — насторожилась незнакомка.

— Виолетта Таранова, — представилась я.

— Позови Андрюшу, — всхлипнули из сотового.

— Какого Андрюшу? — не поняла я.

— Филимонова, — еле слышно уточнила женщина.

— Извините, вы ошиблись номером, — сказала я, — здесь такого нет.

— Постой, не вешай трубку, — заныла собеседница, — он просил так сказать, если я позвоню. Говоришь, ты Виолетта?

— Да, — подтвердила я.

— Галя, — представилась звонившая, — Галина Иванова. Слышала обо мне?

— Это имя не редкость, — вежливо ответила я, — фамилия тоже распространенная.

— Виолетта оригинальнее, — вздохнула Галя, — а как твоя фамилия?

— Таранова, а что? — зевнула я.

— Красиво, — вздохнула Галя. — Виолетта Таранова. Ну попроси Андрея подойти. Мы с ним глупо поругались, он меня на три буквы послал, я четыре месяца терпела, надеялась, что позвонит, а он исчез. Погоди! А ты ему кто? Почему отвечаешь по телефону Петрова? Ну я дура! Ты его новая баба! Андрей завел другую! Быстро он!

Галя зашмыгала носом.

— Успокойся, — сказала я, — никакого Андрея тут нет. Я недавно приобрела симку с этим номером. Про твоего драгоценного ничего не слышала.

— Не врешь? — всхлипнула Галя.

— Нет, — заверила ее я, — понимаю, что эта новость для тебя совсем не радостная.

— Что же мне делать? — хныкала Галина.

— Забудь его, заведи другого, — посоветовала я, — закрой эту книгу, возьми другую.

Галина, забыв попрощаться, отсоединилась.

Я, не отключая мобильный, поставила его на зарядку и, едва добравшись до кровати, заснула.

Примечания

3

История отношений Вилки и Ленинида описана в книге Дарьи Донцовой «Черт из табакерки», издательство «Эксмо».

4

Эта ситуация описана в книге Дарьи Донцовой «Зимнее лето весны», издательство «Эксмо».