Главбух и полцарства в придачу

Дарья Донцова, 2003

Черт меня дернул согласиться отвезти сына моей многодетной подруги в Вязьму! Нет бы сесть за новую книгу! Ведь я, Виола Тараканова, ни строчки еще не написала. Дело в том, что все мои детективы основаны на реальных событиях. Но увы, ничего захватывающего до недавнего времени вокруг не происходило, разве что мой муж майор Куприн, кажется, завел любовницу. Ну да это никому, кроме меня, не интересно!.. На обратном пути из Вязьмы в купе убили попутчицу Лизу Марченко, а в моей сумке оказались ее безумно дорогие часы. Я просто обязана их вернуть, тем более что у Лизы осталась маленькая дочь Машенька. Но, приехав в семью Марченко, я узнала, что Лиза выбросилась с балкона несколько лет назад, когда исчезла ее грудная дочь Маша, которую похитил сбежавший муж и его любовница. Так кто же ехал со мной в купе и кого убили, а?..

ГЛАВА 3

Узнав мои паспортные данные, капитан сурово сдвинул густые брови и спросил:

— Чегой-то вы, Виола Леонидовна, всех своим мужем майором пугаете?

— Я?

— Вы.

— И не думала даже. Просто сказала проводникам, что Олег служит в милиции.

— Зачем?

— Ну… просто так.

— Нехорошо, Виола Леонидовна. Вам супруг тут не поможет. У него свое ведомство, у нас наше. И потом, закон для всех один. Думаете, жене майора все можно? Нет уж! Правов у ей столько же, сколько и у моей жены!

Я снова разозлилась:

— Во-первых, вы неправильно произносите мое отчество. Не Леонидовна, а Ленинидовна. Во-вторых, давайте сразу уточним: кто я — свидетель или задержанная? Во втором случае я имею право на один телефонный звонок и в отсутствие адвоката не скажу более ни слова.

— Вот те мишкин мед! — неожиданно крякнул капитан. — Умные все стали, прямо страсть! Адвокат, муж-майор… Да никто вас не виноватит. На вопросы ответьте — и свободны! Чего тянете?

— Так вы пока ничего и не спрашивали.

— Ехали вместе с Елизаветой Семеновной Марченко?

— Только от Вязьмы, я там села.

— И чего она рассказывала?

— Да ничего.

— Молчала?

— Нет, ругалась с проводниками. Хотела ехать одна с дочерью в купе, а тут я появилась.

— Понятненько. Значит, вы совсем незнакомы?

— Нет.

— А вот врать не надо! — вдруг громко воскликнул капитан.

— Вы о чем?

— О том, что вы отлично знали гражданку Марченко!

— Вовсе нет. Мы никогда не встречались.

— Вообще?

— Конечно.

— Не виделись ни разу?

— Да, представьте себе! В Москве проживает несколько миллионов человек, со всеми познакомиться просто невозможно!

— Не умничайте, — нахмурился капитан.

— С чего вы взяли, будто мы с несчастной женщиной были знакомы?

Капитан шумно вздохнул, потом спросил:

— Вы проживали в свое время на Горской улице?

— Да, еще до замужества. Жила с младенчества, потом переехала.

— Интересно, — сказал капитан, — чем же ваш майор занимается, если новую квартиру приобрел? Вот я взяток не беру, потому и сижу в общаге уж который год, и не вылезти мне из ей, а у некоторых майоров цельные апартаменты. Небось три комнаты…

— Больше, — злобно ответила я.

Между прочим, это чистая правда. Мы живем вместе с Тамарой, Семеном, Кристиной и Никиткой. Жилплощадь приобреталась в основном Семеном, который в то время находился на гребне удачи. Его бизнес, пара газет и журнал, достиг расцвета и начал приносить стабильный доход. Мы же с Олегом вложили средства, полученные от продажи наших квартир. До женитьбы и он, и я имели скромные норки. У Олега была однокомнатная, находившаяся на первый взгляд в удобном месте, в двух шагах от метро «Баррикадная». Но окна дома выходили прямо на зоопарк, и спать в этом здании никто не мог. Звери просыпаются рано, около пяти утра, большинство из них начинает требовать завтрак, оглашая округу недовольным ревом. Вы не поверите, если я расскажу, какие звуки способны издавать умилительные макаки, очаровательные мишки и интеллигентные пингвины. Кровь стыла в жилах, поэтому Олегу приходилось по большей части держать окна плотно закрытыми.

У меня же была «хрущоба», отчего-то именовавшаяся двухкомнатной. Лично я совершенно не понимаю, с какой стати крохотную нишу площадью в семь метров следует считать жилой. Но тем не менее по бумагам получалось, что Виола Тараканова имеет аж две комнаты. Жили мы вместе с Томочкой вполне спокойно, пока в нашей судьбе не произошли кардинальные изменения. Но я об этом уже рассказывала и повторяться не хочу.^[1] Скажу только, что в результате всех пертурбаций нам достались две квартиры на одной лестничной клетке. И у нас теперь куча жилых помещений. Но об этом капитану знать не надо, пусть умрет от зависти.

— Офигеть можно, — покраснел кабан.

Потом спохватился и рявкнул:

— Жили на Горской? Не вздумайте скрывать!

— Зачем мне утаивать сей факт? — изумилась я. — Да и штамп старой прописки в паспорте стоит, вы же его видите!

— Глупо запираться, — согласился капитан, — и эта на Горской живет.

— Кто?

— Елизавета Семеновна Марченко. Во, глядите.

м показал мне бордовую книжечку, раскрытую на нужной страничке. Я машинально кинула взгляд на строчки, сделанные четким, почти каллиграфическим почерком: «Горская улица, дом 4, кв. 83».

— Ну и что? — удивилась я.

— Как это? Вы жили в двух шагах друг от друга и не встречались?

— Ну, если вы обратили внимание, мой адрес — дом семьдесят девять. Горская улица длинная. Действительно, странное совпадение. Только Елизавета проживала почти на проспекте имени Остапова, а я в противоположной стороне, возле рынка.

— Все равно небось встречались.

Я посмотрела в толстое, глупое лицо капитана, «украшенное» мелкими мышиными глазками. Ну не идиот ли он?

— По вашей логике получается, что все жители Ленинского проспекта, который тянется от Октябрьской площади до Московской кольцевой дороги, должны быть знакомы друг с другом? Или те, кто прописан по Тверской?

— Умные все стали, — закряхтел кабан, — значит, ничего сообщить по сути задаваемых вопросов не могете?

— Не могу.

— Ладно, ступайте, понадобитесь — вызовем.

— А что случилось с Марченко? — поинтересовалась я. — Сердце?

Кабан пошуршал бумагами.

— Выстрелили в нее.

— Мамочка! — ужаснулась я.

— Ступайте, — огрызнулся мент, — нечего любопытничать.

Не сказав этому свину в милицейской форме «до свидания», я выскочила в коридор и полетела домой. Представляю, как сейчас будет ругаться Олег. Часы показывали девять часов утра.

Открыв дверь, я на цыпочках прокралась в спальню и увидела нашу кровать. Моя сторона аккуратно накрыта покрывалом, слева, где обычно спит Олег, нет никого.

Я с удивлением осмотрела комнату. Однако странно. Обычно Куприн не утруждает себя уборкой постели. Сегодня же ровно натянул плед и положил на место подушку.

В полном недоумении я пошла в ванную и нашла там на веревке рубашку Куприна, выстиранную и уже сухую.

Было от чего прийти в изумление. Как правило, Олег запихивает грязное белье в бачок, а я, когда гора начинает подпирать потолок, засовываю ее в стиральную машинку. Гладит у нас, правда, Томочка. Меня этот процесс способен довести до депрессии. А Тамара включает телевизор и спокойно принимается за дело. Зато я привожу продукты и оттаскиваю в прачечную тяжелые тюки с пододеяльниками, простынями и полотенцами. Так что все по-честному.

Потрогав сорочку мужа, я вышла на кухню, увидела Тому и спросила:

— Кофе есть?

— Давай налью, — засуетилась она. — Как съездила?

— Ужасно, — честно призналась я и начала рассказывать о своих приключениях.

Тамарочка, забыв про недомытую посуду, стала охать и ахать. Я, размахивая руками, плела нить повествования. И тут раздался телефонный звонок.

— Виола? — донеслось из трубки.

— Слушаю.

— Мне нужна Тараканова.

— Это я.

На том конце провода раздалось легкое покашливание.

— Вы любите своего мужа?

— Что за идиотизм, — прошипела я и швырнула трубку.

— Случилось что-то? — озабоченно поинтересовалась Томуська.

— Какая-то кретинка звонила, — рявкнула я, — телефонная хулиганка! Встречаются такие негодяйки, покупают телефонную базу и ну людям голову морочить.

Снова раздался звонок.

— Давай отвечу, — ринулась к столу Тамара.

Но я уже успела схватить трубку.

— Да!

— Не отсоединяйтесь, пожалуйста, — сказал тот же голос. — Я хочу вам добра.

— В каком смысле? — напряглась я.

— Ваш муж Олег Куприн завел себе любовницу, профурсетку Лесю Комарову, — зачастила «доброжелательница». — Имейте в виду, Леся не замужем и явно наметила отбить у вас супруга.

Я не успела даже слова сказать, как из трубки понеслись короткие, частые гудки. Наверное, на моем лице отразилось некоторое изумление, потому что Тома насторожилась и воскликнула:

— В чем дело?

— Бред.

— А поточнее?

— Некая дама сообщила, что Олег якобы завел любовницу. Вот ведь ерунда! Куприн — и измена! Смешнее и не придумаешь. Да у него все время уходит на работу!

Не в силах удержаться, я рассмеялась. Честно говоря, не ожидала, что Томочка воспримет всерьез заявление какой-то балбески. Я сама в детстве баловалась такими звонками, просто мои шутки были не такими злыми. Оставшись одна дома, набирала первые попавшиеся цифры и, услыхав «алло», спрашивала:

— Добрый день, беспокоят из домоуправления, вам унитаз нужен?

В большинстве случаев люди, не ожидавшие подвоха, мирно отвечали:

— Нет.

— Замечательно, — продолжала я, — тогда мы сейчас придем и заберем его.

Кстати, Томуська тоже принимала участие в этих забавах. Мы страшно веселились, слушая, как мужчины, поняв, что их одурачили, начинают материться, а женщины грозятся выпороть проказниц ремнем. Во времена нашего с Томочкой детства никто и не слыхивал об определителях номера, поэтому шкодничать можно было практически безнаказанно. Но мы никогда не творили откровенные гадости, не вызывали к кому-нибудь на дом милицию, «Скорую помощь» и пожарных, просто разыгрывали людей. Очень хорошо помню, как мы напугали неизвестную тетку, прикинувшись ее провинциальными родственницами.

— Тетенька, — верещала я в трубку, — неужто нас не помните? Галька и Танька. Из деревни мы, к вам приехали пожить, месяца на четыре.

— Да ну? — дрожащим голосом спросила несчастная.

— Ага, — подтвердила я, — гостинцы у нас, кабанчик живой.

— Живой?! — ужаснулась бедняга.

— Именно, — продолжала я, показывая кулак хихикающей Томочке, — живее не бывает.

— Господи, — пролепетала бедная, очевидно, интеллигентная незнакомка, — что ж мне с ним делать?

— Ветчину и тушонку, — подсказала я.

— Боже?! — воскликнула несчастная. — С ума сойти.

— Не волнуйтесь, — «успокоила» я жертву розыгрыша, — с нами дядя Ваня приехал, он кабанчика прирежет в ванной, колбасу сделает, будете ее потом до зимы есть. Специально подсвинка живьем приволокли, чтоб мясо по дороге не стухло. Вы за нами к десяти вечера на вокзал приезжайте, у самого входа встанем, мигом узнаете: дядя Ваня два метра ростом, мы с Танькой тоже здоровые, а кабан в мешке визжит.

— Почему к десяти? — только и сумела вымолвить вконец замороченная тетка. — Сейчас же два часа дня!

— Так дядя Ваня с Танькой в баню потопали, — выдала я, — вши у них, хотят от паразитов избавиться, а то чесаться надоело.

До сих пор не знаю, поехала ли ни в чем не виноватая женщина на Курский вокзал и как долго она там разыскивала здоровенного мужика с двумя подростками и верещащей свиньей. Надеюсь, что у нее все же хватило ума не ездить. Лично я бы ни за какие коврижки не пустила к себе таких родственничков.

Наверное, незнакомка сообразила, что ее разыграли наглые школьницы. Подчас нам с Томочкой взбредали в голову редкостные глупости, но позвонить по телефону и, услыхав женский голос, сообщить о супруге-изменнике? Нет, на такое мы не были способны, вот с кабанчиком вышло классно!

Я улыбнулась воспоминаниям. Тома с тревогой спросила:

— Что с тобой?

— Помнишь, как мы в детстве обманули довольно приятную особу: дядя Ваня и Танька со вшами, кабанчик в мешке…

Томочка расслабилась.

— Да уж, та женщина и впрямь оказалась очень милой. Другая бы стала орать и грозить милицией. Ты сама, услышь такое, что бы сделала?

— Ну… сложно сказать.

Она прищурилась.

— А то я тебя не знаю! Небось начала бы кричать и ругаться.

— Вполне вероятно, — усмехнулась я, — а может, вспомнила бы, что сама такой была, и подыграла бы детям. Олег давно убежал?

Вопрос явно риторический. Куприн, как правило, уносится из дома около восьми. Сама не понимаю, отчего решила спросить у Томы про моего майора. Но подруга, воскликнув: «Ой, горит!» — бросилась к тостеру.

Я удивилась, этот прибор имеет обыкновение отключаться автоматически, и сейчас на кухне совсем не пахнет гарью. Но не успела я высказать недоумение вслух, как раздался звонок в дверь.

Я пошла на зов и обнаружила на пороге своего папеньку с большим чемоданом в руке.

— Здравствуй, доча, — радостно воскликнул Ленинид и распростер объятия, — иди сюда, поцелуй папку!

Я тяжело вздохнула. Все ясно, он принял на грудь хорошую дозу спиртного, в нем уже не меньше бутылки. Если Ленинид «скушал» сто пятьдесят граммов, он просто глупо улыбается и мерзко прихихикивает, а когда опрокидывает в себя около двух стаканов, начинает меня целовать. Я же терпеть не могу объятий вообще, а уж пьяных в особенности.

— Тебя Наташка выгнала, — констатировала я, бросая взгляд на чемодан, — за пьянство. Давно пора. Только зря сюда притопал, мы честно предупредили: явишься подшофе, не пустим. Ступай себе с богом.

Папашка заморгал, потом с укоризной воскликнул:

— Ну доча! Не любишь ты меня совсем! Глянь-ка, что я принес.

С этими словами Ленинид порылся сначала в одном кармане, потом в другом, вытащил карамельку «Чупа-чупс» без обертки и, стряхивая с нее налипшие крошки, забубнил:

— Знаю, любишь сладкое, вот вкусная конфетка, на палочке, лакомись на здоровье.

Похоже, я ошиблась, папашка набрался по самые брови. Стадия дарения «конфетки» предшествует полнейшему остекленению Ленинида. Он, скорей всего, выжрал почти литр водки. Ясное дело, что его нынешняя жена Наташка, дама суровая, борющаяся с пьянством мужа при помощи простых народных средств, кулака и скалки, выгнала свое сокровище вон. Но и я не лыком шита. Прожив все детство с алкоголичкой Раисой, терпеть не могу выпивох, и Ленинид великолепно об этом знает, хоть мы и встретились с ним, когда я, давно став взрослой, похоронила мачеху.^[2] Поэтому сегодня не пущу к нам папашку. Пусть едет куда хочет и сидит там, пока не протрезвеет.

Примечания

1

История жизни Виолы Таракановой описана в книге Дарьи Донцовой «Черт из табакерки».

2

История жизни Ленинида рассказана в книге Дарьи Донцовой «Черт из табакерки».