Вечный двигатель маразма

Дарья Донцова, 2018

Самая опасная профессия – это писатель! А вы как думали? Вот врывается в офис к мужу Виолы Таракановой некая тетка потрепанной наружности, швыряет едва ли не в лицо брошюру и орет благим матом. Понятно, что у Виолы, как у каждого мало-мальски известного литератора, есть свой личный шизофреник. Но посетительница оказалась ее одноклассницей Любкой Гаскониной! И она утверждает, что Вилка еще в школьные годы завидовала ей и поэтому накропала книжонку, в которой были смачно расписаны всякие семейные тайны и пороки самой Любки и ее мамули – балерины на пенсии. Виола заявила, что подобную дрянь она никогда бы не стала писать – не тот жанр и формат. Тем не менее муж Вилки, Степан Дмитриев, посчитал своим долгом отстоять честь жены и шаг за шагом начал погружаться в семейные разборки семейства Гаскониных. Ох, если бы он только знал, сколько в этих дебрях маразма и кто его вечный двигатель!

Глава 7

Муж Риты очень богат. Она долго сидела дома, ничего не делала. Детей у них нет, на кошек-собак у супруга аллергия. Пока олигарх ворочал бизнесом, Рита готовила, убирала в доме, вязала, летом выращивала цветы, завела огород. Сначала она чувствовала себя счастливой, но с годами под вечер на Маргариту стала нападать тоска, и тогда она звонила трем своим стародавним подругам и лила слезы о безрадостной жизни. Сначала приятельницы ей сочувствовали, потом замолчали, затем сказали:

— Дорогая, ты с жиру бесишься. Некогда нам про твои придуманные горести слушать. Нам в шесть утра на работу вставать, вечером домой лететь, уроки с детьми делать, готовить, убирать, а службу ненавистную бросить не можем, потому как ипотека на шее висит и мужа-олигарха не имеем. Отстань!

Рита осталась без подруг, совсем скисла, потом открыла для себя мир Инстаграма, начала выкладывать фото дома, сада, огорода. Наивная женщина ожидала людских похвал, восторгов по поводу цветов, овощей, надеялась найти друзей. Но в аккаунт полились желчные, злобные комментарии. Маргарита порыдала над ними, решила покинуть интернет-пространство. И тут ей в аккаунт прилетело сообщение от Игоря Кравченко, который придумал чудо-пояс для потери веса. Игорь предложил Рите работать в паре, он будет обеспечивать научно-техническую часть, а Богданова займется рекламой и вложит в создание «Волшебника» деньги.

Рита помчалась к мужу. Тот обрадовался, что она перестала жаловаться на свою тягостную жизнь, и сказал:

— Хорошо. Открою для тебя рекламную фирму. Дам денег для производства «Волшебника». Но я буду ее владельцем, а ты — генеральным директором.

Первую партию поясов, сто штук, сейчас изготавливают на заводе. Рита прочитала книгу, которую советовали в Интернете, почувствовала себя профессором по рекламе и объявила супругу:

— Надо работать на опережение. Наймем звезду, она нас отпиарит, народ захочет приобрести похудательную феньку, разнесет в ажиотаже наш офис.

— Я хозяин только на бумаге, заниматься делами не намерен, агентство твое, вот и рули, как хочешь, я устал очень, никого видеть не желаю, тебя в первую очередь, — отмахнулся муж и улетел в США, предусмотрительно обрубив все средства связи.

Пояс пока существует в единственном экземпляре. Его можно расстегнуть с помощью ключа, который, как вы догадываетесь, тоже один. Чтобы не потерять его, Рита предусмотрительно попросила супруга спрятать ключ дома в сейф. Код от железного ящика она не знает, муж пароль хранит пуще ока. И вот теперь олигарх за океаном, связаться с ним невозможно.

— Ариночка-Виолочка, — пела Рита, — вы так популярны, мегаизвестны…

Я продолжала слушать вкрадчивый голос владелицы рекламного агентства, но думала о своем.

Пояс не отключается, снять его без кода невозможно. Деньги я получила и уже спланировала, что на них куплю. Мне просто ни направо, ни налево не свернуть. Надо идти прямо.

— Ладно, — остановила я Риту, — придется потерпеть до возвращения вашего мужа.

— Вы солнышко, кошечка, ангел, помидорчик сладкий, ананасик сочный, — принялась нахваливать меня Богданова, — до свидания, звоните, как только понадоблюсь.

Я положила трубку на стол, поманила официантку, потом спохватилась, замотала салфеткой запястье и еле слышно произнесла:

— Маскарпоне, пожалуйста.

— У нас его в меню нет, — громко заявила девушка.

— Тише, — испугалась я.

— Вроде никто не спит, — удивилась официантка.

— Извините, я ошиблась. Принесите панакоту.

— Рацион закрыт, — каркнул мужской голос.

Я живо укутала ту же руку во вторую салфетку.

— С какими ягодами? — увеличила громкость звука непонятливая девица.

— Все равно, — прошептала я.

— Есть справка на Гасконину, предлагаю именовать ее по девичьей фамилии, а то мы запутаемся, — воскликнул Юра. — Хотите послушать?

— Начинай, — велел Степан, который успел вернуться из туалета и сел за стол.

— Она поздний ребенок, — начал Юра. — После школы поступила на журфак, не МГУ, азы профессии осваивала заочно в ныне не существующем вузе в городе Марковске.

— Где? — удивилась я.

— У юной красавицы в школьном аттестате не было ни одной четверки, — пояснил Юра.

— Отличница? — удивился Степан. — Почему ей медаль не дали?

— Люба училась на двойки, — вздохнула я. — Но ей по всем предметам натягивали тройки. Когда человек говорит: «У меня в школьном дневнике ни одной четверки нет», это не означает, что там пятерки. Вероятны тройки!

— С такими оценками нет шансов попасть в приличный вуз, — продолжал Юра, — вот недорослицу и пристроили куда подальше на заочное. К диплому о получении высшего образования прилагается вкладыш с отметками. Но его никто никогда не смотрит. Важны только корочки, все остальное пустяки.

— Студенту-заочнику надо работать, где она служила? — уточнил Степан.

— Внештатным корреспондентом в многотиражной газете при заводе «ЗИЛ», — ответил Юра.

— Скорей всего, сидела дома, — решил Степа, — добрый папенька попросил какого-нибудь приятеля оформить дщерь на службу.

— На пятом курсе вышла замуж за Николая Петрова, сменила фамилию, — продолжал отчет Шкатулкин, — развелась через четыре месяца. Потом новый брак, тоже неудачный, с Владиславом Солнцевым. Правда, на этот раз союз просуществовал год. Затем попытки построить семью с Игорем Волгиным, Андреем Готовым и, наконец, с Антоном Рамкиным.

— Согласен с тобой, — остановил компьютерщика Степан, — даму лучше именовать по девичьей фамилии. Иначе голову сломаем. И где ее мужья?

— Петров удачно женился на итальянке, живет на Сицилии, владеет рестораном, — стал докладывать Юра, — Солнцев и Рамкин умерли. Первый пил, второй ушел из жизни от тяжелой болезни. Волгин перебрался в Краснодар, он обеспеченный человек, торгует продуктами. Готов живет в Израиле, владеет агентством по устройству праздников. Все бывшие супруги, кто жив, женаты, имеют детей, обеспечены. Думаю, они об ошибке молодости по имени Люба давно забыли. Брачный марафон Гасконина начала в последний год обучения в вузе и закончила в двадцать семь лет. Она давно свободна. Отец Любови скончался, мать жива. У семьи Гаскониных ранее была роскошная, по нашим временам, очень дорогая квартира в самом центре. Дирижеру и балерине принадлежал целиком третий этаж. Когда-то они объединили две «трешки». Потом Люба и Ксения Петровна разъехались. Дочь поселилась в больших хоромах на Старом Арбате. Маменька укатила в Соловьиную рощу.

— Это где? — уточнил Степан.

— На Кудыкиной горе, — хмыкнул Шкатулкин, — московские задворки, сразу за МКАД.

— Доченька лучше устроилась, — ехидно заметила я.

— Пожилому человеку хорошо на окраине, там зелено. В центре Москвы полно машин, — возразил Дмитриев, — выхлопные газы не лучший кислород.

— Работала Гасконина в множестве мест, — продолжал Шкатулкин, — референтом, как правило. Но ее живо увольняли. Сейчас она, как мы уже знаем, владелица совсем непопулярного журнала в сети.

— И на какие средства она существует? — полюбопытствовал Степан.

Шкатулкин скорчил гримасу.

— Не отвечу. Судя по налогам, она нищая. Но люди частенько прячут свои доходы от мытарей.

— Кто, по твоему мнению, может таить зло на Любу? — спросил Дмитриев.

— Да много народа, — доложил Юра, — мужчины бывших недолюбливают, у них новые жены есть, те свою предшественницу редко обожают. С мамашей она разъехалась. Почему? Если с родительницей хорошие отношения, не станешь с ней жить врозь.

— Ну, тут ты не прав, — возразил Степан, — некоторые маменьки житья никому не дают.

— Так я про хорошие отношения сказал, — возразил Юра. — Что-то у них с Ксенией вкривь пошло, а не о том, что Люба в размене жилья виновата. О, десертик.

Передо мной тоже появилась вазочка с панакотой, я взяла ложку.

— Квартиру они разменяли, поселились в разных концах Москвы, — рассуждал дальше Шкатулкин, — друг до друга им полтора часа даже на метро ехать. Если дружишь с матерью, то поближе к ней устроишься. Жизнь обычно людям перья выщипывает, гонор сбивает. Но Любовь Сергеевна на меня произвела впечатление не самой доброй и ласковой. Характер у нее, похоже, резкий. Такие люди легко врагов наживают. И с родителями часто не ладят.

Через полчаса мы вернулись в офис. Я взяла книгу, удалилась в пустую переговорную, села в кресло и начала читать. Повестушка оказалась весьма нелицеприятной. Как вам фраза: «Люба Гасконская, которая незаконно носит фамилию Гасконина, в детстве была на редкость противной девчонкой». И чем дольше я изучала опус, тем сильнее удивлялась. Когда через час ко мне заглянул Степан, я плавала в море изумления.

— Что не так? — спросил Дмитриев. — Сплошная ложь? Поклеп? По словам автора, Гасконина ест на завтрак котят в кляре? Ты еще долго этим шедевром собираешься наслаждаться?

— За секунду до твоего прихода я закончила, — ответила я. — Последний абзац данного произведения прекрасен: «Все, что Любовь Гасконина в своей жизни делала, — тупо, глупо, нелепо, подло, гадко. И все дальнейшее, что Любовь Гасконина в своей жизни сделает, окажется тупо, глупо, нелепо, подло, гадко, потому что Любовь Гасконина — вечный двигатель маразма».

— Сильно, — покачал головой Степа. — Что-то тебя зацепило?

— Да, — ответила я. — Возникли вопросы.

— Выкладывай, — скомандовал Степан.