Во имя Абартона

Дарья Алексеевна Иорданская

Леди Мэб Дерован и Реджинальда Эншо многое разделяет. Она аристократка, наследница старинного рода; он – простолюдин, всего добившийся благодаря своему уму и таланту. Они постоянно ведут войны и что-то делят: часы, учебные планы, с недавнего времени – жилье. А теперь еще и постель. Проклятье, которое обрушилось на них, приходится держать в тайне, чтобы скандал не разрушил репутацию Университета, и самостоятельно искать решение. Но, кажется, запрещенное зелье – не самая большая беда в Абартоне. Книга содержит нецензурную брань.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой проводится экскурсия и разбивается склянка

— Леди Мэб, — ректор первый поднялся со скамейки, прервав беседу, и склонился к руке Мэб. — Позвольте вам представить: Кристиан Верне.

Он был даже лучше, чем на снимках. Фотографии не могли передать харизмы, того почти животного обаяния, которым дышал этот поджарый загорелый человек в белом костюме, великолепно оттеняющем насыщенную смуглость его кожи. А вот волосы у него наоборот — выгорели и казались золотыми нитями. Они искрились на солнце, притягивая к себе взгляд.

— Леди Мэб, — Верне также поцеловал ей руку, и пришлось подавить дрожь. Легкое прикосновение обещало слишком многое. — Как я счастлив нашей встрече. Я надеялся застать вас на ежегодном балу вашей матушки, но, увы, прибыл слишком поздно.

— Это я уехала слишком рано, — улыбнулась Мэб не в силах противиться яркой белозубой улыбке. — Но теперь я полностью в вашем распоряжении. Экскурсия?

Верне предложил локоть, и Мэб оперлась на него, вдыхая терпкий, сладковатый, даже слишком на ее вкус, но все равно будоражащий воображение аромат парфюма.

— Идемте, леди Мэб. Это я полностью в вашем распоряжении.

В Университете, безусловно, было на что взглянуть. Его заложили шестьсот лет назад и с тех пор неоднократно расширяли и перестраивали, наполняя произведениями искусства и магическими чудесами. В одном месте высилась изящная, витая, точно игла колющая небо башенка Астрономической коллегии. В другом раскинулась библиотека, построенная по проекту самого Дебанорры, с прозрачным куполом, позволяющим читать в свете звезд и лун магические книги. Аллея Ректоров тянулась с севера на юг, и каждый бюст был чем-то примечателен. Кто-то — выдающейся личностью, которую он запечатлел. Кто-то курьезами и студенческими байками. Мэб всегда здесь нравилось.

Магический дар у нее проявился рано. Он становился в семьях старой знати все большей редкостью, и потому, не слушая возражений жены — леди Дерован всегда испытывала к волшебству определенную неприязнь и даже брезгливость, — отец взял девятилетнюю Мэб и привез сюда. Поставив ее на бортик фонтана, где резвились чудесные золотые рыбки, он отправился за ректором, а Мэб успела нажелать-нагадать себе разных чудес. Золотые рыбки ее слушались.

— Но вас же не приняли на учебу в таком юном возрасте? — Верне обернулся на фонтан, мимо которого они проходили.

— Конечно, нет, — рассмеялась Мэб. — Я поступила в подготовительную школу, потом в Академию леди Фавори, и только в шестнадцать попала, наконец, в эти стены. Не раньше, чем все остальные. Но я уже знала, что меня ждет.

— И, обладая даром, вы всегда хотели стать историком? — хмыкнул Верне недоверчиво.

— Мой дар на самом деле скромен, Кристиан, — улыбнулась Мэб. Они уже были накоротке, хотя истекло не больше часа. — У меня врожденное везение. Все остальное может любая средней руки ведьма.

Мэб в подтверждение своих слов щелкнула каблучками и из пыли перед ними соткалась процессия дам и кавалеров в одежде века позапрошлого.

— Меня привлекает история, Кристиан. У нее можно многому поучиться. У истории магии, тем более. Уверена, я нашла бы немало интересного в Западной Ватае.

— По большей части гнус, антисанитарию и древние кровавые ритуалы, — покачал головой Верне. — Хотя я верю, вы везде найдете что-то подлинно прекрасное.

Мэб открыла рот, чтобы ответить на этот комплимент, отшутиться, но тут раздался окрик: «Осторожнее!» — и нечто тяжелое сбило ее с ног и придавило к земле. Что-то зашипело.

— Слезьте с меня! — Мэб оттолкнула Эншо и, выгнув шею, посмотрела на место, где только что стояла. Там теперь разливалась зловонная лужа. — Проклятье!

Это было одновременно и ругательство, и констатация факта. Проклятье медленно подсыхало на солнце, и уже нелегко было определить, какой оно призвано было причинить вред.

— Боюсь, леди Дерован, оно предназначалось мне, — Эншо поднялся и протянул руку, которую Мэб проигнорировала, предпочитая принять помощь Верне. Эншо сделал вид, что ничего не произошло, и стал отряхивать от пыли форменную мантию. — К моему глубочайшему сожалению, Миро плохо целится.

— И к моему, — огрызнулась Мэб, но быстро взяла себя в руки и заговорила медоточивым тоном. — Кристиан, позвольте вам представить: мой коллега и компаньон, профессор артефакторики Реджинальд Эншо.

Верне окинул Эншо заинтересованным взглядом, медленно, с головы до ног, а это был непростой, долгий путь, учитывая рост артефактора.

— Вы не из Остейских Эншо, часом?

— Некоторым образом, — хмыкнул Эншо. — Мой прадед копал на кладбище близ Осте могилы за полушку. Прошу меня простить. Еще раз извините, профессор Дерован.

Мэб скрипнула зубами и с сожалением изучила платье. Оно было великолепно еще десять минут назад, теперь же брызги проклятья, неспособные причинить вред ей самой, прожигали дыры в дорогом трикотаже.

— Вы в порядке? — встревожился Верне.

— Все хорошо, Кристиан, вам не о чем беспокоиться. Это всего лишь студенческая шалость.

— Ничего себе шалость! — ужаснулся попечитель.

— Заклятье слабенькое. В худшем случае я подхватила бы насморк, — слукавила Мэб, которая совершенно не представляла, чем таким злопамятный сучонок Миро целил в Эншо, и про себя пообещала — оставить мальчишку без зачета в этом семестре. А вернее сказать, не «ставить юноше баллы из глубокого уважения к его отцу». — Но, боюсь, о моем платье того же не скажешь. Вам придется любоваться на меня в форменной одежде.

Верне окинул ее долгим, пылким взглядом и улыбнулся всеми своими пронзительно-белыми зубами.

— Буду только счастлив, леди Мэб. Убежден, вы украсите собой даже арестантскую робу.

— В таком случае, позвольте вам показать наш музей, — подмигнула Мэб.

Переодеваясь в рабочий костюм и форменную мантию, она прислушивалась. Скрипели половицы, шелестела бумага. Верне внимательно осматривал коллекцию. Когда она вышла, он как раз склонялся над старинным фолиантом, водил пальцами по золоченым строкам давно устаревшего заклинания.

— Осторожнее, — посоветовала Мэб. — Эти книги преподносят сюрпризы. Поэтому они не в библиотеке, а в музейном хранилище.

Верне поспешно отшатнулся и отдернул руку. Обернувшись, он без сомнения обнаружил, что Мэб смеется, однако, не обиделся.

— Надеюсь, вы защитите меня от самых опасных сокровищ?

— От опасных — да, но вот сокровищ… — Мэб окинула хранилище взглядом. — Увы, тут на самом деле ничего интересного.

— Неужели? А там что? — Верне кивнул в сторону узкого прохода, наполовину заставленного ящиками с маркировкой «Экспедиция в Негаддо».

— Картинная галерея, сжатая версия, — хмыкнула Мэб. — Это когда портреты стоят, прислоненные к стене, друг на друге. Где-то там, кстати, есть и наш дорогой вон Грев в возрасте шестнадцати с половиной лет. Его запечатлели с кубком «Лучший оратор», представляете?

— Потрясающе! — поддержал шутливый тон Верне. — Позволите взглянуть?

Мэб пожала плечами, поколебалась немного, а потом сняла с полки фонарь и принялась штурмовать ящики. Наконец, с помощью Верне сдвинула их в сторону. В коридоре было тесно, пыльно, хотелось одновременно чихать, ругаться на горничную, а еще — прижаться к Верне. Странно он на нее действовал. Обычно Мэб оставалась к мужчинам безразличной. В конце концов, самое сексуальное, что она в них находила — мозг и хороший словарный запас, Верне же пока помалкивал да сверкал своими великолепными зубами. Тут бы впору увлечься его дантистом. И все же, желание прильнуть к этому мужчине становилось все сильнее. Должно быть, во всем был виноват тот разговор с матерью, хотелось сделать что-нибудь ей назло, к примеру, переспать с привлекательным миллиардером.

Впрочем, едва ли это как-то усложнило бы ситуацию. В конце концов, невинность, вопреки уверенности родных, Мэб потеряла довольно давно и мало сожалела об этом. Замуж она не собиралась, а утрата вместе с невинностью магических сил была такой нелепой глупостью, что в нее верили, наверное, только жители глухих деревень и мама.

Мэб тряхнула головой и взялась за очередную раму.

— Кажется, это он… Помогите, пожалуйста.

Руки Верне, горячие, даже жаркие, накрыли ее пальцы. По коже пробежали мурашки. Дыхание опалило щеку.

— Позвольте мне, леди Мэб…

Достаточно было немного повернуть голову и…

— Да, да, давайте, — Мэб отстранилась, а там и вовсе выбралась из узкого коридорчика и вздохнула с облегчением. После тесноты этого пролаза пропыленное хранилище показалось ей почти уютным. В отдалении часы пробили шесть. — А знаете, Кристиан, черт с ним, с портретом. Идемте ужинать! Я пропустила обед сегодня.

— Ужин? — Верне выбрался из коридора, отряхивая костюм от серой пыли.

— Наш знаменитый паб «Под крылом у Морвенны» славится своим цыпленком под вишневым соусом. Его подают в таких маленьких горшочках, с гарниром из печеного картофеля и спаржи, и…

— Уговорили, — улыбнулся Верне, снова оказываясь неприлично близко. — Ведите, богиня.

Мэб закусила губу, не зная, поддаваться ей чарам или признать, что комплимент звучит удивительно пошло. В конце конов, так и не придя к какому-либо выводу, она вновь оперлась на руку Верне.

Чтобы дойти от музейного хранилища до паба, нужно было пересечь небольшую площадь, спуститься с холма — лет сорок назад здесь появилась пологая лестница специально для лентяев, не желающих штурмовать крутой склон, — и немного попетлять по улочкам университетского городка. Уже начало темнеть. Сумерки приходили в Университет раньше, чем это у них обычно принято, и задерживались надолго. В шесть уже загорались фонари, в воздухе появлялись искры магических светильников, а через пару часов полетят и знаменитые огненные мотыльки, которых, признаться, Мэб боялась с детства до позорного визга.

— Как здесь красиво, — севшим голосом сказал Верне. — Даже не знаю, сделают ли мои деньги это место еще прекраснее.

— Не уверена, — хмыкнула Мэб. — Но они могут улучшить рацион студенческой столовой или, скажем, обновить лабораторную посуду.

— Вы, богиня, потрясающе практичны, — посетовал Верне шутливо.

Мэб остановилась.

— Что?

Мэб покачала головой, выпустила руку Верне и быстро сбежала по ступеням. На площадке Эншо, скрестив руки, что-то выговаривал Миро и двум пятикурсникам из Колледжа Арии. В воздухе ощутимо пахло дракой, причем, казалось, в нее с радостью ввяжется и профессор. Нет уж, Университет достаточно опозорился перед Верне сегодня.

— Все в порядке, леди Мэб? — сам Верне нагнал ее и поймал за локоть.

Ответить Мэб не успела: раздался звон бьющегося стекла, и от камней лестницы поднялось голубовато-зеленое, пряно пахнущее облако газа. Мэб поспешно закрыла лицо рукавом, надеясь, что остальные догадаются сделать то же. Мгновение, и порыв ветра унес газ прочь, оставив только покалывание на коже и аромат. Странный, смутно знакомый аромат, вызывающий головокружение.

— Все в порядке? — встревожился Верне.

— Я… да… — Мэб огляделась, пытаясь понять, откуда появилась склянка. Обычная лабораторная склянка, чьи осколки сейчас собирал на лист бумаги Эншо. — Ваших рук дело?

Миро и оба арийца замотали головами. Они выглядели все еще ошарашенными, должно быть, успев глотнуть газа.

— Боюсь, наш с вами ужин придется отложить, — с улыбкой извинилась Мэб, поворачиваясь к Верне. — Мне нужно сопроводить молодых людей в медицинский корпус. И вам тоже не мешает пройти тесты, Кристиан. Неизвестно, что это было. А профессор Эншо…

— Профессор Эншо доложит обо всем ректору, — спокойно отозвался Эншо. — Доброго вечера.

Он легко взбежал по лестнице. Проводив его взглядом, Мэб хмуро посмотрела на студентов.

— Ну что ж, молодые люди, навестим доктора Сэлвина. Он очень любит свою работу. И молитесь, чтобы не выяснилось, что это вы ему ее подкинули.

Верне вызвался сопровождать — и самому показаться университетскому доктору, которому, как сказал, готов доверить свою жизнь. Несмотря на его присутствие, Мэб ощутила себя конвоиром, ведущим арестантов на допрос. Студенты шли медленно, опустив головы, двигались даже как-то заторможено. Вечер был жаркий. Кровь приливала к щекам, пальцы дрожали мелко и чесалась тыльная сторона ладони, еще хранящая пряный аромат газа, который… который…

Мэб узнала его, когда они ступили на порог медицинского корпуска. Узнала в тот самый момент, когда последняя крупица аромата смешалась с запахом дизенфектанта, лекарств, медицинского спирта и исчезла навсегда. «Грёзы спящей красавицы», опасное, давно запрещенное зелье. Зелье, которое точно не следует вдыхать в компании коллеги, троицы студентов и попечителя.

— Я… — Мэб посмотрела на Верне. Нет, нельзя. Никак нельзя. Это такой скандал, репутация Университета окажется порвана в клочья, даже если он станет молчать. — Мне нужно кое-что сказать ректору. О вас позаботится Нэнси.

Она вылетела на улицу, ощущая, как внутренности скручивает узлом. Это походило на приступ боли, и сперва сложно было опознать подлинную природу этих чувств. А потом груди налились, напряглись и отвердели соски, и между ног стало влажно. Мэб текла, точно глотнула сильнейшего афродизиака. Но «Грёзы» — зелье пострашнее любого афродизиака, они могут свести с ума, даже убить. Они создают связь, и чем больше людей единовременно эту дрянь вдохнуло, тем связь сложнее, крепче и опаснее. Боги! Студенты! Кровь прилила к лицу, сразу и не разобрать, от вожделения при мысли о молодых, сильных телах — Миро, по им самим распускаемым слухам, был отменный любовник — или же от страха и гнева. Мэб рванула на себя дверь, еще раз, еще, и только на третий раз вспомнила, что ее нужно толкать.

В профессорском корпусе было темно и тихо. Ушли на ужин или на позднюю лекцию, или просто погулять этой чудесной, проклятой, душной и влажной ночью. Ноги отказывали, и Мэб продвигалась медленно, привалившись к стене, почти ползком. Утешало только то, что путь назад, к медицинскому корпусу, где ждут такие вожделенные тела, она не осилит. Если сейчас она не получит мужчину, то сдохнет, вот что важно.

— Профессор Дерован?

По телу прошла волна дрожи. Всегда ли у Эншо был такой бархатный, глубокий голос, пробирающий до самого нутра? Из горла вырвался хрип.

— Узнали зелье? — вздохнул Эншо.

— И вы, — согласилась с очевидным Мэб. Мысли путались. Запах трав и кожи сводил ее с ума. Два шага, и она оказалась рядом, носом уткнулась ему в грудь, в пуговицу рубашки. Застонала от досады. Слишком много одежды. Слишком много. Рука нащупала ручку двери, повернула, вторая вцепилась в рукав Эншо. Еще шаг, и они оказались в общем кабинете, освещенном сквозь окно желтым светом фонаря. Столы, столы, стулья, небольшой диванчик у стены. Пусто. Хорошо. У Мэб еще хватило ума повернуть ключ в замке, а потом она окончательно утратила разум. И инициативу.