Егерь

Даниэль Зеа Рэй, 2019

Роден Кенигстен пытается свести счеты с жизнью, но неудачная попытка суицида оборачивается для нее кошмаром в престижной клинике для душевнобольных. Выйти на свободу и отомстить – это все, чего хочет Роден. Но в одиночку с этой задачей не справиться. Женщина по кличке «Лоскутное Одеяло» и мужчина, который называет себя «Темным», готовы протянуть руку помощи. Вот только правды всей они не знают, а игра, в которую их втянула Роден, может всех погубить. Три тайны на троих и три семьи, втянутых в игру на выживание.Вопрос не в том, кто победит. Вопрос в том, кто из них выживет.Вторая книга из серии "Олманцы". Данную книгу можно читать отдельно от серии!

Глава 1

— Бюро общественной безопасности, — он нажал кнопку на браслете, и его голографическая карточка высветилась перед лицом следователя.

— З-з-здравствуйте, — следователь отступил на шаг и указал рукой на останки, скрытые от посторонних голограммой. — Честно говоря, мы ждали вашего прибытия.

— Почему территория возле останков не оцеплена? Почему ваши люди топчутся по ней в обычной обуви?

— Мы просканировали все в радиусе километра отсюда, — оправдывался следователь. — Наши криминалисты уже поработали. Готовим останки к отправке на экспертизу.

Он обернулся и жестом указал своим людям, чтобы начинали работать.

— Вы свободны. Все материалы передать моим сотрудникам в течение суток.

— Но… Но мы можем…

— Если будет нужна ваша помощь, бюро попросит о ней.

Таких, как он, называли «безлицыми». Кольцо на шее проецировало голограмму, на которой то и дело возникали гримасы людей разных рас. Рассмотреть человека, скрывающего под такой маской, было невозможно. Голос искажал датчик на том же кольце. Они никогда не представлялись. На заданиях общались между собой, откликаясь на номер или позывной. Они не выпивали в барах после работы и никогда не обсуждали ту жизнь, которую вели за пределами бюро. Они были кем-то в этом мире, но мир не знал, кем именно они были.

Он активировал защитный костюм и поле на ботинках. Разблокировал браслет, снял его с руки и раздвинул. Получившийся обруч надвинул на глаза. Достал из кармана пару перчаток, натянул их и активировал защитное поле вокруг.

— Вы все еще здесь? — он обратился к следователю, переминающемуся с ноги на ногу за спиной.

Тот нервно кивнул и, помахав рукой остальным, направился к стоянке машин.

Он подошел к останкам по воздуху. Присел. Следов вокруг — как на общественном пляже в жаркий летний день.

— Рубин, отсканируй ботинки у всех, кто здесь побывал за последние сутки.

— Поняла. Сделаем.

— 3217, с контейнером ко мне.

— Уже иду.

— Сова, примешь останки у 3217. Отчет лично мне.

— Время на анализ дашь или тебе сходу лепить?

— Не суетись. Я потерплю.

Он откинул пленку и приступил к внешнему осмотру останков. Жаль, что нет прибора, блокирующего обоняние. Хотя, кто-то говорил, что такой есть…

3217 подошел с контейнером.

— Грузим? — спросил он, разматывая силовую сеть.

— Подожди, — он взглянул на ту часть тела, где раньше они находили послания.

Да, кажется сверток был там. Он аккуратно извлек его пинцетом.

— Теперь грузи. Глубина грунта — метр. Единым блоком.

— Да знаю я, — отмахнулся 3217, опуская сеть в землю и замыкая контур.

Он со свертком отошел от тела, предоставив возможность все переместить в контейнер. Как только крышка белого «гроба» заблокировалась, 3217 потянул его за ручку по воздуху к грузовику.

Он достал второй пинцет и развернул сверток. Шрифт и строчки на известном языке не оставили сомнений. Это Он.

— Разве можно так поступать с уликами? — Сова аккуратно распахнул перед ним маленький ящик.

— Извини. Хотел сразу удостовериться.

— Ладно. Грузи.

Он опустил бумагу в пакете в контейнер.

— Еще немного осмотрюсь и поеду.

— Как скажешь, начальник, — пожал плечами Сова.

Он отвернулся и упаковал пинцеты.

— Сова, скажи, ты когда-нибудь слышал о Егере?

Тот хмыкнул.

— Агент Егерь — это миф. Его не существует.

— Что за миф?

— Ну, ходили когда-то слухи об агенте, который работал в одиночку. Вроде, он занимался только сериями убийств на сексуальной почве. Якобы у него был высший уровень допуска ко всем делам и статус неприкосновенности. Но этого агента лично я никогда не встречал и дел с ним никогда не имел. А работаю я, насколько ты знаешь, очень давно.

— И кто же рассказывал тебе об этом агенте?

— Да, так, шептались ребята. Мол, якобы приезжали на захват, а там уже кто-то сработал. Те, кто оставались в живых, ну… жертвы… ты понимаешь, да?

— Выжившие, — уточнил он.

— Можно и так сказать. Якобы они говорили, что их спас один из нас, «безлицых», и называли его «Егерем». Я догадываюсь, почему ты интересуешься им, но увы, Темный, Егеря не существует. Просто ребята придумали себе героя, вот и заливают. А с нашим делом нам придется разбираться самостоятельно.

— Я тебя услышал. Благодарю.

***

Зафир не единожды посещал Сую за последние три года. Нельзя сказать, что планета эта нравилась ему, но и отталкивающей ее нельзя было назвать. Пестрая и высокотехнологичная, с огромными городами и маленькими деревушками, с небоскребами и одноэтажными зданиями, с магистралями в воздухе и цветущими круглый год садами, с розовыми озерами и белого цвета морями. На улицах мегаполисов Суи можно было встретить прохожих в шикарных нарядах, сотканных из иллюзий голографического мира. Они разбавляли пестрое общество полуголых или наоборот, полностью одетых в монохромные цвета людей. В маленьких городках и деревнях одевались проще, но одно оставалось неизменным: суиряне не покидали дом без рисунка на теле. Любой открытый участок кожи должен был быть украшен витиеватым узором, который наносился специальным прибором. Лишь самые богатые и избалованные суиряне могли позволить себе носить работы известных мастеров нательного рисунка, уникальные и неповторимые произведения искусства, созданные специально для них. Остальные довольствовались шаблонами, зачастую похожими друг на друга как две капли воды. История этого обычая суирян уходила корнями в те времена, когда нательный рисунок рассказывал многое о своем владельце. Представитель класса служащих не имел права наносить более трех завитков на лицо и руки. Руководители и управленцы — не более пяти завитков на лица и руки. Торговцы и магнаты — не более девяти. И элита среди элиты — представители аристократических знатных родов Суи — не менее десяти завитков на лицо и руки. Не носили рисунков только рабы, доставленные на Сую из колонизированных планет. Рабам запрещали разукрашивать тело. Когда рабство на Суе отменили, а Империя превратилась в Президентскую Республику, никто не осмелился распрощаться с нательным рисунком. Рабы стали служащими, управленцы — магнатами, а среди знатных родов выжили лишь те, что помогли свершить эту революцию. Так нательные рисунки стали неотъемлемой частью облика суирян.

Зафир никогда не разукрашивал себя, когда бывал на Суе. Многочисленные туристы с разных концов Вселенной не придерживались этого правила. Они стремились приобщиться к культуре тех, о ком раньше только слышали, и, порой, перегибали палку. Суиряне носили свои рисунки с достоинством. Туристы же находили в этом только забаву. В итоге сами же они и становились предметом насмешек. Появление туристов на Суе стало возможным благодаря тому, что Президент Сомери открыла планету для посещения. Из закрытой обители, о существовании которой знали лишь избранные мира сего, Суя превратилась в центр культурных и массовых развлечений. Теперь деньги текли сюда рекой, что, собственно, и спасло экономику Суи, выдоившей к тому времени все свои колонии под ноль.

Зафир вошел в приемную резиденции госпожи Сомери и протянул удостоверение секретарю. Спустя несколько минут его проводили в рабочий кабинет Президента, что показалось Зафиру довольно странным: раньше он ожидал аудиенции не меньше часа.

— Ну, здравствуй, Зафир, — Сомери улыбнулась.

Зафир смиренно замер в поклоне.

— Проходи. Выпьешь чего-нибудь?

— Благодарю, госпожа Сомери. Черный кофе.

Сомери щелкнула пальцами, и охранник быстро вышел.

— Как прошел перелет? — Сомери присела за стол и жестом пригласила Зафира занять место напротив.

— Без инцидентов, — кивнул Зафир и присел в кресло.

— Учитывая ситуацию на Олмании и твою занятость, я понимаю, что найти время посетить меня лично было крайне сложно, однако, я признательна тебе за то, что ты прилетел так быстро.

— Если Вы желали видеть меня здесь, значит причины веские и отлагательств не терпят.

— Ты прав. Дело слишком деликатное, чтобы обсуждать его по сети.

В кабинет постучали и Сомери разрешила войти. Охранник принес Зафиру кофе и тут же скрылся с глаз.

— Перейдем к делу, — кивнула Сомери. — Три месяца назад ты обезвредил опасную группировку в одном из престижных заведений Альтранса. Ты понимаешь, о каком деле я говорю?

— Да, госпожа, — кивнул Зафир. — Подробный отчет о том, что там происходило, я отправил каждому члену Совета Всевидящих.

— Я прочла твою писанину. А потом до меня дошли интересные сведения. Почему ты умолчал о том, что работал там не один?

— Думаю, Вам известен ответ на этот вопрос, — Зафир пригубил кофе и продолжил делать вид, что не понимает, почему Сомери решила повидаться с ним лично. Хорошо еще, что она только чтец, а не менталист…

— Сафелия — Наследница Доннарской Империи! — перешла на повышенный тон Сомери. — Если Фуиджи узнает о том, чем промышляет его дочь, находясь якобы на Суе, он снимет шкуру сначала с тебя, а потом и с меня заодно!

— Вряд ли Фуиджи под силу тягаться с Вами, госпожа. Иначе, давно бы это сделал.

Сомери откинулась на спинку кресла и сложила руки на груди.

— Там была еще одна персона, которой удалось избежать зачистки памяти.

— Рискну предположить, что об этой персоне Вам известно гораздо больше, чем мне, — Зафир допил горячий кофе в два глотка и поставил чашку на блюдце. — Если честно, я собирался обратится к ней за помощью и привлечь к расследованию убийств на Олмании.

— Без разрешения Совета? — едва ли не взвилась Сомери.

— Почему же, — пожал плечами Зафир. — Запрос на привлечение агента «Егерь» к этому делу я отправил еще пять дней назад. Разрешение на ее допуск к материалам дела я получил от шести членов Совета. К сожалению, другие семь членов, включая Вас, госпожа, ответ мне пока не дали. Предполагаю, что именно это прошение и стало причиной моего внезапного вызова на Сую.

— Не только оно, — Сомери опасно улыбнулась и наклонилась к Зафиру через стол, — агент «Темный».

На этот раз Зафир действительно был застигнут врасплох. Он даже вскинул брови, всем своим видом выражая неподдельное удивление.

— Что-то не так с моим позывным? — спросил он.

— С твоим новым позывным, — отчеканила Сомери и весьма неграциозно плюхнулась в кресло. — Это Егерь тебя так назвала?

Брови Зафира еще выше залезли на лоб.

— Егерь? Причем здесь вообще Егерь?

— Это ты мне ответь!

— Что я могу на это ответить? — Зафир даже усмехнулся. — Егерь к моем новому позывному не имеет никакого отношения.

Он исподлобья взглянул на Сомери и оценил состояние ее оболочки. Черные пятна пожирали госпожу Президента, и сама она прекрасно об этом знала. Значит, ярость ее была неконтролируемой, страх неподдельным, а бессилие — очевидным. Егерь и его позывной. Как могут быть связаны «Егерь» и «Темный»? Где точка соприкосновения и в чем подвох?

— Я выбрал этот позывной самостоятельно, — продолжил Зафир. — Выбрал из сотен тысяч других возможных псевдонимов и сменил регистрационный номер на новое имя. Если позывной «Темный» Вам не нравится по каким-то личным причинам, я могу сменить его на любой другой прямо сейчас.

Лицо Сомери перекосило. Угол рта суирянки поплыл вверх и губы скривились в омерзительную полуулыбку, больше призванную устрашить, нежели успокоить.

— Теперь я точно знаю, что она здесь ни при чем, — не то прошипела, не то прошептала она. — Что ж, быть тебе «Темным» Зафир. Вот только помни, что в поэме Суиргида Лавэ смерть была повержена рукой Создателя и обречена на вечное существование во тьме.

Угроза? С чего вдруг? Из-за псевдонима? Да он выбрал его просто так! Строки из поэмы всплыли в памяти сами собой, как только некая Роден Кенигстен вошла в комнату для психокоррекции в клинике доктора Ситен. Прежде он никогда не видел подобных оболочек. Тьма, окружавшая эту особу, казалось настолько всепоглощающей, что ее обладательницу можно было назвать самой опасной и изощренной в мире убийцей. Не жертва чужой расправы присела в кресло рядом с ним, а сама Смерть. Светло-серые глаза этого существа будто пронизывали пространство насквозь, заглядывая в глубины чужого подсознания, чтобы вывернуть оттуда неприглядные секреты. Насколько четко она подобрала новые имена всем участникам той терапии. «Язва» — жертва наркотической зависимости с распадом личности, которая годами кровоточила в своем окружении, пока не перфорировала самых близкий ей людей, вынудив, наконец, отказаться от нее. «Красавчик» — сексоголик и фетишист, склонный к манипуляциям и проявлению агрессии, вовремя припрятанный от общества после очередной попытки свести счеты с жизнью. Лоскутное Одеяло — Наследница Доннарской Империи, ставшая заложницей обстоятельств и непомерной требовательности слишком властного отца. Перфекционизм, взращенный в ней с малых лет, сломался под натиском травмы, изуродовавшей тело. И теперь Сафелия — это другая личность, собранная из лоскутов прежней жизни, как новое одеяло, сшитое из кусков ткани некогда более ярких и красивых одеял. Себя она назвала Страшилой. Не «страшной», не «уродливой», а именно Страшилой, как пугало из детской сказки, которое отпугивало птиц. Может, в этом был смысл? Роден Кенигстен стала пугалом, отпугивающим стервятников, кидающихся на легкую добычу. Возможно, в уголке ее сознания и пряталось желание стать прежней, желание вернуть себе нормальную жизнь, но тьма вокруг сожрала все и осталось только тело, пугающее окружающих. В тот день он назвал себя «Темным», и она не стала называть его по-другому. Его привлекательная внешность всегда противоречила содержанию. За облаком чистого голубого свечения оболочки скрывалась такая же непроглядная Тьма, какой обладала Роден Кенигстен. Вне сомнений, в этом они с ней были схожи.

— Зафир! — второй раз позвала Сомери.

— Да, госпожа. Я Вас понял.

— Что ты понял? — взвилась Сомери.

— Что вы по каким-то причинам боитесь Егеря и предупреждаете об опасности меня.

— Я никого не боюсь, Зафир, — отчеканила Президент и отвернулась, сверля глазами книжные стеллажи, установленные вдоль стен. — Хочешь привлечь к расследованию Егеря — привлекай. Но прежде чем сделать это, посмотри, что она может сделать с тобой и всеми, кто окажется у нее на пути, — Сомери достала из ящика стола электронный накопитель и бросила Зафиру в руки. — Если после всего ты решишь привлечь эту персону к расследованию дела на Олмании, привлекай. Любое твое решение я приму.

— Если она представляет опасность, почему ее не изолировали? — напрямую спросил Зафир. — Почему Егерь имеет доступ к делам бюро общественной безопасности, а Совет Всевидящих даже не знает о том, что она существует?

— Правило «независимости сторон», — улыбнулась Сомери. — У каждого представителя Совета Всевидящих есть ряд внедренных агентов в бюро общественной безопасности. Егерь — мой агент и действует с моего разрешения. Когда я посчитаю, что ее нужно устранить, я сделаю это. А пока она приносит пользу, пусть даже методы ее работы несколько «незаконны», Егерь будет делать то, что умеет лучше всего — служить этому обществу.

— Значит, Вы считаете ее хорошим агентом? — улыбнулся Зафир.

— Лучшим в своем деле, — кивнула Сомери.

Зафир положил накопитель на стол и придвинул его ближе к Сомери.

— Тогда, это все, что мне стоит знать о Егере.

Сомери понимающе кивнула и забрала накопитель.

— Если честно, причина твоего вызова ко мне весьма проста. Я хотела лично взглянуть на твою оболочку и убедиться, что ты готов к тому, что я хочу тебе предложить.

Зафир неопределенно повел плечом.

— Убедились, госпожа Сомери?

— Вполне. Итак, ты знаешь, что господин Ромери не очень хорошо себя чувствует в последнее время.

Зафиру ход мыслей Сомери не понравился, но, в принципе, и к такому повороту событий он был готов.

— Господин Ромери болеет, но насколько я знаю, это не отражается на его работе.

— Отражается. И сильно отражается. Я собираюсь предложить ему оставить кресло в Совете Всевидящих и передать его тебе. Ты, как один из лучших его Учеников, как достойный представитель Олманской стороны, доказавший свою преданность Совету Всевидящих, готов занять его место.

— Вы еще не говорили с Учителем на эту тему? — мягко уточнил Зафир.

— Он примет мое предложение, тем более, что в качестве замены я предложу ему твою кандидатуру.

— А если он все же откажется?

— Он не откажется, — Сомери вздохнула и встала. — Главное, чтобы ты оправдал все мои ожидания и не натворил дел.

А вот и суть. Зафир знал, что самую соль Сомери припасла на конец беседы, и насыпает она ее на какую-нибудь очень больную рану.

— Я Вас не подведу, госпожа, — Зафир встал и кивнул.

— Ты всегда умел находить общий язык с женщинами. С твоей внешностью и вылизанными манерами, это не составляет труда. Сафелия была покладистой и уравновешенной девушкой, однако, несчастье немного изменило ее. Сейчас она винит весь в мир в том, что с ней произошло, и особенно это касается твоего брата… — Сомери обернулась и улыбнулась Зафиру. — Я хочу, чтобы ты обезопасил семью от ее влияния и, в то же время, защитил Сафелию от себя самой. Нет лучшего лекарства от депрессии, чем новая любовь, Зафир. Сделай все, чтобы излечить Сафелию. И как можно быстрее.

У Зафира потяжелели ноги. Такого маневра не ожидал даже он. Соблазнить Сафелию и жениться на ней, чтобы получить место Ромери в Совете?

— Вы хотите, чтобы я женился на ней? — будто не своим голосом спросил Зафир.

Сомери кивнула и добавила:

— Желательно, чтобы заявление о вашей помолвке было сделано до свадьбы Стефана.

— А если у меня не получится? — решил уточнить Зафир.

— Ты рискуешь не только местом в Совете, — Сомери выпустила коготки. — Скандал о каком-то насилии Трон Стефана может и не пережить.

А вот и суть ее просьбы. Один и тот же шантаж. Крючок плотно застрял в глотках членов Императорской Олманской семьи, и Сомери вновь подергала леску, чтобы напомнить, кто держит удочку.

— Я Вас понял, госпожа, — кивнул Зафир и покинул кабинет Президента.

***

Она закинула ноги на стол и затянулась.

— Задолбала курить в доме. Вали на улицу! — Сафелия практически вползла на кухню после тренировки и плюхнулась на стул.

Роден любезно пододвинула миску с кашей поближе к ней.

— Ешь, не подавись!

— Кашу подсластила? — спросила Сафелия, трясущейся рукой опуская ложку.

— Чем, Одеялко?

— Задницу оторвала бы от стула и съездила в поселок за сахаром! Уже три дня как закончился сахар!

— Пока Учитель не прикажет, моя задница останется в резиденции, — Роден затянулась и выпустила колечко дыма. — Давно хотела спросить, — невзначай обронила она, — как прошла твоя встреча с родственниками?

— Отлично прошла, — Сафелия набила кашей рот и начала жевать.

— Быстро же ты от них слиняла, — Роден пустила еще несколько колец дыма.

— Никогда не понимала, почему Учитель позволяет тебе курить в доме.

— Потому что, если она не будет курить, начнет пить, — Учитель вошел на кухню и отвесил подзатыльник Роден. — Ноги со стола убери!

— Извините, Учитель, — Роден почтенно склонила голову.

— Сафелия, как доешь, возьми список покупок и отправляйся в поселок.

Сафелия облизала ложку и встала из-за стола. В молчании помыла посуду и обратилась к Ромери:

— Учитель, я могу идти?

— Да, можешь.

Как только Сафелия покинула кухню, Ромери присел напротив Роден.

— Ты опять игнорируешь послания от матери?

— Избавьте меня от этого говна, Учитель!

Ромери осуждающе покачал головой.

— Твоя речь, манеры и поведение безобразны.

— Как и вся я, — улыбнулась Роден.

Учитель протянул руку через стол и сжал ее ладонь.

— Меня не отталкивает твоя внешность. Ты необычна. Уникальна. Задайся ты целью, могла бы все начать сначала.

— Это мы уже проходили, — она рассмеялась. — Не стоит.

— Мать не виновата в том, что с тобой произошло.

Лицо Роден окаменело.

— Ты убила его. Его больше нет.

Она выдернула ладонь и встала из-за стола.

— Но ужас, который он мне подарил, никуда не делся.

— Пока ты не избавишься от ужаса в сердце, ничто в жизни твоей не изменится.

— Вылечить мою душу не по силам даже психиатрам, Учитель. Смиритесь, как смирилась я, — она затушила елотку и прикурила новую.

— Ладно, Роден. А теперь к делу. Через несколько часов к нам прилетит один высокопоставленный гость.

Роден хмыкнула:

— Вы по этой причине Одеялко в поселок отправили?

— Сахар в доме закончился три дня назад, — улыбнулся Учитель.

— Гостю нужна моя помощь? — выдохнула дым Роден.

— Да. И я прошу тебя ему помочь, — кивнул Ромери.

Елотка дымила в воздухе, а Роден внимательно смотрела на Учителя.

— Что происходит? — наконец спросила она и затушила елотку.

— А тебя что-то беспокоит?

— За все время нашего знакомства вы ни разу не просили меня кому-нибудь помочь.

— Роден… — Учитель вздохнул и отвернулся. — Сделай, как я прошу. И не задавай вопросов.

— Учитель…

— Роден! — он повысил голос и смирил ее гневным взглядом.

Она склонила голову и замолчала.

— Человек, который прилетит за тобой, мой ученик. Он очень силен. Даже слишком. Я знаю, что у тебя есть определенные цели. Тьма вокруг тебя всегда пугала меня. Но сама ты пугаешь меня куда больше. Этот человек будет на твоей стороне до тех пор, пока ты не станешь представлять угрозу для него или его близких. Ты понимаешь, о чем я?

Роден молча кивнула.

— Хорошо, — выдохнул Учитель. — Хорошо, что ты это понимаешь. Помоги ему, и тогда, возможно, он поможет тебе. А теперь иди. Собери вещи. Через час жду тебя здесь.

— Да, Учитель.

***

— Разрешите войти?

— Да, Зафир. Заходи.

— Да что б меня! — Роден хлопнула ладонью по столу и тяжело вздохнула.

— Зафир — один из моих лучших учеников, — улыбнулся Ромери.

Олманец присел за стол напротив Роден и прищурил светящиеся синие глаза.

— «Один из» не значит «лучший», — справедливо заметила она.

— Я прилетел к тебе просить о помощи.

Роден изобразила удивление и с воодушевлением прижала ладонь к груди.

— Не может быть… — прошептала она. — Это так……так неожиданно…

Ромери отвесил ей очередной подзатыльник и Роден виновато склонила голову.

— Простите, Учитель.

— Ладно, пойду прогуляюсь, — Ромери встал из-за стола и похлопал Зафира по плечу.

— Учитель? — не поняла Роден. — Вы куда?

Ромери вышел и не ответил.

Роден затушила окурок и закурила новую елотку.

— Выкладывай, что стряслось, — она закинула ноги на стол и приготовилась слушать.

— Что ты знаешь про иных на Олмании? — спросил Темный.

Роден начала посмеиваться.

— Ну и заварили же вы кашу, олманцы… Подняли на уши всю Вселенную, когда признались, что приютили дальних родственников из другого измерения на своей планетке. Суе пришлось это дерьмо за вас разгребать. И что теперь? Мы открыты для всего мира? Хрена с два… И хотя от туристов на Суе теперь отбоя нет, люди все равно знают о нас так же мало, как и о иных.

— Но теперь, по крайней мере, люди знают о вас, — улыбнулся Темный.

— И что толку? — Роден выпустила колечко дыма. — Мы продолжаем следовать собственным традициям и разрисовываем лица, чтобы отличаться от всех остальных. Но так же, как и вы, — она искоса взглянула на Темного, — мы боимся иных и того, что они принесли с собой в этот мир.

— Это тема для отдельной дискуссии, а сейчас времени на нее нет.

— Я поняла, — махнула рукой Роден, — можешь не оправдываться. Так что там с вашими иными? Как живется им в изоляции?

— Это временная мера, — покачал головой Темный. — В данный момент они проживают в резервации на территории Олмании и проходят интеграцию. Вживаются в общество, если так можно выразиться. Невеста Стефана — Императора Олмании…

— Я знаю, кто он, — перебила Роден.

— Хорошо, что знаешь. В общем, невеста моего брата…

— Одна из них. Она дочь их главнокомандующего. Император Олмании этим союзом желает закрепить отношения двух рас на одной маленькой планетке в надежде, что иные не ополчаться против остальных и не прикончат всех нас.

— Ты можешь не перебивать? — разозлился Темный.

— Могу… — пожала плечами Роден.

— Свадьба через два месяца. А у нас двенадцать трупов иных. Все — женщины. Убиты и расчленены. Возраст от восемнадцати до двадцати двух лет.

Роден понимающе кивнула.

— И ты думаешь, что это работа кого-то из них?

— Я не знаю, чья это работа, но он оставляет послания на древнеолманском языке.

Роден нахмурилась.

— Это и их язык тоже… И что за послания он оставляет?

— Я раскрою их содержание только при условии, что ты согласишься мне помочь с этим делом и подпишешь документы о неразглашении.

Роден выпустила дым и задумалась.

— Раз ты не справляешься, дело должно быть по-настоящему занятным.

— Поверь, там есть над чем поломать голову, — Темный слащаво улыбнулся и подмигнул ей. — Если в общественность просочится информации о том, что женщин из расы иных убивает какой-то маньяк, всех ждут очень большие неприятности. Сложность в том, что с иными трудно выходить на контакт. Они не разговорчивы. А нам необходимо найти того, кто это делает, и устранить его. Желательно, до свадьбы Императора.

Роден затушила елотку.

— Документы о неразглашении при тебе?

Темный активировал браслет, и голограмма высветилась перед лицом Роден.

— Хорошо подготовился, — она опустила ноги со стола, бегло прочла текст и расписалась ногтем на голограмме. — Ну так что за послания он оставляет?

— Это стихи, — Темный достал из кармана бумажку и бросил ее на стол. — Здесь оригинальный текст.

Роден развернула листок. Прочла первую строку. Ее руки затряслись, и она выбросила бумажку на пол. Встала. Прижала ладони к груди. Сжала пальцы. Она хотела что-то сказать, но в серых глазах застыл ужас.

— Уходи, — выдавила она из себя.

— Роден…

— Уходи отсюда… — застонала она.

Темный встал из-за стола и подошел к ней.

— Это известные стихи. Их многие знают.

— А-а-а-а… — ее затрясло как лист на ветру.

Раздался треск и молнии охватили ее руки. Зафир едва успел отпрыгнуть. Молнии стали бить в потолок. Зафир припал к полу и начал отползать к выходу.

— Роден! — кричал Ромери откуда-то из коридора. — Роден, остановись!

— А-а-а-а!!!

Зафир видел, как она поглощает огромные потоки энергии из окружающего пространства. Словно черная дыра, она втягивала материю в себя. И вдруг — вспышка. Зафира оторвало от пола. Все замедлилось. Замерло. Молнии. Парящие стулья. Парящий стол и кухонная утварь. Она стояла в центре всего этого и излучала такой свет, какого он никогда в своей жизни не видел. Зафир подумал, что ему конец. Он понял, что от энергетического выброса такой мощности его разорвет на частицы той самой материи и в мире не останется от Зафира Кеоне и следа. И вдруг она развела руки по сторонам и в собственном крике поглотила весь свет. Как будто кто-то повернул время вспять. Зафир вернулся на пол. Стулья, стол и кухонная утварь на свои места. Молнии исчезали и появлялись в обратном порядке. Крик Учителя в коридоре. Его слова не понять. Роден сделала шаг вперед. Еще один. Искры. Треск. Все погасло.

Она ухватилась за спинку стула. Обогнула его и присела.

— Что здесь происходит? — Учитель влетел на кухню и воззрился на Зафира, сидящего на стуле.

Повисло молчание. Роден взяла со стола елотку. Зажигалку. Закурила. Несколько затяжек, и она откинулась назад, вытягивая ноги.

— Что… — прошептал Зафир, глядя на Роден. — Что это было?

Она выдохнула дым.

— Что ты имеешь в виду? — она искоса взглянула на него.

— Как ты сделала это!

— Что она сделала? — голос Учителя казался встревоженным.

Зафир взглянул на Ромери: тот вопросительно смотрел на него.

— Что она сделала? — повторил вопрос Учитель.

Ромери ничего не помнил. Зафир весьма ясно это понял. Это было написано на его лице. Понятно по его взгляду, требующему у Зафира правдивого ответа очевидца.

Он снова взглянул на Роден. Она продолжала делать вид, что ничего не понимает. Учитель не знает о ее способностях? Зафир прищурился, глядя на нее. Он готов был поклясться, что в этот момент она задержала дыхание. Это ее маленький секрет?

— Она едва не прикончила меня молниями, — произнес он.

— Она прекрасно контролирует себя! — внезапно повысил тон Учитель.

— Наверное, — Зафир пожал плечами, — иначе, я был бы уже мертв.

Ромери медленно повернулся к Роден.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Она отрицательно покачала головой и вновь затянулась. Ее пальцы тряслись. Учитель это заметил.

— Что ты ей сказал? — он повернулся к Зафиру. — Хватит сверлить ее взглядом! Я с тобой говорю, Зафир Кеоне!

— Я показал ей стихи, которые цитирует наш маньяк, — не сводя с нее глаз, ответил Темный.

Ромери поднял листок с пола и бегло изучил текст.

— Это послание? — он старался говорить спокойно, но получалось плохо.

Она выдохнула дым и не ответила.

— Кто отправил тебя за помощью к Егерю? — зашипел Учитель.

— Никто. Я пришел сам.

— Человек… — Роден затянулась и сбросила пепел, — который любил цитировать эти стихи, давно мертв. Вы правы, Учитель, это послание для меня.

— Расскажи о том, что с тобой произошло, — попросил Темный, придвигая стул поближе к ней и заглядывая в пустые серые глаза.

Она отрицательно покачала головой.

— Зафир, — голос Учителя по-прежнему дрожал, — госпожа Сомери дала ответ на твою заявку о привлечении к расследованию Егеря?

— Она ответила согласием, — кивнул Темный.

— Согласием?

Вопрос Учителя показался Зафиру очень странным.

— Да. Она дала разрешение, — ответил он.

— Ты хотя бы понимаешь… — запнулся Ромери с ужасом глядя на Зафира. — Нет… Похоже ты ничего не понимаешь…

— Что я должен понять, Учитель?

— Не будь пешкой в руках Сомери, сынок. Никому не позволяй управлять собой, даже Совету Всевидящих…

— Учитель… — Зафир встал и подошел к нему, все еще не понимая, что впервые за много лет видит в глазах Учителя страх. — Я пришел к Роден, потому что мне нужна ее помощь. Ни Сомери, ни Совет не выступали инициаторами этой просьбы.

Учитель долго на него смотрел. Как будто заново изучал оболочку. Но, что ему изучать, если он и так знает Зафира как облупленного?

— Дай мне слово, — произнес Ромери, кладя ладонь на его плечо. — Дай мне слово, что позаботишься о ней… Чтобы она не натворила, ты не оставишь ее в беде.

Зафир непонимающе уставился на Ромери.

— Дай мне слово или проваливай отсюда восвояси…

Зафир поднял ладонь и кивнул.

— Даю слово.

— Никогда прежде я не встречал людей с такой Тьмой вокруг. На что способна эта Тьма — одному Богу известно. Такие дети не рождаются в мирное время. Они появляются в Эпоху Перемен как оружие Возмездия. Сомери об этом знает. Сомери, а не весь Совет. Понимаешь, что это значит?

— Она не хочет, чтобы Совет об этом знал.

— Ее привела ко мне судьба, — ответил Учитель.

— К вам привела ее Сафелия.

— Не бывает случайных встреч, Зафир. Каждый из нас нужен для чего-то в этом мире. Она называет себя Егерем и охотится на животных в человечьих шкурах. Возможно, в этом ее предназначение, а может и в другом… Я не знаю. Помни, что дал мне слово.

— Я не забуду, Учитель, — Зафир склонил голову.

— Не верь Сомери. Никому из ее племени не верь.

Зафир молча повернулся к Роден. Он внимательно посмотрел на нее и вдруг понял, что что-то чувствует. Лицо. Ее лицо будто притягивало взгляд. Высокий лоб. Выразительные серо-зеленые глаза. Изящная линия носа, четкий контур губ. Такое молодое лицо, красивое и печальное. Зафиру захотелось прикоснуться к нему. Погладить щеки, заставить губы изогнуться в улыбке. Ему захотелось коснуться ее волос. Перебрать в пальцах белоснежные пряди, играющие холодными металлическими бликами на свету. Тонкая шея, ключицы, узкие запястья и длинные изящные пальцы. Он бы коснулся их, скользя губами и изучая каждый из рубцов на ее коже.

Она обернулась и в упор взглянула на него. «Что ты хочешь сделать губами?» — возникла мысль в голове Зафира.

— Ты поможешь мне найти того, кто оставил для тебя это послание? — спросил он, глядя на Роден.

Она готова была поклясться, что что-то изменилось. В ней. В нем. Что-то произошло. Что-то сломалось и срослось одновременно. Он принес ей эти стихи. Как будто передал послание из прошлого, как будто передал чью-то издевку сквозь время, чтобы уничтожить ее в настоящем и лишить будущего. Но все же… Все же он смотрел на нее так, как ни смотрел ни один мужчина за последние семь лет.

Куда ускользает надежда твоя,

Что пламенем ярости так обжигала?

Она ведь сияла, она ведь спасала,

Пока ты на прочность ее проверяла.

Ты тянешься следом и пальцы дрожат,

Ты рвешься за ней, но ее не нагнать.

И взгляд уж потух, и гнев вдруг угас.

Жизнь без надежды — вот он твой крах.

Ни марево мыслей, ни тлен всех побед

Не смогут вернуть тебе этой потери.

Останется горечь о прожитом дне

В пустом бытие, безвольном и сером.

Куда убежала надежда твоя,

Что пламенем ярости так обжигала?

Сквозь трещины этого бренного тела

Она утекла в закат бытия.

— Я помогу, — ответила Роден и отвернулась.

***

Она остановилась у трапа корабля и бросила сумку Темному под ноги.

— Будь любезен, помоги даме.

Темный молча взял сумку и поднялся по трапу.

— Попрощайтесь с Одеялком за меня, — вздохнула она и обняла Учителя.

— Береги себя, Роден, — он погладил ее спине, как когда-то гладила бабушка, и поцеловал в макушку.

Роден отстранилась и отправилась на корабль.

— Ты дал мне слово, — произнес Ромери и сжал плечо Зафира. — Помни об этом.

— Да, Учитель.

— Красивая игрушка, — улыбнулась Роден, попав внутрь и следуя за Темным к каюте. — На таких корабликах меня еще не катали!

— Кухня и столовая прямо по коридору. Капитанский мостик в другой части корабля. Твоя каюта.

Дверь перед Роден распахнулась. Она прошла внутрь, побродила по комнате, заглянула в спальню, нашла гардеробную, туалет и огромную ванную, в которой можно было лежать вчетвером и любоваться видами из иллюминатора, шириной несколько метров.

— Располагайся. Если что-нибудь понадобиться, можешь вызвать одного из служащих или меня.

— Пепельница, — обернулась к нему Роден. — Желательно не одна.

— Воспользуйся стаканом, — Темный кивнул на барный столик, заставленный бутылками со спиртным.

Она подошла к столику, достала елотку и прикурила от пальца.

— Судя по изобилию напитков, ты любишь топить печали в спиртном. И судя по количеству испитого из этих бутылок, печалей у тебя много.

— В этой каюте я обычно расслабляюсь, — ответил Темный. — С женщинами, — добавил он.

— Пьешь и трахаешься, — она затянулась и выпустила колечко дыма. — Как прозаично.

— Как ты сделала это?

Роден нахмурилась.

— Что именно я сделала?

— Повернула время вспять.

— Давай, это будет наш с тобой секрет, — она улыбнулась и сбросила пепел в стакан. — Ты не расскажешь об этом никому, а я никому не расскажу о том, что ты способен управлять чужим полем.

Темный молчал.

— Вряд ли твои родственники испытают облегчение, узнав об этом, — Роден вновь затянулась и выдохнула дым. — Никто не хочет быть пешкой в чужих руках. Так что, нам обоим есть, что скрывать.

— Я принимаю твое предложение, — ответил Темный и покинул каюту.

— Еще бы ты его не принял, — прошептала Роден.

Она побродила по помещению, покосилась на свою сумку. Вещей с собой у нее было немного. В основном оружие и игрушки для работы. Впрочем, с собой она взяла все вещи, которые у нее были.

Раздался звонок по внутренней сети. Она подошла к панели и приняла вызов.

— Обед через час. Буду ждать тебя в столовой, — Темный был краток и тут же прервал вызов.

Роден затушила елотку и налила в чистый бокал воды. Стоит попросить материалы дела у Темного. Возможно, она не вполне готова сейчас этим заниматься, но выхода другого нет.

***

Сафелия доставала продукты с полок, грузила в тележку и вычеркивала покупки из списка. Учитель был настолько предусмотрителен, что даже отметил «средства гигиены для учениц». Сафелия выбирала ежедневные прокладки, когда услышала отголоски какого-то грома вдалеке. Люди в проходах замерли, а потом кто-то стал кричать. Гул нарастал, все вокруг затряслось. Продукты стали падать с полок на пол.

— Ложись!!! — успела прокричать Сафелия перед тем, как в магазине выбило окна, и волна пыли и пепла накрыла всех, кто там был.

Она ударилась головой. В ушах звенело. Вокруг дым, красные огни. Сафелия поползла по проходу в сторону выхода. Люди вокруг шевелились. Живые, значит. Сафелия доползла то стены, где когда-то были окна. Там, на улице, сквозь рассеивающийся дым она не увидела горы. Той самой горы, на склоне которой была резиденция Учителя. Чернеющая скошенная поверхность и больше ничего.

— Нет… — прошептала Сафелия, размазывая пепел по лицу. — Не-е-ет!!!

***

Роден прошла на кухню и огляделась. Темного нигде не было. Кто-то уронил кружку с кофе на пол и не убрал за собой. Роден наклонилась и начала собирать осколки.

— Оставь, — голос Темного звучал как-то иначе.

Она обернулась и по выражению пустых глаз поняла, что случилось нечто очень серьезное. Она подошла к Темному и положила руку ему на плечо, в надежде, что это хоть немного успокоит его.

— Что? Что произошло?

— Мы возвращаемся.

— Сафелия? — первым делом подумала Роден. — Она вляпалась в неприятности?

— Я получил сообщение по сети. На Ксилусе прогремел взрыв. Резиденции Учителя больше нет.

— А Учитель? — не поняла Роден. — И Сафелия? Они… — Роден запнулась и отвернулась от Темного.

— Я не знаю, — тихо ответил Зафир. — Я пробовал связаться с ними, но они недоступны.

— Я свяжусь с Сафелией по своему каналу, — Роден бросилась в каюту.

Нашла наушник, набрала позывные. Абонент в настоящее время не доступен. Роден уронила руки. Что это такое? Что с этим миром не так? Или это она? Она источник всех бед этого мира?

— За что… — прошептала Роден. — За что ты со мной так…

— Они могут быть живы, — произнес Темный.

Когда он оказался за ее спиной? Странно… Она опять не заметила его присутствия.

— Сафелия отправилась в деревню за продуктами, — продолжал говорить Темный. — Она бы вернулась только вечером. Значит, ее там не было. В доме еще кто-нибудь мог быть?

— Нет, — Роден пыталась соображать. — От младших учеников он год назад отказался, а Мария полгода как… Мы жили втроем. Значит, Ромери был один. Он никуда не собирался.

— Может, он успел почувствовать? Учитель мог почувствовать беду.

— Он чувствовал, — Роден присела на стул и трясущейся рукой достала елотку. — Он чувствовал, что мы все в опасности. Потому с такой легкостью и так быстро отпустил меня с тобой. Потому приказал Сафелии уехать в поселок за провизией. Он попрощался с нами. Понимаешь? — она вскинула голову и глазами полными слез взглянула на Темного. — Он попрощался с нами.

— И взял с меня слово… — ответил Темный.

— Если это… — зашептала Роден. — Если это сделала Она…

— Кого ты подозреваешь?

Роден покосилась на него и ничего не ответила. Бессмысленно доказывать что-либо пешке, участвующей в чужой игре.