Валентин

Дана Делон, 2023

Дерзкая, самовлюбленная, с кошачьими глазами невероятного оттенка. Не сказал бы, что у меня есть типаж. Но ей явно удалось пробраться под кожу. Перед ней невозможно устоять. Она не хочет иметь со мной ничего общего. Что ж, у меня для нее плохие новости. Эту победу ей точно не одержать. Сражайся, сколько хочешь. Я не упущу тебя. Больше никогда. Твой Валентин.

Глава 5

Полин

ВЕТЕР РАЗВЕВАЕТ МОИ волосы. На деревьях распускаются почки, а в воздухе витает запах весны. Как же я обожаю Париж в это время! Вечера все еще прохладные, но ветер… более нежный, ласковый, обещающий скорую весну.

— Просто поверь, тут лучшие блинчики на всем белом мире! То есть свете! — У Эммы смешно заплетается язык. Анабель с ней спорит:

— Из нас троих единственный человек, который может есть блинчики поздней ночью, — это Полин. Мы с тобой в эту категорию не входим.

— Ой, заткнись. — Эмма хмурится и кладет руки себе на грудь. — Ты посмотри на эти формы! Их необходимо поддерживать!

Мимо проходит группа парней, которые становятся свидетелями ее мини-шоу.

— Формы что надо, — поигрывая бровями, бросает один из них.

— Свободен, — стрельнув взглядом, угрюмо отзываюсь я.

Нам везет — им не нужно повторять. Они просто хихикают и отходят. Парни, которые понимают с первого раза, — большая редкость, отчего кажется, что они какие-то особенные. Эмма в шоке следит за тем, как они удаляются, а затем переводит взгляд на меня:

— Я только что на всю улицу хвасталась своими формами, схватившись за грудь?

— Было дело, — подавляю я смешок.

Эмма с хлестким звуком впечатывает ладонь себе в лоб. Подозреваю, что завтра утром, вспомнив об этом инциденте, она громко прокричится в подушку и пообещает себе никогда больше не пить. А я подставляю лицо нежному ветерку. Как же прекрасен Париж ночью! Фонари рассекают тенями пространство, что добавляет городу сказочности и недосказанности. Но при этом в нем кипит жизнь. До нас доносится музыка с вечеринок, и я думаю, что сосед Эммы сойдет с ума от жизни в этом районе. Тут никто никогда не спит.

— Я даже купила диетические начос! — продолжает свой спор Анабель и поднимает на нас расфокусированный взгляд. — Что? Я не стану есть на ночь креп!

Видимо, она каким-то образом не заметила эпизод с парнями. В ее гороскопе на сегодня это не значилось.

— Станешь-станешь, и твое пузико скажет тебе спасибо за ночное обжорство, — стоит на своем Эмма.

Анабель закатывает глаза:

— Я с вами вообще никогда не похудею.

— Поесть было твоей идеей! — возмущенно напоминает Эмма.

— Так я планировала съесть что-то легкое, — продолжает препираться Анабель.

— В два часа ночи? Серьезно же ты намерена похудеть, — невозмутимо и безжалостно бросает наш любимый бьюти-блогер.

Я устала от их спора, а потому, взяв каждую за руку, решаю их примирить. Будто дети малые, ей-богу.

— Все-все, не спорьте. Уверена, там есть полезные блинчики из гречневой муки и всякие безглютеновые штучки, которые так любит Анабель.

Перед блинной нет очереди, и пока Анабель мучает уставшего продавца вопросами о глютене и количестве калорий, мы с Эммой терпеливо ждем.

— Мне кажется или от слова «глютен» у него начинается нервный тик? — полушепотом спрашивает она.

И это действительно так, он смотрит на Анабель как на раздражающего ребенка, который ничего не смыслит в еде. Морщины у него на лбу становятся все глубже и глубже, а брови ползут вверх и доходят до самой линии роста волос… стоит отметить, что голова у него лысая!

— Конечно, он сидит и думает: «Я француз, я на девяносто процентов состою из глютена! Круассан, багет и креп! — шучу я. — О чем говорит эта ненормальная?»

Эмма тихо посмеивается и добавляет гнусавым голосом:

— «А оставшиеся десять процентов — это вино!» — Ее указательный палец тычет в темное беззвездное небо, а на лице такая беззаботная улыбка, что хочется даже сфотографировать. Есть уютные, комфортные люди, и Эмма для меня именно такая.

— Ох уж эти клише, — покачивая головой, говорю я.

— Но они весьма правдивые. — Эмма поигрывает бровями и тут же добавляет: — Кроме единственного! Беретов.

Глядя на то, как на балконе первого этажа, забыв обо всем на свете, целуется парочка, я цокаю языком и отвожу взгляд.

— Это пока мода не вернулась. Но береты уже подкрадываются к нам! — сообщаю я, а у самой от увиденного счастья становится немного тоскливо на душе. Хочется почувствовать теплые губы и спрятаться в этом мгновении от всего мира.

Эмма тем временем наигранно накручивает локон на палец и, не замечая перемены в моем настроении, продолжает:

— О-ля-ля, наконец мы станем настоящими француженками!

Она так смешно кривляется, что я не выдерживаю и смеюсь в голос. Как же мне нужен был такой вечер! В компании родных людей, с которыми пребываешь на одной волне, когда можно шутить и говорить все, что вздумается. И когда одиночество и тоска отпускают.

— Мадемуазель! — неожиданно гремит мужчина в крепри, и Анабель съеживается под его грозным взглядом. — Я не знаю калорийность каждого блюда. И нет, это не входит в мои обязанности.

Мы с Эммой переглядываемся и еле сдерживаем рвущийся наружу смех. Анабель, потупив глаза, наконец заказывает:

— Креп из гречневой муки с семгой, будьте добры. — Она смущенно улыбается своей обворожительной улыбкой. Но мужчина на это не клюет.

— Следующий, — рявкает он, явно молясь про себя, чтобы новая клиентка не подсчитывала калории. Мы буквально подлетаем к стойке.

— Два крепа «Четыре сыра», будьте добры, — быстро бросает Эмма, и его плечи расслабляется, а с губ срывается вздох облегчения. Анабель доведет до седьмого каления кого угодно. Талант!

— Мне нельзя пить больше двух коктейлей, — вдруг шепчет мне на ухо лучшая подруга. — В голове появилось навязчивое желание позвонить твоему брату и попросить его приехать.

Это настолько неожиданно, что мне приходится прикусить губу и изо всех сил сохранять невозмутимый вид. Тот факт, что я тоже выпила гораздо больше двух коктейлей, не помогает от слова «вообще».

— Не смей смеяться, — отчитывает меня Эмма.

Я направляю все свое внимание на мужчину, который жарит нам огромный блин и посыпает его сыром. На стойке лежит несколько визиток, на которых рекламным шрифтом из нулевых написано:

«Бретонские крепы, почувствуй вкус настоящей Франции!»

— И не смей делать вид, что приготовление блинчиков столь залипательное занятие! — пыхтит моя лучшая подруга.

— Я? Даже и не думала. — Вот только мне никак не удается скрыть глупую улыбку. Миссия «Оставаться невозмутимой» с треском провалена.

Эмма пихает меня в бок.

— Только не смей рассказывать об этом своему братцу, — предупреждает она и воинственно тычет меня пальцем в грудь.

— О чем именно? — хлопая глазами, переспрашиваю я. — О твоем навязчивом желании заняться с ним сексом?

Подруга в шоке смотрит на меня и громко шикает, с подозрением поглядывая на Анабель. Последняя с довольным видом сидит на лавочке и уплетает за обе щеки свой огромный гречневый блин.

— Анабель нас не слушает. Ее не интересует ничего, кроме крепа, — беззаботно отмахиваюсь я. — В любом случае Поль абсолютно точно чувствует то же самое. Так что звони, я возьму астролога на себя, и мы в одно мгновение исчезнем из твоего жилища.

Лиловая челка Эммы попадает ей на глаза, и она сдувает ее с лица.

— Я не хочу заниматься сексом с твоим братом! — сквозь зубы шипит она. — Как тебе такое могло прийти в голову?

Складываю руки на груди и постукиваю пальцами. Весь мой вид говорит: «Расскажи об этом кому-нибудь другому».

— А зачем тогда звать его в два часа ночи? — елейным голоском интересуюсь я.

— Ну, знаешь ли… — Ее щеки покрываются румянцем, а зеленые глаза смотрят куда угодно, только не на меня. — Почему сразу секс? Куда пропала, черт возьми, романтика?

Я приподнимаю бровь:

— Романтика?

— Да, именно! Романтика! — возмущается она. — Что, если мне хочется погулять с ним по ночному городу?

— Держась за руки? — саркастично уточняю я, чем злю Эмму еще больше.

Подруга стреляет в меня взглядом:

— Именно, Полин. Держась за руки! Ловя смущенные взгляды друг друга и разделяя неловкий смех. И быть может, на одном из мостов мы остановимся и будем смотреть, как огни города переливаются в водах Сены и… — Она запинается, голос стихает до едва уловимого шепота. — И он возьмет мое лицо в свои ладони, наклонится и поцелует меня. — Эмма опускает взгляд. — Знаешь, как бывает в книгах, — заканчивает она с грустной ноткой в голосе.

До чего же она романтична, ей бы самой писать такие книги! У меня даже сердце екнуло от такой картинки.

— Думаешь, так бывает в реальной жизни? — тихо спрашивает Эмма.

Я точно не тот человек, которому стоит задавать подобные вопросы. Ведь я отвечу категорично: «Нет». Любви, что описана в книгах, не существует в реальной жизни. В реальности мужчины нарушают свои обещания и вообще далеки от той идеальной картинки, которая изображена в романах. Но, глядя в глаза лучшей подруги, я не решаюсь своей резкостью разрушить ее воздушный замок. Могу, но мне не хочется этого делать. То ли алкоголь пробудил во мне романтическую сторону, которая обычно дремлет где-то глубоко, то ли вера в Поля… Сколько лет он тайно в нее влюблен? Пять точно. Возможно, ради нее он и станет тем самым идеальным книжным героем?

— Если хочешь позвонить ему, то почему не звонишь? — шепчу я вместо ответа.

— Потому что знаю, каково это — потерять лучшего друга, — отзывается она. — История повторяется…

— Но разве тебе достаточно только дружбы?

— Нет, но потерять ее я не могу…

— Каждый случай индивидуален. То, что произошло с Адамом… — начинаю я, однако Эмма меня перебивает и, резко вскинув ладонь, твердо произносит:

— Адам в прошлом. Я прожила случившееся и отпустила. С Полем все иначе.

По тону ее голоса я понимаю, что сейчас не лучшее время умничать и пытаться вразумить ее.

В конце концов, кто сказал мне, что я профи? Всего десять минут назад я рисовала усики на физиономии парня, который… Нет-нет! Даже думать о нем не буду.

— Мадемуазель, ваши блинчики. — Продавец вырывает меня из потока мыслей и протягивает нашу еду. — Bon appétit^[10].

— Merci^[11], — на автомате отзываюсь я, после чего мы направляемся в сторону нашего задумчивого астролога.

— Сколько времени? Я забыла свой телефон в студии, — подает голос Анабель. — Креп выше всяких похвал.

Пока нам готовили еду, она уже все слопала. Мы садимся на зеленую лавочку рядом с ней, и она как-то печально поглядывает на свои пустые руки, а затем заинтересованно косится на наши блины.

— Не надо было так быстро приканчивать свой, — бормочет Анабель себе под нос.

Эмма переводит взгляд на ее пустые ладони.

— Вот ты шустрая, — не скрывая удивления, говорит она.

— Я была очень голодная, — неловко признается Анабель.

— Хочешь еще один? — спрашиваю я. — Могу поделиться своим. Я не особо проголодалась.

— Нет-нет! — резко качнув головой, выпаливает она. — Так сколько времени?

Я тянусь в карман за телефоном и, глядя на дисплей, отвечаю:

— Два двенадцать.

Экран быстро темнеет. Меня так достало ходить с наполовину сломанным смартфоном. Я относила его в ремонт, но даже там не знают, что с ним делать. Мой гаджет вытворил фокус один на миллиард. Никто из знакомых не сталкивался с подобной проблемой.

— Кстати, что у тебя с телефоном? — указывает на него подбородком Эмма. — У меня в руках он тоже отключался.

— Он немного глючит, хотя иногда работает нормально, — пытаюсь объяснить я. — Экран гаснет до того, как я успеваю набрать пароль или активируется Face ID. Чтобы разблокировать его, у меня есть доля секунды, и если успеваю попасть в основное меню, то все нормально. Приложения работают как обычно. Но если надо ввести пароль или Face ID опознает мою физиономию, то это занимает больше трех секунд. Дисплей гаснет, и я не попадаю на главный экран. И так с ним можно мучиться весь день. Пока баг на мгновение не перестанет портить мне жизнь. Короче, я просто отключила распознавание лица и пароль.

— И ты ходишь без пароля? — в шоке спрашивает Анабель.

Она все еще поглядывает на мой блинчик, и мне становится неловко. Я изо всех сил стараюсь на обращать на это внимания, но сыр настолько сильно и притягательно пахнет, что даже у меня просыпается аппетит. Я откусываю кусочек и начинаю понимать, почему Эмма считает это место лучшим в городе. Мягкий соленый блин и четыре вида расплавленного сыра. Мужчина не пожалел горгонзолы, поэтому вкус резкий, но просто необыкновенный.

— Я живу одна, и времена, когда Поль рылся в моем телефоне, остались в далеком прошлом! — бубню я с набитым ртом. Если бы жила рядом, то плакала бы моя фигура. Я бы поселилась в этой крепри.

— А он когда-то рылся? — со смешком уточняет Эмма.

У нее всегда так сияют глаза, когда дело касается Поля. Она готова болтать о нем часами. Не знаю, радоваться мне или грустить, но, если у нас с ней однажды не останется общих тем для разговора, я начну рассказывать ей нелепые истории из детства, связанные с Полем. Уверена, она будет слушать меня, затаив дыхание.

— Искал компромат, которым мог меня шантажировать, когда нам было по тринадцать лет, — делюсь я подробностями. — Но стоило пару раз ответить ему тем же, и больше он этим не грешил.

— Мой папа тоже не ставит пароль на телефон, говорит, это пустая трата времени, — отзывается Эмма.

— Твой папа очень доверчивый человек, — поддразнивает ее Анабель.

Она наконец перестала пожирать взглядом мою еду и переключилась на Эмму, а та, в свою очередь, будто ничего не замечает и даже не скрывает, какое получает удовольствие. Анабель же похожа на голодного щеночка лабрадора: ее голова повторяет траекторию перемещения блина.

— Тут дело не в доверчивости, — пытаясь отвлечь голодную Анабель, продолжаю я беседу.

Не уверена, что астролог меня слышит. Теперь она посматривает на мужчину за прилавком, и они сверлят друг друга взглядом, словно скоро один из них вызовет другого на дуэль. Анабель явно хочет заказать еще один креп, а весь его вид говорит: «Только через мой труп». Я прочищаю горло.

— Так только кажется, что без пароля ты будто голый. На деле же мы не выпускам телефон из рук ни на секунду. Он постоянно в поле зрения. Плюс есть папка «Скрытое», куда никто не попадет, а весь компромат у меня там, — хихикаю я.

— Понятно, — устало тянет Анабель. — Ешьте скорее, иначе я сейчас куплю второй и завтра утром буду себя ненавидеть.

Эмма сонно потягивается и трет глаза.

— Да, все мы через это проходим. — Зевая, подруга так широко раскрывает рот, что мне видно ее зубы мудрости. — Ой, простите, — спохватывается она. — Так поздно! Обычно в это время я уже вижу десятый сон.

— Аналогично! — бормочу под нос я. — С каких пор мы стали такими скучными?

Анабель переводит укоризненный взгляд с меня на Эмму:

— Мы не скучные! Мы просто стали осознаннее!

Я качаю головой:

— Нет-нет. Не собираюсь становиться осознаннее. Я хочу сходить с ума и наслаждаться молодостью на полную катушку!

— Насладимся, когда выспимся, — хмыкнув, говорит Анабель.

Хотелось бы мне, чтобы все было так просто. Но чтобы выспаться…

— Нам еще подниматься на шестой этаж, — напоминаю я.

Мы с Эммой быстро доедаем свои блинчики. Под светом фонаря видно, что у Анабель потек макияж и к подбородку прилипло несколько крошек. Наверное, я выгляжу сейчас так же, но какая разница? Кого можно встретить в два часа ночи?

— Девочки, а давайте наперегонки? — внезапно предлагает Анабель.

— Что? — ошарашенно ахаю я.

— Ну, мы так взбодримся!

С этими словами Анабель спрыгивает с лавочки и несется в сторону дома, в котором живет Эмма. Выглядит это так, словно она сошла с ума. Улица практически пуста, и редкие прохожие смотрят на Анабель как на умалишенную.

— Она сейчас упадет или подвернет себе ногу, и остаток ночи мы проведем в травмпункте, — говорит Эмма. — Надо ее догнать и остановить.

А зная, насколько удачлива Анабель, думаю, этот сценарий вполне реален. Так что мы с Эммой переглядываемся, нехотя поднимаемся с места и бежим вслед за ней. Клянусь, делать это на полный желудок — худшая из идей.

— Я убью Анабель, когда доберусь до нее, — злобно шиплю я.

Эмма почему-то в голос хохочет и подбадривает:

— Ты же хотела наслаждаться молодостью! Вот и бегай, пока бегается! — Она набирает скорость, оставляя меня позади, и напоследок бросает: — Шевели булками, Полин!

Что я там говорила про сегодняшний вечер? Радовалась встрече с подругами? Что ж, бег в два часа ночи перечеркивает всю радость и счастье!

Примечания

10

Приятного аппетита (фр.).

11

Спасибо (фр.).