Отряд

Григорий Николаевич Ведерников

Два года кровопролитных сражений на службе у Императора дались наемникам нелегко. Стоила ли работа своих денег? Наверняка ответить может только капитан отряда «Кости». Наемникам предстоит далеко нелегкий путь, чтобы они наконец встретились со своей судьбой лицом к лицу. Чем же обернется история похода солдат удачи на этот раз? Кто знает? Сказать можно лишь о том, что впереди их ждет дорога смерти, вымощенная черепами и костьми их врагов.

Глава 2

Возле костра сидело трое новобранцев. Один из них тщательно разжевывал кусок вяленого мяса и наблюдал, как двое других кидали кубики на деревянную дощечку.

— А вот на тебе! — радостно крикнул наемник, швырнув горсть костей.

— Ну твою ж мать… — досадливо проговорил наемник напротив. — Сколько я тебе уже проиграл?

— Достаточно, — молвил наемник и улыбнулся. — Похоже твое следующее жалование я приберу себе.

Солдат с удовольствием потер ладони друг об друга, предчувствуя наживу.

— А ты уверен, что доживешь до него? — сказал воин доевший мясо.

— Слушай, Вильям. Ты чего не ложишься? Может за нас тут подежуришь?

— Обойдетесь. Видали как ентот усатый пустынник отделал Алана? Да он на его спине живого места не оставил.

— Лекарь приведет его в порядок.

— Вот-вот. В следующий раз он стало быть подумат, когда командира захочет тревожить.

— А ну-ка повтори, Рогир. Тревожить? Он ведь по делу к капитану шел. За сержанта беспокоился.

— Ага, конечно. Он скорее из-за ног своих намозоленных трясся. Нылся каждому как он устал и как мечтает домой возвернуться.

— Точно, Осберт. Надо стало быть думать головою, прежде чем в наемники подаваться.

— Ядрена вошь! Совсем вы меня не слухаете, — Вильям прихлопнул комара, сидящего на щеке. — Какова разница? Алан хотел как лучше сделать, а взамен его до вечеру хлыстом лупили.

— Так и чего? Давайте плакаться теперь будем, — сказал Рогир. — Ежели был с умом, то шел бы сначала к лейтенанту нашему.

— Вильям, ты с такими разговорами долго в отряде не протянешь, — сказал Осберт помешивая угли в костре.

— Угрожать надумал? — Вильям выпучил глаза.

— Ну хватит вам, братцы. Одно дело ведь делаем, — сказал Рогир. — Давайте о другом погутарим. Я вот перед службой Евдокию на сеновал затащил… — наемник закинул руки за голову и мечтательно заулыбался. — Ох и похулиганил я ее.

Осберт и Рогир засмеялись.

— И где сейчас твоя простушка? Поди червей уж в земле кормит? Сколько мы на своей родине деревень уже пожгли, а? Сколь их еще будет?

— Ну ты и заноза, Вильям. Все вот тебе не так и не эдак, — сказал Осберт.

— Увольнятьси тебе надыть. Такая жизнь не для тебя. Не о деньгах ты думаешь…

— Конечно! Я в отличии от вас страну свою люблю и буду любить! — Вильям закипел от ярости.

— Та не голоси ты. Поняли мы тебя. Ну коли хочешь бежать, то беги, да только других в свое дельце не втягивай, — зашептал Осберт.

— Ага. Каждый мастер на словцо так голосить. Возвертайся-ка ты к этому заклеванному корольку Вильгельму и служи южанам.

— Остолопы! Вы и есть южане!

— У наемного меча нет родины, — гордо сказал Осберт.

Ворчливый наемник поднялся с места и со злобой пнул горящее полено.

На его плечо легла огромных размеров ладонь.

— Так-так. Что тут у нас? Бунт затевается? — проговорил Вигмар.

Вильям затрясся от страха. Рогир и Осберт поднялись с земли и хором ответили:

— Никак нет! Дежурим на посту!

— А этот мешок чего так трясется?

Испуганный солдат посмотрел на товарищей. Его глаза умоляли наемников позабыть об услышанном ранее.

— Так ведь ночь, — ляпнул Рогир.

— И чего? — спросил Вигмар.

— Э… Холодно ведь. Вот поди и дрожит, — поддержал Осберт.

— Ну а ты чего молчишь, пес? Может хорошая трепка заставит тебя говорить? — Вигмар сжал ладонь, и Вильям пискнул.

— Замерз, стало быть. Проснулся вот. Решил собратьев приободрить. Ночка-то долгая. Вот.

Здоровяк развернул Вильяма к себе лицом и недоверчиво вглядывался в его пугливые глаза, потом он перевел взгляд на Рогира и Осберта. На лбах троицы наемников выступил холодный пот.

— Не напрягайтесь вы. Шучу я, — Вигмар по-доброму улыбнулся.

Наемники расслабились, когда здоровяк дружески похлопал Вильяма по плечу. Потом здоровяк подмигнул пугливому наемнику, а затем вдарил ему под дых. Вильям взвыл, скрючился и упал наземь. Вигмар погрозил часовым пальцем и сказал:

— Повнимательнее тут.

***

— Ну что расскажешь, дорогой? — спросил Басим, аккуратно затачивая лезвие своей сабли.

— Хаким говорит, что юноша будет жить, но мне как-то совсем не верится в это. На рассвете нас снова ждет дорога, друг мой. По пути капитан хочет оставить сержанта в ауле недалеко от крепости. Думает, что тот поправится.

— Пустая трата драгоценного времени.

— Я тоже так считаю. Точно также ему сказал. Но мы с тобой не в том положении, чтобы ослушиваться командира. Верно, Басим? — Гази улыбнулся.

— Один уже пытался. Ох и не хотел он знакомства с моим хлыстом. Ой-ей, — Басим покачал головой.

— Это послужит хорошим уроком всем воинам. Не стоит злить капитана. Дисциплина и подчинение должно было стать первым, что они запомнят.

— Верно говоришь, Гази. С тобой и не поспоришь.

Гази сел возле костра скрестив ноги. Он забил чашу своей трубки табаком и принялся раскуривать.

— Всего пару лет прошло, а ты уже с таким наслаждением покуриваешь местный табачок. Приятно видеть тебя таким довольным, дражайший друг. — Басим слегка качнул головой и провел оселком по лезвию сабли.

— Ты же знаешь, как устроены мы — люди. Ко всему привыкаешь, но я по-прежнему мечтаю скурить целый мешок журака, — Гази крепко затянулся и выпустил облако дыма улыбаясь.

— О великая Гидра! Пошли же нам своих скромных даров. Дай этому хорошему человеку хоть маленький мешочек изумительного и ароматного табака.

Кочевники тихо засмеялись.

— Иногда хочется все бросить и умчать в родные дюны Карсканы. Мне кажется, что это будет мой последний контракт, Басим.

— Ой-ей! Неужели пришла пора, когда великий воин расплавит свой меч, полюбит красивую хабиби и заведет семью?

— Возможно, друг мой. Все возможно.

В лесу послышался шорох. Острый слух восточного наемника никогда его не подводил, чуя угрозу. Гази вскочил с места, достал свой лук, стрелу и натянул тетиву, целясь в беспросветную тьму. Басим поднялся с места и крепко сжал в руке свой ятаган.

— Что ты видишь, Гази? — прошептал Басим.

Гази молчал, по-прежнему сосредоточившись на выстреле. Раздался свист летящей стрелы, а после крик из дремучего леса.

— Прошу вас! Не убивайте! Мы сдаемся! — жалобно кричал юношеский голос. — Нам нужна помощь! Здесь раненые!

Кочевник натянул вторую стрелу.

— Это западня, Басим. Поднимай людей.

— Тревога! — вскричал кочевник. — К оружию!

В лесной чаще раздались крики и топот рвущихся в бой солдат.

Битва кипела до самого рассвета. Отчаявшиеся солдаты юга, блуждающие в лесах, ринулись в атаку. Они хотели разделаться с ненавистными врагами. Их небольшой отряд выбрал удачное время для нападения, но недооценил своего противника.

Первыми в бой вступили пустынники и лагерные часовые у костров. Гази стрелял до тех пор, пока его колчан не опустел. Потом он взялся за свои смертоносные кинжалы и умело орудовал ими, не уступая в мастерстве мечникам.

Басим размахивал, острым как бритва, ятаганом. Он отсекал головы и конечности южан. Часовые старались прикрыть их с наиболее уязвимых сторон своими копьями.

Над наемниками пролетел арбалетный болт, который достиг своей цели. Совсем юный брат отряда схватился за горло и упал на землю захлебываясь кровью.

В ночи показался южанин с обезумившим лицом. Он несся на кочевников держа перед собой копье. Его атака могла быть успешной, но находчивого бойца остановил двуручник Вигмара. Здоровяк резанул копейщика по ноге. Крича от боли тот выронил оружие и пытался нащупать отрезанную голень.

Гази поднял с земли топор мертвого юноши, с болтом в шее, и бросил его в темноту, надеясь прикончить незримого стрелка. Послышался звонкий удар лезвия о дерево. Попытка не удалась. В ответ над головой пустынника пронесся очередной арбалетный болт. Выстрел словно был сигнальным, не иначе, ведь из лесу вышло еще больше солдат юга. Но к тому моменту, когда основная битва только начиналась, в лагере наемников уже никто не спал.

Оставшиеся часы глубокой ночи сопровождались лязгом стали и криками схлестнувшихся насмерть воинов.