После…

Гийом Мюссо, 2004

Натан Дель Амико жил с уверенностью, что главное в жизни – работа. Карьера успешного адвоката – то, чем он, человек из низов, на самом деле мог гордиться. В жертву карьере он готов был принести все, в том числе отношения с самыми близкими людьми. Разрыв с женой отрезвил его, он понял, что очень многое упустил, что разучился отличать главное от второстепенного. Есть ли шанс переиграть судьбу? Или хотя бы как можно дольше оставаться с теми, кто ему дорог? Здесь. Сейчас. Потому что никто не знает, что будет после…

3

Конечно, карьера — это здорово! Но она не согреет тебя холодной, одинокой ночью.

Мэрилин Монро

Натан закрыл дверь, сел и закрыл глаза. Он прижал ко лбу стакан воды и просидел так несколько минут. Он смутно чувствовал, что еще услышит о Гудриче. Что это так просто не кончится… Еще он понял, что сегодня больше работать не сможет. Кровь прилила к лицу, боль в груди усиливалась и мешала сосредоточиться…

Натан встал и, не выпуская стакан из рук, подошел к окну — ему хотелось посмотреть на синеватые отблески окон «Хелмсли-билдинг». Этот небоскреб рядом с огромным некрасивым зданием «Метлайф» казался настоящей жемчужиной. Пирамида, венчавшая крышу, выделяла его среди других строений и придавала особый шик. Несколько минут Натан смотрел на плотный поток машин, который двигался к югу по двум гигантским эстакадам. Снег падал на город, перекрашивая его во всевозможные оттенки белого и серого.

Каждый раз, когда Натан подходил к окну, его охватывало тягостное чувство. 11 сентября, когда произошел первый взрыв, он сидел за компьютером и работал. Ему никогда не забыть того страшного дня, столбы черного дыма в ясном небе, чудовищное облако из пыли и обломков обрушившихся башен. Впервые Манхэттен с его небоскребами показался Натану таким маленьким, уязвимым… Как и большинство коллег, он старался не говорить об этом. Business as usual — дело делается, несмотря ни на что. Однако жители Нью-Йорка говорили, что город уже никогда не станет прежним.

Так я ничего не успею.

Натан взял три папки и положил в портфель — к удивлению Эбби, он решил сегодня поработать дома. Он, наверное, уже лет сто не уходил с работы так рано. Обычно он работал по четырнадцать часов в день шесть дней в неделю, а после развода часто приходил сюда и по воскресеньям. Натан проводил на работе больше времени, чем все остальные служащие.

О его последнем успехе много писали в газетах: ко всеобщему изумлению, ему удалось осуществить слияние предприятий «Доуни» и «Нью вэкс». В связи с этим в «Нэшнл лойер», одной из самых известных в юридической среде газет, появилась хвалебная статья. Победы Натана вызывали раздражение у большинства коллег — слишком уж он был безукоризненным.

Холодный воздух принес облегчение, снегопад почти прекратился. Ожидая такси, Натан слушал, как у церкви Святого Варфоломея поют дети в белых одеждах. Музыка звучала нежно и волнующе.

Натан приехал в «Сан-Ремо» чуть позже шести, приготовил чай и взял телефон. В Сан-Диего сейчас три часа дня: возможно, Бонни и Мэлори дома. Через несколько дней Бонни должна приехать к нему на каникулы, и он хотел уточнить детали. С опаской он набрал номер, услышал, как включился автоответчик: «Вы позвонили Мэлори Векслер. Сейчас я не могу ответить…»

Как приятно слышать ее голос — это как глоток воздуха после долгого удушья. Теперь ему хватало даже такого пустяка, хотя он всегда отказывался довольствоваться малым. Внезапно запись на автоответчике прервалась:

— Алло!

Натану стоило нечеловеческих усилий взять себя в руки, повинуясь старому идиотскому рефлексу — никому не показывать своей слабости. Даже жене, с которой они были знакомы с самого детства.

— Привет, Мэлори!

Сколько времени прошло с тех пор, когда он в последний раз назвал ее «любимая»?

— Здравствуй, — холодно ответила она.

— Как дела?

Мэлори оборвала его:

— Натан, что тебе нужно?

Так, я понял: день, когда ты будешь нормально со мной разговаривать, еще не настал.

— Я хочу обсудить поездку Бонни. Она дома?

— Она на уроке музыки. Вернется через час.

— Может, ты скажешь, во сколько она прилетает? Кажется, ее самолет вечером…

— Она придет через час, — повторила Мэлори, торопясь закончить разговор.

— Отлично! Ну ладно, до встречи…

Но Мэлори уже положила трубку.

Натан никогда не думал, что в их отношениях наступит такой холод. Как вышло, что люди, которые были так близки, вдруг стали совсем чужими друг другу? Натан лег на диван в гостиной и стал смотреть в потолок. Каким наивным он был! Все вполне закономерно, стоит только оглянуться вокруг: разводы, предательства, усталость… На работе жестокая конкуренция; успеха добивается только тот, кто жертвует семейной жизнью и отдает работе все свое время. Каждый клиент приносил фирме десятки миллионов долларов — это требовало от адвокатов полной отдачи сил. Таковы были правила игры, цена, которую приходилось платить, чтобы подняться на самый верх. Натан принял эти правила и взамен ежемесячно получал сорок пять тысяч долларов. Кроме того, он был компаньоном фирмы и получал ежегодную премию — еще полмиллиона. Всего на его банковском счету скопилось около миллиона долларов.

Но личная жизнь покатилась по наклонной, семья распалась. Под конец у него не находилось времени даже для того, чтобы позавтракать дома или проверить у дочки уроки. Еще через несколько месяцев они с женой развелись. Конечно, он был не единственным, с кем такое произошло, — половина его коллег пережила развод, но это было слабым утешением.

Бонни тяжело переживала то, что происходило в семье. Ей было семь лет, но она еще писалась по ночам из-за острых приступов страха. Натан звонил ей каждый вечер, но ему хотелось почаще с ней видеться…

«Нет, — думал Натан, ворочаясь на диване, — если человек спит в своей постели один, если вот уже три месяца не видел дочь, значит, он ничего не добился в жизни. Даже если заработал миллион».

Натан снял обручальное кольцо, которое продолжал носить и после развода, и прочел отрывок из Песни Песней^[2], который Мэлори перед свадьбой попросила выгравировать внутри: «Крепка, как смерть, любовь наша». Продолжение он знал: «Большие воды бессильны потушить любовь, и реки не зальют ее». Чепуха все это, слюни для влюбленных юнцов! Любовь далеко не совершенна, она бессильна против времени и обстоятельств.

Когда-то он верил, что его семья — это исключительное явление, не подчиняющееся никаким законам логики. Они с Мэлори знали друг друга с десяти лет. И с самого начала их связывала невидимая нить. Как будто судьба сделала их союзниками, способными выдержать любые жизненные испытания.

Натан смотрел на фотографии бывшей жены, расставленные на комоде. Его взгляд задержался на самой последней, которую он добыл с помощью Бонни. На снимке лицо Мэлори казалось бледным, расставание и ей далось трудно. Но эти длинные ресницы, тонкий нос, белые зубы… Фотография была сделана во время прогулки по Силвер-бич, пляжу, усыпанному серебристыми ракушками. Косы Мэлори были сколоты черепаховым гребнем, а узкие очки делали ее похожей на Николь Кидман в фильме «С широко закрытыми глазами», хотя ей не нравилось это сравнение. Натан невольно улыбнулся, глядя на пестрый свитер — один из любимых свитеров Мэлори, которые она вязала сама. Выглядела она в нем шикарно и казалось совершенно беззаботной.

Мэлори изучала экономику окружающей среды, получила степень доктора наук и преподавала в университете. Но с тех пор как переехала в старый дом недалеко от Сан-Диего, принадлежавший еще ее бабушке, она оставила преподавание и полностью погрузилась в сотрудничество с организациями, которые оказывали самую разную помощь нуждающимся. Мэлори поддерживала сайт одной общественной организации, рисовала акварели и мастерила миниатюрную мебель, украшая ее ракушками. Свои поделки она продавала туристам в Нантакете, когда приезжала туда на лето. Ни деньги, ни социальный статус не имели для нее никакого значения. Она часто говорила, что прогулка в лесу или по пляжу не стоит ни доллара.

Натан такого отношения к жизни не признавал. «Легко так говорить, когда ни в чем не нуждаешься и никогда не нуждался!» — обычно отвечал он.

Мэлори родилась в богатой семье и носила известную в определенных кругах фамилию. Ее отец был генеральным директором самой перспективной юридической фирмы Бостона. Мэлори не нужно было делать карьеру, чтобы завоевать себе положение в обществе.

В следующее мгновение Натан ясно представил родинки на ее теле… и попытался прогнать это воспоминание. Он достал папки с работой, включил компьютер, сделал выписки и надиктовал несколько писем для Эбби.

В половине десятого прозвенел долгожданный звонок.

— Привет, пап!

— Привет, бельчонок!

Бонни подробно рассказала, как прошел день. Она привыкла так делать еще тогда, когда они жили все вместе. Рассказала о тиграх и бегемотах, которых видела в зоопарке. Натан расспрашивал ее об учебе и о школьном футбольном матче. Какая насмешка судьбы — теперь, когда между ними лежали три тысячи километров, Натан стал подолгу разговаривать с дочерью.

Внезапно голос Бонни изменился. В нем звучал страх:

— Я хотела тебя попросить…

— Все, что угодно, дорогая.

— Я боюсь одна лететь на самолете. Может быть, ты заберешь меня в субботу?

— Бонни, это смешно! Ты ведь уже большая девочка!

Как раз в эту субботу у Натана была назначена деловая встреча: последние приготовления к примирению двух фирм, над которым он работал целых два месяца. Натан сам настоял, чтобы встреча состоялась именно в этот день.

— Прошу тебя, пап, приезжай за мной!

Натан слышал, как дрожит голосок Бонни, она была готова расплакаться. Бонни никогда не капризничала, и, если она говорила, что боится лететь одна, значит, это так и было. Меньше всего на свете Натану хотелось огорчать ее, особенно сейчас!

— Конечно, милая! Я приеду! Обещаю!

Бонни успокоилась, и они поговорили еще несколько минут. Чтобы рассмешить дочь, Натан рассказал анекдот про Пуха, рекламирующего горшочек меда.

— Я люблю тебя, моя дорогая!

Натан положил трубку и задумался о том, как быть со встречей. Перенести ее? Или нанять кого-нибудь, кто привезет Бонни в Нью-Йорк из Калифорнии? Нет, эту мысль он тут же отбросил. Мэлори никогда ему этого не простит. И потом, он обещал Бонни, что приедет сам. Ничего, он что-нибудь придумает.

Лежа на диване, Натан записывал на диктофон свои комментарии к документам и неожиданно уснул — с включенным светом и прямо в обуви. Когда зазвонил домофон, он в ужасе вскочил.

— К вам посетитель, доктор Гаррет Гудрич, — сказал консьерж.

Натан посмотрел на часы: черт побери, уже девять! Ему совершенно не хотелось пускать Гудрича к себе домой.

— Питер, я не знаю этого господина.

— Не валяйте дурака! — крикнул Гудрич, выхватив трубку у консьержа. — Это важно!

Господи! За что мне все это?

Натан потер глаза. В глубине души он знал, что ничего не прояснится, пока он не поговорит с Гудричем начистоту. Может быть, он хотя бы поймет, что нужно от него этому человеку.

— Хорошо, пропустите его, Питер.

Натан застегнул рубашку, открыл дверь и вышел на площадку, чтобы встретить доктора.

— Что вам нужно, Гаррет? Вы знаете, сколько времени?

— Хорошая квартира, — Гудрич заглянул внутрь.

— Я спрашиваю, что вы здесь делаете?

— Дель Амико, вы должны пойти со мной.

— Да я плевать на вас хотел! С какой стати вы мне приказываете?

Гудрич сказал чуть мягче:

— Просто доверьтесь мне.

— А где гарантия, что вы не опасны?

— Никакой гарантии, — Гудрич пожал плечами. — Любой человек может быть опасен.

Сунув руки в карманы длинного пальто, Гудрич невозмутимо шагал по улице. Натан плелся позади, потирая озябшие руки.

— Как холодно!

— Вы что, всегда жалуетесь? — спросил Гудрич. — Летом в Нью-Йорке душно, но зимой тут просто прекрасно.

— Чепуха!

— Холод убивает микробы, и потом…

Натан не дал Гудричу закончить:

— Давайте поймаем такси! — Он подошел к краю тротуара и стал махать рукой: — Стой! Стой!

— Перестаньте кричать, Дель Амико, это смешно!

— Если вы вообразили, что я буду мерзнуть ради вашего удовольствия, то вы глубоко ошибаетесь!

Две машины проехали мимо, даже не притормозив. Наконец желтое такси остановилось рядом с ними. Гудрич сказал водителю, куда ехать: пересечение Пятой авеню и 34-й улицы.

Натан растирал руки. В машине было очень тепло, по радио передавали старую песню Синатры. По Бродвею гуляли целые толпы народу, магазины перед Рождеством работали круглые сутки.

— Пешком было бы быстрее, — заметил Гудрич, когда они застряли в пробке.

Натан лишь мрачно посмотрел на него. Через несколько минут они попали на Седьмую авеню, где было свободнее, доехали до 34-й улицы, повернули налево и метров через сто остановились. Гудрич заплатил таксисту, и они вышли из такси у подножия одного из самых знаменитых манхэттенских небоскребов — Эмпайр-стейт-билдинг.

Примечания

2

Книга Ветхого Завета, приписываемая царю Соломону. В буквальном прочтении — собрание любовных гимнов, раскрывающих взаимные чувства Соломона и Суламифи.