Свет Неутешенных

Герман Чернышёв

Королевство Коггвот поглотил Корневой Мор, сеющий безумие и разруху. Из гигантских Корней рождаются загадочные уродцы — ксооты. Даже король в ужасе от происходящего бросает подданных на произвол судьбы.Сын придворного учёного Креупци болен: его глаза поражены странным недугом, скоро он ослепнет. В поисках исцеления он попадает в святилище, где жрецы молятся таинственной силе — Ясности. Они надеются, что их вера спасёт королевство от Корневого Мора. Но не станет ли Ясность ещё худшим злом?..

Разорённые гнёзда

Мрак над виноградником

Встреча была назначена на время сумерек. Дэйдэт Шлейгенс думал о ней с неприятной тревогой. Письмо, пришедшее на днях, так и покоилось на тумбочке в прихожей, куда легло сразу после прочтения. Вообще-то, Дэйдэт никогда не оставлял письма без присмотра — глаза прислуги так и норовили влезть, куда не следует — но сейчас он напрочь забыл об этом или не посчитал важным в этом случае. «Уорен Тепьюк», — значилось в конце, это имя слишком смутило его. Не смутило, вызвало страх.

Старинный род. В Дерваре нет старинных родов, все они прерывались, а семейство Тепьюков процветало, насколько вообще можно процветать в таком месте. Дэйдэт знал о нём, наверно, побольше остальных и потому всячески избегал любых встреч, упоминаний, всего того, что могло хоть как-то их связывать. «Что за внезапность?» — так он и сидел в своём кресле и в нервном ожидании, пока сгущались потёмки.

Нерасторопные шаги оборвали поток тяжёлых мыслей, как спасительная песнь, и вошла Шилис — служанка средних лет, вполне привлекательная, — соткавшись из сумрака коридора.

— Мастер Шлейгенс, к вам пришли, — сообщила она осторожно. — Господин Ренсен Тепьюк.

Дэйдэт уставился на её фартук, запятнанный жиром. Должно быть, намечался ужин. «Ренсен… В письме было имя его отца. Что это значит?»

— Отведи его в виноградник. Скажи, я сейчас подойду.

Когда служанка удалилась, Дэйдэт стянул домашний потрёпанный халат, надел свой виноградный жилет для приёма гостей и убрал назад тонкие волосики цвета тёмного эля. «Надо выглядеть достойно, даже когда ты не понимаешь, что происходит», — как говорила его тётка. Не то чтобы он к ней сильно прислушивался.

Виноградник помрачнел. Побуревшие листья заколыхались и притихли, ветер будто отказался шелестеть ими. Гость стоял неподвижно, в его позе не было ни толики волнения, нетерпения или того, что может испытывать человек, которого заставили ждать. Дэйдэт не винил Шилис за то, что она улизнула на кухню, он и сам с удовольствием улизнул бы.

— Позвольте представиться…

— Нет нужды, господин Шлейгенс, — прервал гость. — Думаете, я пришёл бы к вам, не зная вашего имени?

Дэйдэт остановился в почтительных двух шагах и поклонился. Ренсен Тепьюк уступал ему в росте почти на голову. Не старше тридцати, в одежде придерживался тёмных оттенков багрового и коричневого. Привлекательный, куда привлекательнее, чем предполагалось. Убранные назад волосы не доставали до плеч, сложенные ладони застыли на животе, а медлящий взгляд источал сдержанность, которую язык бы не повернулся назвать человеческой.

— Прошу прощения, — Ренсен опустил нижнюю губу, как бы изобразив улыбку, рот так и остался слегка приоткрытым. — Мы, кажется, ввели вас в заблуждение. У моего отца появились срочные дела. Я буду говорить от лица нашего семейства. Надеюсь, вы не против?

Дэйдэт выставил перед собой кисти ладонями кверху, выказывая своё безоговорочное «не против».

— О чём будет разговор? Ваш отец не дал никаких разъяснений.

— Поверьте, я и сам в некотором замешательстве, — Ренсен закрыл глаза и вслушался в шуршание листьев, ветерок опять разыгрался. — Что вы знаете о Ночном Ворье?

По правде-то, о Ночном Ворье знали все. Все, кто жил в Дерваре, разумеется.

— Мои сведения весьма туманны, — Дэйдэт хладнокровно пожал плечами, — Но я достаточно слышал о вас, чтобы догадаться, что вы говорите о чём-то конкретном.

Ренсен оттопырил губу, оголив нижний ряд зубов.

— Вы правы. Суть разговора далеко не размыта. Я слышал о вас, господин Шлейгенс. Многие слышали о Винном Торговце. Вы относитесь к этому месту со странной теплотой. Поэтому я пришёл к вам, — Тепьюк замолчал на какое-то время, глубоко вдыхая запах винограда. — Как известно, в Дерваре никогда не было правителя. Мы заперты в тюрьме без тюремщика. Так вот некоторых не устраивает такой порядок вещей.

Дэйдэт беззвучно усмехнулся.

— Сомневаюсь, что его можно изменить. Преступники нежатся в беззаконии и от него не откажутся. Ни ради короля, ни ради собственных детей. И потом, даже если эти «некоторые» и попытаются водрузить какого-нибудь пройдоху на трон, что с того? Его прирежут, сразу же, он и устроиться на нём не успеет. Момент был упущен с самого начала.

Дэйдэт уже почти не различал выражения лица своего гостя. Мрак сгущался над виноградником.

— В этом вы правы, людям король не нужен. Но всё же есть один закон, которому они подчиняются. Единственный и безоговорочный. Уверен, вы догадываетесь, к чему я веду. Этот инструмент перед глазами, он так очевиден, что незаметен. Но вы, господин Шлейгенс, вы видите его ценность. И почему-то мне всё равно приходится играть с вами в глупые загадки, — голос Ренсена звучал по-прежнему бесстрастно, но темнота обострила его, теперь он пронизывал Дэйдэта, как игла. — В Дерваре всегда был король. Это не какой-то никчёмный толстосум, просиживающий вычурное кресло в железном венце. Это Ночь. Она прикрывает людские бесчинства маской мрака. Она правит этим местом. Те, кто не спит — лишь её подданные. Безжалостные богомерзкие нелюди, но в их возможностях даровать власть и в их силах забрать её.

Дэйдэт убеждённо покачал головой.

— Весьма поэтично, но этой силой нельзя управлять. Ночное Ворьё слишком многочисленно. Предполагаю, счёт идёт на тысячи. И все они…

— Да, я знаю, кто они, — бесцветный отблеск луны обозначил немой взгляд Ренсена. — Их бесчеловечность граничит с одержимостью. И самое смешное, все они, по большей части, одиночки.

— Вот именно, — Дэйдэт невольно перешёл на деловой тон, который использовал при заключении сомнительных сделок, которые, тем не менее, требовалось заключить. — Разрозненные головорезы, как вы сами сказали — не причина для страха.

— С вами многие не согласятся, — Тепьюк вновь улыбнулся нижними зубами. — Но вы опять правы. Были бы правы, точнее. Вы слышали о недавних нападениях? Дома были разграблены, хозяева — жестоко убиты…

Дэйдэт аккуратно притянул к себе одеревенелую плеть и сорвал несколько ягод.

— Такое случается редко, — косточки захрустели у него во рту. — Ворьё не охотится на спящих. Думаю, простые грабители.

— Вот и я так подумал. Но вчерашним вечером до меня дошли вести ещё об одном разорённом гнезде, — Ренсен замолчал столь уверенно, словно все последующие объяснения не требовались. — Я удивлён, что вы до сих пор не знаете. Кому как не вам знать, что происходит с вашими родственниками?

— Тётушка?..

Дэйдэт Шлейгенс надолго отправил взгляд в темноту.

— Пепелище ещё долго не остынет, но огонь унялся, — Ренсен развёл руками. — Если вы вдруг захотите наведаться туда.

Предугадав долгую тишину, Тепьюк прикрыл глаза, ожидание его не смущало. Дэйдэт, и впрямь, какое-то время прохаживался среди винограда по выложенной плиткой дорожке, постукивая туфлями. Наконец, он остановился и спрятал ладони в маленьких кармашках жилета.

— Никто в здравом уме не выпустит из виду… влияние моей тётки. Напасть на её дом — чистой воды безумие.

— Дом, — Ренсен состроил снисходительную мину. — Рабочее пристанище, одно из многих. Подозреваю, что ни вам, ни мне, ни кому-либо другому не известно, где находится её подлинный приют. Но да, жест — более чем вопиющий.

— Я сомневаюсь, что Ворьё стало бы выслушивать чьи-то приказы. Если это и их рук дело… Как заставить умалишённого делать то, что подвластно рассудку? — Дэйдэт похолодел от собственных слов и ещё более удручающих мыслей. — Если кто-то нашёл способ управлять ими… Пепел — лишь вопрос времени.

Ренсен не улыбнулся, но улыбка подразумевалась.

— Теперь и вы говорите, как менестрель.

Пепелище

Рухнувшие обугленные своды тлели в груде пепла. От них всё ещё исходил приличный жар, не позволяющий подойти вплотную. А Дэйдэт и не хотел подходить. Ничего любопытного в пепелище тёткиного дома он не находил — её там не было. Его привлекала иная картина.

На толстом суку близрастущей липы — с одного бока редкая листва истлела от пламени пожара — покачивался повешенный. Внешностью при жизни он обладал неприметной, и всё-таки наряд говорил о нём достаточно красноречиво: двуцветные брюки с зелёной и коричневой штаниной носили все, кто служил Дэйде Шлейгенс. Племянник не упускал случая высмеять тётушкины причуды, хотя сейчас он не улыбнулся.

«Слишком открыто, — первое, что он подумал. — Слишком нагло».

— Мастер Шлейгенс… — позвал Тюк, стоящий неподалёку. Бледно-зеленоватый оттенок кожи придавал ему болезненный вид. Впрочем, он действительно болел чем-то, судя по впалым щекам. Малоприятную компанию ему составлял его кузен Вьюк, заросший чёрными грязными патлами и постоянно недовольный. Дэйдэт платил им за свою безопасность и помощь в делишках разного рода, навроде этого. — Скоро темнеть начнёт.

— Так поторопитесь, — невозмутимо отозвался Дэйдэт и поманил помощников жестом. — Давайте-ка снимайте его.

Тюк неохотно повиновался и подковылял к дереву.

— Копать придётся? — необнадёженно догадался Вьюк. — Тогда схожу за лопатой. У Бернадетты точно найдётся.

— Только без выпивки, друг мой, — Дэйдэт знал, чем обычно оборачиваются заглядывания в хорошо известный ему трактир. — Даже если она сама предложит, в чём сомневаюсь. Туда и обратно.

Ворча что-то под вытянутый нос, Вьюк пошагал прочь. Дэйдэт присел на корточки у горки пепла, которая успела подостыть и погрузил руку в золу, уже терпимо горячую.

— Что у вас, мастер Дэйдэт? — поинтересовался Тюк издали. Нащупав нагретый металл, Дэйдэт вытянул на свет грубую цепочку из старого золота.

— Видимо, её присыпало, когда дом рухнул, — пробормотал он. — Она не носит такое… Больше похоже на неумелый подарок.

— Мастер Дэйдэт… — Тюк выдал волнение в голосе.

— Что ещё? — сунув цепочку в карман своего виноградного жилета, Дэйдэт поднялся и обернулся.

— Коричневые.

Из-за каменной трёхметровой изгороди, расположенной близ пепелища, вышли двое — высокий и узкомордый. Их кожа имела характерный неприятно-коричневый оттенок. Одеты были в лёгкую кожаную броню, у поясов побрякивали клинки в застарелых ножнах. В Дерваре не ковали хорошую сталь. Приходилось довольствоваться тем, что есть.

— Шляются, — фыркнул Тюк, втянул носом накопившиеся сопли и сплюнул им вслед. — Откуда они взялись, как думаете? Полгода назад их не было. А сейчас — вон сколько. На каждом шагу.

— Не так важно, откуда, — Дэйдэт с любопытством прищурился, глядя на крышу особняка торчащую над забором. — Важнее… — он не договорил, задумчиво уставившись на плиты, устилающие пустынную улочку. — Забор построил. Отгородился. Теперь и не поймёшь. Хотя и раньше.

Подоспел Вьюк с лопатой, на которой намертво засохли комья грязи.

— Не думал, что нам придётся хоронить безвестных ублюдков вашей дражайшей тётушки, — бегло заметил он, принимаясь копать прямо под деревом. Лопата добротно рубила корни, стоял страшный скрежет, в земле обнаружилось полно мелких камней.

— И правда, мастер Дэйдэт, — повешенный глухо рухнул Тюку под ноги, после того как тот перерезал верёвку охотничьим ножом. — Раньше я не наблюдал в вас такого уважения к мёртвым.

— Это не уважение, это предусмотрительность, — Дэйдэт заложил большие пальцы за ремень. — Не случайно носителя этих славных брючек повесили возле пристанища моей тёти. Он работал на неё. Иной причины надевать… подобное я не вижу. Очевидно, его повесили до пожара. Одежда у него пригорела, видите?

— И зачем? — Вьюк, уставший копать, отошёл от неглубокой ямы, которую успел вырыть, и неучтиво всучил лопату кузену. Дэйдэт в сомнении поджал губы, проигнорировав вопрос.

— Управитесь без меня. Я отлучусь ненадолго.

Винный Торговец любил «Закрытый кошелёк». Хотя бы потому, что только здесь из всех прочих питейных мест в Бескоролевстве ему удавалось расслабиться.

Хозяйка Бернадетта, худощавая бледная женщина с жёсткими чертами лица, копалась в погребе по каким-то своим нуждам. Посетителей насчитывалось не так много, да её и не осмеливались беспокоить по поводу мелочей, навроде иссякающей выпивки. Она приходила и освежала кружки в то время, которое считала для того подходящим.

Трактирщица брала пробы из новопривезённых бочонков, стоящих в ряд у стены почти до потолка.

— Как идут дела? — осведомился Дэйдэт, спустившись по проседающим шершавым ступеням в полумрак погребка, развеиваемый светом фонаря.

— Как обычно, дорогуша, — отозвалась Бернадетта, закупоривая очередной испробованный бочонок. — Соболезную по поводу Дэйды, если тебе требуются мои соболезнования. Но ты же не за ними пришёл.

Дэйдэт признательно покивал.

— Ты женщина влиятельная и горячо мной уважаемая. «Закрытый кошелёк» всегда был твоими ушами. Может, кто-то из твоих пьяниц слышал, что творится в поместье Далроп?

Бернадетта остановилась на миг.

— Это не то место, о котором ходят слухи, дорогуша. Полгода назад я пыталась разузнать о нём поподробнее и лишилась помощника. Я больше не собираюсь платить такую цену за твои опасения. Я — трактирщица, и всё. И всё, дорогуша.

На лице Дэйдэта возникло смутное сомнение и сразу сошло.

— Что-то происходит в Дерваре. Появление Коричневых — тому подтверждение. От всего трактирная дверь тебя не отгородит. Сколько бы головорезов вроде Лускаса её ни охраняло.

Хозяйка покачала головой и двинулась к очередной бочке.

— «Закрытый кошелёк» — всё, что меня волнует. Возвращайся к своему вину, дорогуша. Ты слишком печёшься об этой мерзкой дыре. Она этого не заслуживает.