S-T-I-K-S. Товарищ Резак 2

Герман Горшенев, 2021

Завершающая книга трилогии – «Изолированный стаб», «Товарищ Резак» и «Товарищ Резак 2». Первые две книги можно читать в любой последовательности, и только сейчас судьба сплела пути героев в тугой и хитрый узел, а теперь стоит и смотрит, почёсывая затылок: «И что мне с этим всем делать?». Осталось много не раскрытых линий, неизвестных персонажей, веселья и интересного. Книга призвана заполнить культурные пустоты. Вам предстоит узнать: Зачем профессору, в честь которого давно называют грозные боевые корабли, нужна палка с примотанным гвоздём? Обижаются ли собаки, когда с ними хотят поговорить по-человечески? Как увольняются добрые девочки, когда их ругают злые начальницы? Как резать скальпы на русский манер? За что благодарят объёмные датчики? Надеюсь, на все эти животрепещущие вопросы вы найдёте ответы на страницах этой книги.

Глава 6. Резак. Свят

Четыре дня прошли в неспешном перемещении в сторону внешки. Я пробирался по редкому лесу с чередующимися хвойными и лиственными деревьями, когда заметил снайпера. Кроны деревьев были высоко задраны к небу и, соревнуясь с соснами, тянули свои ветки ввысь, не заморачиваясь на нижние почти лысые сучки. В густой тени подлеска почти не было, и редкие кустики, пробившиеся сквозь плотный ковёр из листьев и опавшей хвои, почти не мешали обзору. Толстые стволы, вовсе не имевшие веток снизу, практически не перекрывали видимость.

Мужчина лежал на грамотно оборудованном месте снайпера. Массивная крупнокалиберная винтовка с глушителем, интегрированным на всю длину ствола, была оборудована мощным оптическим прицелом. На подставке стоял дальномер, а сам мужчина расположился на специальной подстилке. Рядом были разложенные под рукой обоймы, а боец наблюдал за несколькими людьми.

Я тоже достал бинокль, который откопал в кладовке Кота среди экспериментального оборудования. Скромный по размерам прибор имел оптическое регулируемое увеличение от трёх до пятидесяти, мог быть ночным прибором, а с помощью электроники увеличивал кратность изображения до пятисот. Бинокль ещё можно было в качестве ночного или оптического прицела использовать, и дальномера, и ещё чего-то — я не разбирался. Интересных снайперу энтузиастов я рассмотрел во всех мельчайших подробностях.

Буквально метрах в двухстах вышагивала группа больных на всю голову идиотов, по-другому не сказать. Они были вооружены двустволками и одним древним «Калашниковым». Эу, Карл, двустволками, в сотне километров от Пекла! Они явно искали приключений на свои органы, и точно не на головы — мозгами тут и не пахло. Пара девиц — одетых в облегающие камуфляжные лосины, выгодно подчёркивающие вполне симпатичные задницы, и в башмаки, стилизованные под берцы, с высокой шнуровкой, платформой, высоким каблуком и модными блестящими фирменными полированными латунными накладками, на которых играли солнечные зайчики — двигались в авангарде. Дамы имели ярко накрашенные губы и аккуратные пышные причёски. Камуфляжные майки, надетые без бюстгальтеров, и прозрачные, ничего не скрывающие парео лёгкого камуфляжного окраса, очевидно, выполнявшие функции маскхалатов, завершали образ.

Трое парней замыкали шествие и грозно топали, сопя на весь лес. Они тоже были одеты по самой последней туристической моде, но рассмотреть их я не успел. Искатели приключений добились, чего хотели. Приключения здесь крупные, голодные и двигаются очень быстро.

Снайпер открыл огонь сразу, не выдерживая паузу, но с одной пули — даже такого калибра — развитого заражённого не убить. Потребовалось отстрелять одну, затем вторую обойму. Результатом было три порванных заражёнными трупа и два перепуганных туриста, которые возомнили себя крутыми трейсерами. Оставшегося в живых модного парня трясло. Туристка визжала, совершенно не обращая внимания на текущие по ногам струйки. Мужик встал с лёжки и направился к отдыхающим: поцокал языком на двустволку, поднял выроненный из рук автомат. Надел ремень оружия на шею модника, развернул в сторону, откуда пришла группа искателей приключений и ткнул кулаком в спину, придав ускорение. Встряхнул девицу за плечи, прекратив поток визга, развернул в ту же сторону, что и её товарища. Смачным пенделем между обтянутых камуфляжными лосинами ягодиц снайпер взбодрил девицу и направил вслед за её мужчиной.

Спаситель страждущих немного понаблюдал за трусившими обратно охотниками на заражённых, вернулся на свою лежанку, взял из рюкзака термосумку и отправился к трупам. Напевая песенку, делал надрезы и вытаскивал органы, складывая в полиэтиленовые кульки, которые размещал в тару. Я уже двигался потихонечку, подкрадываясь очень осторожно и наблюдая. Я не спешил. Мне было интересно весьма странное поведение снайпера.

Если он наш — а он именно иммунный, давно живущий в Стиксе — то на фига ему органы? На мура он был совсем не похож. Эти живут одним днём, не просыхают, торчат — и никого бы отпускать не стали. Они каждый день живут как последний, и даже если тёлку в камуфляжных лосинах и отпустили бы, то обязательно отодрав перед этим.

Если он внешник, то до внешки здесь почти тысяча километров, и это не самое лучшее путешествие с сумкой, набитой кишками. Проще было бы там кого-нибудь поймать. Если ему действительно нужны эти органы, то достаточно было сделать ещё пару выстрелов, и у него было бы не три, а целых пять комплектов. Да он мог просто начать стрелять на несколько секунд позднее, и тогда бы тоже получил пять комплектов кишок.

Пока я осторожно подкрадывался, пытаясь разгадать внутренний мир мужика, он уже выпотрошил трупы, аккуратно переложив органы в сумку; но не выгреб всё под ноль, а вырезал несколько штук. Я был в курсе, как это делают муры и внешники. Там даже костный мозг идёт в переработку — разделывают, как на мясокомбинате, а здесь всего по несколько пакетиков. Я вышел так, чтобы он не успел вскинуть автомат или выхватить ножи.

Потрошитель криво хмыкнул, как будто меня ждал, взял кривой сучок с земли и ударил, как ножом. Он сделал хлёсткий и режущий удар, больше предназначенный для нанесения неглубокой и обширной раны, вызывающей кровотечение, чем для того, чтобы убить. Отличие было только в том, что у него в руке находилась палка, а не нож. Я, как и многие бойцы армии животных, давным-давно приучился носить лёгкую, почти ничего не весящую кольчугу, сплетённую из мелких колечек титана. Она вполне держала режущие удары обычных ножей, царапины, немного гасила тупые удары. Мне она особо не была нужна, я привык полагаться на собственные умения, но такая невесомая рубашка защищала при падении от корявых сучков или случайного гвоздя, торчащего из груды сгнившего мусора, да и перекатываться в ней было приятней, чем без неё — тем более, что особого веса она не имела.

Я замешкался всего на мгновение. Мужик бил как ножом, по-настоящему, только палкой. Тело среагировало, но мужчина оказался очень быстрый. Раны я избежал, а на кольчуге образовался обширный порез. Незнакомец, словно в кино, поддел носком берца лежащую на земле ещё одну корявую палку, подлиннее, подкинул её и схватил в полёте во вторую руку, и нанёс широкий размашистый удар сверху. Я принял вторую палку на скрещённых Брата и Пальценожа. Глухо звякнуло неметаллом, потому что ни в деревяшках, ни в моих ножах металла не было.

Боец отдёрнул своё оружие, разорвал дистанцию. В руках у него были две палки, которые он при мне схватил с земли. Кривой сучок, которым он распорол мне куртку и кольчугу — и только моя реакция спасла рёбра — и длинная ветка со следами гниения и грибка, свалившаяся с дерева явно не в этом году. Мужик внимательно осмотрел меня и сделал ещё одну молниеносную атаку. Будь на моём месте кто-либо другой, вряд ли у атакованного были бы шансы отбиться от палок, изображавших меч и нож: в этот раз сучок стал стилетом. Отбив атаку меча-палки, опять приняв остриё в перекрестье ножей, я ударил противника ногой в корпус, отбрасывая бойца, но получил удар в бедро. Сучок проткнул кобуру, оставив небольшую дырку в кольчуге, срезал кусок пластиковой кобуры, за малым не зацепив ПСС, и оставил небольшую царапину на коже.

Это было какое-то хитрое умение — превращать любую палку в отличное холодное оружие, ничем не уступающее моим мономолекулярам. Подкрадываясь, я учёл, чтобы человек не мог добраться до своего оружия и вытащить ножи, которые тоже были на поясе — но кто же знал, что у этого грёбаного лесовика любая палка режет, как лезвие нолдов, и не уступает ему по прочности. Хорошо хоть шишки в гранаты не превращает, а то тут их полно валяется. Я скользнул взглядом по земле, и не успел как следует осмыслить эту идею, как мужик сунул сучок за пояс и, схватив с земли шишку, швырнул мне под ноги, а сам прыгнул за массивное бревно. Моё тело само понеслось к толстому дереву, рука схватила ветку, и я облетел ствол, как Тарзан. С разгона прижался боком с обратной стороны к дереву, которое теперь разделяло меня и упавшую шишку. Открыл рот, готовясь ко взрыву. Хватит ли расстояния, чтобы меня не разорвало в клочки? Неизвестно, что ещё припасено у этого любителя экологии.

Секунда, другая. Вместо взрыва меня накрыло гоготом. Мужик вылез из-за бревна и наглым образом ржал, но не спешил атаковать. При этом он наблюдал за мной, словно тигр, всю жизнь проживший на отдалённом острове и вдруг обнаруживший собрата. Вроде и прогнать надо, но так хочется помурлыкать с таким же, как ты. Боец лыбился во всю рожу:

— Бро, если бы ты так не посмотрел на шишку, я бы не догадался! А хорошо было бы, но я только с палками. А ножики у тебя — что надо, я обычно перерубаю. Удивил.

Мужик оказался любопытным, и внимательно меня осматривал, улыбаясь во всю рожу, а я выглядывал из-за дерева, куда залёг, спасаясь от шишки-гранаты. Хрен его знает, что можно ожидать от этого лесовика.

— Слышь, друид, вначале палки на землю!

— Да ладно тебе, это всего лишь палки, но как скажешь, — и он швырнул сучок в близлежащий ствол дерева, воткнув деревяшку на половину длины, а палку-меч, на рыцарский манер, как это делали средневековые латники со своими двуручными мечами, глубоко воткнул в бревно.

Надо учитывать, что он может сучки метать, подобно ножам — а это совсем плохо — и непринуждённо-легко, а с учётом того, что он мне титановую кольчугу пропорол и пластиковую кобуру от ПСС срезал, надо быть очень осторожным. Незнакомец продолжил общаться, подходя с пустыми руками, раскрыв ладони:

— Бро, и ты ножи в ножны. Давай поговорим?

Он подходил открыто, не выказывая признаков агрессии. Я убрал ножи и вышел из-за ствола, и только моя реакция спасла мой нос от перелома. Удар был быстрый и сокрушительный. Я почти успел, и кулак слегка ударил под глаз. Я разорвал дистанцию, ударив ногой незнакомца в бедро, заставив хорошо присесть на колено, и выхватил ножи. Мужик, скривившись от боли, примирительно вскинул руку:

— Всё! Всё! Нормально, бро! Больше не буду, — начал утешать меня противник. — Надо было проверить, а то, может, у тебя только ножик чудодейственный. Обычно я любой металл разрубаю; это первое, что мне не удалось разрубить. Бро, ты кто вообще такой? Ты мне одного знакомого напомнил, только он должен знать, чем дядя чешет, когда думает, и что ему за это тётя дарит. Вообще-то я тётю ждал, а тут ты пришёл.

Этот леший с палками меня поставил в тупик. Если он об этом, то я идиот?

— Бро, так ты никого не ищешь? Так как дядю зовут, когда ему тётя чешет, когда дарит в тот момент, когда он думает? Выходит, я тебя зря не пристрелил? А то я тебя давно заметил, — уже поняв по моей глупой роже, что угадал, продолжал глумиться лесовик.

— Задней ногой он чешет, за ухом, только тётя ему ворон просто так дарит, это его страшно раздражает. Она их в полёте ловит. Так ты меня ждал?

— Если ты тот, то да.

Я протянул руку:

— Резак.

— Свят, — ответил крепким рукопожатием незнакомец.

— Свят, так где Тотошка?

— А хрен его знает. В подземельях. У нас неудачка вышла. Мы уже вниз собрались, но на нас странный народ напал. Псу из гранатомёта пару раз прилетело, но удачно, блоки динамической защиты сработали. Я за палки и давай козлов резать, да и Тотошка не отставал. Пулемётные пикапы, как игрушки, расшвыривал, но козлов всё больше становилось, и неизвестно, чем бы закончилось, но привалила орда. Меня заражённые почти не замечают, а вот с собакой беда. Я псину в подземелье загнал. Снаряги много было, и он килограмм под сто пластиковой взрывчатки тащил, а это полтонны, если на тротил пересчитывать. Еле уговорил не геройствовать, втюхал, что великий у него долг — самого Хранителя найти, и если я погибну, то он должен.

Моя рожа расплылась в улыбке, и Свят тоже заулыбался и продолжил:

— Ну, да. А как ещё? До разумного поведения ему ещё взрослеть и взрослеть, хоть так спровадил. Мимо меня заражённые бегут — совсем не видят. Я подождал, пока, по моим расчётам, Тотошка поворота три пройдёт, и рванул. Козлов давно порвали, а вот на запах собаки твари двинули, сильно тянуть нельзя было. Бахнуло как надо, куски мяса с неба полминуты валились. Даже орда немного притормозила — столько дармовой жратвы на голову падает, а я сбежал потихоньку. Проход завалило наглухо, а следующая перезагрузка через год, но есть ещё один. Маленький, расширять надо, там только взрывать — тонны три-четыре взрывчатки и неделя работы.

— Свят, рассказывай всё по порядку, и про это тоже рассказывай — на фига тебе кишки и почему всё не выгреб?

— Существует четыре базовых вида веществ, которые здесь добываются. Они добываются из разных органов. Я специализируюсь на одном, и оборудование у меня для вытяжки только на одно — зато самое эффективное, так сказать, широкого спектра, и в основном его используют именно для лечения. Есть ещё для омоложения и ещё чего-то, но я этим не занимаюсь, поэтому мне все органы не нужны. Я беру только те, где моё вещество.

— Так ты мур?

— Нет. Внутренний-внешник. Слушай, бро, тебе над мимикой надо работать, а то у тебя лицо глупое становится, — и Свят заржал. Отсмеявшись, он махнул рукой. — Пошли, снарягу прихватим, и ко мне, а то сюда твари сейчас сбегутся. Всё по пути расскажу.

Забрав винтовку и оборудование, товарищ вручил мне немного поклажи, а сам взял оружие и рюкзак, в который засунул термосумку.

— Я о городе животных знаю, но активно не общались, изредка, и вдруг одного пса тут увидел от ваших. Огромный такой, тонны три весит, не меньше, а с бронёй — так и все пять. Он меня вначале расспрашивал, что да как.

— Сразу заговорил?

— Не, не сразу. Как собаки делают: посмотрят на тебя, как на дебила, а потом на холодильник, да так, что сам слюну сглатываешь, и сразу понятно, что псина не кормлена. С языка слова сами срываются, хлопаю по броне, а он от удовольствия глаза зажмуривает. Я ему всю обстановку и географию сам рассказал, а он только в глаза преданно смотрел и хвостом вилял. Только я его всё равно расколол. Я у него знак животных увидел и прикинул, что не станут они так серьёзно на простую псину тратиться. Остановился и сказал, что проход в интересное подземелье знаю, но только сам не решаюсь идти, можем вместе сходить, но ты мне всё рассказываешь, а я тебе. Только не по-собачьему, а по-человечески; а не заговоришь, ну и хрен с тобой. Вали куда знаешь, не будут на тебя животные столько брони переводить, если ты не человек, у них и своих нормальных животных хватает. Расколол я его. Он какого-то там сверхмужика ищет, который голыми руками скребберов душит. А потом на нас напали, и я его в проход сунул. Он меня тогда предупредил, что его искать будут. Вообще-то я пантеру или вервольфа с мордой, как у добермана, и кучей ножей ждал, но и про тебя он тоже предупредил. Я за ним всё равно собирался сходить, но без компании не решался, да и взрывных работ много, помощь нужна.

— Свят, ты про несколько тонн взрывчатки говорил. А где мы столько возьмём? Мне надо в город животных возвращаться?

— Резак, это не проблема, мне на мою первую базу съездить надо. Всё равно к моим старым внешникам показаться стоит, а то совсем забыли. Давно хотел им товар отвезти, родственникам письмо передать, да и так… Там и возьмём, а то давно я ничего не нагребал полезного.

— Не понял про базу. Что значит — первая и вторая есть?

— Бро, сейчас поймёшь, всё расскажу. Я же в звании и мне положено — почти покладено, только давно не пользовался! И лицо у тебя глупое стало, следи…

Мы шли, а Свят продолжал рассказывать:

— Мы не пакостим, народ специально не режем, только тут и без этого нормально. Это всё тупость и жадность, а так на всех хватило бы. Если новичков на внешке ловить, их надо сто штук на пару доз лекарства, а здесь с одной такой дуры, которая решила из давалки в великого трейсера переквалифицироваться, можно сотни доз сделать. Просто надо подождать, пока её заражённые порвут, и тварей отогнать. Она сама влипла, никто не заставлял, её выбор; а таких трупов тут тысячи. С одного трупа дуры лекарств на целый город получается. На учёных можно заработать неплохо. У нас даже договорённость есть с умниками. Мы их потихоньку куда-нибудь подальше от посторонних глаз завозим, и они там ковыряются, аж от восторга визжат.

— Вы тут нормально так развернулись, как я смотрю.

— Это ещё не всё. К нам больница попадает. Перезагрузка идёт всего кластера, а посередине есть один крохотный стаб. Две стенки в три этажа. Здание детской больницы для безнадёжных детей. Малых туда умирать привозят. Шириной стаб ровно на кровать. Руку вытянешь — и всё, считай, отрезало. На первом этаже регистратура, а на двух этажах выше кровати. Обычные такие, больничные, на два места. На них мы детей укладываем, потом кластер перезагружается. Всё в законе. Чистим кластер, наёмников со всех сторон привлекаем, чтоб видели, что детвора прошла с перезагрузкой. А чтобы стенки не выделялись, мы это место подкрашиваем и ремонтируем по-тихому. Специальную краску нашли — если не знаешь, что искать, то в жизни не увидишь; а там, значит, детвора. Целая детская больница. Выгребаем всех на карантин. Сложно всё это. Вроде ничего и не скрываем, но целая тема. За нашими детёнышами следим; если всё удаётся, растим и учим, как родных, а потом выпускаем в этот замечательный мир. Резак, как ты думаешь, это хороший мир?

Конец ознакомительного фрагмента.