Люди Арка. Книга 2

Гера Сафин (2023)

Тоа и Юна добрались до подводного города аполиса — теперь они на шаг ближе к доктору Локсу, который хранит тайну связи Тоа и Верховного Алгоритма, вершащего судьбы родного дома ребят, планеты Арк. Их новая задача — проникнуть в глубины сознания Тоа и раздобыть ключ к отгадке волнующего вопроса: что заставило непогрешимый Искусственный Интеллект имени Траска сотворить все те злодеяния, о которых они узнали ранее? И, что ещё важнее, как далеко тот готов зайти, чтобы добиться своей главной цели: избавиться от Тоа раз и навсегда? В схватке с непобедимым разумом парню придётся сделать самый сложный в его жизни выбор: между своим будущим и будущим всего Арка.

3. ЮНА

— Тоа! Ну же, очнись!

Кто-то хлопает меня по щекам. Кто пустил их в мою комнату? Я же чётко попросил Руни…

— Грах, Тоа! Просыпайся!

Если это Ма, то она выбрала странный способ заставить меня вылезти из сомнума. Да и с каких пор она стала такой грубиянкой?

Как бы ни хотелось, долго сопротивляться не смогу, ибо в сомнуме становится непривычно жарко. Руни там что, окончательно наплевала на свои обязанности? Надо будет сказать отцу, пусть покажет её мастеру.

— Ладно, если не хочешь по-хорошему…

Ма кладёт руку мне на грудь. Проверяет, дышу ли я? Очень смешно. Я, может, и любитель поспать, но не до такой же степени…

Разряд!

Электричество роем раскалённых иголок впивается в плоть, позвоночник выгибается дугой, а глаза выпрыгивают из черепа, как косточки из прунов, и ошалело вращаются в глазницах. Изо рта и ноздрей брызжет фонтан аквы, стекающей по щекам и подбородку. Я взахлёб заглатываю эфир, пока сердце отбивает пулемётную очередь в грудной клетке.

С минуту я могу только лежать на спине, часто дыша, совсем как перегревшаяся в лучах солара собака, впитывать в себя медленно плывущую по пространству завораживающую мелодию каких-то духовых и пялиться слезящимися глазами в потолок, увешанный ровными обручами мятно-зелёных светоидов. Я бы пролежал так ещё вечность, но тогда не узнаю, куда меня занесло на этот раз. Поэтому, прислушавшись к своему организму и убедившись, что он наладил все жизненно важные процессы и не даст сбой в самый неожиданный момент, собираюсь с духом и предпринимаю осторожную попытку привстать на локтях и осмотреться.

Я нахожусь в большом, но довольно тусклом помещении, освещённом лишь кругами на потолке и тонкими розоватыми полосами, бегущими по стенам параллельно полу. Но и их не так легко заметить из-за большого количества папоротниковых зарослей, высаженных здесь то ли в качестве декора, то ли ещё с какой целью. Вытянутые листья растений лениво хлопают по стеклидным стенкам крупных капсул, больше всего напоминающих гранёные яйца-гиганты. Порты «яиц» раскрыты, а внутри можно разглядеть простой интерьер в виде мест для сидения, выполненных из какого-то белого материала с щедрыми вкраплениями чёрной и серой крошки. И по капсулам, и по папоротникам бегают, подрагивая, бирюзовые узоры, которые обычно рисует подсвеченная аква на дне бассейнов. Да и сам пол, на котором я распластался, оказался покрыт тонкой плёнкой горячей аквы, из которой время от времени выпрыгивают струи горячего пара, достающего своими белыми тентаклями до самого потолка.

«Сауна», — мысленно сообщаю я сам себе.

Всё это прекрасно, но какого граха здесь делаю я, да ещё и в одежде, если уж на то пошло? Осматриваю себя до самых кончиков ботинок. Вроде всё на месте, включая даже плазмодрель в кобуре. Интересно, как она пережила потоп?

Потоп!

Воспоминания обрушиваются на голову волной, совсем как та, что совсем недавно буквально сбила меня с ног. Облава в убикоре, дикий трип по внутренностям ИИТ, очередной побег от Гвардии, сошедший с воображаемых рельс подаквенный поезд и, наконец, — катастрофа, финалом которой, без сомнения, должна была стать моя смерть. Должна была, если бы не…

— Юна! — хочу я закричать, но вместо этого голос выдаёт какой-то жалкий бульк. Зову ещё раз, но громче.

— Я здесь…

Сквозь дымку пара и перья папоротников я не сразу замечаю её слабо очерченный силуэт. Между нами метров десять. Она сидит спиной ко мне, и её спина ничем не прикрыта.

— Что ты там… — Я пытаюсь поднять себя с пола, но терплю неудачу. — Ты в порядке?

Она молчит. Редкие капли влаги, стекающие с листьев растений, звенят, ударяясь о мокрый пол.

— Юна, ты меня пугаешь… — Я нахожу в себе силы встать на шатающиеся ноги.

— Стой там, пожалуйста.

Я замираю. Не уверен, что вообще могу сейчас ходить.

— Стою. Теперь скажешь, в чём дело?

— Тоа… — Её голос звучит блекло, обессиленно. — Я должна тебе кое-что сказать…

Этого не хватало! В такой день ещё одна порция плохих новостей рискует добить меня окончательно. А хорошими здесь и не пахнет.

— Мне давно следовало это сделать, — продолжает она. — Тоа, дело в том, что я не та, кто ты думаешь…

Несмотря на тропическую жару, моё тело пробивает озноб.

Я не могу поверить, что попался на это уже в который раз. Забар, Мирея, и вот теперь… Юна?

Из всех людей — Юна?

Это не укладывается в голове. Не имеет никакой логики. Никакого смысла. И всё же я не ослышался. Она сидит здесь, повернувшись ко мне спиной, и признаётся, что всё это время водила меня за нос. Откуда-то из глубин живота поднимается кипящий сгусток гнева, который начинает распирать лёгкие. Не оставляя ей шанса нанести удар первой, я выхватываю свою плазмодрель (хотя до сих пор не уверен, в рабочем ли та состоянии) и направляю ей прямо в затылок.

— Говори, — произношу я твёрдым голосом. Заставить его не дрожать стоит мне больших усилий.

— Лучше тебе увидеть… — Она начинает медленно подниматься.

— Эй-эй! — прикрикиваю я, крепче сжимая рукоятку оружия. — Клянусь, одно неверное движение — и я нажму на сенсор!

Ну почему, Юна, почему?!

Зачем вынуждаешь меня угрожать тебе? Ведь всё шло так хорошо… Ну, то есть не совсем всё. Ладно — почти ничего. Но ведь ты, именно ты была для меня практически единственным уголком уверенности в мире, переворачивающимся с ног на голову у меня на глазах! А теперь… От обиды хочется пробить себе лоб стволом плазмодрели.

— Ты правда сможешь выстрелить в меня? — спрашивает она, выровняв спину. Её комбинезон, спущенный ниже талии, белым пятном плавает в клубах пара.

— Даже не сомневайся.

— Тогда мне лучше поднять руки вверх.

С этими словами она делает ровно то, что сказала. С одним лишь нюансом: полностью поднимается лишь её левая рука, в то время как вместо правой в эфире зависает короткий обрубок.

— Что… что это за хрень?! — кричу я, врезаясь своим воплем в сотворённую специально для этого места атмосферу тотального спокойствия и безмятежности. Мне хочется бросить пушку и подбежать к ней, но я вовремя одумываюсь: возможно ли, что ИИТ всё ещё удерживает меня в своём мире и продолжает забавляться с моим воображением?

— Если хочешь, можешь подойти ближе. Не опускай оружие, если не доверяешь мне.

Ага, так я тебе и поверил!

Как будто я не видел, что ты способна делать с людьми парой махов ногами! Такие мысли проносятся в голове, пока мои собственные ноги сами несут меня к ней. Глупые ноги, мы же были заодно! Я практически касаюсь выходным отверстием плазмодрели её мокрых перламутровых волос. Теперь я вижу, что на том месте, где раньше была рука, нет никакой крови. Но зато есть…

Нет, не может быть.

Юна медленно разворачивается лицом ко мне. «Эй, ты же не одета!» — кричит моё сознание, но губы остаются решительно сомкнуты.

То факт, что она стоит передо мной, ничем не прикрывшись, становится меньшим из потрясений. Я скольжу взглядом по её оторванной руке, из края которой торчат спутанные провода и какая-то молочно-белая неровно оборванная оболочка, по плечам и животу, поделённым тонкими полосами на отдельные сегменты, на которых симметрично вырисованы несколько небольших тонких колец, и по центру её грудной клетки, где поместился большой прозрачный ромб, за которым виднеются сияющие голубым светом детали, сделанные из чего-то, похожего на чистый зеркальный металл. Ключ, переданный ей отцом, поблескивает на поверхности ромба, свисая со шнурка на шее. Кое-где в её кожу впились осколки стеклида, но и в этих местах не видно ни крови, ни ссадин.

Плазмодрель тянется к полу в моих обмякших руках.

— Я не человек, — просто говорит Юна, опуская свою целую руку вниз. Мои губы дрожат так сильно, что вылетающий из них звук едва похож на слово:

— Р-робот?

— Андроид, если точно, — поправляет она. Только сейчас я обращаю внимание, насколько она красива в этом бирюзовом освещении и с испариной, покрывшей гладкую кожу её лица. Через мозг за секунду проносятся терабайты данных — все те вопросы, которые я хочу задать.

Но я говорю лишь:

— Может, оденешься? — и отхожу в сторону, отвернувшись.

— Прости, из-за той аварии я вся в стеклиде. Сначала надо вытащить осколки.

Прилично ли будет предложить ей помочь? Или продолжить притворяться, что мне безумно интересно разглядывать, как розовый свет играет на гранях одной из спа-капсул?

— Можешь пока задавать свои вопросы, — говорит она, как будто прочитав мои мысли. — Знаю, тебе не терпится.

Стеклидные осколки начинают один за другим звякать, осыпаясь на пол.

— Тебе не больно? — первое, что пришло в голову.

— Нет.

— Никогда?

— Никогда.

Пауза. Я снова поворачиваюсь к ней и выдыхаю одно лишь:

— Как?

Она всё поняла.

— Доктор Локс кое-что недоговорил об эффекте токсина, которым ИИТ травил маму и тебя. Я сама попросила его об этом…

— Ты попросила его солгать мне?

— Не солгать, просто умолчать о некоторых вещах. Знаю, это глупо, но… В общем, отравив человека, токсин не останавливается на этом. Он напрямую действует на ДНК, инициируя генетическую мутацию, которая затем передаётся по наследству. Я… была человеком когда-то. Но не так уж долго, потому что унаследовала болезнь от мамы. Ни отец, ни даже Локс не догадывались об этом, да и кто на тот момент мог знать…

На пол падает особенно крупный осколок. Юна отпихивает его в сторону ногой.

— Первые симптомы начались, когда отца уже не было рядом. Моя… Коммуна Аарона не могла понять, что со мной. Хилеры тоже разводили руками, а о докторе Локсе я тогда не помнила: была слишком маленькой, когда они с отцом общались. Да и знай я о нём, вряд ли бы это помогло, ведь он тогда тоже сбежал. Сюда, в аполис, спасаясь от гнева ИИТ после случившегося в инкубаторе. Так я и умирала, окружённая Аароном и его родителями, которые могли разве что молча наблюдать, как я угасаю…

Расправившись со стеклидом, Юна хватается за свисающую с талии верхнюю часть комбинезона и натягивает её на плечи.

— А потом отец вернулся. Счастливый, потому что наконец мог забрать меня. Вот только забирать уже было практически некого. — Она горько усмехается, продевая целую руку в рукав. — Он не желал сдаваться. Нашёл способ связаться с Локсом, который, разумеется, сразу бросил все дела и помчался обратно в N11. Жену своего друга он уберечь не сумел и не мог позволить, чтобы подобное повторилось с его дочерью. Можешь завязать в узел?

Погружённый мыслями в её рассказ, я не сразу понимаю, чего она хочет. Она держит свой обрубок на весу и ждёт, когда я помогу ей справиться со свисающей с него тканью рукава. Я спешу к ней, разбрызгивая акву под ногами, и принимаюсь за дело. Пока мои руки закручивают белый нейлон, я стараюсь не касаться того, что осталось от её руки, хотя и понимаю, что больно ей сделать всё равно не могу.

— Локс опоздал. Когда он прибыл на место, я уже впала в кому.

Мои руки замирают — но задание выполнено.

— Спасибо, — говорит Юна и, взяв в целую руку свободную часть повязанного рукава, без предупреждения вгрызается в него зубами, отрывая ненужный теперь кусок. Сомнений, что она андроид, не остаётся: у человека от такого трюка повылетали бы все резцы. Покончив с ним, она отшвыривает обрезок.

— Всё, что происходило дальше, я знаю только со слов отца. У них было моё бесполезное тело и остатки теплящегося разума, который мог в любую секунду исчезнуть. Тогда Локс рассказал отцу про процедуру, которую он назвал нейрореконструкцией. Суть была в том, что если бы они смогли найти жизнеспособный сосуд, доктор Локс мог бы попытаться извлечь моё повреждённое сознание из мёртвого тела и, восстановив его целостность, поместить в новый носитель.

— То, чего хотел ИИТ… — вставляю я, вспомнив разговор Алгоритма и Локса.

— Да. Сам понимаешь, звучит всё это, мягко говоря, нереально. Но ни отец, ни Локс не тратили время зря в изгнании. Пока один, находясь в Церкви, работал над созданием разнообразных машин, в том числе усовершенствованных роботов, другой изучал границы того, но что способна нейрохирургия. Так он и наткнулся на способ восстанавливать человеческое сознание. Ты удивишься, но это не так уж сильно отличается от реконструкции утерянных или повреждённых цифровых данных.

Юна ныряет в ближайшую капсулу-яйцо и усаживается внутри неё. Не дожидаясь приглашения, я устраиваюсь рядом, но поближе к выходу, чтобы в случае чего было куда бежать.

— Теоретически, у них были две необходимые составляющие для такой сложной операции: тело, сконструированное отцом, и разум, восстановленный Локсом. Но не доставало третьей, последней.

— Души… — шепчу я.

Юна застывает, удивлённо смотрит на меня и… прыскает со смеху. Звук мечется внутри яйца, отражаясь от его стеклидных граней.

— Тоа, умоляю. Энергии! Нужна была энергия, чтобы завести машину. — Она опускает взгляд на свои ноги. — А так как тело должно было функционировать автономно и неограниченное время, можешь себе представить, какой объём энергии требовался для этого.

— Я так понимаю, они её нашли.

Она кивает:

— Папино прошлое помогло.

Я недолго складываю два и два.

— Хочешь сказать, вот это, — я тычу пальцем в центр её груди, где под слоем нейлона укрылся прозрачный ромб, — энергия из Синтешара?

— Ну да, — беспечно отзывается девушка. — Он украл её. Использовал все свои знания о реакторе и организовал ограбление века. Одного небольшого контейнера хватило, чтобы вдохнуть в новое тело жизнь. Так я и появилась на свет… Во второй раз.

— И что ты подумала, когда очнулась?

— Да ничего. — Юна пожимает плечами (с одной рукой это выглядит странно). — Отец снова «постарался» и подкорректировал кое-какие настройки моего восприятия. Заставил поверить, что моё тело нисколько не изменилось. Я думала, что им удалось меня спасти.

— Получается, он обманул тебя? — вспыхиваю я.

— С одной стороны, да. Но с другой… А ты что бы сделал, если бы проснулся однажды и узнал, что ты умер и единственное настоящее, что от тебя осталось, — это кучка электрических импульсов, заключённых в неубиваемую жестянку?

— Я как-то… — запинаюсь я, поджав нижнюю губу. — Наверное, разнёс бы всё вокруг.

— В точку, — соглашается Юна. — Вот и он поберёг мои нервы. Точнее, те компоненты во мне, что играли их роль.

— И как ты узнала правду?

— Случайно. Несмотря на «маленькую» неувязку с моей смертью, отец всё ещё намеревался забрать меня с собой в Церковь. Но для этого ему нужно было объяснить мне причину, по которой он вообще решил туда сбежать. Я была уже большой девочкой, и на этот раз всё могла понять. Так что он рассказал мне о своём расследовании происходящего в Синтешаре, о пропаже профессора Бовара и о том, почему он общается со мной не ртом, а через свой летающий динамик. Всё наконец встало на свои места, кроме одного: я всё ещё не понимала, отчего умерла моя настоящая мама. И тогда он выложил всё, что знал о той ночи в инкубаторе. О том, как Локс обнаружил истинную причину этой болезни и том, как он спас… тебя.

Два сапфира вглядываются в моё лицо сквозь горячий пар. Я отвожу глаза в сторону.

— Ты, должно быть, возненавидела ИИТ, — тихо говорю я.

— Не то слово. Я поклялась уничтожить его. Знаешь, все считают, что это отец основал Церковь. Я никогда не спорила с этим, но на самом деле это я подкинула ему идею. Убедила его взяться за вербовку людей. Мы стали рассылать бумажные сообщения всем, кто мог хоть чем-то нам помочь или просто был готов нам поверить. Я знала, что затеваю опасную игру, но кто-то должен был взяться за это.

— Профессор не пытался тебя отговорить?

— Ещё как пытался. Но когда понял, что спорить со мной бесполезно, то попросил Аарона научить меня самообороне, чтобы я хотя бы могла себя защитить. Так мы приступили к нашим с ним тренировкам. Так я ненароком сломала ему рог. И так я поняла, что являюсь чем-то… другим. Аарон надавил на отца, и тому пришлось во всём сознаться. Это чуть не угробило сопротивление в зародыше, потому что после услышанного я видеть его не могла, как и не могла думать ни о чём другом, кроме себя самой. Понимаю, звучит ужасно. Но знаешь, кто в итоге заставил меня примириться с отцом?

Я только лишь приоткрываю рот, чтобы озвучить свою версию, но Юна уже подтверждает её:

— Аарон. У нас с ним состоялся долгий разговор. Мне было, за что злиться на отца: он подверг опасности себя и своих коллег по Синтешару, бросил меня одну в чужой коммуне, превратил меня в… это, — она обводит рукой своё тело, — не узнав, хочу ли я вообще быть такой. Но Аарон раскрыл мне глаза на те причины, по которым отцу пришлось пойти на всё это.

— Он любил тебя… — аккуратно вставляю я, воспользовавшись короткой паузой.

— Да. Так он и сказал. И это был не какой-то трюк, чтобы я снова начала разговаривать с отцом. Это была чистая правда. Теперь я понимаю это ясно, как никогда. А ещё я понимаю, что если бы не зажглась тогда идеей начать это глупое сопротивление, он был бы жив сейчас…

Внезапно она роняет своё лицо в уцелевшую ладонь и, уткнувшись в неё, начинает практически рыдать. Я не знаю, как реагировать: не привык видеть Юну в слезах. Но вот я сижу и смотрю, как эта бойкая воительница сбросила свою воображаемую титановую броню и стала обычной хрупкой девчонкой, такой же слабой и ранимой, как и все остальные в её возрасте. Я придвигаюсь ближе и осторожно, тщательно отмеряя каждое движение, кладу свои руки на её плечи. Я почти касаюсь губами её мокрых волос и одновременно говорю:

— Оно не глупое. Вспомни всех этих людей в Церкви. Они бы не пошли за вами, если бы не верили, что мир можно изменить к лучшему.

Всхлипывая, она отвечает приглушённым ладонью голосом:

— Они бы точно не пошли с нами, знай они, что дочь того, кто повёл их на войну против Верховного Алгоритма сама не человек, а всего-навсего… ещё одна машина.

— То есть, никто в Церкви не знал о том, что ты… ну…

Она качает головой:

— Никто, кроме отца и Аарона.

Юна продолжает шмыгать носом, и меня начинает раздражать эта неуместная успокаивающая музыка, играющая на фоне.

— Я не думаю, что ты машина, — говорю я, вернув руки на свои колени и робко поглядывая на неё. — В смысле, ты, конечно, андроид, но я хочу сказать… Какая вообще разница? Ведь это всё ещё ты! Просто в другой оболочке. Внутри ты такая же, как и прежде.

Она поднимает голову и смотрит на меня припухшими, влажными от слёз глазами. Никогда бы не поверил, что они ненастоящие. На её синтетических блестящих губах появляется слабая улыбка:

— Ты-то откуда знаешь, какая я?

— Не знаю. Но был бы не прочь узнать, — улыбаюсь я в ответ.

Одна слеза падает с её ресницы на щёку ровно в тот момент, как капля аквы за стенкой капсулы ударяется о залитый пол, наполнив всё помещение эхом из вибрирующего звона.

***

Я не был уверен, стоить ли заваливать Юну очередной порцией вопросов после того, как она решилась поделиться со мной своим самым сокровенным секретом, о котором знали лишь три человека во всём мире. И тем не менее мне не терпелось узнать, что же всё-таки произошло в убикоре Миреи и как мы очутились в пустой сауне за минусом одной руки и двух инкогниторов, — как я и подозревал, блокирующее устройство Юны также пропало с её головы.

— Не беспокойся, — говорит она мне после того, как я не выдерживаю и указываю ей на это. — Им меня не обнаружить — у меня же нет жемчуга.

Сначала эта новость вводит меня в ступор.

Нет жемчуга? То есть как? А есть ли он вообще у кого-нибудь, кроме меня? Потому что в последнее время создаётся стойкое впечатление, что нет. Но затем до меня доходит: жемчуг создан для человеческого мозга и просто не будет функционировать в любой другой среде, тем более неорганической, коей является тело Юны.

— Подожди-ка, — хлопаю я глазами. — Выходит, ты всё это время носила его, только чтобы…

— Чтобы никто не сомневался, что я человек, — кивает она.

Я слышу взрыв в собственном мозгу.

— Теперь я понял, почему тебе не понравилось выступление Миреи! Ты же его толком не видела!

— Поверь, без спецэффектов зрелище было печальное, — посмеивается она.

— Что с ней случилось? Перед тем, как исчезнуть в ИИТ, я видел, как она нажимала на сенсор своего бластера. Она… ну… — Я не могу закончить вопрос.

Веселье мигом смывается с лица Юны:

— Она не умерла. По крайней мере, я так думаю, потому что понять что-то наверняка в начавшейся суматохе было трудно. Я только увидела, как её с силой отшвырнуло в стену. — Она молчит пару секунд. — Как думаешь, что теперь будет с её братом?

— Если честно, я уже ни в чём не уверен, — подумав, отвечаю я. — Этот брат может оказаться такой же выдумкой, как и… многое другое. Да и ИИТ сейчас наверняка не до него…

Юна вдруг оживляется:

— Тоа, — говорит она, внимательно глядя мне в глаза. — Мне нужно, чтобы ты сосредоточился и попытался вспомнить, что произошло внутри ИИТ.

Конец ознакомительного фрагмента.