Штрафник-«охотник». Асы против асов

Георгий Савицкий, 2013

Кровавая осень 1943 года. Даже после поражения на Курской дуге, несмотря на утрату прежнего господства в воздухе, «эксперты» Люфтваффе остаются грозным противником. Искусно оперируя наличными силами, используя лучшие истребительные эскадры как «пожарные команды», гитлеровцы пытаются остановить прорыв Красной Армии к Днепру. Для борьбы с вражескими асами в советских ВВС создаются специальные подразделения «охотников», укомплектованные лучшими пилотами, мастерами воздушного боя. Одну из первых таких эскадрилий возглавляет майор Волин, бывший штрафник, выживший в беспощадных авиабитвах над Сталинградом, Кубанью и Огненной дугой, ставший настоящим небесным снайпером… Новый военно-воздушный боевик от автора бестселлеров «Штрафная эскадрилья» и «Штрафники в запас не уходят»! «Небесный спецназ» СССР против лучших «экспертов» Рейха! «Сталинские соколы» против «гитлеровских стервятников»! Асы против асов!

Глава 1

Фронтовые будни

Две «Аэрокобры» вычерчивали сложные и стремительные фигуры воздушного боя в бездонной синеве неба. Против них выступала шестерка модернизированных «Мессершмиттов-109» с дополнительными подвесными пушками. Гитлеровские стервятники рассчитывали на численное преимущество, но изрядно просчитались. И обломали клювы и когти — один из «худых»^[1] уже получил очередь из пушки и пулеметов от напарника советского аса и вышел из боя, волоча за собой хвост черного дыма. Майор Волин вел воздушный бой спокойно, зная, что ведомый прикроет. Серьезный и сосредоточенный, Олег Погорелов обладал завидным хладнокровием. В сочетании с летным мастерством это делало младшего лейтенанта опасным воздушным противником.

Вот и сейчас ведомый предупредил командира об опасности:

— Леопард-1, это Второй, прием. «Худые» заходят парой снизу.

— Понял тебя, Олег. — Вовремя предупредил его бдительный ведомый! Прямо перед хрустально-прозрачным диском воздушного винта «Аэрокобры» пронеслись малиново-белые трассеры немецких самолетов.

Майор тут же отработал ручкой управления и педалями, выполнив резкий разворот с большой перегрузкой. И сразу же опытный летчик ввел «Аэрокобру» в восходящую спираль.

Пара «Мессершмиттов» Bf-109G-6 «вынырнула» из-под острого носа «Аэрокобры». Волин дал ручку управления самолетом резко вправо. Истребитель P-39Q сманеврировал, и ведомый «Мессершмитт» 109G-6 оказался точно в перекрестье коллиматорного прицела. Александр нажал на гашетки пушки и пулеметов, вспарывая короткой очередью «шкуру» проклятому «мессеру». Казалось, что вспышки разрывов сверкнули прямо перед лицом советского летчика. В серых глазах мелькнули отблески огня. В разные стороны полетели куски хвостового оперения, обшивки и обломки руля направления, на котором были нанесены ряды «абшюссбалкен» — «охотничьих меток».

— Получи, сволочь!

— Крестам в нашем небе не место!

Потеряв два своих истребителя, немецкие пилоты как-то сразу охладели к воздушному бою. Хотя они еще имели численное преимущество два к одному, но схватку продолжать не стали. Переворотом через крыло они вышли из боя и с пикированием пошли в глубь своей территории…

— Командир, добьем гадов?

— Отставить, Олег. У нас топлива в обрез, только бы до своего аэродрома дотянуть. Пусть летят…

— Понял, командир. Возврат на «точку».

* * *

В полку Ивана Поддубного майор Волин был заместителем по огневой и тактической подготовке. И комполка, которого традиционно за глаза летчики звали Батей, возлагал большие надежды на него. Конечно, в полку хватало опытных летчиков, было даже три Героя Советского Союза. Но никто не мог так хорошо «натаскать» новичков и ввести молодых пилотов в боевой состав части. Когда группу истребителей на задание вел майор Александр Волин, то, как правило, все возвращались на аэродром.

— Что, Сашка, готовься принимать полк после меня, — сказал Волину полковник Поддубный. — Я недавно вылетал в штаб дивизии, и там мне шепнули, что готовят документы на перевод в штаб. Ты будешь хорошим командиром.

— Да, ладно, товарищ полковник, я в командиры не гожусь.

— Что у тебя сейчас?

— В двенадцать тридцать сопровождаю шестеркой «пешки».

— Ладно, иди отдыхай.

— Есть.

Выйдя из блиндажа штаба полка, майор Волин направился на стоянку эскадрильи. Мимо проехал бензозаправщик, подняв шлейф пыли с наезженной по лугу колеи. Навстречу шли капитан Петренко, командир 2-й эскадрильи, и замполит Николай Искрин. Майор Волин козырнул, офицеры тоже вскинули ладони к фуражкам с синими околышами.

На стоянке эскадрильи летчики собрались под маскировочным навесом из зеленых веток и пучков травы. Некоторые отдыхали на чехлах, ведя неторопливые разговоры. Техники возились возле самолетов, готовя остроносые «кобры» к боевому вылету. С перестуком становились заправочные шланги в горловины крыльевых топливных баков. Со звоном ложились в короба боезапаса тяжелые медные ленты 37-миллиметровых снарядов и 12,7-миллиметровых патронов. Истребитель Р-39 выпускался в нескольких модификациях. На нем могла стоять или 37-миллиметровая пушка «Испано-Сюиза М-4» с боекомплектом тридцать снарядов, или пушка М-1 калибра 20 миллиметров и вдвое большим боекомплектом.

Лично Александру Волину нравилась 37-миллиметровая «Испано-Сюиза M-4». Разрыв всего лишь одного снаряда разваливал любой истребитель противника. Даже увешанный броней сверх всякой меры «Фокке-Вульф-190» не мог выдержать очередь такой авиапушки! Точно так же велась борьба и с немецкими бомбардировщиками — мощное вооружение позволяло уверенно атаковать двухмоторные «Хейнкели-111» и «Юнкерсы-88» с больших дистанций. Арсенал «Аэрокобры» дополняли два крупнокалиберных пулемета «Кольт-Браунинг». Еще четыре пулемета винтовочного калибра размещались в крыльях. Однако в ВВС Красной Армии подкрыльевые пулеметные контейнеры с P-39Q чаще всего снимались для облегчения самолета. Считалось, что оставшейся после демонтажа пулеметов огневой мощи вполне достаточно.

Для того чтобы разместить в носовой части фюзеляжа истребителя мощное 37-миллиметровое автоматическое орудие, имеющее гораздо большее разрушающее действие, чем обычные 20-миллиметровые пушки самолетов вероятного противника, требовалось куда-то убрать двигатель. Именно это обстоятельство и натолкнуло конструкторов на мысль разместить на самолете Р-39 двигатель за кабиной летчика.

— Здравия желаю, товарищи летчики, — козырнул Волин.

— Здравия желаем, товарищ майор! — Молодые лейтенанты и сержанты моментально повскакивали с мест, поправляя форму и застегивая воротнички.

— Вольно, можете отдыхать. Вылет через двадцать минут.

Предполетный инструктаж прошел еще утром, на постановке боевой задачи. Линию боевого соприкосновения и тактическую обстановку на передовой летчики уже нанесли на полетные карты в планшетах.

— Разрешите обратиться, товарищ майор? — хитро прищурившись, спросил сержант Соколов. — А вам кто больше нравится — блондинки или брюнетки?

— Мне, Соколов, жена моя нравится, сейчас в эвакуации.

— А… Виноват, товарищ майор.

— А ты бы, Соколов, чем «о прекрасном» думать, лучше бы о задании задумался. И смотри мне — никаких анекдотов в эфире!

— Слушаюсь, товарищ майор. А скажите, — молодой летчик, только недавно пришедший в полк, все ж не унимался, — вам перед вылетом страшно?

— Перед каждым вылетом. Но это не страх, а скорее настороженность, — сказал Волин. — Без этого никак нельзя в воздушном бою. Сильные чувства подстегивают и мобилизуют.

— И получается, что в каждом вылете вы подтверждаете правильность своей фамилии, — скаламбурил Соколов.

— А вот подхалимаж я не люблю и терпеть не буду.

— Понял, товарищ майор.

За разговорами подошло время боевого вылета. Сверкнула зеленой звездой над лесом сигнальная ракета. Отложены в сторону все дела, рассыпались с клетчатой доски шахматы. Летчики бегут к своим самолетам, надевая на ходу шлемофоны. Техники помогают им застегнуть замки подвесной системы парашютов.

— От винта!

— Есть от винта!

Запуск двигателя выполнялся электростартером от бортового аккумулятора или наземного источника питания, специальная розетка для этого размещалась в носовой части фюзеляжа слева или в «зализе» левого крыла. Была также предусмотрена и возможность ручного запуска от пусковой рукоятки. Для этого два человека с помощью пусковой рукоятки, за что она получила у наших техников название «ручка дружбы», в течение трех-пяти минут должны были раскручивать маховик стартера до высоких оборотов, после чего вал стартера сцеплялся с валом двигателя. Лючок для доступа к стартеру размещался за двигателем справа. Пусковая рукоятка находилась под легкосъемным «зализом» правого крыла. Но сейчас «ручка дружбы» не понадобилась. На стоянку подогнали несколько пятитонных грузовиков со смонтированными на них электрогенераторами. С их помощью техники запустили двигатели от электростартеров.

Волин занял место в кабине своей «Аэрокобры». На «автомобильной» дверце кабины этого самолета справа был изображен скалящийся леопард, лапой в прыжке перебивающий хребет «Мессершмитту». Картина была отчеркнута стремительным красным зигзагом молнии с надписью: «За Родину!»

Когда-то под Сталинградом в штрафной истребительной эскадрилье такой же рисунок изобразил на борту Як-1 его бортмеханик. Это был подарок от «художника-штрафника», и он пришелся по душе летчику. Правда, за подобные «художества» тогда взъелся замполит штрафной эскадрильи — трусоватый и недалекий тип. Как говорили воздушные бойцы: «Курица — не птица, замполит — не летчик!»

Точку в споре поставил командир штрафной эскадрильи, опытный пилот майор Деркач: «Рисунок правильный, нужно этим стервятникам хребты ломать! А что до кошки пятнистой, так Александра у нас иначе как Леопард не кличут, и позывной у него такой. Рисунок — идеологически верный, опять же девиз: «За Родину!» Красная молния — символ несокрушимого удара!»

С тех пор пятнистый леопард как талисман сопровождал Александра Волина от самолета к самолету, на которых летал бывший штрафник. Кроме того, «Леопард» был его позывным, да и сам рано поседевший молодой еще майор напоминал этого хищника: еще в начале войны он горел в самолете, с тех пор лицо его покрывали пигментные пятна от ожогов.

Майор Волин запросил выруливание на линию предварительного старта и взлет. Руководитель полетов дал «добро» на взлет. Александр двинул вперед рычаг управлением двигателя и рычагом управления шагом винта подобрал оптимальную взлетную мощность. Поле выгоревшей на солнце травы рванулось навстречу, самолет подпрыгивал и раскачивался на мелких выбоинах и кочках. Постепенно толчки стали реже, Волин чуть добрал ручку на себя, и «кобра» оторвалась от земли. Летчик убрал шасси, на приборной доске вместо зеленых зажглось три красных огонька.

Шестерка «Аэрокобр» пошла к обозначенному на картах месту встречи с бомбардировщиками. При этом одна пара шла над звеном с превышением по высоте. Такое построение с эшелонированием боевых порядков по высоте обеспечивало большую тактическую гибкость в бою и защищало от внезапных атак гитлеровских «охотников». Прообраз «этажерки» применял еще в 1942 году под Сталинградом знаменитый советский ас Лев Шестаков. А позже, весной 1943 года, в грандиозном воздушном сражении над Кубанью выдающийся тактик воздушного боя Александр Покрышкин блестяще развил эту концепцию. Выдающийся воздушный боец, тактик и наставник для молодых летчиков уже в августе того же года за успехи в воздушных боях и двадцать пять сбитых гитлеровских самолетов получил звание майора и Звезду Героя Советского Союза.

Вскоре показались характерные наземные ориентиры, отмечавшие район рандеву. «Пешки» подошли вовремя. «Курносые» скоростные бомбардировщики Пе-2бис были усовершенствованы, их «истребительные» двигатели ВК-105, как на знаменитых машинах Яковлева, были модернизированы, а экипаж получил дополнительную бронезащиту. В частности, была введена экранированная броневыми листами полутурельная установка для штурмана ВУБ-1 конструкции Ивана Ивановича Торопова. На ней вместо спаренных ШКАСов был смонтирован крупнокалиберный пулемет Березина УБТ. Была также усилена бронезащита стрелка-радиста, а его спаренный ШКАС, установленный на верхней турели, можно было также перебрасывать и в боковые окна и вести огонь по бортам.

Оборонительное вооружение состояло также и из двух надежных крупнокалиберных пулеметов Березина в носу «бомбовоза». Ими управлял с помощью гашетки электроспуска на «роге» штурвала сам пилот. Еще один крупнокалиберный «Березин-турельный» прикрывал нижнюю полусферу. Управлялся с ним тоже стрелок-радист. Кроме того, спарка ШКАСов перебрасывалась в боковые блистеры фюзеляжа. Так что фронтовой бомбардировщик Пе-2 был весьма неплохо защищен, а его нынешняя модификация Пе-2бис — и того больше. А в сочетании с неплохой маневренностью у пары случайных «мессеров»-«охотников» практически не было шансов, если бы они решились атаковать.

Но все же девятку бомбардировщиков прикрывала шестерка «Аэрокобр».

— Привет, «веселые»! Спасибо за сопровождение. Идем задать фрицам жару!

— Привет, «пешки», я — майор Волин, позывной Леопард-1.

— Вас понял, мой позывной Забияка. Летим вместе, конец связи. — На фюзеляже двухмоторного пикировщика под кабиной был нарисован атакующий ястреб, держащий в когтистых лапах бомбу. Художественную композицию венчала соответствующая надпись: «Забияка!»

Дальше полет прошел в полном радиомолчании. Немцы со свойственной им педантичностью прослушивали эфир и выполняли радиоперехват. Также гитлеровцы использовали радиолокационные станции «Фрейя». Вообще, уровень технической оснащенности войск Третьего рейха оставался все еще очень высок. Хуже было с людьми, с тем, что в военных сводках и документах именуется «личным составом». Выучка и пехоты, и танкистов, и зенитчиков, и летчиков падала медленно, но неуклонно.

Недавно завершившаяся грандиозная битва под Белгородом и Курском заставила сдать свои позиции. К весне 1943 года положение на фронтах стабилизировалось, но все понимали, что это лишь затишье перед бурей. Впереди была самая грандиозная битва в истории войн.

Гитлер отдал приказ о разработке и проведении операции «Цитадель» — летнем наступлении в районе Орла, Курска, Белгорода и Харькова. Фронт здесь изогнулся обратной буквой «S» — на севере в советскую оборону вклинился выступ, в центре которого был Орел, а прямо под ним находился точно такой же выступ, который удерживали наши войска. Его центром был город Курск. По замыслу гитлеровских стратегов фланговыми ударами с двух сторон Курский выступ отрезался от основной части наших войск и попадал в окружение. Но получилось по-другому. Ценой огромных потерь Красной Армии удалось переломить ход одного из величайших танковых сражений Второй мировой войны. Сокрушительные потери в людях и технике, истощение ресурсов заставили Гитлера и его генералов отступить. Тем самым был развеян миф о непобедимости немецкой армии. А вот советские солдаты и командиры получили неоценимый опыт организации и ведения боевых действий в сложных условиях. И более того, эта победа, доставшаяся дорогой ценой, открыла нашим войскам путь на Харьков и в Донбасс.

Но на рубеже реки Миус гитлеровцы уже построили новую мощную линию обороны. Ключевым ее местом была высота 277,9 — древняя Саур-Могила. В ясные дни оттуда, с вершины Донецкого кряжа, было даже видно Азовское море. Но сейчас летчикам было не до красоты.

Этот участок Донецкой земли был превращен в мощнейший укрепрайон с несколькими рядами траншей, замаскированных огневых точек, дотов и дзотов. Все это было прикрыто и перекрыто огнем артиллерии, минометов и пулеметами. Вилась «колючка», на подступах к немецким окопам притаились противотанковые мины и противопехотные «шпринг»-мины. На господствующих высотах заняли позиции вкопанные по башни «панцеры».

И эту мощную линию обороны атаковали советские штурмовики и фронтовые бомбардировщики. Командир бомбардировочной девятки был мужик опытный. Когда они пересекли линию фронта, то он, хоть и рискуя, протянул над облаками в глубь территории, занятой немцами, а потом выполнил разворот на 180 градусов. И к объекту бомбежки — немецкой гаубичной батарее — «пешки» вышли со стороны немецких войск, оттуда, откуда их меньше всего ждали.

— Внимание, я Забияка, прием. Подходим к цели. Разворот на боевой курс — 240 градусов.

— Я Леопард-1, прикрываю тебя. Работай, Забияка.

— Понял, на боевом, цель вижу!

Теперь начался самый опасный этап атаки цели — маневр «мечта зенитчика». Это когда ведущий бомбардировщик идет строго «по ниточке», тщательно выдерживая направление, высоту и скорость. Лидерный самолет ведущего группы обеспечивал прицельное бомбометание для всех Пе-2бис.

А вот зенитчики Люфтваффе из батареи, которая прикрывала 150-миллиметровые гаубицы KwK-18, своего не упустили. Страшные 88-миллиметровые зенитки «acht-acht» расцветили небо рукотворными облаками взрывов, а спаренные 20-миллиметровые «эрликоны» начали стегать небесную синь огненным плетьми трассирующих снарядов.

Забияка, ревя двумя своими моторами, несся сквозь разрывы зенитных снарядов и хлещущие плети трассеров. Самолет раскачивался от ударных волн, штурман рычал, чтобы машину удерживали на боевом курсе. Пилот парировал рывки отчаянными усилиями на штурвале и педалях рулей поворота.

Штурман не отрываясь смотрел в бомбардировочный прицел. В перекрестье проплывала изрезанная, изуродованная окопами земля. На благодатной Донецкой земле, так же как до этого на Волжской и Кубанской, нужно было хлеб растить, чтобы колосились рясные нивы и текло в кузова грузовиков золото зерен… А сейчас эти грузовики вместо хлеба везли золотистые патроны и угрюмые чушки бомб и снарядов. Вот такой «урожай» взрастила война…

В перекрестье наконец-то показались гаубицы KwK-18. Одна, вторая, третья… Всего восемь орудий калибром 150 миллиметров были готовы вести огонь с закрытых позиций. Аккуратные орудийные дворики, маскировочные сети, штабеля снарядов. В отдалении — полугусеничные тягачи и грузовики с боеприпасами. Das ist gross Ordnung!^[2] Устраивая оборону, немцы действовали со свойственным им педантизмом. Ну, ничего, взращенный войной «урожай» уже готов был обрушиться на немецкие позиции.

— Есть цель! — По команде штурмана летчик переворотом через крыло ввел Пе-2бис в пикирование. Земля стремительно понеслась навстречу.

— Сброс! — Штурман дернул рычаг бомбосбрасывателя.

Стальные «чушки» бомб отделились от носителя и уже самостоятельно понеслись к земле. Гитлеровские артиллерийские позиции накрыло сплошным ковром разрывов. Дымно-огненные фонтаны разметали тяжелые орудия, уничтожили полугусеничные бронетранспортеры, грузовики с боеприпасами, крошили осколками в кровавую кашу орудийную прислугу и остальных солдат и офицеров в серых мундирах Вермахта… Впрочем, с высоты не было видно подробностей.

А на небе остроносые злые «пешки» творили свое правосудие. Один за другим фронтовые бомбардировщики с красными звездами на «шайбах» двойного хвостового оперения пикировали и клали свой смертоносный груз на немецкие позиции. Огненная мясорубка не оставляла фашистам никаких шансов.

А над бомбардировщиками кружились «Аэрокобры» прикрытия. Александр Волин знал, что именно сейчас, когда Пе-2бис выходят из пикирования, они наиболее беззащитны. И пилоты Люфтваффе, конечно же, такую возможность упускать не собирались. Волин внимательно оглядывал горизонт, и действительно, вскоре на фоне облаков появились крохотные черные точки.

— Я Леопард-1, прием. Справа заходят десяткой. Всем — внимание.

— Вас понял.

— Я Леопард-4, прием. Еще заходят снизу шестеркой.

— Понял, звено, я Первый! Вторая пара, отсекайте нижних. В затяжной бой с истребителями не вступать, отсекать короткими контратаками! Как поняли меня, прием?

— Вас понял, командир. Выполняю.

Майор Волин уже развернул истребитель навстречу неприятельским самолетам. Это оказались «трехточечные» Bf-109G-6 с дополнительными пушечными контейнерами под крыльями. Гитлеровские пилоты открыли огонь с дальней дистанции. Светящиеся молнии ударили, казалось, прямо в лицо, и на мгновение показалось, что весь этот ураган огня и раскаленной стали летит прямо в лицо!

Но майор Волин недаром такую фамилию носил, да и подтвердил это не раз.

— Пугаете, с-суки! Ничего, пуганый… — Летчик отдал ручку управления самолетом от себя, выбирая упреждение для лобовой атаки. Он не стрелял, а только лишь выжидал, собрав всю свою волю в кулак. — Ведомый, держи хвост.

— Вас понял. — Голос ведомого, Олега Погорелова, был спокоен. И ведомый тоже был спокоен и за себя, и за него, и за выполнение боевого задания.

В лобовом бронестекле росли силуэты «мессеров» — с пугающей быстротой, но вот жать на гашетку было все еще рано. Сейчас-сейчас… Еще немного… А навстречу все так же хлестали сверкающие бело-малиновые плети немецких трассеров. Ага, вот! Летчик невольно затаил дыхание, плавно нажал на гашетки пушки и пулеметов. Теперь уже зеленоватые смертоносные нити потянулись к паре наглых «Мессершмиттов-109G-6».

Волин жал на гашетки, а между тем самолеты продолжали сближаться с бешеной скоростью. В лобовой атаке главную роль играли не пушки и пулеметы, а нервы. И у советского летчика нервы оказались крепче!

В последний момент хваленый немецкий «эксперт» не выдержал и отвернул. Прямо перед глазами «сталинского сокола» мелькнуло грязно-серое, в потеках масла брюхо «мессера». Поток 37-миллиметровых снарядов и крупнокалиберных пуль распорол это отвратительное дюралевое брюхо. Оттуда полетели ошметки и обломки, словно «внутренности» протухшей рыбины. «Мессершмитт» Bf-109G-6 закрутился в штопоре. Ведомый гитлеровского аса резко, с переворотом ушел вниз. Волчья улыбка появилась на лице майора Волина: он представил, каково сейчас немецкому пилоту! Сначала скачок перегрузок гнет кости и отслаивает мышцы, а потом уже отрицательная перегрузка после муторного мгновения невесомости завязывает кишки в узлы и выпучивает глаза из орбит. Но лучше уж так, но живому, чем крутиться в штопоре в пылающем самолете, несущемся к земле…

После лобовой атаки майор Волин взял ручку на себя, набирая высоту. Он мельком взглянул в зеркало заднего вида, закрепленное изнутри на переплете остекления фонаря кабины: ведомый неотрывно следовал за его самолетом, словно связанный с ведущим невидимой нитью.

«Аэрокобры» из группы прикрытия короткими энергичными контратаками отбивали все попытки «мессеров» приблизиться к фронтовым бомбардировщикам. Воздушные стрелки и штурманы «пешек» тоже помогали «Аэрокобрам» кинжальным огнем своих ШКАСов и «березиных». Так, кружащимся пчелиным клубком, бомбардировщики и истребители понемногу отходили к линии фронта. Хорошо отработала пара, которая сначала заняла позицию с превышением. Набрав скорость на пикировании, «Аэрокобры» сшибли сразу два «Мессершмитта» Bf-109G-6, а сами сразу же набрали высоту для повторной атаки.

Но особенную озабоченность вызывали у Александра Волина два бомбардировщика Пе-2бис, подбитые зенитным огнем. «Пешки» были изрядно повреждены, у одного из самолетов заклинил двигатель, и он шел на одном моторе. Второй «бомбер» тоже был изрядно покалечен. Оба самолета отстали от основой группы и не могли поддерживать заданную скорость.

— Забияка, прием, это Леопард-1, я со своей парой остаюсь прикрывать подбитые «пешки». Вас прикроют остальные четыре самолета моей группы.

— Я Забияка, прием. Спасибо, Леопард-1. Держитесь.

— Леопард-3, прием, вызывает Первый.

— Третий на связи, прием.

— Принимай командование группой, прикрывай бомбардировщики. Как понял, прием?

— Вас понял, выполняю. Конец связи.

— Конец связи. Ведомый, гляди в оба.

— Понял, командир.

* * *

Подбитые бомбардировщики нагоняла целая стая крылатых шакалов, рассчитывающих поживиться легкой добычей. Но они очень сильно ошибались, и эта ошибка будет стоить наглым фрицам жизни!

Майор Волин и лейтенант Погорелов приготовились к схватке не на жизнь, а на смерть. Замкомандира полка по летно-тактической и огневой подготовке озабоченно посмотрел на бензочасы: топливо уже было на исходе, еще немного, и загорится «окурок».

— Внимание, ведомый, не отрывайся и гляди в оба. Используем короткие контратаки на горизонталях с переходом на вертикальный маневр. Не увлекайся и не преследуй их.

— Понял тебя, командир.

Вот справа вынырнула четверка «Мессершмиттов» Bf-109G-6 — Волин довернул на них и дал короткую очередь. Те изменили курс, но добычу бросать были не намерены. Майор Волин затянул их на виражи. «Аэрокобра» прекрасно справлялась с маневренным воздушным боем, а вот «худые» со временем изрядно «пополнели». В то время как советские летчики-истребители снимали с «Аэрокобр» крыльевые пулеметы винтовочного калибра, чтобы облегчить свои самолеты и сделать их более скоростными и маневренными, их враги, наоборот, наращивали массу брони и вооружения своих «мессеров» и «Фокке-Вульфов».

Самая эффективная модификация в соотношении «огневая мощь-маневренность-скорость» — Bf109F-4 — уже считалась устаревшей, а зря. Именно «Фридриха» Волин считал самым опасным в гитлеровском «гнездовье стервятников». А вот «Густав» был уже не тот. Слишком много оружия, топлива, изменившийся фюзеляж и аэродинамика, избыток брони — все играло против него. И даже форсированный двигатель «Даймлер-Бенц» DВ-605А с системой впрыска водно-метаноловой смеси или закиси азота уже не спасал положения. Да и управлять таким истребителем мог теперь только весьма опытный пилот. А вот опытных пилотов в Люфтваффе и не хватало — много их побили над Сталинградом, над Кубанью, над Курской дугой. А приходящий из учебных школ Люфтваффе борзый молодняк не мог своей наглостью компенсировать недостаток боевого опыта. Ведь летно-тактическая подготовка — это хорошо, а вот реальный боевой опыт — это нечто совсем другое.

Именно это и учитывал опытный майор. Он не собирался сейчас связываться с ведущим группы немецких «охотников», а принялся методично отстреливать его ведомых. Вот один из таких задержался на развороте, и тут же Александр Волин прошил короткой очередью его двигатель. «Мессершмитт-109G-6» стремительно пошел вниз, дымя мотором, но у самой земли пилоту все же удалось справиться с управлением, и подбитый «Густав-шестой» потянул через линию фронта.

Мгновенно оценив обстановку, головной Bf109G-6 выполнил маневр уклонения с большой перегрузкой и сам перешел в контратаку. Бело-малиновые плети немецких трассеров мелькнули, казалось, у самой кабины ведущей «Аэрокобры». Но лейтенант Погорелов был начеку.

— Командир, осторожно! — Олег надавил на гашетки, отсекая короткой очередью «Мессершмитт» от самолета майора Волина.

Александр выполнил переворот через крыло и на вертикали зашел в хвост «Густаву». Земля опасно приближалась, «била по глазам». Но гораздо ближе маячил хвост истребителя ведущего. Волин прибавил газу и взял ручку управления самолетом на себя, наводя перекрестье прицела чуть вперед и вверх — в ту точку, в которой фриц окажется в следующее мгновение. И снова нажал на гашетки пушки и пулеметов. Пушечная очередь прошла мимо, так как немецкий пилот почуял неладное и немыслимым разворотом попытался вывернуться. И это ему почти удалось. Огненные плети крупнокалиберных пуль ударили по левой плоскости и левому боку фюзеляжа. Из двигателя вырвалась струя белого пара — пробит радиатор, и теперь время полета «Мессершмитта-Bf-109G-6» исчислялось несколькими минутами, до того, как не заклинит мотор.

— Ведомый, уходим вверх, к «пешкам». — Волин вышел из пикирования и теперь широкой спиралью набирал высоту. — Нужно побыстрее, иначе оставшиеся могут накинуться на «пешки».

— Понял тебя, командир. Следую за тобой.

Две «Аэрокобры» взвились над охраняемыми Пе2бис. Пара «Мессершмиттов» Bf-109G-6 попыталась было атаковать подбитые бомбардировщики, но стрелки и штурманы были начеку и поставили заградительную завесу. Кроме оборонительных пулеметов, на советских бомбардировщиках были установлены еще и авиационные гранаты, которые отстреливаются в заднюю полусферу. И взрывы поставили защитную завесу. Да к тому же облака взрывов пронизали еще и пулеметные очереди скорострельных спаренных ШКАСов. Так что «Мессершмитты-109» не стали испытывать судьбу. Потеряв своего лидера, они моментально утратили свою наглую хватку и предпочли отступить.

Майор Волин не преследовал их, «Аэрокобры» и охраняемые ими потрепанные «пешки» благополучно приземлились на аэродроме полка полковника Поддубного.

Примечания

1

«Худой» — фронтовое прозвище немецкого истребителя Bf-109 и его модификаций. Этот истребитель имел вытянутый силуэт с тонким профилем фюзеляжа.

2

Полный порядок! (нем.)