Посланник МИД. Книга вторая

Георгий Комиссаров, 2023

Грозные 30-е годы ХХ века. Сражения шли не только на полях, в море и в небе. Менее кровопролитные, но не менее решающие шли и в тиши кабинетов, на светских раутах и просто в непринуждённых беседах различных государственных деятелей с работниками дипломатических миссий всех стран и рангов. Именно там создавались и рушились союзы, коалиции, тайные сговоры и пакты. Именно так мир развивался по той исторической линии, которую потом все изучают и утверждают, что это закономерности. А на самом деле кто-то «просто» пролил стакан воды на важные документы или бокал с шампанским на платье жены всемогущего премьера… Вот про эти «случайности» мировой политической истории эта книга. И про её скромных героев, благодаря которым мы всё ещё живы.Это продолжение первой части.

Глава 3.

Это «героическое» дело по спасению Штеннеса ещё больше сблизило меня с Вальтером Шеленнбергом.

Правда его несколько смущал тот факт, что я русский, и стало быть не могу быть членом НСДАП, куда его очень влекло.

Но по совету Ольги Чеховой, я ему рассказал «тайну своего происхождения». Ну ту, что до детдома. Там можно было врать, что ты хоть сам «незаконнорожденный» сын самого Людендорфа или потомок Бисмарка. Главное — что я тоже немец, но не по документам!

За несколько дней скитаний по тайным квартирам Германии я подружился и со Штеннесом.

Хотя… скорее всего… тому просто был нужен слушатель.

Он мне поведал много чего интересного… в том числе кое что и из недавнего прошлого Адольфа Гитлера.

Гитлер, говорил Штеннес, рассказывает всем, что пошёл в политику сразу же после начала Ноябрьской революции 1918 года в Германии.

Однако, как говорили его сослуживцы, он еще многие месяцы после ее начала болтался по баварским казармам. Ему было тогда 30 лет, и он был далек от всякой политики.

Выписавшись из госпиталя, и не имея никакого пристанища и занятия, он вернулся в свою мюнхенскую казарму.

У него не было ни семьи, ни родных, ни друзей, ни какой-либо профессии.

Гитлер никогда в жизни не занимался каким-либо постоянным делом.

Ещё до войны, он жил впроголодь, пустив по ветру перед этим отцовское наследство и все, что досталось ему от матери.

Тогда он подъедался рисование картинок с видами достопримечательностей Вены.

Но теперь, в атмосфере угара революционного переворота, его рисунки с видами были никому не нужны. И с этого ремесла было уже не прожить.

И Гитлер не без оснований боялся, как бы после увольнения из армии, снова ему не оказаться на улице без всяких средств. Он об этом своём страхе рассказывал своим сослуживцам и соседям по казарме.

Его весьма страшило очутиться опять в ночлежке, обреченным на жалкое существование, как это уже было с ним всего-то десять лет назад в Вене. И чтобы не быть выброшенным на улицу, он послушно тянул лямку, неся охранную и внутреннюю службу. Сначала в лагере для военнопленных, а потом и в своем прежнем полку.

Все те, кто тогда знали Гитлера, в один голос утверждают, что ефрейтор, сидя за казарменными стенами, был занят только планами собственной дальнейшей жизни.

Конец ознакомительного фрагмента.