Каникулы на Титане

Георгий Игоревич Фомичев (2024)

Действие новеллы происходит в 2037 году и переносит нас на спутник Сатурна Титан, где героиня новеллы проходит курс психотерапии: познания, себя, своих чувств и эмоций в трех измерениях: реальном, виртуальном и мнимом. Новелла построена как симфония и состоит из 5 частей, каждая из которых проиллюстрирована музыкальной ссылкой.

«Все имена и события вымышлены, любые совпадения с реальными людьми и событиями случайны».

Земля. Год 2037. Модальная версия симуляции пи в степени пи.

Часть 1. Molto Vivace.

Под первый аккорд литавр.

Соня, проснись!

Откуда-то издалека еле слышно доносились звуки второй части 9-ой симфонии Бетховена.

— Вади, у нее участились припадки. Она ведь не спит и будто бы все понимает, но не может вернуться в реальность, — сказала взволнованно Лю, мать Сони. — Мы должны что-то решить. Это состояние ее убивает.

По лицу Сони катились крупные слезы. Один глаз был чуть приоткрыт. Руки дрожали. Сердце колотилось, выдавая, около 130-150 ударов.

Ритмичный узор музыкального полотна с его драматической фактурой идеально подходил по своему настроению ритмам сердца.

«Это все моя вина», — подумала мать, прикладывая ко лбу дочери компресс. Это из-за ее работы и ее представлений об их отношениях с Вади, ее гражданским мужем, отцом Сони, дочь стала такой. Наверно, Соня видела плохо скрываемую нервозность матери, даже некоторую взвинченность, проявлявшуюся во время ее общения с Вади. Они никогда не были близки, хотя со стороны казалось, что жить друг без друга не могут.

Все стало усугубляться с появлением обновленной версии Андроида, куда была добавлена функция ИИ, который стал дополнением людей в виртуальном мире.

Люди и до этого часто зависали в телефонах, но теперь ИИ полностью контролировал сознание всех обладателей смартфона. Соня не была исключением. Все начиналось с чатов, просмотров роликов в Тике и ленты в Инсте и заканчивалось погружением в виртуальный мир, который постепенно и незаметно затягивал все глубже и глубже.

Мир стал не просто виртуальным, он дополнился еще мнимой частью, которой не существовало прежде ни в реальном мире, ни в виртуальном. Это то, что дорисовывало наше сознание, находясь в подпространстве между реальностью и виртуальностью. В мнимый мир наиболее часто попадали политики, поп-звезды, деятели искусств. В конечном итоге они переставали различать эти три проявления нашего мира. Их границы размылись. В наше время таких людей уже не запирали в лечебницы с диагнозом «шизофрения», ибо никакого раздвоения личности у них не наблюдалось. Личность оставалась одна, своя родная, только существовала она, по сути, в трех измерениях.

Из-за подобных проблем люди, улетевшие вместе с товарищем Ило на Марс, перестали общаться с нами, людьми на Земле. Более того, они считали, что это не синдром, а некий вирус, поразивший психоэмоциональную составляющую личности, который может быть заразен. Возможно, очень. У людей на Марсе не было ни смартфонов, ни интернета. Они верили, что их наличие в конечном итоге и приводит к распаду личности, к ее мультипликации и затягиванию в разные измерения.

Первого духовного лидера на Марсе они называют Рэй.

Он рассказывал им на Земле какой должен быть Марс, люди там его таким и создали.

— Мама, — вдруг сказала Соня, возвращая Лю к реальности. — Почему со мной это происходит?! Позвони Вацио, пусть он скажет, что нужно делать. Я хочу еще таблеток. Пожалуйста, позвони ему. Заодно пусть перешлет последнюю серию серила с Нетфли. Там, кажется, была новая ремикс-версия «Укрась прощальное утро» в версии с TrueGPT.

Трансграничный интернет больше не работал в их местности. И только редкие люди могли узнать, что происходит в мире.

— Успокойся. Сейчас настрою твой телефон на стабильный ритм твоих биопроцессов, и тебе, наверняка, полегчает.

В наше время появилось новое лекарство: это когда телефон настраивался на новый биоритмический цикл. Это позволяло человеку достичь состояния спокойствия, но только на ограниченное время и ценой еще большей дисфункции внутренних органов.

Много раз в обществе вставал вопрос о запрете данного приложения, но чем больше людей участвовали в обсуждении, тем к меньшему знаменателю они приходили.

— Соня!

— Что, Лю?

— Мы подумали с Вади и решили, что тебе нужно полететь на Титан.

— Мама, ну что опять?! Ты же знаешь, что это не помогает.

— Доченька, — в этот раз мать произнесла это слово с необыкновенной нежностью. — Понимаешь, это безжизненный спутник. Там абсолютно нулевой потенциал ноосферы. Тебе там должно стать лучше. Да, конечно, понадобится какое-то время, чтобы адаптироваться. Мы с отцом будем каждый день отправлять тебе Бусю в голографическом исполнении. Уверена, что там тебе полегчает. Я не могу смотреть, как мой ребенок, которому еще нет и двадцати двух на моих глазах уходит, отдаляется от меня. Мы уже забыли, когда вместе ходили в ресторан, кино, слушали вместе музыку и читали стихи. Каждый вечер мы разбредаемся по разным комнатам и, кажется, что нам легче переписываться в Телеге, чем общаться при свечах или керосиновой лампе.

— Ну, хорошо, мама, я согласна.

— Я посмотрю, когда ближайший рейс, — ласково сказала Лю. — А где, папа?

— Он еще тут, еще рядом, — сказала Соня, не открывая глаза.

Лю, перевела взгляд на коридор. В самой его глубине она увидела открытую бутылку «Багратиона» и сказала:

— Да, папа устал. Ему завтра рано на работу. — И продолжила: — Смотри, есть вылет с пересадкой на Церере или на Европе. Но там обязателен гидрокостюм. Тем более, что тебе не нравится взлетать с открытого космодрома на высоте 120 футов.

— Мама, я справлюсь, — уверенно сказала Соня.

— Нет, я это слышу постоянно с твоего первого курса Энерго. Вот и посмотри, куда это нас привело. Я работаю на двух реальных, пяти виртуальных работах и еще на n-мнимых… и все для того, чтобы обеспечивать тебя и твоего отца. Нет, ты полетишь прямым рейсом, используя гравитационное ускорению Юпитера. Да, это менее комфортно, зато надежно и я буду на сто процентов уверена, что ты точно находишься на Титане в мой первый за год выходной.

— Мама, а когда я вернусь, рододендрон уже будет цвести или нет?!

— Не знаю, Соня. Он уже не цветет семнадцать циклов, но я все жду и жду. Мне кто-то говорил, что большой Б никогда не заботился о них, и они цвели у него, но я так не могу. Это же самый красивый цветок на планете, как можно о нем не заботиться? Забавно, не правда ли? Это цветок, который цветет, когда его не любишь и не лелеешь. А стоит приложить хоть каплю любви и ласки, как он тут же сохнет, и его лепестки наполняются смертельным ядом. Кстати, похоже, это происходит только в нашей модальности. В стандартных модальностях такого не бывает. Там у всего есть линейная логика: чем больше ты вкладываешь, тем больше получаешь в ответ.

— Мама, а почему я одна?! Я что такая страшная, глупая или бесчувственная?!

— Странно, но почему-то ты спрашиваешь об этом только перед очередным приступом.

— Каким приступом? — бархатным голосом спросила Соня.

— У тебя всегда изменяется голос на вибрирующий в средних обертонах и становится бархатистым. Расскажи мне, что ты сейчас чувствуешь!

— То же, что и всегда. Мне нравится учиться, мне нравится все…

Соня вдруг запнулась.

— Как же я тебя ненавижу! Тебя и Вади! Зачем вы это сделали со мной?! Дураки конченные. Я из — за вас ушла от Олега, а он любил меня. Да, любил. А вы два алкоголика, которые никогда не любили свою дочь.