Фанда.Ментал

Генри Маштоц, 2014

Успешен, красив, умен и наслаждается жизнью изысканной Вены – это он. Загадочные, странные, родные – это люди, которые его окружают. Невидимые, всемогущие, беспристрастные – это архитекторы мира и человеческих судеб, которые решают ему помочь. И он становится жертвой их эксперимента, который кардинально меняет его жизнь и переворачивает с ног на голову представления о себе и мире. В поисках своей семьи и своего предназначения он отправляется в трудное экзистенциальное путешествие на фоне слетающего с катушек и постепенно разрушающегося мира. В чем новый смысл и основа счастья? И какова цена ошибок богов?

VII

Вниз стремительно хлынули первые капли дождя. Эстаф лежал посреди улицы, без чувств, бледный, как первый снег. Медленно и тяжело приоткрыв глаза, он увидел перед собой небо, затянутое почти черными тучами, и почувствовал невыносимую головную боль. В висках мощно и ритмично пульсировало, словно внутри кто-то невидимый и очень сильный со всей силы бил в огромные японские барабаны вадалко. Лицо Эстафа искажалось от невыносимой боли. Приподняв голову, он огляделся по сторонам в попытке понять, где он. Магазин одежды справа, кафетерий, трамвайные линии под ногами и вереница домов вдоль улицы постепенно вернули ему сознание. Не в силах двинуться Эстаф увидел молодую женщину, направляющуюся к нему. В следующую секунду боль внезапно прошла, но сразу же, не дав отдышаться, ударила с новой силой. Перед глазами Эстафа все почернело, и он отключился. Большая капля дождя упала на лоб и потекла к глазам.

— Эй, вы в порядке? — издалека, затихая, донеслось до уха Эстафа, после чего его разумом овладел сумрак.

В ярко освещенной палате предметы постепенно сфокусировались, и расплывчатый силуэт медсестры, делавшей укол, приобрел нормальные очертания. Эстаф, наконец придя в себя, охрипшим голосом окликнул ее.

— Где я? Что происходит?

— Вы очнулись! Подождите немного, я позову доктора! — ответила удивленная медсестра и побежала по коридору.

Эстаф проводил ее глазами и посмотрел на старика, лежащего на соседней койке. Тот подложил под голову еще пару подушек и принялся гладить свою седую бороду. Заметив, как Эстаф массирует руку после укола, старик решил заговорить.

— Вам больно? — вопрос оказался на удивление неожиданным, отчего Эстаф не сразу воспринял его.

— Простите?

— Вам больно после укола?

— Да, немного затекла рука.

— Я думаю, это несправедливо колоть людям что попало без их ведома.

— Я вас не понимаю, — присев на кровать, ответил Эстаф. — Вы же видите, что вам делают укол!

— Я хотел сказать, что мы не знаем, что именно нам вкалывают.

— Вы не поверите, но это лекарства.

— Да, но лекарства бывают еще и ядом!

— Вы не доверяете медсестрам и врачам?

— Доверяю, — потянул старик, — только это ущемляет права больных. Они должны знать, что им вкалывают в данном случае, или же вскрывать ампулу непосредственно перед пациентом!

— Как в хорошем ресторане с бутылкой вина?

— Почти.

— Если кому и взбредет голову отравить вас, то на ампуле с ядом можно написать что угодно!

— Не спорю, — согласился старик и тут же замолк.

— Вы опасаетесь за свою жизнь или размышления о правах любимая тема разговора? — с улыбкой спросил Эстаф.

— Моя жизнь ничто по сравнению с попыткой сделать мир лучше!

— Да вы философ!

— Может быть… — тихо произнес старик, как будто успел поверить и потерять веру в это утверждение сотню раз.

— Вы сказали о попытке сделать мир лучше…

— Что я сделал для этого? — неожиданно для Эстафа продолжил старик, широко улыбнувшись, оголив желтые зубы.

Эстаф не смог выдавить из себя ничего и просто покачал головой. Его собеседник повернулся на бок, зажал в ладони бороду и пристально взглянул на Эстафа широкими глазами темно-серого цвета. Старик обладал каким-то добрым магнетизмом и редким мужским очарованием. Морщины на его лице, широкая улыбка и мягкий бархатистый голос приковали внимание Эстафа.

— Об этом сложно говорить, в особенности незнакомому человеку. Мне легче сказать, что я не сделал ничего, чтобы сделать мир лучше, чем рассказывать о поступках, в действенности которых вы можете засомневаться, или счесть меня однобоким человеком, не учитывающим тот факт, что своими так называемыми хорошими поступками я, вероятнее всего, сделал также что-то плохое кому-то другому!

— Согласен. Вы можете ничего мне не говорить. Давайте ограничимся лишь искренними ощущениями в то время, когда мы наедине с самими собой.

— Ну, это уже зависит от уровня требования к самому себе и планки, которую мы или нам ставят.

— И какая планка у вас?

— Думаю, высокая. Но мы можем выяснить это лишь в сравнении. А для сравнения нам нужны критерии!

— И для каждого критерия необходима шкала, ведь правда?

— Да, вы правы! Думаю, чем меньше цена деления этой шкалы, тем глубже мы сможем рассмотреть различия и оценить мотивы, толкающие одного на поступок ценой в три деления, а другого — на четыре, учитывая, что делений может быть сотня тысяч!

Эстаф задумчиво отвернул голову и почувствовал, как хочет на свежий воздух. Взглянув на свое тело, на руки, Эстаф с удивлением заметил, что ощущает их как-то странно, как чужие.

— Что с вами случилось? — вдруг спросил старик.

— Вы о чем?

— Почему вы в больнице?

— Не знаю. Я только недавно очнулся. Мне сделали укол, и мы с вами стали говорить. У меня даже не было возможности спросить у сестры, где моя жена и что со мной случилось.

— Вы ничего не помните?

— Я помню, как сидел на концерте. Следующее, что я помню, как лежал на улице.

— Надеюсь, доктор вам расскажет, — произнес старик.

— Как давно вы здесь? — поинтересовался Эстаф и нажал на кнопку пульта с тонким проводом, вылезающим из-под матраца.

— Меня привезли прошлым утром. Вы тогда спали.

— Прошлым утром?!

— Да. Вы здесь по крайней мере уже целые сутки.

В палату вошла миловидная медсестра, а за ним и доктор.

— Как вы себя чувствуете? — спросил доктор.

— Как давно я здесь?

— Вы поступили к нам без сознания четыре дня назад.

— Четыре дня?! — вскрикнул Эстаф. — Что же со мной случилось?!

— Мы взяли кровь на анализ, провели тесты, все показатели были в норме. Для нас было странно, что вы не приходили в себя. Мы не можем сказать точно, что произошло, но считаем, что вы пережили эмоциональный и болевой шок в результате какого-то внешнего воздействия.

— Шок… четыре дня… — тихо и рассеянно выговорил Эстаф, приложив ко лбу запотевшую ладонь. — А где же моя жена? Вы сообщили ей?

— Мы нашли у вас в пиджаке документы и выяснили ваш телефон. Но, к сожалению, никто не отвечал на наши звонки.

— Мне нужно домой! — растерянным голосом произнес Эстаф, одним махом скинув с себя одеяло.

— Вам рано вставать!

— Я отлично себя чувствую, мне надо домой, вы слышите?

— Успокойтесь, пожалуйста. Пока вы находитесь под наблюдением, — пытаясь удержать Эстафа, скомандовала сестра.

— Хорошо, скажите, когда я смогу выйти отсюда?

— Я не могу вам ничего обещать.

— Прошу, доктор, осмотрите меня! Я чувствую себя превосходно, понимаете? — умолял Эстаф.

Сестра положила руки в карманы халата и задумчиво посмотрела на доктора.

— Эй, доктор, — вмешался вдруг старик, — может, он на самом деле здоров.

— Хорошо. Только не вставайте. Я скоро вернусь, — ответил доктор и вместе с медсестрой покинул палату.

— Вы действительно хорошо себя чувствуете? — поинтересовался старик.

— Да!

— Я тоже чувствую себя хорошо, но мне некуда идти. Да и не к кому, — печально произнес старик, и его глаза сделались грустными.

— Вы живете один?

— Да, — чуть слышно произнес старик, словно хотел сказать больше, но передумал.

— Как ваше имя?

— Виланд!

Старик вновь погладил бороду, помассировал лицо, уши и шею и беспомощно опустил руки вверх ладонями, густо и глубоко исчерченными линиями. На мизинце блеснул перстень с темно-бирюзовым плоским камнем, окруженным мелкими камнями.