Одесса разрешает посадку
Мелкий холодный дождь. Сырость. Ветер несет с Балтики рваные клочья тумана. Холод проникает за воротник, под одежду, под кожу. Погода обычная для Питера. Все бы ничего, да видимость ноль. Аэропорт «Пулково» закрыт для взлета и посадки. Мы должны были вылететь еще в 11.50, днем, а уже ночь, около двенадцати. Долго еще ждать? Черт его знает!
Я снова вошел в здание аэропорта и поднялся в комнату отдыха экипажей. Весь экипаж в сборе. Молодой парень, второй пилот Ваня Козлов вопросительно посмотрел на меня. Первый раз с ним лечу, его назначили мне в экипаж перед самым вылетом, в Одессе, когда выяснилось, что мой второй вчера перегрелся на пляже и лететь не сможет.
Ваня раньше летал на Ан-2 вторым, на Ту-104 налетал всего 25 часов.
Штурман, Иван Степанович, не молодой, грузный, лысеющий мужик, начинавший еще на Ли-2, читает книгу. Ему не привыкать к нелетной погоде, летал на севере, в полярной авиации, а на старость лет, ближе к пенсии, перебрался в Одессу, потянуло в теплые края.
Бортмеханик Сева, круглолицый, тридцатилетний, чернявый красавец с черными усами на загорелом лице, типичный одессит, франт с Молдованки, времен двадцатых годов, сосредоточено полирует ногти.
— Ну что, командир? — спросил он, оторвавшись от своего, безусловно важного, дела. — Скоро полетим?
— А вот, сходи в метеослужбу и уточни прогноз, что они там по поводу погоды думают? — ответил я.
— А смысл? — сказал Сева. — Пусть лучше молодой сбегает.
И он снова принялся за свое важное занятие.
— Я сбегаю, я сейчас, — сказал Ваня и направился к двери.
— Во-во, иди-иди, — сказал Сева, — а то все равно дурью маешься, а лучше веник возьми, и на крышу, туман разгонять.
Ваня ушел, но вскоре вернулся, радостно сообщая:
— Видимость улучшается, туман рассеивается. Скоро ростовский рейс отправлять будут.
— А Одесса? — спросил я.
— Одесса пока не принимает.
— Что Ваня? Туман веником разогнал? Мо-ло-дец! — съязвил бортмеханик.
— Да что ты к парню пристал? — сказал я. — Сам дурью маешься. Ей богу, как баба, ногти он полирует!
— «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей» — Пушкин сказал. А я гитарист, между прочим, ногти — мой рабочий инструмент.
— Ты бортмеханик, в первую очередь, между прочим. И отстань от пацана со своими дурацкими шуточками! — пробурчал я.
— И не пацан он вовсе, а пилот! Ас! Гроза вредителей полей и тараканов! Расскажи, Ваня, как ты там на своем «кукурузнике» поля кропил, а? Э-э-э-х! — потянулся Сева, расправляя плечи, и запел:
С одесского кичмана
Сбежали два уркана.
Приходите ко мне после полета, я вам такой репертуар выдам! Забацаю весь одесский блатняк!
— Да слышали мы твой репертуар, балаболка! — ответил штурман. — Лучше бы чего-нибудь толковое разучил.
— Толковое на эстраде поют, а то, что я исполняю, вы нигде не услышите, — ответил Сева.
— Ладно, — сказал я, — пойду пройдусь, кофе выпью.
Я вышел в кафе, все столики были заняты, и лишь у одного, где сидели мужчина и женщина и о чем-то спорили, оказалось свободное место. Я взял чашку кофе и булочку, и подошел к их столику.
— Не возражаете, если присяду?
— Садитесь, садитесь, тут не занято, — скороговоркой ответила женщина и тут же вернулась к своему спору с мужчиной.
— Я говорила, я говорила, — выговаривала он мужчине, — надо было ехать поездом! А ты: «самолет, самолет». Ну и где, где твой самолет? Сколько мы уже здесь сидим, и сколько еще сидеть будем? Скажи, ты ведь самый умный!
— Ну, Сонечка, ну кто мог знать? — оправдывался он. — Видишь, погода.
— В Ленинграде всегда такая погода, ты знаешь, и все равно взял билет на самолет. Хоть бы раз меня послушал! Нет, всегда делаешь все по-своему. И что из этого получается? Чемоданы сдал в багаж, а я говорила — не надо сдавать! Сдашь, когда посадку объявят. И где, где теперь наши чемоданы? Мы улетим в Одессу, а чемоданы в Ростов? Да? Этого ты хочешь? Бывают такие случаи, сам мне рассказывал.
— Ну, Сонечка, ну угомонись, — отвечал он, — ты же знаешь, авиация начинается там, где кончается порядок.
Он взглянул на меня и осекся:
— Ой, извините.
— Ничего, ничего, — ответил я, дожевывая булочку, — я привык.
— Товарищ летчик, — обратилась ко мне Соня, — с Левочкой в прошлом году был такой случай в Москве, это уму непостижимо! Расскажи, Лева, товарищу летчику, расскажи.
— Да, Соня, ну неудобно, — ответил он.
— Нет, ты все-таки расскажи, пусть товарищ летчик знает, какие у них в авиации порядки! Расскажи!
— В прошлом году я из Москвы в Одессу летел, из Внуково, — начал Лева свой рассказ. — Погоды не было, рейс на три часа задержали, нас два раза в самолет сажали и высаживали, наконец, когда уже таки собрались лететь, и трап уже убрали, и моторы завели, сосед по креслу спрашивает меня: «И когда же мы теперь в Минводах будем?». А я ему: «Не знаю, когда Вы будете в Минводах, я лично в Одессу лечу». Он к стюардессе, билет показывает, и таки да, самолет на Минводы уже улетел!
— Вот видите, видите, товарищ летчик, — возмущалась Сонечка, — какие у Вас в «Аэрофлоте» порядки, человек улетел в Одессу, а его чемодан в Минводы.
Бортпроводница виновата, — ответил я, — не внимательно билеты проверяла. Да и пассажир должен смотреть, над стойкой регистрации номер написан. Но если уж такая ошибка вышла, то пассажира первым же рейсом отправят из Одессы в Минводы.
— А стюардесса? — не унималась Сонечка. — Ее наказать должны!
— Ну, думаю, премии ее лишили. Но, поймите, все ведь живые люди, каждый может ошибиться, столько народу мимо нее проходит.
— А если летчик ошибется, то самолет разобьется, да? — снова спросила Соня.
— Ну что ты такое говоришь, Соня?! — возмутился Лева.
— Опять ты мне рот затыкаешь? И слова не даешь сказать! — возмутилась Соня, хотя Лева в основном молчал, говорила только она, вынудив его рассказать мне историю с заблудившимся пассажиром.
— Летчик не имеет права ошибаться, работа такая, — ответил я, и уже собирался идти, допив свой кофе, но остановить Сонечку было невозможно.
— Товарищ летчик, скажите, когда мы, наконец, в Одессу полетим? Долго нам еще ждать?
В это время объявили посадку на ростовский рейс. И тут ко мне подбежал запыхавшийся Ваня.
— Ваня, что случилось? В чем дело? — спросил я, обратив внимание на его взволнованный вид.
— Товарищ командир, Николай Сергеевич, Одесса добро дает! — радостно сообщил он.
— Вот видите, — сказал я своим новым знакомым, — скоро посадку на Одессу объявят. До встречи на борту.
Мы с Ваней отправились к выходу из кафе.
— Экипаж уже к самолету пошел, — доложил он.
— Ну, пойдем и мы, только запомни, Ваня, пилот не должен суетиться, а идти по земле твердой, уверенной походкой. Летчик, бегущий по коридору, вызывает смех, а летчик, бегущий по салону самолета в полете — панику.
Экипаж уже был у самолета, и штурман, Иван Степанович, деловито руководил погрузкой багажа. Ко мне подошел молодой человек в синем болоньевом плаще, в шляпе, с папкой в руке.
— Вы командир воздушного судна?
— Я, а в чем дело?
— Я представитель заказчика оборонного ведомства, возьмите груз на Одессу, — он протянул мне папку, — вот документы.
Не принимая папки из его рук, я спросил:
— Что за груз?
— Комплектующие для выполнения оборонного заказа, адресован заводу «Нептун», груз секретный и срочный.
— Сколько?
— Сколько чего? — не понял моего вопроса молодой человек.
— Я спрашиваю вес груза, — уточнил я свой вопрос.
— Две с половиной тонны, — ответил тот.
— Нет, не возьму. И так загрузка на пределе. Пассажиры, багаж, топливо, чтобы до Одессы дойти, плюс навигационный запас с учетом погоды. Извините, товарищ, но Ваш груз взять не могу.
— Вы член партии? — строго спросил молодой человек.
— Какое это имеет значение? — раздраженно ответил я. Когда мне задают такие вопросы, невольно вспоминаю анекдот: «Товарищ командир, патроны кончились! Но вы же коммунист! И пулемет застрочил снова». — Летно-технические характеристики самолета от партийности не зависят!
— Но от этого груза зависит безопасность нашей Родины! — воскликнул он.
— Видите? Пассажиры к трапу идут? — показал я в сторону идущих к самолету людей. — Вот за их безопасность я отвечаю. А о безопасности Родины пусть думают те, кому это по должности положено!
— Что Вы сказали? — возмутился молодой человек. — Вы ответите за эти слова! Я офицер госбезопасности! Майор!
— Да, пошел ты, майор, знаешь куда? Или тебе точный адрес указать?
Я отвернулся от него и пошел к трапу, бортпроводницы Лена и Света готовились к приему пассажиров, и тут из динамиков громкой связи прозвучала команда: « Командир борта 42445, зайдите в диспетчерскую!».
— Ну, что там еще? — недовольно проворчал я и пошел.
Диспетчер, мой давний знакомый, Василий Петрович, сказал:
— Николай Сергеевич, нужно груз на Одессу взять. Груз оборонного значения, там майор КГБ, его ведомство этот заказ курирует.
— Да видел я этого майора, послал его куда подальше. Пойми, Петрович, у меня предельный вес, 78 тонн, на нарушение не пойду, сам знаешь, чем это обернуться может.
— Идти на нарушение тебя никто не заставляет, другим рейсом отправим, но послал ты его зря. В Одессе у тебя могут быть крупные неприятности.
Конец ознакомительного фрагмента.
