Акварели. Стихи и поэма

Геннадий Васильев

Новый сборник стихотворений Геннадия Васильева – привычная, пронзительная и глубокая лирика. Любовь, дружба, непреходящие ценности – темы поэтического исследования.Обложка – Валерий Кудринский. В книге использованы фото картин Валерия Кудринского, Юрия Попова, Александра Свердлова, Александра Левченко из частной коллекции автора книги.

© Геннадий Васильев, 2019

ISBN 978-5-0050-5971-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Календарь

Январь

Отдам я и вере, и верности дань.

В Крещенский сочельник парит Иордань.

Морозно. Над прорубью плавится пар.

Шлет колокол в ночь за ударом удар.

В небесной пыли растворятся шумы.

Мирское застынет на кромке зимы.

И станет светло на душе и в ночи.

И звезды сведут перекрестьем лучи.

Февраль

Февраль. Достать чернил — и плакать!

Б. Пастернак

1

Февраль. Чернил уж не достать, и плакать не о чем.

Снега скрипят. Ветра воюют за своё.

Метель хлопочет за окном косматым неучем,

вслепую рыщет, ищет вход в мое жилье.

Февраль. Снега. Ветра гуляют. Тьма над крышами.

Щепотка чая. Кипяток. И наплевать!

Покуда пишется еще, покуда слышится —

пойду гулять.

Пойду чернила доставать.

2

Писать о феврале навзрыд…

Б. Пастернак

Ты будешь рыдать, и пурга за окошком подвоет,

и серое небо совьется в соломенный жгут,

авто завопят, собираясь в колонну по двое…

А ты не спеши. Если надо — тебя подождут.

Тебя подождут, если надо. Пусть небо побесится,

грома насылая и молнии в гневе меча.

Рыдай, если хочешь.

Зеленое зеркало месяца

еще не тускнеет.

И не догорает свеча.

Март

Ленится дворник: лед не колот.

Конечно, март. Так что же — март?

В Сибири этот месяц долог.

Уже весна — еще зима.

И снег хрустящ, и ветер резок,

и на реке вода — паркет.

Гоня ногой снежка огрызок,

пацан смеется. Счастлив, шкет!

И я предчувствием взволнован.

Ну что же, дворник, ты заснул?

Взмахни в сердцах мятежным ломом!

Ломай паркет! Твори весну!

Апрель

Куда ты идешь? Для чего ты на землю ложишься?

В зените апрель, и пора уж на май уповать.

Ты скоро растаешь, тебя не оценят, дружище.

И в грязь тебя втопчут. И слез не дадут проливать.

Зачем этот снег? Для чего этот ветер колючий?

К чему эти серые тучи над темной горой?

В зените весна, и снежок запоздалый летучий

напрасно летит.

Он умрет, как последний герой.

Май

Еще не август, дорогая. Только май.

Еще не хлопают дожди по серым крышам.

И хлопот листьев на березе ясно слышен.

Весна.

И в небе — то звезда, то каравай.

Уже скребет скворец затылок коготком,

стремясь ремонта дать родимому жилищу.

Всего-то — май.

Но сердцу — радостней и чище.

Весна идет.

Зачем печалиться?

О ком?

Июнь

Ну, что ты нос повесил?

Зачем ты сам не свой?

Июнь. Округлый месяц,

оплаканный росой.

Взлелеян и взъерошен,

он — лета бахрома.

Весна — так это в прошлом.

А в будущем — зима?

Кого еще настигнет,

когда еще придет.

Стремителен, как «стингер»,

нечетный четный год.

Заглядываю в завтра —

печали нет как нет:

яичница на завтрак,

рассольник на обед.

И я — угрюм и весел,

и нос, и хвост — трубой!..

Июнь. Округлый месяц,

назначенный судьбой.

…Поют часы на башне

мелодию без слов.

Заглянешь в день вчерашний —

какое там число?

Июль

Июль. То жарит, то полощет,

то не дает покоя гнус.

Казалось бы, чего уж проще —

сказать: «Уеду — не вернусь!»

Сказать: «Прощай, угрюмый север,

прощай, печальная страна!»

…Вот к берегу по Енисею

бредет тяжелая волна.

Как пес, стелясь перед тобою,

лизнет подошвы: «Ну, плыви…»

И, заражен ее любовью,

ты задохнешься от любви.

Август

В Сибири август есть синоним осени.

Меняют цвет косматые леса.

Темнеют небеса. И паруса

дождей раздуты ветром.

Гнезда бросили

пернатые певцы, и весело

перед отлетом пробуют крыло.

Забиты погреба цветными банками

и печи прочищают дымоход,

сердито кашляя.

Кричит подранком и

спешит в сентябрь последний теплоход.

И важно, посреди погоды всей,

на север катит воды Енисей.

Сентябрь

Зачем нам лучшие дома, в которых делать нечего?

Не перекинуться словцом, винцом не чокнуться.

Зачем нам странные дома, в которых вечером

печалью светится лицо, и можно чокнуться?

Приходят поздние друзья — осенние оборвыши.

Ни горя с ними не хлебнуть, ни трубки выкурить.

Сентябрь мешает колера, заботой морщит лоб.

И уж теперь до октября его не выкурить.

Зачем нам новые дома? Нам в старых делать нечего.

Пойдем с тобой туда, где осень в пламень сложена.

Пойдем пораньше, а вернемся поздно вечером.

Сентябрь пылает, как куплет, удачно сложенный.

Октябрь

Раннее утро. Серое небо. Дождь со снегом.

Не было прежде такой печали: октябрь — в самом начале.

Что же тут нового? Что тут печалиться? Невидаль эка!

Это распутство меня почему-то не огорчает.

Сыплет летучий снежок анонсом зимы колючей.

Ловит пацан снежинки ртом, разбойник: мокрое дело!

Снова влезть в сапоги и калоши — это ль не случай!

Осень на голое тело дырявый халат надела.

Ноябрь

Ноябрьский сплин. Серебряная осень.

Халва небес — хоть мажь ее на кус.

И, медный звон в сердцах швыряя оземь,

звонарь зашелся. Гнев его — кургуз.

Короткий день сменяет заступ ночи.

Пора уснуть — поди, сочти до ста.

…Поет ли кто? Не то: река лопочет

и обещает скорый ледостав.

Декабрь

1

В почерневших ветвях не заблудится солнечный луч.

Он чуть-чуть поплутает — и выйдет опять на свободу.

Надо ж так исхитриться: и в ступе воды потолочь —

и из ступы извлечь не только толченую воду.

Слово — тот воробей, что склюет из кормушки зерно,

прочирикает: «Чур меня!», крылышком чиркнет — и ходу.

Я — из племени меченых, коему право дано

бить по ветру крылом и слова отпускать на свободу.

Пусть сбиваются в стаи. Пусть ходят под рифмой и без,

не беду накликая — из бездны звезду извлекая.

В почерневших ветвях не споткнется осколок небес,

он чуть-чуть поплутает — и в небо вернется, сверкая.

Календарь декабрем выпадает. Вот-вот Рождество.

И подарки доспеют, и звездами небо заплачет.

С нами вот что случится: еще не увидев волхвов,

мы поймем: что-то будет.

Кто-то грядет, не иначе.

2

Декабрем календарь не кончается, нет.

Прокрадется сквозь шторы простуженный свет.

Пробирается свет. Распускается звон.

Длинноносая птица спешит на поклон.

Забинтовано небо аптечным бинтом.

Ртутный столбик с утра говорит не о том.

И стоит на своем, и упасть не спешит.

Ветер птице атласные перья пушит.

Робко прячется солнечный заяц в углу.

Пробирается луч сквозь молочную мглу.

В черных ветках, как в строчках, запутался день.

Распускается звон. Уменьшается тень.

Ты проснешься, стряхнешь с покрывала перо.

Удивишься — как вымахал за ночь сугроб,

как напуганный заяц глядит из угла…

И протянешь ладонь.

И расправишь крыла.