Святой и грешный. Цикл «Отшельники». Том 1

Геннадий Анатольевич Бурлаков, 2018

Представьте ситуацию, что исчезла вся старая галактическая цивилизация и хочется воссоздать её заново или создать новую по своему образу и разумению? Как стать её создателем и не стать богом? Или стать им? Как преодолеть соблазны или не преодолевать их? А если есть в наличии средства и возможности, ненависть и любовь, стремления и нет тормозов для новых приключений? На ваше обозрение вариант монашеского матриархата. Продолжение серии романов «Архипелаг Монте Кристи». Содержит нецензурную брань.

001. Первое знакомство

— Мужик, ты не прав! — любимое по ходу выражение этого заведения. Мужик не прав когда пьёт, когда не пьёт, когда дерётся и не дерётся, когда говорит или молчит, ну, и т. д. Обязательно найдётся критик, который скажет, что «это был мой бифштекс» и «повеселимся, ребята».

Вот и теперь, похоже, ситуация продолжилась. Или повторялась.

Я сидел за столиком один и не хотел никого видеть. Музыкальный аппарат играл что-то танцевальное, медленное. Корабль был готов к отплытию, но я не видел пока на нем никого, кто бы мог стать его командой. Моей командой. А болтаться в море просто ради того, чтобы болтаться в море, не интересно. Ни интересного груза, ни занятия, ни компании, ни алых парусов не было. И потому… Словом, мне нужна команда на корабль, — пиратский или торговый, военный или флибустьерский, — я ещё не решил.

— Мужик, я допью твоё пойло, — протянул руку к моему столу какой-то пьяный одноглазый бородач. Даже не спросил разрешения, — просто произнёс вслух свои неоспоримые намерения. Позволить выпить своё пойло, — это почти признать себя подстилкой под задницей проститутки в дешёвом борделе. Практически пылью, грязью под ногами. Пришлось слегка стукнуть по бицепсу протянутой руки, и его рука повисла плетью. Внимание заинтересованных по сторонам усилилось с нецензурным рёвом боли одноглазого. — Сука! Он мне руку сломал!

Ну, не сломал, конечно, но на несколько дней ему придётся тянуться к стакану или тарелке левой рукой. Сам виноват. За соседними столиками обернулись различные личности, готовые включить форсаж как в мою сторону, так и к дверям этого дешёвого салуна.

Я пытался найти себе команду и на верфи, и на площади у городской ратуши, и в молельных домах. От меня шарахались все, кто слышал мой голос. Видимо мой разговорный язык был слишком примечателен своим выговором, и на столько отличался от общепринятого наречия, что вызывал отторжение. Потому я стал шляться по местным барам и тавернам, присматриваться к окружающим и стараться притереться в произношении слов и выражений у местных аборигенов.

— Пошёл вон отсюда, — громко ответил я бородатому, однако это вызвало какое-то недовольство сидящих за столиком. Они уже поставили свои кружки и стаканы и с нетерпением ждали развития событий. Но я был ещё не на столько пьян, чтобы не контролировать ситуацию. К тому же я сам хотел «развлечься». — Я тебя не приглашал к столу.

— А меня никто не вправе пригласить или не пригласить, — заревел здоровяк. — Я сам сажусь туда, где мне приглянулось. И мне насрать, нравится это кому-то или не нравится.

— Видимо, мне придётся поучить тебя правилам поведения в обществе, — ухмыльнулся я ему в лицо. Тот стоял передо мной, держа левой рукой правый локоть, который не хотел его слушаться. Я же сказал, что это продлится до недели, — вот и продлится. — А за одно и проучить тебя как следует. Чтоб ко мне за столик уже никогда не садился.

Здоровяк ухмыльнулся и всем весом грохнулся на табурет около моего стола. Типа занять место. Но я отреагировал быстрее, — и выбил табурет перед самой его задницей, когда она уже разогналась в своём движении до максимума. Табурет ударился о соседний стол и на нем от удара зазвенели кружки. А мой страстный оппонент со всей силой грохнулся об пол и выпучил на меня глаза.

— Но если ты планировал лезть под стол и лизать мне сапоги, — продолжил я, — То я извиню тебя и разрешу обработать мои сапоги и пол под моим столом этим языком.

Рёв разъярённого медведя был бы ласковой пастушьей песней, если бы можно было сравнить с ним то, что извергло горло здоровяка. Он схватил здоровой рукой другой табурет за ножку и кинул его в меня. Промахнулся!… Табурет отлетел мне за спину и скинул с пары столиков стоящие там напитки. К тому же зацепил несколько сидевших за столиками завсегдатаев. Они поднялись. В их глазах горел огонь мщения и желания размяться от длительного сидения за столом. Надо предоставить им такую возможность.

Я заметил, что в это время к моему столику посреди бара от дверей салуна направилась высокая фигура в длинном чёрном одеянии и капюшоне, сильно закрывающем лицо. Монах? Фигура по дороге остановилась перед бородатым и пнула его носком обуви.

— Что, Билли, наконец-то тебя свалили с ног? Давай и мои сапоги оближешь до блеска.

Это стало последней каплей, перевесившей терпение и Билли, и публики. С воем и криками мужики различной «конструкции и покрытия» рванулись к нам, а Билли сумел вскочить на ноги одним прыжком и, схватив с соседнего столика бутылку здоровой рукой, кинулся на меня. Я думал, что мне придётся ещё и помогать выбраться из питейного зала этому хрупкому на вид монаху со странным юношеским голосом, и оглянулся вокруг себя, чтобы окончательно оценить обстановку. Когда я уже обвёл взглядом окружение, то понял, что монах уже стоял около меня спиной ко мне. Ну, что ж, так тоже неплохо, хоть на какое-то время со спины никто не зайдёт.

Взмах рукой, и летевший ко мне рыжебородый молодчик взлетел в воздух от удара в челюсть снизу. Хук справа в бритоголового хрыча в шляпе с большими полями, — и он тоже решил отдохнуть, с размаху приземлившись спиной на один из ближайших столиков. Третьему пришлось дать подножку и добить его, уже падающего, ударом ребра ладони по шее. Бросившегося на меня толстого в широких брюках пришлось ударить двумя руками по ушам, и тот скрутился от боли уже у меня под ногами. Кого я ударил костяшками в горло память уже не зафиксировала.

Я только теперь заметил, что со спины мне только чужое дыхание и слышалось, да и то прерывистое. Я быстро оглянулся и разглядел, что четверо разномастных драчунов уже лежали на полу под ногами монаха, который даже не открыл лица, но и не сдвинулся в сторону от моей спины. Если я действовал под действием лёгкого ускорения, то он-то такой возможности не имел, но за то явно имел навыки рукопашного боя. И неплохие навыки.

Переведя стремительное поступательное движение следующего атакующего завсегдатая в движение летящего болида в сторону стойки я крикнул:

— Как дела, чернорясый?

— Нормально. Уходить отсюда будем сейчас, или по окончании представления?

— А как ты предпочитаешь?

— Я разомнусь ещё, но не знаю, сколько ты сможешь продержаться.

Новый «прохожий» с рёвом пролетел мимо меня, уже поддатый ногой святого отца и влетел в игровой аппарат головой. Аппарат сочно звякнул, переключил от удара сразу несколько мелодий и заиграл что-то типа «А кукарача, а кукарача…».

— Да и я не знаю, какая у тебя боевая подготовка. Ты откуда такой?

— В монастыре школа была. Монахи тренировались слегка, баловались. Как ты думаешь, нам помощь нужна?

— Зависит от того, сколько у нас времени есть в запасе. Я никуда не тороплюсь.

— Но ты и не забывай, что от соседних таверн к нам направляются уже новые зрители и потенциальные участники, пожелавшие надрать задницу новичку, т. е. тебе.

— Тогда давай выбираться отсюда. Кто первый выходит?

Но служитель культа вдруг свистнул каким-то залихватским, я бы даже сказал «хулиганским» посвистом, и в дверь салуна вошли ещё три монаха с наглухо закрытыми лицами. На лестнице на второй этаж вылетела дверь и, разбив перила лестницы, упала на официанта, выбив из его руки графин, и открыв вид на ещё троих в чёрных рясах «без лиц». Со свода зала (откуда они там взялись?) мягко кошачьими движениями в разных местах зала приземлились ещё две тройки в развивающихся чёрных балахонах фигур и завертелись волчком, перемешивая между собой различные фигуры вокруг себя.

— Монахи, говоришь, баловались слегка? — улыбнулся я где-то глубоко внутри, — Интересное у них баловство.

Как-то стало значительно легче на душе, и я со спутниками продолжил свои телодвижения в сторону нападавших, количество которых резко уменьшилось на единицу сопротивляющихся. И мы начали синхронно отходить в сторону двери. Однако, двигаться к двери уже можно было спокойнее, т. к. со всех сторон к нам стали приближаться новые спутники в сутанах, а бородатые противники нашего движения наоборот постепенно старались отползти в сторону от чёрной процессии. Мы все встали в проёме двери, подождали дальних отставших и…

Около нашей группы стали останавливаться конные экипажи, куда стали быстренько прыгать чёрные фигуры.

— Ты с нами? — обернулась ко мне первая фигура.

— Я даже не знаю, кто вы такие.

— Мы твой новый экипаж корабля. Или ты продолжишь поиски в другом вертепе? Так ты едешь или бежишь?

Я прыгнул на подножку кареты, и возница щёлкнул вожжами, от чего рванувшиеся кони быстро понесли нас вдоль по улице в сторону причала в порту.

Корабль стоял на своём месте, и мы все быстренько погрузились на него. Попрыгали, так точнее. «Отдать швартовы!»

Поднятые на мачтах быстро, пока отдавались швартовы, и принявшие в себя ветер паруса придали движение красивой новенькой посудине и вынудили её отчалить от причала, и только тогда мы увидели, как в порт стали врываться группами мужики с ножами и саблями в руках.

За моей спиной оглушительно грянул выстрел, и бежавший впереди всех седобородый бородач с мушкетом в руке покатился по булыжнику. Я оглянулся, и увидел, как несколько моих гостей, вынув из-под рясы короткоствольные ружья, встали на изготовку и целились в толпу на пирсе. Я махнул рукой, и они поняли это как приглашение к действию и открыли беглый огонь. Я смотрел на удаляющийся берег и навсегда отставших преследователей.

Корабль уже отдалился от преследователей на столько, что можно было не беспокоиться, и я повернулся к гостям лицом. Передо мной стояли в монашеских одеяниях с откинутыми капюшонами…