Нефоры

Гектор Шульц, 2022

Начало нулевых глазами неформала. Грязь вписок, погасшие от наркотиков души, секс, драки, алкоголь. Любовь, дружба и метал. Нулевые, какими их видел Мишка Дьяконов и его друзья. Обычные нефоры из обычного городка. Содержит нецензурную брань.

Глава третья. Лялька и «Каннибалы».

В августе 2004 мы с компашкой сидели в тихом уголке промки, о котором никто не знал, пили пиво, обсуждали свежие релизы метал-сцены и просто болтали обо всем на свете. Размеренность и уют разрушил Балалай, ворвавшийся в струящуюся спокойной водой беседу ебучим ураганом и напугавший до одури разомлевшего от выпитого Жабу.

— Олег, тебя когда-нибудь кондрат ёбнет, — буркнул он, поднимаясь с земли и вновь усаживаясь на кривое бревно.

— Тогда я его сам ёбну, — отмахнулся Балалай и, припав к сиське пива, выдул почти половину. Когда он отдышался, то, загадочно улыбнувшись, добавил: — Короче. Вы не поверите, кто в Москву приезжает.

— Кобзон, — тут же ответил я. — Лучшее из семидесяти пяти нечетных альбомов. Мировое турне.

— Еблан ты, Миша, — рассмеялся Олег и тихо добавил: — «Каннибалы» в сентябре, прикинь?

— Да ладно?! — охнул я, проливая пиво и роняя на траву пачку сухариков. На ворчание Жабы, которому тоже досталось, я не обратил внимания. Ирка с Олькой, переглянувшись, лукаво вздохнули. Да, о моей любви к «Каннибалам» им было известно все.

Вместо ответа Олег вытащил свежий номер «Dark City» и, развернув его, сунул мне в руки. Глаза сразу же углядели любимцев, и я расплылся в улыбке, увидев афишу предстоящего концерта. От глянцевого журнала пахло сладкой типографской краской, Жаба, алчно облизывая губы и склоняя голову, пытался разглядеть обложку, а я пялился на мрачных брутальных мужиков и глупо улыбался.

— Ну, чо? Едем? — буднично спросил Кир, закуривая сигарету. — По любому мясо будет.

— Не сомневайся, — кивнул Олег, снова прикладываясь к пиву. — Так и знал, что Дьяк обоссытся от радости.

— Угу. Сам бы обоссался, приедь твои In Flames хоть куда-нибудь, — парировал я, продолжая любоваться афишей. — Сука! Надо деньги искать. И билеты как-то купить заранее. Наверняка разберут сейчас. Блядь, знал бы, не тратился в начале месяца на шмот.

— Знал бы, кого выебать, гондон бы напялил, — изрек Балалай и недовольно крякнул, когда Кир вырвал у него из рук почти пустую сиську пива. — Э?

— Не борзей, демон, — бросил Кир. — Тут еще дамы не пригубили, а ты уже высадил все. За это попиздуешь за добавкой… Нет, не обсуждается. Чеши давай, баклан! Как бухать, так он первый, а как сходить в киоск, сливается. И нечего на Жабу смотреть. Он отходил свое.

— Дуй давай, — поддакнула Ирка, и Олег, тяжко вздохнув, взял деньги и направился к забору.

— Журнал не обслюнявьте. Я не читал еще, — сказал он, прежде чем проскользнуть в щель, еле заметную в густых сорняках по пояс. Вслед ему тут же полетела пустая бутылка из-под пива и, вяло прошуршав, застряла в траве.

— Поездка дорогой выйдет, — вздохнул я, отдавая журнал Жабе. Тот сразу раскрыл раздел писем и принялся разглядывать полуголых баб в рубрике «Мисс Dark City». Ирка с Лаки подсели ближе и включились в разговор.

— Ну, хуй знает, братан, — ответил Кир. — А вдруг Фишер сдохнет через месяц после концерта или Уэбстер от алкашки кони протянет? Есть возможность, надо ехать.

— Я не смогу, — поджала губки Лаки и, виновато улыбнувшись, добавила: — Учеба. Плюс папе обещала с ремонтом помочь.

— С ремонтом? — нахмурился Кир. — Типа, обои клеить и плитку ложить?

— Класть, — поправила его Олька и рассмеялась. — Не. За рабочими приглядывать. У него весь сентябрь встречи, а мама в санаторий едет.

— Я папку потрясу. Или мама из заначки даст, — хмыкнула Ирка, беря у Кира пачку и вытаскивая сигарету. — На билет наскребу, а вот на поезд… Хуй его знает.

— А сколько ехать? — отвлекся от чтения журнала Жаба.

— Часов шестнадцать-семнадцать.

— Да хуй с ним, — ругнулся Кир. — Разберемся с поездом. Надо билеты купить сначала на концерт. Кстати, Жаб. Ты платишь.

— Схуяли? — поперхнулся тот, но когда Кир недобро улыбнулся, поник.

— Ты мне косарь торчишь. Забыл? — вопросом на вопрос ответил Кир. — Пришла пора отдавать должок. Купишь мне билет, и в расчете. Я ща на мели, как и Дьяк.

— Угу. Только я тоже походу в пролете, — буркнул я, закуривая сигарету. — К мамке не пойду, ей и так тяжело. Аванс мне не дадут больше.

— Я одолжу, — сказала Лаки. — Вернешь, как сможешь.

— Спасибо, Олька! — радостно крикнул я и, притянув её к себе, смачно чмокнул в щеку. Глаза Кира снова недобро блеснули, но он расслабился, когда я отпустил Лаки. Та утерла щеку и рассмеялась.

— Не за что. Вы лучше подумайте, как до Москвы доберетесь, — ответила она. Мы знали, что Олька была при деньгах, но у нее никто никогда не просил. Она сама решала, стоит ли дать или лучше промолчать. Сегодня мне определенно повезло. Щедрой Лаки была крайне редко.

— Хуль тут думать, — подключился подошедший с пивом Олег. Он уселся на бревно, толкнув боком Ирку, и тут же получил в ответ затрещину. Отодвинувшись, он косо посмотрел на подругу, но в итоге улыбнулся и сложил ладошки вместе, прося прощения. — Надо два места купить, а остальные зайцами. Сто раз так с пацанами гоняли. В плацкарте вообще всем похуй, билеты и не смотрят.

— А на входе? — ехидно поинтересовался Кир. — Ща пускают только по билетам, а провожающих секут.

— Говно все это, я тебе говорю, — отмахнулся Олег. — Покупаем две верхних у толчка…

— Фу, блядь. Там же противно.

— Ничего, потерпишь, — перебил Балалай Жабу. — Либо плати сам за всех. Не? Вот и не пизди почем зря. Короче. Покупаем два верхних у толчка. Туда даже контролеры редко суются. Билеты покупаем, к примеру, Ирке и Киру…

— А остальные? — улыбнулся я. Олег часто давал ебанутые идеи, но эта вроде бы должна сработать.

— Все будет, братка. Потерпи. Ирка и Кир самые крупные… Ай, блядь!

— Крупные? — рыкнула Ирка, двинув Балалая в плечо. Тот переполз ближе к ржущему Киру и надул губы.

— Я тут, бля, план придумываю, а меня лупят. В пизду. Сами решайте, как вам ехать.

— Харош! — рявкнул Кир. — Выкладывай.

— Ирка и Кир с билетами. Жаба заходит их проводить и остается в поезде, — продолжая дуть губы, ответил Олег. — Засунете его на багажную полку, или где матрасы лежат. Закроете, и все. Хуй его там кто увидит. Он же мелкий. Дрищ почти.

— А мы? — спросил я.

— А мы на Авдеевке подсядем. Московский поезд как раз там тормозит на пятнадцать минут. Солёный проводницу тормознет, а мы войдем. Типа, пассажиры. Залезем на багажную полку, если Жаба в матрасах ныкаться будет, а Ирка нас сумками прикроет. Свезет, и мы в Москве. Обратно уже поменяемся. Или не поменяемся, — поправился Олег, увидев под носом кулак Кира. — На крайняк можно по вагону рассосаться и подсесть к другим. Типа мы с ними едем. Вряд ли сонная проводница билеты трясти будет.

— А если не свезет? Если выгонят вас нахуй? — ехидно спросил Кир.

— Билеты на концерт вам отдадим. У клуба загоните опоздавшим, — быстро ответил Олег, будто сто раз делал.

— Ну, доля истины есть в его словах, — сказала молчавшая до сих пор Лаки. — Если другого варианта нет, то можете попробовать.

— Хуй с ним, — решился я. — Была не была.

— Ну и заебись. Давайте выпьем, — радостно оскалился Олег, поднимая над головой сиську с пивом. В этот раз ее отбирать не стали. Кир решил, что Балалай точно заработал себе на выпивку.

На удивление план Балалая худо-бедно работал. Кир с Иркой сели в поезд семнадцатого сентября вечером. Жаба, одетый максимально просто, был «провожатым», как и мы. Мы с Киром, дойдя до конца вагона, удивленно переглянулись. Места под матрасы не было. Они лежали свернутыми на багажных полках у потолка.

— Блядь. Я забыл, что выемка-то в купейном вагоне, — поморщился Олег. — Ладно, похуй. Пробуем. Скидывайте матрасы и прячем Жабу, пока народ не подтянулся.

Подтянувшийся народ в лице усатого усталого мужичка удивленно наблюдал за тем, как мы старательно прячем Жабу на багажной полке. Он хотел было задать вопрос, но Кир, метнувший в его сторону недовольный взгляд, заставил мужичка выдохнуть и усесться на свое место.

— Готово, — пыхтя, сказал он, оглядывая полку. — Мих, глянь из коридора, не сильно палится?

— Не, все нормально, — ответил я, с нескольких ракурсов пытаясь разглядеть Жабу. Естественно, я его видел, но старался смотреть, как проводник. — Ногу подтяни, братан.

— Норм? — глухо ответил Жаба и затаился, когда я кивнул.

— Провожающие, выходим, — замученная жизнью проводница с отвисшей до пупка грудью лениво проверила билеты Кира и Ирки и мотнула головой в сторону выхода. Мы с Олегом подмигнули друзьям и покинули вагон. И спустя минуту неслись на всех парах к соседнему перрону, откуда отходила собака (электричка) в Авдеевку. Поезд Кира и Ирки (и спрятавшегося Жабы) отходил только через пятнадцать минут, поэтому времени у нас было с запасом. Главное не опоздать на собаку.

Мы влетели в собаку как раз вовремя. Двери с бешеным стуком закрылись, чуть не отхватив Балалаю ногу. Он повалился на меня и заржал. Я тоже не сдержал смех. Но веселье прекратила тетка в оранжевой жилетке, вошедшая в тамбур.

— Билеты, молодые люди, — проскрипела она, обдав нас с Олегом вонью нечищеных зубов и чеснока.

— Забыли, тётенька, — честно сказал Балалай, придавая своему голосу знаменитую хрипотцу, от которой текли дамы всех возрастов. — Едем к маме домой. В Авдеевку. Боялись опоздать и бежали со всех ног. Лекарства вот везем…

— Ага, — поддакнул я, когда Олег вытащил из кармана упаковку димедрола. Но тетка лишь скучающе скользнула по ней взглядом.

— Ладно, — нехотя бросила она. — Лень вами заниматься. Увижу, что едете дальше Авдеевки, пизды дам.

— Не, тётенька. Мы выйдем. А пока тут постоим, — елейно улыбнулся Олег. Я тихо рассмеялся, когда тетка ушла. Пока все шло, как по плану.

В Авдеевке мы простояли десять минут на перроне, пока не пришел московский поезд. К тому моменту мы с Олегом переоделись в привычные нефорские шмотки и ждали, когда Кир отвлечет проводницу. Солёный не подкачал и, закурив, принялся втирать полусонной бабе что-то умное, проникновенно заглядывая в глаза и закрывая спиной нас, осторожно пробиравшихся внутрь. Кир дождался, когда мы войдем в вагон, и наконец-то отлип от проводницы, которая, кажется, только рада была, потому что счастливый вздох, наверное, услышал весь состав.

— Лезь наверх! — прошипела Ирка Олегу, стоя на стреме в проходе. Спящие люди на нас никак не реагировали. Только усатый мужичок-сосед гневно шевелил усами и поблескивал глазками со своей полки. Олег только успел спрятаться и закрыться сумкой, как в секцию влетел встревоженный Кир.

— Шухер, баба сюда идет.

— Блядь, — выдохнул я, морально готовый сдаться. Но мои друзья решили по-другому. Кир быстро размотал матрас на свободной полке, а Ирка пихнула меня на место и накрыла сверху одеялом.

— Молчи! — снова прошипела она, и я затаился. Чуть позже послышался шорох и знакомый голос проводницы, звучащий глухо.

— Поезд отправляется, — скучающе произнесла тётка. — Все на месте?

— Ага, — ответил ей Кир. — Покурили у поезда, и все. Куда тут ходить? Глушь же.

— Глушь не глушь, а зайцы бывают, — туманно сострила проводница и спросила: — А это кто лежит?

— Так вы в Москве еще билеты проверили. Дембель вроде, — нагло соврала Ирка. Я почувствовал её бедро. Не иначе подруга закрывала меня, как и Кир. — Он уснул сразу. Сказал не будить до Москвы.

— Так это… — раздался незнакомый голос, и я услышал, как Кир проворчал что-то ругательное. — А хотя не… показалось.

— Показалось, — буркнула проводница и громко повторила: — Поезд отправляется, кто отстал, домой пешком идет!

— Показалось тебе, пидор? — зло бросил Кир, когда тётка ушла. Я понял, что он обращался к усатому мужичку. Тот, видать, захотел быкануть, но увидев рожу Солёного, передумал. — Сиди, нахуй, тихо, а то я тебя ебну и в сортире на рельсы спущу. Гондон, блядь. Тебя колышет, кто там и что? Нет? Вот и съебись!

— Совсем молодежь распоясалась, — проворчал мужик и заткнулся. Я пролежал еще полчаса под одеялом, прежде чем мне разрешили вылезти.

— Ну все, — усмехнулась Ирка, доставая из сумки бутылку водки. — Едем.

— А верхней полке? — оживился Балалай, услышав бульканье.

— А верхняя полка хуй сосет, родной, — пропел Кир. — Лежите там. Вдруг тётка опять решит пройтись.

— Ну стакан хоть! — возмутился Олег, и его поддержал Жаба, который наверняка весь затек и сейчас безумно хотел размяться.

— Ладно. Дай им малость, — разрешил Кир и хлопнул меня по плечу. — Ну, вроде все получилось.

— Угу. Теперь бы не спалиться, — я кивнул в сторону нахохлившегося мужичка, но Кир махнул рукой.

— Забей, братан. Он вякнуть не успеет, как я его вырублю, — и показал мужичку кулак. Тот шмыгнул носом, проворчал что-то под нос и, отвернувшись, сделал вид, что уснул.

Ночью мы еще несколько раз прятались от проводницы, когда поезд делал остановки. Пожалев Олега и Жабу, я занял их место на багажной полке, а они перебрались к друзьям вниз. Хозяин нижней полки так и не появился, но оно и понятно. У толчка ехали только те, кому кровь из носу надо было попасть в пункт назначения и других мест не было.

В итоге, выпив свою порцию водки, я блаженно уснул наверху, укутавшись в сумки и косухи друзей. А когда проснулся, скрюченный, с затекшими конечностями, то увидел широкую улыбку Кира, чье уродливое лицо светилось радостью.

— Москва, братка. Доехали, — хмыкнул он, помогая мне спуститься.

Теперь мы не прятались от проводницы. Незачем было. Остановок до Киевского вокзала не предвиделось, останавливать ради нас поезд никто не собирался, да и сама проводница наверняка давила ухо в своей каморке, забив хуй на пассажиров, которые потихоньку начали собираться.

Ирка с Жабой устроили рейд по вагону, собирая остатки еды, и скоро мы спешно завтракали половиной вареной курицы, растекшейся жирной колбасой и холодными вареными яйцами, которые Кир спиздил у нашего усатого соседа, пока тот спал. От выпитого немного шумела голова, но я был рад. Мы в Москве, вечером концерт, а впереди целый день, который можно провести с друзьями.

— Чо, куда пойдем? — спросил Олег, когда мы доели курицу и лениво прихлебывали горячий чай из пузатых стаканов. — Концерт по идее в семь вечера.

— А где? — спросил я, покраснев.

— Ну даешь, — хмыкнул Балалай. — На Горбушке, конечно. Где ж еще?

— А, ну заебись, — кивнул Кир. — Погуляем, а часам к шести должны уже там быть. Ебал я в рот эти очереди, хоть и свои все, считай.

— Тогда на Арбат погнали, — предложил Жаба. — Только бы пожрать где-нибудь перед этим…

— Ты, бля, курицу ужертвовал почти единолично, — возмутилась Ирка, но потом рассмеялась, увидев, что Жаба напрягся. — Забей. Шучу я.

— Мамка говорила, что в Москве есть пельменная охуенная, — подал я голос. — Совковая еще. Со столиками, за которыми стоять надо. Не думаю, что там сильно дорого по деньгам.

— Адрес есть? — спросил Кир. Я кивнул. — Тогда сначала туда, а потом на Арбат. А то Жаба с голоду помрет. Как мы без него угорать-то будем?

Москва встретила нас гулом, бегущими прохожими и холодной погодой. Но мы, разгоряченные бухлом, сильнее закутались в косухи и почти бегом помчались к метро, чтобы с Киевского вокзала доехать до Маяковки, где находилась та самая пельменная. Правда, на месте нам пришлось немного постоять в очереди, выслушивая до кучи развонявшегося Кира, но когда мы наконец-то заняли один из столиков и нам принесли пельмени с водкой в запотевших стаканах, Солёный неожиданно смилостивился.

Конец ознакомительного фрагмента.