Сказки жизни

Галина Суслина

Рассказы и сказки этой книги основаны на реальном опыте людей. В них происходит волшебная трансформацию героев, с помощью обычных предметов, людей, событий. В основе большинства из них лежат истории людей, их болезненные переживания, и те волшебные изменения, которые происходят не в процессе терапии, а в обычно-необычных условиях.Они помогают посмотреть на жизнь, на людей, на отношения, на себя с другого ракурса, лучше понять себя и окружающих, через житейскую мудрость, с любовью.

Виновата ли я, что люблю

«…Виновата ли я, что люблю…» — раздалось из открытого окна многоголосье нестройного и явно не совсем трезвого хора.

Ирину покоробило. Вроде радоваться надо — нечасто сейчас услышишь, как люди поют, собираясь душевной компанией. А ведь это была хорошая традиция. Но Ире стало дурно. Ей стало тяжело дышать, сердце сжалось, и боль отозвалась внизу живота. Она прибавила шаг, чтобы быстрее миновать эту пятиэтажку.

Почему-то от мысли о том, что эти песни называют «страдания», потому что слушающие страдают от необходимости это слышать, она улыбнулась. И даже дышать стало легче. Она подумала, с чего вдруг её так «накрыло»? Пьяная компания что ли вывела?

— Ну, имеют право и пить, и петь. Время ещё не позднее, — ответила она себе.

Она замедлила шаг, наблюдая, как августовское солнце клонится к закату, играя в зелени деревьев своими яркими слепящим лучами. На тротуаре гордо расхаживают голуби, не обращая особого внимания на двух наблюдающих за ними из травы котов.

Ира немного успокоилась и снова подумала о произошедшем. Ей вспомнились мамины дни рождения, когда её подруги собирались у них за праздничным столом и пели. Песни были разные, и эта — в их числе. Но ни одна из тех песен не вызывала у Иры такого стойкого непринятия, как эта. Её сердце сжималось, её начинало трясти от возмущения, и она старалась убежать. Она терпеть не могла эту песню. Даже тогда, в своём детстве, она понимала, что слова этой песни в корне неправильные. Это обвинение любви, или обвинение в любви, признание вины.

— Как будто за неё, за Любовь, обязательно нужно чувствовать вину, — подумала Ира и ей снова стало нехорошо.

Она остановилась и стала глубоко дышать. Потом, сочетая шаги и дыхание, дошла до ближайшей лавочки и присела.

— И всё же, что случилось-то? — пыталась она найти ответ.

Она шла на свидание и была влюблена и счастлива. Их с Игорем роман развивался по всем правилам, они оба были свободны от обязательств и планировали свадьбу.

Но, почему-то, Ирина почувствовала, ощутила, что она как будто виновата за своё счастье, за свою любовь.

— Перед кем виновата?

— Перед мамой.

Она вспомнила, как мама пела эту песню и поняла, что для неё любовь и была неразрывно связана с виной, потому что плодом той любви стала она — Ира. А отец её, как она узнала уже потом, став взрослой, был женатым мужчиной, намного старше матери.

— Но это мамина жизнь. Мне-то так не надо. Вряд ли маме станет легче, если и я стану несчастной. И я благодарна и ей, и отцу, хоть и не видела его ни разу, за то, что я — есть. И за то, что она мне вовремя рассказала, и я не впуталась в подобные отношения. Ну не совсем подобные, но всё же, — рассуждала Ира.

— Это я за них что ли вину перед Игорем чувствую? А я ведь и перед ним тоже вину чувствую. Бред какой-то! Не виновата я ни в чём. И во всех своих чувствах, которые были до него тоже нет смысла винить себя.

Всплыла почему-то бабушкина фраза: «Сама виновата, надо было нормального мужика искать». Она звучала каждый раз, когда мама с чем-то не справлялась или жаловалась на что-то, или болела… И периодически добавляла: «Любовь ей понадобилась…»

Ире было очень обидно за маму и ей даже хотелось поколотить бабушку. Но мама бы не одобрила. Да и сама она побаивалась бабушку и каждый раз просто убегала, чтобы не слышать этого. Только однажды не выдержала.

Лет в 12 Ира просила у мамы купить магнитофон, а та ответила, что у неё нет такой возможности, и что она на одежду новую ей едва заработала. Тогда бабушка опять встряла, сказав: «Сама виновата: надо было за Ваську замуж выходить, тогда б и деньги были. Вон он сейчас дальнобойщик, и дом у них с Любкой полная чаша…» Ирка не сдержалась и заорала на бабушку: «Что ты всё время только и знаешь, что мамку обвиняешь! Как будто неродная она тебе!»

Бабушка устало села на диван и сказала: «Так я же люблю вас, переживаю. Это ж я так, любя…»

Ира тяжело вздохнула.

— Вот ведь всё про одно… И песня эта дурацкая. Любовь — это вина, а вина — это любовь. Сплелись же, не разорвать.

— Бабушка, я не виновата! — раздалось с соседней скамейки. Ира обернулась.

Девочка лет пяти скакала вокруг сидящей на скамейке бабули, которая вероятно намеревалась повязать, пока внучка в парке играет. Бабуля достала из своей сумки спицы с начатым двухцветным шарфом и запутанные клубки:

— Конечно не виновата, моя хорошая. Вы с Муркой вчера хорошо поиграли. Идём, будешь помогать распутывать. Бабушка вручила внучке розовый клубок, а себе взяла синий.

Ирина улыбнулась:

— И я разрывать не буду, — вернулась она к своим размышлениям. — Я расплету, развяжу эти ниточки-верёвочки, узелки, связавшие эти чувства: любовь и вину, мешающие свободно дышать и любить. Я распутаю, как тогда, когда с мамой поспорила, что пряжу, запутавшуюся, сама, без ножниц, без обрыва распутаю. Я долго распутывала-развязывала, но развязала. Я умею! И сейчас распутаю и смотаю в 2 разных клубка: Любовь — отдельно, вину — отдельно. Любовь оставлю, а вину выкину!

— Вина — это ведь не наказание, — объясняла бабушка внучке. — Она как внутренний голос, голос совести.

— А как это? — удивилась внучка.

— Ну, когда чувствуешь, что не надо делать, а делаешь. Тогда сама вину чувствуешь. Даже когда тебе никто не сказал, что ты неправильно поступила.

— Теперь понятно, — задумчиво ответила внучка.

— Теперь понятно, — мысленно повторила Ирина. — Спасибо за подсказки. Не буду выкидывать, на полочку положу.

— Всё, распутали! — радостно закричала девочка.

— И я распутала! — представив себе два клубка, порадовалась Ирина. Она и не заметила за своим процессом, когда боль ушла и дыхание стало свободным. Отметила только сейчас.

— Я свободно могу дышать. Свободно могу любить! — констатировала она результат. И, довольная, улыбнулась.

В сумочке зажужжал мобильный.

— Ир, с тобой всё в порядке?

— Да, Игорь! Ой, я немного опаздываю. Буду через пять минут.

— Не спеши. Я жду. Просто беспокоился, — ответил Игорь и положил трубку.

Ирина почувствовала, как приятное тепло разлилось в груди от его слов, от его голоса, от его заботы. Она заметила, что по лицу её растеклась улыбка. От переполняющих её чувств, она как будто стала намного больше и легче. Она почти вспорнула со скамейки. При этом, она не шла, и даже не летела, она неспешно плыла к нему на встречу, наслаждаясь этим всеобъемлющим чувством любви к нему и к самой жизни. Её переполняла благодарность к этой бабуле с внучкой, к своей маме, со всем её сложным опытом, к своей бабушке, которая тоже жила, как умела, и даже к этому нетрезвому хору…

Она почему-то отчётливо ощутила, как вечерний воздух стал насыщен ароматами предосенних цветов и яблок, и краски как будто стали ещё ярче…

А главное, тот клубочек вины так и лежал спокойно на своей полочке.