Игры в личную жизнь

Галина Романова, 2004

Личная жизнь Александры совершает крутой вираж после того, как на нее внезапно обрушивается огромное наследство. Странное поведение любовника, скоропалительная женитьба совсем юного сына на стервозной девице… К тому же папаша этой девицы грубо пристает к Александре, и это доводит ее просто до бешенства! Но есть и кое-что похуже – неизвестные похищают сына и его молодую жену, а в квартире самой Александры устраивают погром. Понять, что все это значит, бедная женщина сможет, лишь вернувшись в городок своего детства. Оказывается, все дело в той, прошлой личной жизни… Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений. В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь. Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание. Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!

Глава 2

Мой шеф долго чертыхался и кивал в сторону огромной кипы техдокументации, пытаясь призвать меня к сознательности. Но моя твердость была непоколебима.

— Нет, Виктор Михайлович, как хочешь, но я ухожу. Третий год без отпуска, совесть имей!

Про то, что регулярно за прошедшие годы брала компенсацию, я благополучно позабыла. Но он, оказывается, не забыл…

— Так ты же сама всякий раз отказывалась! — вполне небезосновательно возмутился шеф, обиженно затеребил узел галстука и плаксиво пробормотал: — Полугодовой отчет на носу, а ты нас бросаешь. Хоть бы еще месячишко-другой потерпела.

— Ага, а через этот самый месячишко девятимесячный отчет будет на носу, потом годовой, следом пояснительную записку нужно будет готовить, а там и ежегодная налоговая проверка, и так далее и тому подобное! Виктор Михайлович, не обижайся. На сей раз отгуляю все от звонка до звонка. А если не хватит, то еще и за свой счет прихвачу.

Шеф озадачился не на шутку. Мгновение сидел, все так же ухватившись за узел галстука. Потом откинулся на высокую спинку кожаного кресла. Подозрительно прищурил рыжие кошачьи глазищи и с вполне понятным мне нажимом протянул:

— Та-ак! Что я пропустил в этой жизни, Сашок? Что-то такое, о чем мне, видимо, знать не надобно? Что произошло? Никак ты замуж собралась?!

— Может, собралась, а может, и нет, — решила я немного поддразнить его. — А разве это может сказаться на росте производительности нашего предприятия? Думаю, что нет…

Шеф насупленно молчал, сверля меня глазами. Подобная новость явно была ему неприятна. Ему так было удобно все эти годы иметь под рукой любовницу. Не приходилось особенно напрягаться и отвлекаться от семьи и работы, занимаясь ее поисками. А тут, стоило лишь вытянуть руку и щелкнуть пальцами, и она тут же усаживалась на заднее сиденье его шикарного «Вольво» и ехала туда, куда нужно.

В какой-то момент мне показалось, что я уже никогда не разорву эту связь. А сейчас настал как раз тот самый момент, когда нужно все это закончить. На этой самой невыговоренной и загадочной волне. Иначе все будет продолжаться вечно! Наш вялотекущий роман и так уже имел десятилетний стаж. С ежемесячными периодически случающимися встречами на каких-нибудь пустующих квартирах. С дежурными прощальными поцелуями и его вопросами: всем ли я была довольна.

— Все! — Я оправила на коленях юбку и решительно поднялась. — Подписывай заявление, я ухожу…

Он точно хотел добавить что-то колкое, подписывая заявление, но потом передумал и лишь беззвучно шевельнул губами. Губами, которые целовали меня время от времени, жадно крадя мою нерастраченную нежность. И мне ведь не было с ним плохо, черт возьми! Пусть не так, чтобы уж очень и хорошо, но плохо точно не было.

— Спасибо тебе, Вить, — пробормотала я негромко, вытаскивая из-под его руки подписанное заявление на отпуск.

Он сразу понял, о чем я. Он всегда понимал меня, иначе мы бы не пробыли так долго вместе. Понял и потеплел. Глаза перестали быть колючими и злыми, в них разлился рыжий мед, и заискрился, и заиграл…

— Прекрати немедленно! — угрожающе протянула я, зная, что может последовать за такими метаморфозами. — Я ухожу!

— Сашок, но не навсегда же! — хохотнул Виктор и, сильно перегнувшись через стол, успел поймать меня за подол юбки. — Ты же вернешься из отпуска. И замуж ты наверняка не собираешься. Ну, устала ты, я понимаю, что устала. Мне давно, дураку, нужно было свозить тебя куда-нибудь. Ты оставь на всякий случай пяток деньков, а? Его рука легла мне на колено и заскользила по бедру все выше и выше.

— Витя-а… — Ругать его было бесполезно, ударить по руке я его тоже не могла, не те у нас были отношения, оставалось только умолять. — Я прошу тебя! Не нужно!

— Ну, хорошо, хорошо, сейчас уйдешь, — примирительно промурлыкал он, движение руки вверх по ноге прекратилось, зато вторая его рука по-хозяйски обвила меня за талию и требовательно привлекла к себе. — Ты только обнадежь меня, Сашок! Не делай мне так больно, Сашок. Только не уходи вот так…

— Как?!

Все мои благие намерения прекратить наши отношения находились сейчас под большим вопросом. Если Виктор продолжит в том же духе, то я, возможно, и от отпуска откажусь. И сегодня вечером привычно юркну в его машину под покровом темноты. И потом буду любить его до одурения на какой-нибудь квартире с запахом заброшенности и оставленных кем-то до нас окурков в переполненной пепельнице и буду называть его при этом милым и единственным.

Он и на самом деле был для меня милым и единственным после Славкиного отца, сгинувшего пятнадцать лет назад в очередной археологической экспедиции. Кто говорил, что его убили. Кто уверял меня, что видел его с какой-то молдаванкой в соседнем городе. Кто-то твердил о том, что его фамилия значилась в коллегии адвокатов штата Колорадо. Мне было плевать на все эти бредовые слухи. Как бы там ни было, он оставил меня одну с четырехлетним сыном на руках. И не вернулся больше никогда, и даже не написал ни разу. А коли так, то с глаз долой — из сердца вон.

— Сашок… — Голова Виктора начала клониться к вырезу на груди моей летней кофточки. — Сашок, не смей меня бросать вот так! Я никогда тебе этого не прощу! Ты знаешь, что ты у меня одна!

— Не мели ерунды! — Он все-таки сумел все испортить, наступив на любимую мозоль. — У тебя милая жена и пара очаровательных дочерей. Твоя спокойная гавань и… хватит уже, Виктор! Сюда могут войти!

— Сюда никто и никогда не войдет, пока ты в моем кабинете, — озвучил он негласное распоряжение, которое передавалось из уст в уста часто меняющимся секретаршам. — Я могу взять тебя прямо на этом столе, и сюда никто не войдет.

— Даже твоя Наташа?

Упоминание о супруге немного привело его в чувство, но не настолько, чтобы выпускать меня из рук.

— Сашок, давай не будем о грустном, — Виктор притворно вздохнул, обдавая горячим дыханием выемку моей груди. — Лучше скажи, ты на самом деле выходишь замуж? Я ведь этого не переживу! Я не знаю, что с собой сделаю!

— Ви-итя! — Я вырвалась и отбежала к двери, так как накал его страсти начал перерастать из разряда допустимых в разряд недозволенных. — Я не выхожу замуж. Мне нужен отпуск для того, чтобы уладить кое-какие личные дела.

— Какие? — Он шумно дышал, поправляя галстук и ероша густые русые волосы. — Какие у тебя могут быть личные дела?

Меня это откровенно возмутило. Он что же, считает, что у меня не может быть личной жизни? Что я только и живу нашими с ним ежемесячными встречами? Да, я всячески поддерживала его в этой уверенности. Но сам-то он дурак, что ли? Должен же был соображать, что роль его утешительницы мне рано или поздно приестся. И хотя я никогда не заводила с ним разговоров о его возможном разводе, он должен был понимать, что мне тоже хочется иметь своего собственного мужа, а не чужого.

— У меня могут быть личные дела, Виктор Михайлович! — с чувством выдала я, а губы почему-то предательски дрогнули. — И вы даже не можете себе представить, насколько они могут быть личными…

Личными-то личными, но вот насколько они могут быть тягомотными, мне пришлось узнать уже менее чем через день.

— Справку с места жительства, справку о зарплате, копию паспорта, копию свидетельства о рождении ребенка, если есть несовершеннолетние… — речитативом зачитывала мне серая конторская крыса в шелковом ацетатном платье. — Еще по четыре вида заявлений на каждый субъект…

Ох, я едва головой не тронулась, узнав, сколько требуется представить всяких справок в Регистрационную палату, чтобы совершить акт купли-продажи. Какие-то планы на земельные участки и гаражи, о которых Таисия если и имела представление, то вовсе не позаботилась. Куча бумаг из инвентаризационных контор. Нотариальные подтверждения…

— Господи! — взвыла я уже через неделю, валясь без сил на кушетку тети Сони. — Мне двух жизней не хватит, чтобы все это оформить! Да и люди столько ждать не станут. Рынок наводнен недвижимостью. Видела, как смело торгуются. Нет, мне никогда этого не одолеть в одиночку! Тетя Соня, давай приобщай к этому делу кого-нибудь. Иначе этим сделкам за год не свершиться!

Это было второй моей ошибкой. Как впоследствии оказалось, одной из самых серьезных. Но растертые в кровь новыми туфлями ноги просто молили о пощаде. Никакие компрессы, никакие пластыри не могли спасти их от километровых крюков, которые приходилось нарезать в поисках все новых и новых бумаг, требующихся въедливым клеркам.

— Ладно. — Тетя Соня, сама порядком подрастерявшая энтузиазм в ежедневных изнурительных прогулках, задумчиво кивнула. — Поговорю тут с одним. Правда, болтают, что он напрямую связан с бандитами… Как бы чего не вышло…

— Мне все равно! Пусть бандиты, черти, мне все равно! Лишь бы помогли…

Помощь пришла. Пришла совсем не с той стороны, откуда изначально планировалось, но, как впоследствии оказалось, было уже поздно. Дело было спущено на тормозах, но узнать мне об этом довелось не вдруг и не сразу.

Сейчас же я лежала в окружении полутора десятков маленьких подушечек и с немым восторгом наблюдала за игрой двух крохотных котят тети Сони. Сама она, поставив кастрюлю с супом и чайник на газовую плиту, ушла к соседу. К тому самому, о котором ходила молва как о человеке почти всемогущем. Якобы в решении проблемных вопросов, касающихся наследства или купли-продажи движимого и недвижимого имущества, ему не было равных. Скажу честно, когда я его увидела, то подумала прямо противоположное.

Паренек производил впечатление неудачника. Маленький, худенький, с редкой белесоватой шевелюрой и дурацкой привычкой грызть ногти при каждом удобном случае.

— Здравствуйте, — с неуместным при знакомстве обожанием поздоровался он со мной, может, в этом и был секрет его успеха, кто знает.

— Привет. — Я скинула ноющие ноги с кушетки, нашарила тапки и пошла следом за хозяйкой и гостем в кухню.

Там уже дымился в тарелках наваристый гороховый суп. Искрилась маслом миска с салатом из помидоров и огурцов. И уютно попыхивал парком на плите старенький алюминиевый чайник. С этим раритетом тетя Соня расставаться отказалась наотрез, а я ведь ей присылала «Тефаль». Н-да, чужая душа — вечные потемки.

— Садись, Гоша, откушай с нами, — пригласила тетя Соня, но без особого радушия. — Не велико угощение, но горяченького покушать никому не помешает.

Гоша на аппетит явно не жаловался. Пара тарелок супа, значительная порция салата, все ушло на «ура». Вылизав ложку, Гоша сложил руки на столе, словно первоклассник, и с умилением воззрился на меня.

— Итак, вы желаете, чтобы я вам помог, — уточнил он после некоторой паузы. — Вам какая конкретно помощь нужна: в клиентуре, транспортные услуги, нотариальные, оформление бумаг?

Я быстро посвятила его в суть проблемы, и мы приступили к обсуждению условий сделки. Сошлись в цене быстро и без лишних торгов. Уговорились о встрече к полудню следующего дня, и Гоша, галантно приложившись к моей руке, исчез за порогом.

— Слизняк! — с чувством выдала тетя Соня, когда входная дверь за ним закрылась.

— Не могу не согласиться, — кивнула я, приступая к чаю с огромными бубликами с маком. — До того противный, что просто диву даешься, как он может лавировать в разных сферах… А он точно поможет?

— Всем в нашем доме помогал до сих пор. Кому место под гараж выбивал, не бесплатно, конечно. Кому дачу продал, кому с квартирой помог. Берет недорого. Оформляет быстро. Думаю, что все будет нормально. Завтра к полудню явится уже с результатом…

Но Гоша, к нашему вящему удивлению, не явился. Ни к полудню, ни к вечеру, ни к утру следующего дня.

— Все, ждать больше не имеет смысла, — решила я, в очередной раз собираясь пуститься в изнурительный круиз по конторам города. — Дома его нет. К телефону он не подходит. Мобильник не отвечает. Либо проблема оказалась ему не по зубам, либо у него появились более срочные и важные дела. Едем одни.

Тетя Соня, которая за утро трижды безрезультатно сгоняла на квартиру к Гоше, лишь печально вздохнула и начала собираться.

С трудом втиснув ноги в лодочки на высоченной шпильке, я одернула коротенький пиджак оливкового цвета, прошлась руками по укороченной юбке и с вполне объяснимой злостью произнесла:

— Ну, в путь! И пусть попробует сегодня кто-нибудь вставлять мне палки в колеса…

Странное дело, но желающих не нашлось! Более того, служащая Регистрационной палаты приветливо разулыбалась мне из-за конторки и елейным голоском попросила пройти в кабинет начальника.

Там вообще начались настоящие чудеса. Целая куча документов, которые я к тому времени успела собрать и оставить у них, лежала оформленной на столе и ждала моей подписи.

— Вот здесь… И вот здесь… Ага, вот в этом месте еще… Так, теперь платите в кассу в соответствии со счетом и действуйте!

— Как действовать? — растерялась я, рассовывая бумаги по отделениям своей сумки.

— Вам остается только вписать в пустующие графы имена новых владельцев и взять с них деньги. И дело, как говорится, в шляпе.

На высокие ступеньки Регистрационной палаты мы с тетей Соней вышли ошарашенными и почти счастливыми. Говорю — почти, потому что все это было как-то слишком… нереально, что ли. Мне-то так, конечно, не казалось. Я была на седьмом небе, упиваясь успехом. Но вот тетя Соня…

— Не нравится мне это, Шурка, — буркнула она, усаживаясь в городском автобусе на переднее сиденье. Шуркой она меня звала в минуты крайнего недовольства — иногда мною, иногда обстоятельствами. — Что-то здесь не так… Гошка опять же куда-то пропал.

— Так, может, это у него такой принцип работы с клиентами — устраивать сделки, оставаясь в тени? — возмущенно выдала я, совершенно не желая портить себе настроение из-за глупых необоснованных опасений. — Все устраивает, излишне не мозоля глаза, а потом является за деньгами.

— Ага, жди! — фыркнула тетя Соня, обмахиваясь газетой. — Явится! Явится кто-нибудь, но не он! Как бы чего не вышло… Ох, чует мое сердце…

Ведь накаркала же! Явился! Только не Гошка, а милиционер. Правда, мы сначала не поняли, что это милиционер. Настолько тот был непринужденно раскован и очарователен, что заподозрить его в связях с органами внутренних дел просто не хватало воображения.

— Софья Валерьевна? — Молодой блондин, стоящий у порога, покачивался с носка на пятку и улыбался самой милой белозубой улыбкой на свете. — Добрый вечер.

— Добрый, — хотела было неприязненно сказать тетя Соня, да не смогла и расплылась в ответной улыбке. — Вы к нам по поводу?..

— Арсений, — тот протянул ей через порог дивной формы кисть правой руки. — Для друзей — просто Сеня.

Дальше — больше… Стоило только тете Соне подать ему руку для приветствия, как он без раздумий ее облобызал. Кто же устоит против таких манер?

— Ну, заходи, коли пришел, Сеня, — крякнула озадаченная тетя Соня и посторонилась. — А мы тут с племянницей моей подруги решили немного попраздновать… Присоединяйся, если есть желание.

— Отчего же… — Дивной формы ладони звучно хлопнули, потерлись друг о друга и следом повторили приветственный маневр с моей рукой. — Сеня.

— Александра, — произнесла я с достоинством, но опять же ничего не заподозрив. — Присаживайтесь.

Он сел за стол. И начал угощаться пирогом с мясом и вином. Накладывал себе грибов, салату, сыра и с аппетитом все это поглощал. А мы с умилением взирали на обжирающего нас молодого нахала, словно потчевание всяких там незнакомых Арсениев было делом для нас привычным и совсем не удивительным.

Первой опомнилась я, вспомнив — не к месту, казалось бы, — что молодой человек так и не назвал цель своего незапланированного визита.

— Чем можем помочь? — принужденно улыбнулась я, чувствуя себя стервозной дрянью, вырывающей у парня последний кусок пирога изо рта.

Тот с сожалением положил его обратно на край тарелки, откашлялся и, мерцая голубизной своих глаз, вкрадчиво поинтересовался:

— Слышал, Софья Валерьевна, недвижимость у вас имеется продажная?

— Имелась! — ответила я за нее, сразу насторожившись из-за вкрадчивости его тона. — Только если вы хотели что-то приобрести в пределах города, то уже опоздали. Квартира продана, вот как раз обмываем сделку. В гараже уже чужая машина стоит. Дачу завтра едут смотреть. Остался, правда, дом. Домом интересуетесь? Добротный, старинный. Правда, расположен он несколько далековато…

— Нет, домом я не интересуюсь, — поскучнел тут вдруг непонятно отчего Арсений. — Меня интересует скорее сам процесс.

— Процесс?! — пришла пора удивляться тете Соне, видимо, ее природная бдительность начала пробуждаться от легкого хмеля, вызванного тремя стопками рябиновой настойки.

— Да, процесс оформления документов. Слышал, что вам кто-то помогал в этом деле?

Мы воззрились на Арсения с немым изумлением, не в силах вымолвить ни единого слова. Конечно, тот факт, что Гоша многим помогал по-соседски, особенно не скрывался, но и не афишировался. И шли к нему либо соседи, либо по рекомендации все тех же соседей. Этого же молодого человека тетя Соня не знала, потому и потребовала строго:

— Можно взглянуть на ваши документы?

— Легко! — Арсений вновь осклабился в улыбке, правда, без былого обаяния, вытащил из кармана легкой, навскидку — сотни за две долларов, рубашечки какие-то корочки и протянул их хозяйке со словами: — Прошу, Софья Валерьевна, всегда к вашим услугам.

Его услуги были тете Соне, очевидно, до фонаря, потому что по ее полному лицу разлилась смертельная бледность. Трясущейся рукой она протянула мне корочки и с непонятной мольбой пробормотала:

— Сашенька, взгляни!

Перевезенцев Арсений Владиславович, майор внутренней службы, значилось там. А с фотографии на меня смотрел все тот же блондинистый красавец, правда, на редкость серьезный.

— Что вас интересует, Арсений Владиславович? — как можно строже спросила я, хотя ладони вспотели, а по спине пробежал холодок.

— Я же сказал — процесс! Процесс оформления документации. Вы долго и безрезультатно пытались оформить сделки купли-продажи, а потом вдруг — бац, и все как по маслу!

— В этом есть криминал? — мои четко подведенные брови изумленно поползли вверх.

— Нет, но…

Сеня вдруг смешался. И я сразу поняла — отчего. Когда мои брови, предмет зависти коллег по работе, как, впрочем, и многое другое в моей внешности, живописно ползут вверх, то мужчины отчего-то тушуются. Кто при этом говорит, что глаза мои делаются донельзя хищными. Кто говорит, что черноты в моих очах прибавляется. А кто-то видит в этом сексуальный намек. Не знаю, что в этом узрел Арсений, но молчал он долгих пять минут. Молчал и внимательно меня рассматривал.

— А вы… вы и на самом деле очень красивы, — пробормотал он задумчиво, завершая паузу таким вот озадачивающим комплиментом.

— Почему на самом деле? — не растерялась я, продолжив натиск на прожорливого мента. — Где-то числюсь или значусь таковой?

— Да нет. Просто кое-кто… — Он хотел что-то сказать, но потом передумал.

Ох, как я потом жалела, что не заставила его закончить фразу! Насколько меньше было бы потом загадок! Но вместо этого я с нажимом потребовала от него конкретизировать цель визита. Он и ответил, заставив моментально «примерзнуть» к стульям.

— Что вы сказали?! — выдохнули мы одновременно, сцепившись руками под длинной скатертью.

— Ваш сосед найден с простреленной головой в своей квартире. И голова его покоится на бумагах, в которых с постоянной периодичностью повторяется ваше, Александра Васильевна, имя. Так, собственно, мы на вас и вышли. — Сеня улыбался теперь уже не так елейно, никаких намеков на признательность за потребленные продукты и в помине не было в его белозубом оскале. — Вот ведь загадка какая… Столько лет Гошка занимался дурацкой благотворительностью, делая это за чисто символическую плату. Столько людей было ему за это благодарно, никогда и ни у кого не было к нему никаких претензий. Ни у нас, ни у представителей криминальных структур. И тут вдруг такое…

— Что такое?! — закричала на него не своим голосом тетя Соня. — Ты куда это, Сеня, клонить изволишь?!

— А я никуда не клоню, — он беспечно дернул широченными плечами, заставив складки дорогой рубашки пойти легкими волнами. — Просто озадачен донельзя. Надо же было так подорваться бедному Гошке! Причем на ваших сделках подорваться!

— Подтасовка! — внешне оставаясь спокойной, парировала я, хотя коленки мои под скатертью буквально заходили ходуном. — Его простреленная голова могла лежать на чем угодно! На моих документах. На ваших. Еще бог знает на чьих! Его смерть вообще могла быть случайной! Или не каждому было известно о том, что свои дела он творит за мизерную плату, и убили его с целью наживы…

— Следов взлома нет. Ничего не взяли. Деньги на месте, — перебил меня Арсений. — И документы… Все ваши документы на месте… А вы ухитрились оформить сделку. Чудно!

— У него были ксерокопии моих документов. Подлинники оставались в Регистрационной палате. За ускорение процесса оформления мне пришлось выложить в их кассе кругленькую сумму. Так что если вам не терпится спихнуть безнадежное убийство на приезжего человека, это по меньшей мере непрофессионально. — Я решительно поднялась из-за стола, давая понять, что разговор можно считать законченным. — Надеюсь, больше у вас ко мне нет никаких претензий, кроме тех, что голова здешнего жильца решила упокоиться на бумагах с моим именем?

Арсений поднялся и очутился вдруг очень близко от того места, где стояла я. Оказалось, что мы с ним почти одного роста. Мужчина мог бы быть и чуть повыше. Хотя внешность вполне могла компенсировать его средний рост. С такими-то глазами… Они у него были более чем выразительными и смотрели сейчас на меня в упор с таким подтекстом, что понятие «многозначительность» явно блекло. Нет, в них был вполне конкретный намек. Точно, намек! Но вот на что?..

— Я не хотел вас обидеть, Александра Васильевна, а уж тем более оскорбить или обвинить в чем-то, — сладко пропел он мне почти в самое ухо, обдавая запахом дорогого одеколона.

— Так чего же вы хотели от меня? — Я хотела было отпрянуть, но передумала — а ну как спугну важность момента, и Арсений замолчит.

— От вас — ничего, скорее для вас… — почти на интимной волне прошелестел он и подошел еще ближе. — Будьте осторожнее.

— С какой стати? — я почти опешила, но вида не подала.

— Я боюсь за вас, Александра Васильевна. — Арсений отошел от меня и, вновь галантно склонившись к руке тети Сони, начал прощаться.

Когда он ушел, мы больше ни о чем не могли говорить, только о новости, которую он нам сообщил. Перебирали все мыслимые и немыслимые мотивы, но так ни к чему и не пришли.

— Хватит, Сашок, голову ломать, — широко зевнула в начале двенадцатого ночи тетя Соня. — Знаю я эту ментовскую братию, им бы только людей покоя лишать. У Гошки этого вечно темные личности паслись. Зинка Почепаева, что этажом ниже живет, не раз жаловалась на шум, крики. Покоя, говорит, вечно нет. И что Гошка меценатом был, тоже не верь. Водились, еще как водились за ним темные делишки! За то его и пришили. Завтра поедем, дачу покупателям покажем. А там, глядишь, и на дом желающие найдутся. Все с тобой обстряпаем в два счета, и поедешь с чистой душой к Славке своему, деньги транжирить.Чего хоть купить-то решили?..

Вот и все — и понеслось, и поехало! Куда там мне было вспоминать о предостережениях, нашептанных доброжелательным Арсением? Я о них забыла уже к утру следующего дня, и это было моей третьей ошибкой. Но кто же мог подсказать мне тогда, что я взялась совершать их одну за другой безостановочно! Тогда мне так не казалось. Первостатейным и наиглавнейшим делом было — все быстрее продать, получить деньги и вернуться домой. Отпуск не резиновый, а продлевать его мне Виктор не станет из вредности. Потому и пробегала всю следующую неделю в хлопотах и заботах, не оглядываясь себе за спину. А ведь стоило бы, ох как стоило…