Странные истории моей жизни

Галина Евгеньевна Курилова, 2023

Одна из тех интересных историй, которая нет нет, да случается в жизни каждого из нас.

Эпилог

В нашей жизни часто происходят истории, не особо выдающиеся, не особо интересные, не имеющие никакой особой морали, но тем не менее мы считаем нужным и должным запоминать их, пересказывать их другим, зачастую выдавая их за свои.

Истории, описанные мной, происходили реально, в моей жизни. Таких историй был целый ряд. Случались они не сразу, не одна за другой, а с различными промежутками и в различных обстоятельствах, но, тем не менее, к тридцати четырем годам моей жизни их накопилось достаточное количество. Достаточное для того, чтоб записать их в отдельные эпизоды и уже не тратить время на пересказ каждой (учитывая, что с годами факты могут несколько искажаться), а оставить их такими, как я их помню, на бумаге.

История в самолете

Это был обычный внутренний рейс Анапа-Москва.

Проведя два дня на переговорах, не выспавшись и устав от дороги, жары и задержки рейса я с радостью плюхнулась в кресло самолета в ожидании взлета и пары часов сна. Сон — это было самое большое моё желание. Ни еда, ни питье, не даже сигарета небыли мне так необходимы, как часик отключки.

Расположившись в кресле в ожидании взлета, я решила мельком оглядеть своих соседей. Справа от меня сидела миловидная женщина средних лет. Когда я говорю средних — это значит, что не совсем могу определить возраст. Лицо её было вполне моложавое, ухоженное, без глубоких морщин, но вот прическа несколько выбивалась из всего облика. Волосы были слегка начёсаны и уложены в Бабету (высокую прическу, создаваемую при помощи шпилек. Такие прически носили ещё в прошлом веке). Слева от меня в кресле ёрзал довольно грузный мужчина. Он все время пытался присесть поудобнее, но кресла нашего самолета явно были не рассчитаны ни на его вес, ни на его рост, и он, пыхтя и крутясь всё не мог пристроиться по удобнее.

Наконец мы взлетели. Я с чувством великой радости увидела, что моя соседка справа уже в отключке и я решила последовать её примеру. Слегка отодвинув спинку кресла, чтоб удобнее было спать я свернулась калачиком и закрыла глаза….

Резкий толчок в левый бок быстро вынул меня из неги сна. Открыв глаза я не сразу поняла, что происходит и с растерянностью взглянула на часы. Нет, мы не прилетели, мы сего десять минут как взлетели и пять минут, как я заснула. Опять резкий толчок от соседа справа. Я обернулась, открыв было рот и желая сказать человеку что-нибудь резкое, но тут же замолчала. Сосед сидел бледный как бумага, и на лице его выступали синие жилы. Область шеи была в красных пятнах и я поняла. Что ему не очень хорошо.

— Вызови стюардессу — повелительным тоном сказал он мне

Мне очень хотелось ответить на эту дерзость, но будучи человеком не конфликтным, учитывая, что ему, видимо, не очень хорошо, я ответила ему кивком и нажала на кнопку.

Пришла девушка бортпроводник.

— Мне плохо! Я сейчас умру! — грубо и коротко начал свое повествование сосед.

— В чем дело? Вы боитесь летать?

— Мне плохо. Сделайте что-нибудь — повторил он, игнорируя вопрос девушки.

— Вы можете сказать, что не так? Что болит?

— Я хочу, чтоб вы померили мне давление!!! — настаивал он

— Мы находимся в воздухе. В полете. Это невозможно да и бессмысленно — пыталась объяснить ему девушка.

— Тогда дайте мне таблеток, сделайте укол! Помогите мне!!! — почти кричал на нее сосед

— Сейчас я подойду. — не выдержала стюардесса и быстро удалилась.

Прошло пару минут. Сосед вроде немного угомонился и я решила, что теперь то уж точно могу заснуть. Как только я закрыла глаза резкий толчок в бок вновь вернул меня в реальность. Если, конечно, это можно так назвать.

— А ну вызови мне её! — приказал мне сосед

— Кнопка над вами! — сквозь зубы процедила я и демонстративно нажала на его кнопку.

В проходе показалась бортпроводница, на этот раз с ней шла какая то женщина.

— Подкрепление — улыбнулась я про себя.

Обе подошли к нашему ряду.

Начала стюардесса:

— На нашем самолете нет тонометра, но зато есть врач. Сейчас вам помогут, если вы не против. — отчеканила она и быстро удалилась, явно сдерживая себя, чтоб не побежать.

На нашем самолете врач? Врач на внутреннем рейсе? — у меня не укладывалось в голове. Пару раз мне было реально плохо на международных линиях — и про врача никогда даже не озвучивали. А здесь Анапа — Москва и врач! Сон улетучивался с каждой минутой, и я взглянув с завистью на спящую справа от меня соседку развернулась лицом к этой странной парочке сосед — врач.

Женщина врач была довольно странной наружности. На вид ей было лет пятьдесят — шестьдесят. Яркие бордовые волосы длины каре, собранные в хвостик, яркая, почти в тон волосам помада и огромные на пол лица очки в черной оправе. Одета она была так же вычурно, как ходят школьницы подростки и всем своим видом она не то что не вызывала доверия, скорее наоборот — я бы такую даму лишний раз лучше обошла стороной. Но несмотря на всю свою внешнюю несуразность, за версту чувствовалась её энергетика власти и управления. Говорила она низким, почти мужским голосом, но слова лились, как вода в реке, сменяя одно другое в потоке и невозможно было оторваться от этого совершенно сумасшедшего сочетания её вида, речи, манеры.

— Вы пили перед самолетом? Зачем? — это была самая первая фраза врача. Она разговаривала сама с собой и даже не смотрела на него. Её взгляд был где то там, в облаках иллюминатора

— Я немного. Для храбрости… — заикаясь и смущаясь ответил сосед.

Да, да, смущаясь и заикаясь. Этот наглый кабан, который толкал меня и орал на стюардессу сейчас вел себя словно нашкодивший ребенок. Он опускал глаза, ломал пальцы рук и немного заикался. Я не верила своим глазам.

— И что случилось? — опять во никуда спросила женщина врач.

И тут трубу прорвало. Не пугайтесь. Я не говорю про целостность самолета. Я говорю про целостность и моральное состояние соседа. Этот взрослый, огромный и грубый мужик вдруг разревелся как ребенок.

— Как она могла. Я ведь так любил её. Почему она ушла?

Он плакал как дитя, взахлеб, с криками и стонами. Крупные слезы ручьем катились по его Шекам и лицу, но он даже не пытался их скрыть или вытирать. Его было жаль, как человека, у которого отобрали мечту. Он был слаб и беззащитен.

— Я всё для нее делал, а она ушла. Убежала с каким то прохвостом! — не унимался сосед — я все ей покупал, исполнял все желания, а она — шалава!

Далее пересказывать не имеет смысла, потому как лилась брань на нее и этого…. А он рисовал свой портрет мученика и жертвы.

Наконец, по истечении нескольких минут потопа и монолога он замолчал.

— Уф! — подумала я — неожиданно, конечно, но слава Богу все закончилось.

Но всё самое странное было впереди.

— Отпустите её! — тихо и вдумчиво сказала женщина — врач, и впилась в него своими глазами. Теперь она говорила тихо и внятно, ни на секунду не отрывая свой взгляд. Казалось, что она гипнотизирует соседа.

— Отпустите на волю. Дайте её свободу. Отпустите её с любовью. Вся жизнь — любовь. Берегите свою любовь и отпустите её. Не надо пытаться удержать. Надо уметь любить на расстоянии, даже, Когда больно.

— Отпустить — точно зомби вторил её словам мужик. — Отпустить с любовью.

Я сидела в полном шоке. Это на страницах история кажется вполне безобидной и любопытной. Но когда такое происходит в твоей жизни, скажу я вам, немного обалдеваешь.

Он смотрел на нее в упор. Она смотрела на него так же. Мне казалось, что они не моргают. Создалась полная тишина. Представьте картину. Огромный заплаканный мужик в упор смотрит на странного вида женщину, которая так же упорно смотрит на него, и тут же сбоку, почти лицо к лицу на них с круглыми глазами смотрю я. Это сейчас я представляю — как могла смотреться такая картинка. Но в тот момент я вообще плохо понимала, что происходит.

Дальше — больше. Она подошла к нему, практически навалившись на меня, взяла его за руки и начала:

Шап, цон, рак, лад, моц, дет, моч…эти, и какие-то ещё странные буквосочетания. Ничего не значащие, не понятные и странные. Она произносила их тихо, с расстановкой, в одном темпе. Мужик сидел открыв рот и как завороженный повторял все эти слоги. Так прошла минута. После она сделала паузу отпустила его руки.

— Тридцать сорок семь. Тридцать сорок семь, скажи тридцать сорок семь… — она почти кричала на него.

— Тридцать сорок семь — растерянно повторил он.

Она выдохнула и опять перевела взгляд в иллюминатор. Голос её смягчился, выражение лица вновь приобрело отсутствующий вид.

— Отпусти её с любовью. Ты меня понял?

— Да, я понял. Я отпущу её. — сосед стал так же спокоен и отрешенно смотрел у другую сторону.

— Спасибо вам! Спасибо большое. Я вновь чувствую себя хорошо! — лицо мужчины стало довольным, уголки его губ приподнялись, и он немного улыбнулся сам себе. — Вы когда говорили, у вас глаза сияли, и цвет прям такой яркий, красный!

–Красный? Должен быть синий! — спокойно ответила она.

— Ах, да, да. Синий. Точно, очень синий свет прям из глаз!!!

— Это нормально. — спокойно сказала она без малейшего замешательства на лице. — помни. Весь мир — любовь!

Он сидел и кивал её в ответ. Она молча спокойно ушла. Сосед вытянулся на кресле, посмотрел в окно самолета и зевнув лег спать. Соседка справа так и не разу не проснулась, и только я совсем спать не хотела. Я не могла понять — что это было? Это было вообще? Как к этому относиться? Мне одной всё это кажется странным???? Эти и миллион сопутствующих вопросов проносились в моей голове до самой посадки.

Выходя из самолета сосед кивнул мне на прощание и исчез, и только я, до сих пор не могу выкинуть эту странную историю из своей головы.

Пограничное состояние

В это лето попасть в Крым стало целой проблемой.

В полную силу велись военные действия на территориях Донецкой и Луганской республик, да и просто соваться на территорию Украины было довольно опасно. Однако это никак не останавливало моих родителей, которые, кровь из носу, решили поехать к дальним родственникам в Крым. Решено было ехать обычной и привычной нам дорогой, через Харьков. И дорогу мы хорошо знали, и это по расстоянию был самый короткий путь до Евпатории.

Миновав тысячу верст от Москвы по трассе я повернула в сторону границы.

Отстояв в длинной очереди практически пять часов наша машина медленно подползла к первому КП. Это была пока граница России. Здесь нас ни о чем особо не спрашивали, да и ничего толком не проверяли. Пару раз взглянув а наши паспорта нас несколько раз переспросили, точно ли нам туда надо, и, ухмыльнувшись, пропустили вперед.

Впереди была граница Украины.

Нас встретили совсем не дружелюбные люди, как это было триста метров назад. Здесь, казалось, начинался совсем другой мир. Лица пограничников были серыми и агрессивными. Жесты их были рваными, нервными. Казалось нетерпимость в них достигла такого накала, что ещё пару наших глупых вопросов и они расстреляют нас прям в машине.

Я и мои родители сразу как то поутихли. Мы вжались в кресла авто и уже сидели молча и напряженно. Подъехав к очередному пункту досмотра мы вышли. А машину тщательнейшим образом начали обыскивать.

Куда бы исчезли наши смешки да шуточки. Теперь мы больше походили на заложников или арестантов. Лица наши побледнели, несмотря на палящее солнце. Нам казалось, то мы находимся здесь уже очень долгое время, мы так измучались и устали, хотя по факту, весь переход через границу. Не включая пробку до нее конечно, не занял у нас и двух часов.

Бледные, напуганные и уставшие мы наконец проехали все пункты и въехали на территорию Харьковской области.

Теперь как рукой сняло нашу усталость, и все пассажиры машины, включая меня, вдруг, как по взмаху волшебной палочки, ожили и стали шутить и веселиться над тем, что ещё пол часа назад вызывало у нас дрожь и полуобморочное состояние.

Дорога шла ровной белёсой лентой, солнце светило ярко, заставляя щуриться и улыбаться всех присутствующих, и только ноющая боль под лопаткой не давала мне получать удовольствие от этого летнего путешествия.

Проехав несколько часов и миновав несколько сот километров мы немного сбились с пути. Навигатор показывал, что радом построена новая скоростная магистраль, и видимо. В попытке выйти на нее я и потеряла нашу дорогу.

Сделав несколько попыток перезагрузить аппарат навигации и окончательно потерявшись в пространстве, хотя никогда раньше я не замечала за собой признаков топографического кретинизма, мы приняли решение доехать до любого более-менее приличного Мотеля и остановиться на ночь. Солнце уже зашло, а плутать по дорогам чужой, хотя и так знакомой мне страны, очень не хотелось. К тому же силы мои были уже на исходе от долгого пути, многочасовой пробки и нервного напряжения на границе.

Покружив некоторое время по небольшому населенному пункту в поисках ночлега, наша машина выехала на небольшую, ярко освещённую дорогу, ведущую куда — то в поля. На горизонте видны были довольно большие строения, и мы, приняв их за возможную гостиницу, двинулись по направлению к ним.

Конец ознакомительного фрагмента.