Психи

Галина Вайпер, 2022

Жизнь Дмитрия происходит в двух реальностях. В одной он живет в Питере и ощущает себя хозяйственным домоседом, в другой – космической – с ним происходят невероятные события. Но и в той, и в другой он не уверен в своем рассудке – что-то и с ним, и с окружающими не так, как должно быть. Расследование Дмитрия приводит его к ошеломительным результатам.

Часть 1.

Вам никогда схема питерского метро паука не напоминала? Четыре ветки-лапы на север, четыре на юг, и короткая желтая ветка усиком-завитушкой, по которой и мчался сейчас поезд. Я стоял носом к карте, задавленный со всех сторон распаренными, потными людьми, и пытался придумать назначение усика, которого не бывает у пауков.

— Станция «Лиговский проспект»! — ласково-убедительно сообщил голос диктора.

Толпа вынесла меня из вагона и потащила к эскалатору. Я быстро шагал вместе со всеми, хотя торопиться было некуда, да и незачем. Просто метро есть метро, и навыки автоматического соблюдения правил гидродинамики толпы въедаются в мускулатуру.

Настроение мое толклось у нулевой отметки, регулярно сваливаясь в минус. Причин тому было две — дневная жара в городе Питере и ночной мерзкий сон. Жару я не переношу принципиально, как истинный северянин, а сон… Иногда приснится какая-нибудь дрянь, и все, настроение ниже плинтуса, весь день насмарку. Сегодня со мной случилось именно это.

Утром, только я пришел на работу, мой приятель Ванька ненадолго отвлек меня от мрачных соображений. Он не поленился набрать мой номер, чтобы рассказать ошеломительную новость, на которую только что нарвался в интернете. А прочитал он, ни много ни мало, о том, как некие ученые сделали вывод, что не человек произошел от обезьяны, а обезьяна от человека.

Я так ошалел, что задумался и размышлял об этом до самого обеда. И решил — процесс происхождения обезьяны от человека происходит до сих пор, стоит только повнимательнее оглядеться вокруг в любой толпе. Но к концу дня меня заело по полной программе. Трудно быть интровертом. Что бы ни случилось снаружи, выкарабкаться из внутренней круговерти практически невозможно.

…Шагнув на ступеньку эскалатора, я вытащил из кармана мобильник, нашел Светкин номер и долго таращился на него, соображая, как далеко она меня пошлет, если все-таки позвонить. В прошлый раз она категорически облаяла меня и заявила, что отныне я буду находиться в ее черном списке. Решив не рисковать своим и так достаточно мерзким настроением, я сунул телефон в карман, автоматом свалившись в назойливые воспоминания о тревожном сне.

Они напоминали ощущение от пореза пальца в тот самый момент, когда нож рассекает кожу — острое и заставляющее вздрогнуть. Собственно, я так и не смог за весь день понять, почему этот сон так сильно меня беспокоил. Его трудно было назвать кошмаром, и в то же время присутствовало в нем что-то такое неприятное, чему никак не удавалось подобрать определение. Именно это мне и не нравилось больше всего.

Мне снилось, что я проходил какое-то непонятное и сложное испытание. В длинных и разветвленных коридорах, почти неосвещенных, с высокими, уходящими в темноту потолками, находилось огромное количество людей. У всех было одно и то же лицо — темнокожее, с небольшой бородкой и крупными добрыми глазами. Мне следовало быстро разыскать среди одинаковых лиц одно, вычислить как можно скорее нужного человека, поэтому я бродил в полумраке, хватая за плечи и разглядывая всех, кто там находился.

…Выкатившись из метро, я зашагал к подземному переходу. Над раскаленным асфальтом стояла охрененная духота, пропитанная запахом горячего гудрона. Внизу было чуть прохладнее, но стоило выйти наружу, как жара снова обрушилась на меня. Поглядев на раскаленное солнце в ядовито-синем небе, я вспомнил, что на Меркурии температура намного, намного выше, и тем утешился слегка, и… Оп-ля!

Я заметил паука прежде, чем поставил ногу на асфальт. Пару мгновений мое тело балансировало, пытаясь обрести равновесие, потом нога осторожно опустилась рядом с ним. Я с облегчением вздохнул, мне совсем не хотелось раздавить беспомощную тварь. И откуда он только здесь появился, рядом со спуском в подземный переход?

Самый обычный паук, такие иногда бродят по стенам в доме — субтильные, с длинными тонкими ногами, совершенно безвредные и беззвучные, в отличие от надоедливых комаров. Впрочем, ему со мной повезло, я успел его заметить, и мы разошлись в разные стороны без последствий.

Не знаю, удалось ли ему уйти далеко — час пик, народ валил домой с работы, и совсем не все смотрели в задумчивости себе под ноги. Меня это совершенно незначительное происшествие спровоцировало на глубокомысленные псевдофилософские соображения о том, как мы бродим по улицам, не замечая шествия судьбы над нашими головами. А ведь ее тяжелый башмак запросто может в любой момент опуститься на нашу голову — в виде несчастного случая или, что ближе, того же теплового удара. Инсульт, инфаркт… некоторые вообще с ума сходят.

Я прибавил шагу. Идти от Лиговки до моего дома минут десять, и все это время меня не оставляли мысли о проклятом сне. Может, меня злило, что я не мог вспомнить, удалось мне сдать этот экзамен или нет? Или причина того, почему именно меня выбрали для этого испытания? Но все же казалось, самым неприятным в этом сне были те, кто за ним стоял, потому что где-то на заднем плане за мной точно кто-то наблюдал. Как будто на самом-то деле я все помнил, вот только мне мешали извлечь на поверхность памяти, что именно со мной происходило.

…В этот самый момент я внезапно обнаружил, что стою перед собственным домом и тупо разглядываю дверь в подъезд. Тьфу! Достал ключ, домофон привычно заверещал, я поднялся по стоптанной за полтора столетия своего существования лестнице и, наконец, оказался дома. В ноги бросился, умильно мурлыча, обрадовавшийся моему возвращению кот, а с кухни донеслось самодовольное кудахтанье.

Я обреченно вздохнул, сбросил с ног сандалии и, сдирая с себя прилипшую к спине мокрую футболку, направился в ванную — тело жаждало чистоты и прохлады. По дороге краем глаза заметил на кухне сидящего на табуретке огромного, метра полтора ростом, роскошного петуха. Он, склонив голову набок и переступая лапами, пялился в ноутбук и ворчливо клокотал. Я снова вздохнул и захлопнул за собой дверь ванной. Холодный душ почти привел меня в чувство. Когда уже закрыл кран, услышал, как орет за дверью голодный кот. Мог бы его и покормить, придурок этакий!

Если вы подумали, что я псих, то ошиблись. Псих — это мой понаехавший из провинции двоюродный брат Витька, который как раз и сидел на кухне, пребывая в очередном образе. Впрочем, по некотором раздумии можно предположить, что психом являюсь именно я, а он как раз и нет.

Мой кузен — ходячий театр одного актера, передвижной зверинец и дурдом на колесиках в одном лице. Перед другими людьми он играет юношу из приличной семьи с хорошими манерами, и только наедине со мной позволяет себе раскрыться полностью. Он не может не играть, причем, кого или что именно, зависит от обстоятельств — увиденного фильма, услышанного разговора или пришедшей в его дурную голову непредсказуемой мысли.

Самое же печальное, что я искренне верю всему, что он изображает. Пожалуй, следовало бы сказать, что мой братец — великий актер, а я — гениальный зритель. Вот уж не знаю, что могло навести его на мысли о курах, вернее петухах, может, в интернете на что-нибудь наткнулся и отреагировал соответственно. Кстати, я не исключаю мысли и о том, что мы оба психи, но только когда оказываемся одни, без свидетелей.

Толком не вытершись, в прилипающих к заднице трусах, я направился на кухню. Витька успел стать самим собой, но от компьютера отвернуться и не подумал. Кот же снова бросился мне в ноги и принялся старательно тереться об них, полагая, что при таких обстоятельствах его точно не забудут покормить. Вытащив из холодильника пакет с кошачьим кормом, я вывалил его в миску. Кот уселся лопать, а я злобно буркнул:

— Ты что, не мог сам кошаку дать пожрать?

— А он и не просил, пока тебя не было, — отозвался Вик, оторвался от монитора и нахально заявил: — Зато я прошу.

Я налил в чайник воды, включил его и мрачно полез в морозилку за пельменями — избаловал я своего братца, ох избаловал. Бездельник!

— Опять пельмени! — взвыл Витька. — Сколько можно?

Он брезгливо наморщил нос и стал похож на летучую мышь, о чем я ему незамедлительно и сообщил. Вик изобразил оскорбленную невинность, соскочил с табуретки и убрался с кухни. Пока пельмени булькали в кастрюльке, дома стояла подозрительная тишина. Я разложил еду по тарелкам, поставил на стол масло, уксус и сметану и пошел звать Витьку.

Он висел в гостиной на люстре вниз головой, полностью завернувшись в перепончатые кожистые крылья. Кот сидел под ним на полу, задрав ногу и довольно вылизывая себя под хвостом. Ругнувшись, я вернулся на кухню. Смертельно обиженная, блин, летучая мышь! Будет там висеть часа два, пока сам не успокоится, или меньше — если приму соответствующие меры.

Проглотив без всякого удовольствия свою порцию пельменей, я снова полез в морозилку, внимательно обозрел ее содержимое и задумался. Лазанья? Котлеты? О, вон штрудель завалился за пачку котлет, его только в микроволновке разогреть нужно.

Почему мне, спокойному и хозяйственному парню, обожающему домашний уют и тишину, приснился такой мучительно агрессивный сон? Нет, ничего особенного там не происходило, мне не приходилось убегать от опасности или, наоборот, преследовать кого-то… И все же сон был насквозь пропитан напряжением, те полутемные коридоры казались наэлектризованными, чувствовалось: еще немного, проскочит искра, и все взорвется. И почему забылось, чем все кончилось, прошел я испытание или нет? И почему для меня это так важно?..

Микроволновка дзинькнула, кухня наполнилась сладким ароматом ванили и печеных яблок. Трясти братца и уговаривать его слезть с люстры бессмысленно, на запах он и сам приползет, не выдержит. Наверняка уже принюхивается.

Так оно и случилось, стоило только брякнуть тарелку на стол — Вик немедленно материализовался в дверях с довольной рожей. Мне бы так научиться мгновенно, вслед за обстоятельствами, и соответственно реагировать. Никак не получается, так уж я устроен. Вот приснился неприятный сон, и целый день псу под хвост, зациклился и остановиться не могу.

Я вышел с кухни. Витька, сладострастно принюхивавшийся к штруделю, озабоченно спросил за спиной:

— А он скоро остынет?

— Через десять минут, — мстительно ответил я и пошел валяться на диване с чувством выполненного долга.

Кот перестал вылизываться и вопросительно уставился на меня круглыми желтыми глазами. В следующее мгновение он уже запрыгнул на мой живот. Я взвыл. Раскормленная жирная скотина! А ведь еще полгода назад был тощим и невзрачным котенком, который сам пришел к нам домой из подъезда. У меня не хватило духу выгнать его, и вот она, расплата за добрые дела.

Спихнув котяру с живота, я перевернулся на бок. Кот немедленно забрался на меня снова. Я перевернулся на другой бок. Он съехал на диван и в то же мгновение повторил штурм. Ладно, черт с тобой, ты победил! Витька гремел на кухне посудой, напевая себе под нос. Кот удовлетворенно мурлыкал. Оставив попытки согнать его, я задумался.

Всем вокруг было хорошо, одному мне тошно. Следовало быть честным с самим собой и признать, что на самом деле сны тут вовсе и не при чем. Просто пару недель назад закончился мой бурный, но короткий роман со Светкой, и я до сих пор не оклемался. Никак не пойму, чего она нашла в своем новом парне и чем он оказался лучше меня? И почему мне постоянно не везет с девушками? Всегда-то они находят себе кого-нибудь, кто кажется им более подходящей кандидатурой для романа.

Перевернувшись на спину — свалившийся с меня кот решил более не испытывать судьбу и свернулся рядом, — я принялся размышлять, чем бы мне таким заняться. Может, кино посмотреть? Или книжку почитать про осознанные сновидения? Тема эта меня весьма интересовала, вот только мозги от жары плавились и напрягаться не хотели нисколько.

В конце концов я решил, что ближе к вечеру, когда станет попрохладнее, неплохо будет завалиться в гости к Сережке с Маринкой и выпить с ними водки. Холодной водки… Пожалуй, самое то для душевного расслабления. Звякнуть им, что ли, предварительно, вдруг у Сережки окажется подходящее настроение?

Но внезапно на меня навалилась неодолимая сонливость, я зевнул во весь рот и, забыв про все свои неприятности, провалился в полную темноту. Как будто меня так настойчиво позвали, что пришлось пойти. Где-то на периферии отрубавшихся чувств возник и резко начал удаляться изумленный Витькин вопль…

И все.

То есть нет, совсем не все.

Как будто на меня опустилось кольцо синего огня, и я протек, просочился сквозь диван из одной реальности в другую, и эта другая оказалась, как бы это выразиться поточнее… Полной шизой она оказалась, вот что.

***

Я снова шел по коридорам, как в прошлом сне, только на этот раз ярко освещенным, с высоченными потолками, покрытыми точно так же, как пол и стены, плиткой песочного цвета, который почему-то был мне неприятен. По стенам стекала, скапливаясь на полу по самую щиколотку вода, и я брел по ней, чувствуя, как прохладные струи приятно щекочут мои подошвы.

Местами плитку закрывали странные лианы с колючими ветками, отдаленно напоминавшими еловые. Они высовывались из щелей между полом и стенами, добравшись до потолка, свешивались вниз, и с них капал мелкий дождичек. Не могу сказать, что этот круговорот воды в отдельно взятом коридоре, в котором угораздило оказаться моему сонному телу, меня радовал, но спрятаться все равно было некуда.

Впрочем, кое-где в этом бесконечном коридоре попадались двери, некоторые были приоткрыты. Я принялся совать нос во все щели, не столько из любопытства, сколько в надежде спрятаться от надоедливого душа с потолка. Свободных помещений не обнаружилось, везде за дверями находились самые разнообразные существа. Огромные, едва не под потолок, маленькие, едва мне до пояса, но большей частью примерно одного со мной роста, и все человекообразные — сверху голова, внизу ноги, по сторонам руки, мелкие детали не в счет.

Сзади раздался непонятный звук, как будто кто-то откашлялся. Я оглянулся — никого. Но стоило мне сделать шаг вперед, как хорошо поставленный голос жизнерадостно провозгласил:

— Приветствую тебя, новый посетитель!

Хотел бы я знать, что тут посещаю… Еще повертев головой по сторонам, я так и не обнаружил никого, кто мог бы со мной разговаривать.

Голос спокойно объяснил:

— Я не существо, а устройство, и нахожусь далеко отсюда, так что мы с тобой общаемся на расстоянии. Пусть этот аспект наших взаимоотношений тебя не смущает, думаю, ты быстро привыкнешь. Я буду сопровождать тебя как советчик и телохранитель.

Теперь мне стало казаться, что голос звучит в моей собственной голове.

— Что со мной может случиться в этой бане? — рассеянно перебил я его, заглядывая в очередную дверь. — Или это дурдом, и на меня может напасть какой-нибудь придурок?

Он натужно рассмеялся.

— Скорее, я буду охранять тебя от самого себя.

А! Маленький мальчик в опасном месте без присмотра? Ну-ну! Вот только одно дело разговаривать на расстоянии, и совсем другое — охранять. Впрочем, это мне пока не интересно.

— Куда я попал, в музей или зоопарк? — поинтересовался я. — Или все-таки в больницу?

— Скорее последнее, хотя не только оно. Это Центр, — многозначительно, с нажимом произнес он, — мы так его называем.

— Центр чего?

— Много чего, — усмехнулся голос, — в том числе обучения и реабилитации. Те ребята, которых ты видел за дверями, проходят реабилитацию. А ты будешь обучаться.

Я слегка ошалел и, вместо того чтобы побольше узнать, чему меня будут здесь обучать да и, собственно, чего ради, растерянно спросил:

— А почему тут вода везде течет?

— Для красоты и удовольствия, — охотно и напевно ответил голос. — Вода — это самое прекрасное, что есть в нашей вселенной.

Хм… Интересные у них эстетические предпочтения. Не буду спорить, вода в больших количествах нравится и мне, но только не в доме, особенно на полу. Озеро или река еще туда-сюда…

Мой незамысловатый ум тем временем напрягся и сформулировал другой вопрос, точно так же не относящийся к делу, как и первый:

— А почему эти ребята за дверями такого разного роста?

— Потому что их планеты разной величины. Чем крупнее планета, тем сильнее притяжение, тем мельче обитатели. И наоборот.

Понятно. Судя по тому, что у большей части этих реабилитирующихся за дверями рост не сильно отличался от моего, их планеты размером примерно с нашу. Космонавты, надо полагать. Отлично. И что дальше?

Видимо, последнее я произнес вслух, судя по тому, что мой невидимый собеседник немедленно отреагировал:

— Дальше мы приступим к твоему обучению. Сейчас мы как раз направляемся к Учителю.

— Кто он такой?

— Не кто, а что. Учителем мы зовем обучающую машину. Все, что от тебя требуется, — подключиться к ней. Я тебе в этом помогу, остальное уже не будет зависеть ни от тебя, ни от меня.

Звучит угрожающе. Потеря контроля над ситуацией всегда неприятна, хотя бы и во сне, если это сон, конечно. Я ущипнул себя — больно. Потрогал плитку на стене — прохладная и мокрая. Может, и не сон, все слишком реально. Осталось выбрать что-то из двух возможностей — я рехнулся и галлюцинирую, или все это происходит на самом деле. Выбор вроде и невелик, но мне не нравилась ни одна из этих возможностей.

Не дождавшись моей реакции, голос продолжил:

— Я с самого начала нашего разговора хотел сообщить, что мы тебя выдернули с твоей планеты по причине того, что ты идеально подходишь для нашей работы.

Удивительно, какие мысли иногда вылезают из подсознания вроде бы нормального человека. Ну, то есть до сих пор я считал себя вполне адекватным, поэтому даже не предполагал, что у меня мания величия. Довольно интересно.

— Такие специальные парни вроде тебя не так уж часто встречаются в природе. Поэтому нам приходится разыскивать их на разных планетах, вытаскивать сюда и готовить к дальнейшей работе.

Экий я уникум! Сейчас начну собой гордиться. Светку бы сюда… Может, передумала бы меня бросать?

— Работа, надо сказать, нелегкая, временами трудная, местами опасная.

Кажется, я рано обрадовался.

— Спецподразделение по борьбе с опасностями галактического масштаба, попросту называемое БЭБом…

— БЭБ — это у нас что?

— Это Бюро экзистенциальной безопасности, занимается…

— Понятно, — я прервал его на полуслове. — Занимается борьбой с вселенскими кознями. Случается большая беда, прилетает БЭБ и всем плохим парням раздает по заслугам, а у хороших мед по усам течет.

— Что-то в этом роде, — усмехнулся голос. — Мед по усам, вода по полу.

Я вздрогнул и заглянул в ближайшую полуоткрытую дверь, за которой на поверхности воды неподвижно лежал очередной хороший парень. Глаза его были закрыты, кожа на руках и ногах была… точнее, ее практически не было. Ожог, судя по всему. Ожог третьей степени. Процентов этак… много процентов. Мне не понравилось.

— Почему его не лечат? Валяется в луже без лечения и заботы, — не то чтобы я особенно рассердился, но неприятно думать, что однажды и ты сам можешь оказаться вот так вот брошенным умирать.

Голос невесело рассмеялся.

— С чего ты взял, что его не лечат? Потому что не видишь, как? Имей в виду, комната, в которой он находится, как раз и является способом лечения. Ты испугался за себя? Успокойся, Димон, все будет в порядке, рано или поздно.

Вообще-то родители называли меня Дмитрием, а Димоном меня зовет только Витька. Значит, я никуда не попал, а по-прежнему сплю на диване, и мне нечего за себя бояться. В порядке так в порядке.

Пока же мы — хотя не знаю, можно ли говорить о собеседниках во множественном числе, когда один из них находится черт знает где, — так или иначе, я и сопровождающий меня голос дошли до конца коридора и оказались перед высоченной дверью, упирающейся в потолок. Ее металлические створки медленно разъехались в стороны. За ними я так и не увидел ничего напоминающего машину. Стены, пол и потолок со все той же уныло-желтой плиткой, ненавязчиво напоминающей о желтом доме, вода на полу…

Может, я все-таки перегрелся и валяюсь на диване в болезненном бреду? Вечер трудного дня и тому подобное?

Голос, который все время находился где-то рядом, переместился за спину и, угасая, произнес:

— А теперь я тебя оставлю.

Дверь неторопливо и почти бесшумно закрылась за моей спиной. Я не стал оглядываться, просто стоял, наблюдая, как поднимается уровень воды на полу. Она была прозрачной и прохладной, скоро ее поверхность добралась до колен. Расслабленно наблюдая за ней, я соображал, получится ли у меня проснуться, как обычно, когда сонный кошмар достигает апогея. А если нет? Почему-то даже во сне совершенно не хотелось утонуть. Плаваю-то я неплохо, только вот дойдет вода до потолка, и тю-тю…

Ага! Вон какая-то квадратная дырка в потолке, наверное, вентиляция. Похоже, мне удастся в нее пролезть, если вода поднимется слишком высоко. А что дальше? Что там, в этой предполагаемой вентиляции, куда она ведет, есть ли из нее выход? А если нет, и вода польется в нее вслед за мной? В любом случае, здесь и сейчас мне больше некуда деться, и потом, не забывай, парень, ты же спишь, так что все нормально!

Вода добралась до груди, оторвала меня от пола, я в пару гребков подплыл к стене под дырой и стал дожидаться, пока поднимусь настолько, чтобы удалось подтянуться и забраться в нее. Кажется, меня засунули в лабиринт типа того, в котором изучают интеллект и способности к выживанию у крыс. Подопытная крыса — вот кто я, значит. С чего бы это мне такой дурной сон снится, пельмени, что ли, оказались несвежими?

Говорят, сны сильно зависят от физического самочувствия. Типа, набитый сверх меры желудок давит на легкие, и тебе снится, что тебя душат, например, или ты оказался в безвоздушном пространстве и задыхаешься. Или на кухне лук пригорел на сковородке, и тебе снится пожар. Или… да черт с ним, может, кот улегся на шею, есть у него такая дурная привычка, и телу кажется, что ему вот-вот перекроют приток воздуха, отсюда и поднимающаяся во сне вода.

Так или иначе, но, кроме той дыры, другого выхода я не наблюдал. Центр обучения, мать-перемать! Учитель, чтоб вас всех! Это какой же у них айкью должен быть, чтоб такие незамысловатые задания придумывать?

Схватившись за край отверстия, я с усилием подтянулся и кое-как заполз внутрь. Стены узкого прохода были покрыты той же, что и везде, гладкой плиткой раздражающе желтого цвета. Я пополз вперед. Сзади негромко плескалась вода.

Пиковая ситуация самым занимательным образом отразилась на моих мозгах, которые заполнились мыслями о предродовой травме. До сих пор эта идея меня смешила, а теперь нате, на полном серьезе ползу в этой норе, размышляя о новом рождении там, впереди, в конечной точке. Что-то вроде того, что новые знания и опыт делают нас другими, новая личность выходит на передний план, как будто мы рождаемся заново.

Понимаю, звучит глупо, но разве мысли у человека в безвыходном состоянии могут быть умными? Во всяком случае, не у меня в этом крысином лабиринте.

Свет из комнаты позади, в которой меня пытались утопить, совсем ослаб. Некоторое время пришлось ползти в полной темноте, но вскоре она стала рассеиваться. Я так и не понял, то ли мои глаза адаптировались к мраку, то ли какой-то свет здесь все же имелся, но впереди, с правой стороны, мне удалось не столько рассмотреть, сколько угадать на стене какое-то пятно.

Когда я подполз поближе, то увидел на фоне темноты далекое слабое свечение, как будто там присутствовал какой-то выход. С изрядным трудом протиснувшись в ответвление — вы никогда не пробовали развернуться на девяносто градусов в узком, очень узком коридоре? — полез дальше, надеясь, что там хотя бы воды столько же, как и везде, то есть только на полу.

Как оказалось, я ошибся, к собственному удовольствию. Высунув наружу голову, увидел, что меня загнали в маленькую камеру, примерно метр на метр и еще на метр, игрушечный такой кубик. Рассеянный свет, никакой воды, и ничего другого тоже, даже клятой желтой плитки.

Стены, пол и потолок сияли белым светом, я так и не понял, из какого материала они сделаны. Поразмышляв пару минут, решил забраться туда, чтобы передохнуть и подумать, что делать дальше. Кое-как дотянувшись до пола, сгруппировался и оказался внутри. Усевшись на полу, уперся спиной в стену, чтобы хоть немного вытянуть затекшие ноги. Свет замигал, он не выключался и снова включался, просто его интенсивность то снижалась, то увеличивалась в нерегулярном ритме, который никак не получалось осознать. Некоторое время я внимал этому миганию, но вскоре утомился и заснул.

Когда я открыл глаза, из дыры, бывшей входом в эту микроскопическую каморку, на меня таращилось незнакомое лицо — безволосое, ни тебе бровей, ни ресниц, ни щетины на подбородке. Зато шапочка на макушке.

Все почти человеческое, только уши располагались на его черепе выше, чем у меня, под самой его смешной шапочкой. Непроизвольно ощупав свое лицо, я обнаружил, что оно стало совершенно гладким, как и глядевшая на меня физиономия.

Может, это глядит на меня тот самый Учитель? Может, меня таким замысловатым образом просто загнали в нужный класс?

Из дыры послышался шум. Губы пришельца шевелились, но я не понимал, что хочет сказать этот тип. Очевидно, обращался он ко мне, но в мои уши попадал лишь неопознаваемый набор звуков — буль-буль-буль, буль-буль-буль. Внезапно в голове что-то щелкнуло, и речь стала внятной.

Оказывается, пришелец спрашивал меня:

— Ты Учитель?

Голос его звучал с некоторой долей подобострастия.

— Я что, похож на машину? — усмехнулся я.

Он вытянул руки и попытался достать до пола. Безуспешно, как и следовало ожидать. Последовав моему примеру, он начал на пузе медленно съезжать вниз.

— Эй, лысый, машина может быть похожа на что и на кого угодно, — дотянувшись руками до пола, он встал на них, аккуратно перегнулся и поставил ноги на пол, стараясь не задеть меня. — Ты что тут делаешь?

— Отвали! Я такая же подопытная крыса, как и ты, приятель!

Может, это заявление и звучало недружелюбно, но мое недовольство не относилось к этому типу. Просто после его обращения ко мне я успел ощупать вслед за лицом еще и затылок, и он показался мне полированным, без малейшего следа растительности. Нежная кожа моего подбородка напомнила время, когда я был первоклассником. Хм-м… Голая подопытная крыса. И когда я только успел полностью облысеть? Водой, что ли, смыло?

— Я бы и рад отвалить, вот только куда? — он, повозившись, осторожно устроился рядом. — Уши у тебя смешные, сидят низко… Тебя как зовут, лысый?

— От такого же слышу, — буркнул я с некоторым даже удовольствием, если не со злорадством разглядывая, как он шарит руками по физиономии и черепу, а его уши бойко шевелятся в разные стороны. — Уши как уши, у всех такие. Зови меня Димон.

— Уши такие не у всех, Димон, — хихикнул он, — как видишь, у меня другие.

Веселый парень, он мне начал нравиться. Я спросил его:

— Ты кто и откуда?

— Я Перстил Таракот Третий Крутой с… Э… Как бы тебе объяснить? Созвездие Паруса знаешь?

— Слыхал, — ответил я. — Читал.

Крутой, значит. Ну-ну!

— Вот оттуда. Планета Рубизи. А ты?

А я вот даже и не знал, в какое созвездие входит наше Солнце, особенно если смотреть на него из созвездия Паруса. Впрочем, в астрономии я никогда силен не был, о чем и сообщил собеседнику без всякого стеснения. Тот хмыкнул и ответил что-то вроде того, что он астронавт по профессии, много звезд и созвездий знает, только надоело ему таскаться по космосу в тесном звездолете.

Вот и решил он перестать быть Звездным скитальцем, а стать Воином спасения, для чего и подал соответствующее прошение куда надо. Сдал несколько хитрозадуманных, заумных даже для него экзаменов, после чего и попал на обучение в Центр экстренного реагирования Бюро экзистенц… нц… в общем, БЭБа. Ага, так вот как по-настоящему называется этот Центр! Могли бы и сразу сказать, а то тянут кота за хвост…

Когда я сообщил ему, как зовутся мои планета и звезда, он снова хмыкнул, задумался, после чего радостно заявил:

— Кажется, я примерно представляю, откуда ты. Только ваша планета не входит в Галактическую федерацию. Как же ты сюда попал?

— Во сне, — мрачно буркнул я. — В отличие от тебя я сюда точно не просился.

— Везунчик ты, брат, — уважительно мотнул головой мой крутой сосед. — Тебя, получается, выбрали? Уважаю.

Было бы за что, лениво подумал я. Свет по-прежнему мигал самым непредсказуемым образом, и тело мое пребывало в приятном расслабоне. Хотелось спать, но сосед мне попался весьма беспокойный.

— Ты не знаешь, долго нам тут сидеть?

Откуда мне знать, никто меня на эту тему не просвещал. Так что я просто пожал плечами, потом решил, что сосед мой не только Третий и Крутой, но с другой планеты, так что может и не понять моего жеста, и коротко ответил:

— Нет.

Он угомонился на пару минут, потом снова возбудился.

— Слушай, расскажи мне про свою планету! Как у вас там все устроено?

Я вздохнул про себя. Что ему рассказывать? Про разнообразное устройство нашего общества? Демократия и тоталитаризм, богатые и бедные, коммунисты и капиталисты, атеисты и верующие кто во что горазд, нормальные и психи? Техника наша вряд ли его заинтересует, раз уж планета Рубизи входит в какую-то там Федерацию всея Галактики. Так что я принялся просвещать его по части земной географии и других чудес света.

Когда я утомился болтать языком, настала его очередь. И что вы думаете? То же самое — демократия и тоталитаризм, богатые и бедные, коммунисты и капиталисты, атеисты и верующие кто во что, нормальные и психи. Может, не на его собственной планете, там вроде все замечательно, психов не водится, только на других. Везде так или иначе присутствовало то же самое, а в довесок, понятно, чудеса света, которые ему удалось повидать.

Особенно мне понравилась его история про Звездные Маяки, как их строили всем миром для облегчения жизни астронавтов в эпоху первоначального освоения космоса, очень романтично. Подумалось, что именно эти маяки наши земные астрономы называют пульсарами. Со временем, наверное, и они разберутся, что к чему, хотя сейчас мне больше всего хотелось разобраться самому с собой.

Значит, мне снится или мерещится… или не снится и не мерещится, что меня вытащили в некий галактический Центр экстренного реагирования некоего галактического Бюро экзистенциональной безопасности, чтобы обучить спасать миры от всяческих напастей. Так… Предположим, я действительно гожусь для этой цели. Пусть меня научат. Надеюсь, хорошо научат.

Плавать в луже воды без кожи — хотя кто их знает, скорее всего, там вовсе и не вода была, а лекарство какое-то — мне совсем не хотелось. Но и исключить такую возможность я не мог, раз уж пример продемонстрировали. Значит, все достаточно серьезно. Воин спасения, блин… Мания величия, никаких сомнений!

Свет начал постепенно гаснуть, и довольно скоро мы оказались в полной темноте.

— Сейчас мы заснем, — тихо пробормотал сосед, — потом проснемся.

— И?.. — пытаясь вынырнуть из глубины впадающего в паралич сознания, с трудом шевеля языком, спросил я.

— С гиперпространственным двигателем в черепе, — прошептал Перстил Таракот Третий Крутой.

— Да не может этого быть, — изумился я где-то в самой своей глубокой глубине и вырубился.

***

— Проверка связи, проверка связи, — требовательно произнес в полной темноте металлический женский голос.

Я пошевелил пальцами, подвигал руками, потом ногами, ощущая под собой твердое лежбище, открыл глаза и снова закрыл — все равно ни фига было не видно. В следующее мгновение мой череп осветился внутри ярким зеленым светом.

Тот же голос строго приказал:

— Не шевелиться! Настройка системы координат!

Если я и захотел бы, все равно теперь не смог бы дернуть даже пальцем, потому что восторженно взирал на чарующее зрелище — собственные мозги. На светящемся фоне цвета свежей зелени змеились черные извилины. Я видел не только устройство мозга, но и внедренные в него устройства, и откуда-то знал, что они собой представляют.

Небольшой цилиндр в районе мозжечка оказался вовсе не гиперпространственным двигателем, как наврал мне Крутой. Это был телепортатор, позволяющий почти мгновенно перемещаться из одной точки пространства в другую, хоть с Альфы Центавра до Малого Магелланова облака, хоть с одного конца Галактики до другого. Прямо тебе натуральная нуль-транспортировка, как в фантастических книжках писали.

Не знаю откуда, во сне научили, наверное, но я теперь знал и все обитаемые планеты в нашей Галактике. Их оказалось не так уж и много, в Федерацию входили двадцать четыре планеты. Имелись и другие, вроде Земли, которые до галактического союза еще не доросли в силу технологической отсталости, но были учтены, и предполагалось, что рано или поздно, по мере дальнейшего развития присоединятся к продвинутым цивилизациям.

По обеим сторонам от двигателя, ближе к ушам, виднелись две маленькие сферы размером с крупную горошину — два компьютерных блока. Один управлял телепортатором, второй служил персональным советчиком. Я ощущал, как оба компьютера связаны со всеми структурами моего мозга и между собой, даже понимал принцип их взаимодействия с моими нейронами, вот только описать был не в состоянии. Мой словарный запас не содержал таких понятий.

Я разомлел от ощущения, что стал сверхчеловеком — не в смысле морального императива, а в смысле грядущих возможностей, лежал, созерцая чудесную картину собственного устройства, и тут неизвестный голос сломал мне весь кайф, сварливо заявив:

— А вот этого не надо!

— Че не надо? — слегка вздрогнув от неожиданности, поинтересовался я.

— Никакой ты не сверхчеловек, — голос, между прочим, звучал прямо в моем мозгу. — Обычный человек, несомненно, подходящий для работы в Спецзачистке, просто снабженный передовыми технологиями развитых цивилизаций. Не более того, запомни. Ишь, чего надумал — сверхчеловек! — и мелко захихикал.

— А ты кто? — растерянно спросил я и открыл глаза. — И что такое Спецзачистка?

Осмотревшись, рядом с собой обнаружил распростертое на чем-то вроде пьедестала тело Крутого, покрытое зеленоватой простыней. Вокруг, вдоль стен громоздилось неизвестное мне оборудование, сверкая полированным металлом под рассеянным белым светом. Пахло лекарствами, только запах был непривычный.

— Спецзачистка — сокращенное название Центра экстренного реагирования и прочая. Я же твой справочник, переводчик, нянька, в общем, твой персональный компьютер, — отозвался голос в голове. — Позволь представиться, меня зовут Раигани…

Дальше пошли вперемешку цифры и буквы. Я терпеливо ждал завершения его тирады, одновременно наблюдая, как Перстил с закрытыми глазами отдирает от груди присосавшуюся трубку.

— И ты можешь звать меня просто Раи, для скорости общения, — закончив перечень своих многочисленных имен, подытожил компьютер.

— Дорогуша, ты что, читаешь мои мысли? — я продолжал расслабленную беседу с голосом в голове, глядя, как Перстил открывает глаза и вертит головой по сторонам.

— Зачем? — самодовольно ответствовал Раи. — Когда ты думаешь по делу, у тебя незначительно сокращаются голосовые связки. Кстати, это очень удобно, тебе совершенно необязательно разговаривать со мной вслух, достаточно просто подумать.

— Я понял, — отрезал я. — А если думаю не по делу?

В этот момент Перстил озадаченно уставился на меня, я приподнял правую руку и приветственно помахал ему. Он слабо улыбнулся в ответ.

— Не по делу меня не касается, — отрезал Раи и заткнулся.

— Привет! — прошептал Перстил. — Ты как?

— Законченный шизофреник, — усмехнулся я. — Лежу вот, жду, когда ты очухаешься, сам с собой разговариваю. Все отлично!

— А-а-а! — он снова закрыл глаза. — Вот мы и стали Воинами спасения. Как-то мне не по себе… Тебя не утомляет твой болтун?

— Не успел, — я приподнялся и уселся на своем пьедестале. — Впечатления слишком свежие, еще не достали.

Перстил от души потянулся и тоже сел, свесив ноги с лежбища.

— У нас дома — я имею в виду родительский дом, — так вот, у нас дома живет древний робот. Ты не представляешь, насколько он болтлив, куда там моему дедуле, который, между прочим, университетский профессор, поговорить умеет и любит. И деться некуда, эти старинные железяки весьма привязаны к своему дому и своим людям. Выкинуть его было бы непростительной жестокостью, терпеть же временами бывает трудно.

Он слез со своего пьедестала, потянулся и задумчиво продолжил:

— Перед тем, как поступить сюда, я размышлял иногда об организации дома престарелых роботов. Не только наша семья тяготится его многоречивой заботой, таких много. Я люблю его, но все-таки мне хочется, чтобы он жил отдельно. Мы бы всей семьей навещали его, даже часто, чтобы не скучал, тем более что современная домашняя техника давно взяла на себя все его функции, ему сейчас и делать нечего. Вот эта долгоиграющая архаика и занимает свое и чужое время болтовней, — и пошевелив ушами, тяжело вздохнул.

Мне бы твои проблемы, подумалось мне, дома-то я сам себе робот. Раи нервно хихикнул.

— Я предпочел бы, чтобы ты держал свое мнение обо мне при себе, — мрачно заявил я.

Перстил вздрогнул.

— Это ты мне? Я вроде не о тебе говорил…

Я спрыгнул на пол, присел, приподнялся на цыпочках пару раз, чтобы размять ноги, и отрицательно помотал головой. Перстил с недоумением смотрел на меня. Ах, да, он же не понимает, придется отказываться от привычки общаться жестами.

— Нет, нет, это я своему компьютеру.

— Что, тоже учит жизни? — Перстил спрыгнул на пол. — Ты знаешь, что у нас с тобой психологическая совместимость высокая?

Да, я знал и это, и то, что мы с ним теперь будем работать одной командой. Я теперь много, очень много знал, вот только пока не знал, к чему пристегнуть свои знания. Со временем, наверное, пригодятся. А пока я не отказался бы элементарно пожрать.

— Где тут кормят голодных людей? — эхом моих мыслей отозвался Перстил. — Да и одеться неплохо бы… А, вот так вот?

В этот момент и мой Раи сообщил, куда нам следует передислоцироваться. Стена напротив бесшумно поднялась вверх и выпустила нас в соседнее небольшое помещение. Посередине стоял белый стол, блистающий чистотой, по обеим сторонам располагались две двери. Раи быстренько сообщил мне, что сейчас мы находимся в столовой, двери же ведут в наши с Перстилом комнаты, моя — слева. Здесь мы будем обитать до отправки.

— До отправки куда? — испуганная мысль промелькнула в черепушке со скоростью света, как реактивный самолет пролетел от уха до уха, миг — и нету!

— Куда, куда… — передразнил меня Раи и мстительно заметил: — На спецзачистку, куда же еще!

Блин, что-то мне стало казаться, что у меня с моим компьютером, в отличие от Крутого Перстила, психологическая совместимость как раз не такая уж и высокая. Может, наябедничать куда следует, пока я не влип в какую-нибудь неприятность по вине наших разногласий? И пусть его отформатируют, или чего в таких случаях делают?

— Не надо никого форматировать, — виновато заявил Раи. — Если тебе не нравится что-то в наших взаимоотношениях, достаточно сказать об этом мне. Я откорректирую стиль общения, чтобы не раздражать тебя больше, я в этом не заинтересован, благополучное завершение стоящих перед нами задач намного важнее…

Болтун хренов!

— И постараюсь говорить как можно меньше, по мере надобности или по твоей просьбе, — покаянно завершил он свою тираду и заткнулся,

Я облегченно вздохнул, и мы с Перстилом, как сговорившись, одновременно двинулись каждый в свою комнату.

Внезапная дрожь пробрала меня, стоило только перешагнуть порог. Но не из-за того, что я увидел внутри, там все было самое обыкновенное — светло-зеленые стены, белая постель в углу, в другом, напротив — стол с большим монитором, рядом стул, оба хоть и непривычного вида, но ясно, что стол и стул. Еще пустые полки у стены и двери встроенного шкафа рядом, больше ничего. Нет, меня трясло из-за того, что ждет впереди. Я сам себе не поверил — меня тянуло на подвиги, и как можно скорее.

— Дыши глубже, — осторожно посоветовал Раи, — будут тебе подвиги, и совсем скоро.

Вняв его совету, я отдышался и принялся обследовать свое новое жилище. Ничего особенного не обнаружилось. В шкафу висела пара комбинезонов, под ними стояли две пары башмаков. Наверное, те, кто занимался подбором одежды, точно знали мои размеры. Для таких, кто может зафигачить в мозги способность пользоваться гиперпространственными порталами, такие вещи — тьфу, вроде семечек. Я быстро облачился в комбинезон, надел ботинки — экипировка оказалась легкой и удобной.

Подошел к стеллажу, представил на его гладкой белой поверхности вазу, пару любимых книжек и не поверил своим глазам — и то, и другое немедленно материализовалось из воздуха.

— Пока что это всего лишь голографическая проекция, — просветил меня Раи. — Позже эти вещи буду изготовлены для тебя в случае надобности.

А я и не знал, появится у меня такая надобность или нет. Пусть пока так будет, трехмерная картинка тоже вполне сойдет. Так что я посидел немного на стуле, полюбовался на вазу, с удовольствием повалялся на кровати, счел, что вполне обжился, и отправился в столовую.

Стол оказался заставленным посудой, в которой что-то лежало. Что-то — потому что для человека, привыкшего готовить самому, содержимое мисок едой не выглядело, уж очень оно было, как бы это сказать… бутафорским, что ли, только не картонным, а скорее стеклянным. Прозрачное, матовое полупрозрачное, карамельных цветов, идеальной геометрической формы.

Смотрелись эти шары, цилиндры и тетраэдры очень красиво, как елочные игрушки, но сунуть их в рот я опасался — еще зубы сломаешь. Пахло все это, впрочем, хоть и непривычно, но довольно приятно.

Пока я в недоумении разглядывал новую для себя еду, дверь напротив распахнулась, и к столу решительно подошел Перстил. Он выхватил из здоровенной миски шарик приятного василькового цвета, засунул в рот и принялся жевать, постанывая от удовольствия.

— Ты чего остолбенел? Лопай, Димон, вкусно же! — и потянулся за чем-то еще, на этот раз ядовито флуоресцентным и розовато-желтым.

Я последовал его примеру, выбрал кубик более-менее съедобного зеленого вида, сунул в рот и разжевал. На вкус он отдаленно напоминал темный виноград с легким мускатным привкусом. В общем, съедобно и даже вкусно. Теперь я рискнул вслед за Перстилом съесть синий шарик — он оказался солоноватым, хотя вкус описать не возьмусь, потом розовую пирамидку — она неожиданно оказалась горькой.

Выплюнув гадость в салфетку, я решил сначала пробовать, а уж потом решать, стоит оно того, чтобы его есть, или мы друг без друга вполне можем обойтись. Самыми вкусными оказались подозрительные, на вид вроде сырых голубцов, полупрозрачные штучки, я слопал их штук шесть.

Только я почувствовал, что достаточно набил желудок, как Раи озабоченно произнес:

— Получено задание. Сигнал бедствия с Бракнозы. Пора выдвигаться. Опасность третьей степени.

— Что значит третьей? — спросил я и развернулся в сторону распахнувшейся двери столовой.

За те две секунды, что Перстил успел схватить со стола горсть чего-то разноцветного и рвануть за мной, я уже успел узнать — третья степень опасности обозначает, что жители планеты, на которую нас отправляют, поражены неизвестной болезнью. Вторая обозначала войну, а первая… первая — локальное действие некоего вредоносного фактора, с которым можно справиться, хоть и не без трудностей.

А как же то, с чем нельзя справиться, хотел бы я знать?..

***

От волнения сердце колотилось как бешеное, в глазах потемнело, я рефлекторно их закрыл, а когда открыл через мгновение, то обнаружил, что мы прибыли на место. Что, и все? Оказалось, что да. И чего я так возбудился? Портал он и есть портал, только что ты был здесь, сделал шаг — и ты уже там.

Мы с Перстилом стояли на холме, возвышавшемся, как я понял, у границы космодрома. Справа, в паре километров от нас на огромной площади поблескивали в свете гигантских прожекторов темные махины звездолетов. Вдалеке за ними высилась группа громадных многоэтажных зданий, надо полагать, космопорт. Нижний этаж самого большого и высокого из них тускло светился. Наверное, там можно было найти какие-то живые души, ведь кто-то именно оттуда подал сигнал бедствия.

Почему именно оттуда? Да потому, что слева от нас расстилался абсолютно темный, мертвый город. Он освещался лишь слабым синеватым светом маленькой местной луны, выглядывающей сквозь разрывы в высоких облаках. Если бы не высоченные здания, которые выглядели не столько домами, сколько башнями в высоту метров по пятьсот или около того, городом я бы это не назвал. Никаких улиц видно не было, все пространство между высотками заросло густой растительностью, как в парке. И пахло как в парке — я ощущал густой цветочный запах. Или этот город давно заброшен, или его обитатели не знают дорожной техники. Может, пешком ходят, может, летают.

Через мгновение мне стало понятно, что они таки летали, хотя изредка могли и погулять в цветущих зарослях при наличии времени и желания. В прошедшем времени, потому что в настоящий момент никто понятия не имел, что творится на планете. Вчера связь с космопортом Бракнозы была полностью утеряна, а сам город как будто вымер. Всего лишь один сигнал бедствия был подан сегодня. Всю эту информацию в одно мгновение слил в мои мозги Раи, причем ухитрился при этом не сказать ни слова, и на том спасибо.

Так что группу Спецзачистки, то есть нас с Крутым Перстилом, отправили сюда на разведку, выяснить, что, собственно, на Бракнозе творится, найти источник безобразия и зачистить вместе с корнем всех бед. Чувствовал я себя дурак дураком — взяли за шиворот и зашвырнули неизвестно куда неизвестно зачем. Что делать-то, с чего начинать?

Раи, не обращая внимания на мою растерянность, сухо сообщил, что произвел анализы воздуха и может ручаться, что все в полном порядке. Никакой химии, никаких опасных бактерий или вирусов — ничего, что могло бы низвести планету до состояния кладбища. Тем не менее, даже если обитатели города и были живы, никаких следов их деятельности я не замечал. От тишины звенело в ушах, только легкий шорох травы под башмаками Крутого, осторожно переступавшего с ноги на ногу, чтобы осмотреться, да наплывавший волнами густой цветочный запах. Потом налетел порыв ветра, и мне показалось, что он принес обрывок какой-то приятной мелодии, как отзвук гитарной баллады.

— Ты слышал? — вздрогнув, спросил я Перстила.

— Что? — он посмотрел по сторонам. — Нет, ничего не слышал.

Значит, и в самом деле показалось. И откуда здесь взяться музыке, в этом мертвом городе? Снова прислушался. Тишина…

— С чего начнем? — с надеждой поинтересовался я.

Все же мой напарник бывший пилот, летал в космосе, наверняка с разнообразными критическими ситуациями сталкивался, должен знать, как реагировать на непредвиденное.

— Понятия не имею, — лихо отрапортовал он.

— Хороши специалисты! — фыркнул я. — Их отправили мир спасать, а они ни в зуб ногой…

— Интересное замечание, — усмехнулся Перстил. — Следует ли понимать его так, что нужные мысли немедленно приходят в голову, если сунуть ногу в рот… или с размаху заехать вернее будет?

Мне стало смешно. Стоят два идиота, несут разную бредятину, лишь бы делом не заниматься.

Перстил тем временем продолжил:

— Как утверждает мой опыт, если не знаешь, с чего начать, начни с чего угодно. Предлагаю отправиться в космопорт и найти того, кто нас позвал сюда.

— Мне нравится твой опыт, — я огляделся, соображая, как нам пробраться сквозь заросли, окружавшие холм, — познакомь при случае.

Перстил хохотнул коротко:

— Обязательно, — повернулся вокруг своей оси, вытянув вперед руку, и почти сразу резко остановился. — Мы идем туда!

— Отлично! — мне понравился и его способ выбирать направление. — Как скажешь. Туда так туда.

Между прочим, этот хмырь блефовал. Его указующий перст привел нас на широкую лестницу с каменными ступенями, по которой мы неторопливо и вполне комфортно спустились с холма. Впрочем, в отличие от меня, он был специалистом хотя бы по ориентации в пространстве. А я-то, я-то в чем специалист, за что они меня сюда притащили?

У подножия холма вслед за приступом жалости к себе на меня накатила паника — темень как в ночном лесу, деревья загораживают небо, ни фига не видно. И башни эти городские поднимаются в небо, как иглы огромного планетарного ежа. Пейзаж на вид самый неприятный.

Я поинтересовался у Раи, нельзя ли мне организовать прибор ночного видения. Он согласно хмыкнул, и перед моими глазами все прояснилось. Нет, я не стал все видеть в зеленом свете, как в американских киношках показывают, я просто стал видеть все, чего не видел пару секунд назад. Наверное, подумалось мне, именно так видит в темноте мой кошак. Интересный опыт, что и говорить.

В порядке освоения своих новых способностей я принялся рассматривать заросли по обеим сторонам тропинки, на которой мы стояли, все-таки на другой планете в кои веки оказался. Кусты выглядели вполне себе кустами — стволы, ветки, листья, конечно, немного не такие, как на Земле. Кора выглядела как кожа на кирзовом сапоге, в таких же мелких морщинках, а листья напомнили мне толстые листики на марципановых яблочках, которые обожал Витька, и потому я довольно часто их ему покупал. Марципановые сапоги… Я заржал про себя — вечно мне в голову какие-то идиотские ассоциации лезут.

Скажи кому, что в галактическую Спецзачистку берут профанов вроде меня, ни один почитатель фантастики не поверит. Непрофессионально все это выглядит, людей с улицы в такие серьезные конторы набирать. Один — всего лишь продвинутый пилот, небось даже на кнопки давить не приходилось, всем на корабле компьютер заправляет, сиди да на монитор поплевывай, и второй — полный невежда с улицы, отставший от галактической цивилизации на несколько сотен или тысяч лет троглодит.

Как бы нам тут не заблудиться в этих джунглях? Люди здесь не ходят, похоже, тропинка давно травой заросла. Вот если только ночные хищники… Позади за нашими спинами то ли хрустнуло, то ли хрюкнуло. Мы с Перстилом моментально остановились и стали прислушиваться.

Через пару минут точно хрюкнуло и затрещало намного громче — кто-то явно ломился сквозь кусты как раз в нашу сторону. Переглянувшись, в следующее мгновение мы оба изящным па-де-де резво метнулись в сторону, чтобы спрятаться за ближайшим стволом потолще. Подобной прыти от себя, если честно, я никак не ожидал.

Треск становился все громче, наконец, из зарослей на нас выбрела странная пара. Я бы сказал — в высшей мере странная. Голый мужик на четвереньках… ну, то есть я про себя решил, что он мужик, потому что основания для такого решения болтались на его заднем конце. Мое зрение позволяло видеть в темноте, что на земного человека он не особенно смахивал, но на лице имелась пара глаз, под ними что-то вроде носа, под носом, как и полагается, рот… очень похоже и в то же время не очень.

Но не это было самым удивительным, в конце концов люди с другой планеты должны отличаться от земных. Меня поразило, что на спине у этого мужика сидел маленький колобок, который держался за веревку, привязанную к шее его транспортного средства. У колобка присутствовали и ручки, и ножки, хотя большую часть его тела составляла огромная круглая голова. Тот, который на четвереньках, лихо принюхивался к земле и вез своего наездника прямо на нас с Перстилом. Ей-богу, я бы не особо удивился, если бы он еще и хвостиком размахивал, буде тот у него имелся бы.

— Это что, — ошарашенно поинтересовался я, ни к кому особенно не обращаясь, — здесь люди вместо гужевого транспорта у каких-то пришельцев бегают?

— Ты предполагаешь, — немедленно отозвался Крутой, — что планету постигло нашествие мелких космических злодеев, которые теперь господствуют здесь, и нам с тобой придется с ними сражаться?

— А ты думаешь, они в лошадок играют? — нервно хихикнул я. — Это как же мы с тобой на пару всех побеждать будем?

Тем временем невообразимая парочка добралась до нас. Голый мужик спокойно уселся на землю, хорошо хоть под хвостом лизать не стал, а вот его наездник мне очень не понравился, потому что у него совершенно не было лица — ни глаз, ни носа, ни рта. Впрочем, никаких агрессивных намерений колобок не проявлял, зато ласково гладил по голове своего мужика на веревке. Я припух окончательно.

— Не очень-то этот жест указывает на завоевание, не находишь? — голос Крутого немного привел меня в чувство.

— Может, у этих малюток домашних животных не хватало? — хмыкнул я.

Раи слил в мои мозги очередную порцию информации, и стало понятно, что все мои предположения оказались в корне неверными.

Оказывается, на Бракнозе эволюция шла своим, совершенно дивным путем. Сначала, на самой заре своего развития, все местные людские организмы имели глаза, носы и рты с ушами, как у этого, что млел и терся затылком о ручонку колобка на загривке. Вот только природа тут, впрочем, как и везде, оказалась немилосердной. Здесь, видите ли, в ноосфере обитали ментальные вирусы, подцепив которые, живые существа теряли способности к выживанию в той или иной форме.

И вот, чтобы не пропасть в столь недружелюбной среде, эволюция однажды выкинула потрясающий фортель. Она разделила живые организмы пополам… или наоборот, увеличила их число вдвое, — здесь никто не мог сказать ничего определенного. Главное, что я понял, — на Бракнозе дети рождались всегда только по двое. Один — нормальных размеров с обычным набором органов чувств количеством пять штук, второй же, который маленький, практически с одним — шестым. Получается один нормальный, разве что умственно отсталый, второй же шибко умный и телепат. То есть голова отдельно, все остальное в придачу.

Голова, вернее, мозг думает, а остальное тело воплощает ее замыслы. Я, конечно, утрирую, но примерно так. При этом мозг защищает на мысленном уровне свое тело от ментальных вирусов. И надо сказать, они друг друга очень любят и жить друг без друга не могут, хотя тут уже любовь вроде как и не при чем. Скорее симбиоз такой своеобразный головы и тела.

Как-то чересчур сложно у них все устроено оказалось.

Дальше Раи вещал про их планетографию — два материка, два океана, столько-то городов, численность населения, время вступления в Федерацию, но я его плохо слушал, никак не мог очухаться от новостей. Крутой замер в задумчивости, надо полагать, тоже переваривал информацию, как и я.

Мозг терпеливо сидел на плечах голого, наверное, ждал от нас какой-то реакции. Я, в свою очередь, таращился на него и его спутника, и одного понять не мог — неужели у них глаза и руки действительно такие тупые, только поводырями работать могут?

Колобок неожиданно помахал ручонкой, подзывая нас к себе. Крутой присел напротив него, слегка склонив голову набок, как будто прислушивался. Колобок протянул ручонку и принялся постукивать по коленке Перстила в ритме, напомнившем мне о морзянке. Крутой перехватил его руку, наклонил голову и придвинул конечность к своему шлему. Ага, видать, так ему удобнее слушать. Колобок продолжал стучать, а Крутой принялся мне переводить.

— Он говорит, что все колипсы… э-э, типа вот этого, на веревке, которые занимаются их жизнеобеспечением, внезапно того… утратили телепатическую связь со своими головами. Или, наоборот, головы утратили с ними связь. Он и своим-то, видишь, управляет только при помощи веревки. Поэтому очень многие крелеты… крелет — это наш маленький друг на шее своего колипса… то есть разумные половины колипсов остались без присмотра, без кормежки… в общем, вся жизнь кувырком. И очень скоро, если мы не поймем, отчего все произошло, не ликвидируем причину и мало того, не приведем колипсов в нормальное состояние, то есть не вернем им связь с крелетами, можно считать, что жизни на Бракнозе настал конец, мягко выражаясь. Такие дела, брат.

— Спроси его, может, это какая-то мутация их ментальных вирусов? — сказал я ему.

Перстил принялся осторожно постукивать по колобку, прошу прощения, крелету.

Надо же, у них тут галактическая Федерация, полеты через космос без звездолетов давно возможны, а поди ж ты, старая добрая морзянка или как там она у них называется, до сих пор способна пригодиться.

Крелет выслушал его и в свою очередь постучал по Перстилу.

— Он предполагает, что какая-то инфекция. Но не ментальная, это он точно бы определил. и не местная, скорее всего. Ого! Он говорит, на космодроме у одного крелета колипс в полном порядке. Именно он и смог вызвать нас сюда. Говорит, у того имеется какая-то очень важная информация, приглашает нас к нему отвести. Пошли?

Я пожал плечами:

— Мы так и так на космодром направлялись. А ты уверен, что это не засада?

— Перестань. Ты знаешь, как эти колипсы кормили своих крелетов? Мазали им голову — ты же видишь, что у него нет ни глаз, ни рта, — специальной питательной смесью типа крема. То есть намазать крелет мог бы и сам, поднатужившись, да вот приготовить эту смесь — никогда. Это ж надо, в наши-то цивилизованные времена целая высокоразвитая планета вымирает на глазах всей Федерации от вульгарного голода!

— Ну, не такой уж он вульгарный, — возразил я, разглядывая, как колобок дергает за веревку, чтобы развернуть свою лошадку в нужную сторону. — Причина-то у него вполне оригинальная.

— Согласен. Нам повезло, что наш крелет в состоянии поговорить с нами, знает фербулианскую акустическую азбуку. Это, понимаешь ли, такой старинный способ связи…

Я прервал его, чувствуя, как грудь распирает от гордости за свое человечество:

— Не трудись объяснять, у нас тоже есть. Я дивлюсь лишь тому, что у вас она сохранилась.

— Это-то как раз неудивительно, всякие ситуации случаются, нас специально обучают. А вот этот крелет откуда ее знает?

— Тоже, небось, пилот, — буркнул я, — откуда же еще. А может, подводник…

Но Перстил меня больше не слушал. Он постучал по макушке крелета, крепко вцепившегося в своего колипса, который целенаправленно ломился через кусты. Колобок обернулся и стукнул по руке Крутого пару раз.

— Точно, ты был прав, — Перстил так обрадовался, как будто не коллегу по работе встретил, а возлюбленную после долгой разлуки. — Он звездолетчик!

Если уж быть совсем точным, пилотом-то как раз был тот, что сейчас бежал перед нами без штанов и на четвереньках, а этот — всего лишь его мозгом. Ром отдельно, баба отдельно, как сказал бы мой чокнутый братец. Чем он там, кстати, без меня занимается? И не забывает ли кормить кота, свинтус ленивый?..

***

Мы штурмовали кусты минут пятнадцать, пока наши проводники — ну никак не получается говорить о них в единственном числе, хотя следовало бы, — не вывели нас из зарослей к ограде космодрома высотой метра три. До входных ворот нам пришлось бы тащиться такими темпами еще как минимум полчаса, так что мы решили в целях экономии времени преодолеть забор.

Я помог Крутому залезть на ограду, подсадив себе на плечи. Перед тем, как забраться наверх, Крутой хихикнул и заявил:

— Не находишь, что мы с тобой сейчас чем-то напоминаем этих ребят? Вот смотри, я сверху, значит, крелет, а ты внизу и поэтому колипс. И вообще, я умнее.

— С чего это ты взял? Сейчас вот стряхну тебя, — мне стало так смешно от его измышлений, что я расхохотался и вполне мог бы ненароком исполнить свою угрозу, — и окажемся каждый на правильном месте.

Крутой быстренько забрался на ограду и спустил вниз веревку.

— Не успел, видишь, я все-таки умнее. Ну хорошо, пусть проворнее. Давай, привязывай веревку собрату по разуму под мышками.

Веревку-то я привязал, вот только этот безмозглый колипс никак не хотел никуда лезть, отчаянно сопротивлялся, и даже понукания крелета помогали мало. Так что, пока мы их обоих затолкали на ограду, пока я забирался за ними по сброшенной Крутым веревке, пока спускались тем же порядком на другую сторону, вспотели мы с Перстилом порядочно.

Может, нам и следовало поторопиться, но с трудом бредущий на четвереньках колипс не позволял быстро передвигаться. Так что путь до космопорта мы провели в пользительной беседе, состоявшей из перестука Перстила с крелетом и озвучивания переговоров для меня.

— Ты бы узнал, как его зовут, — попросил я Крутого, — или у них это не принято?

— Сейчас выясним, — и он обратился к крелету, если стук по голове можно считать обращением. — Все в порядке, они не скрывают своих имен. Его зовут Фентуит Малонский. Второе скорее и не имя, а название родового поместья.

— А как его колипса зовут?

— Разве могут голову звать не так, как тело? Вот твою голову как зовут? Или ты смеешься?

В моем воображении возникла картина того, как я вежливо обращаюсь по имени к своей правой руке с просьбой взять вилку, воткнуть ее в котлету на тарелке и донести до рта. Не смешно. Если учесть, сколько органов нужно задействовать, чтобы элементарно поесть, пока всех по имени назовешь, котлета как раз и остынет.

К реальности меня вернул голос Крутого.

— Я все-таки допускал, что ты тонко издеваешься. Но у колипсов действительно есть имена, хотя их никто, кроме самих крелетов не знает по причине широко распространенного суеверия, что знающий имя колипса может воспользоваться им в своих целях.

— Ну что же, будем считать для простоты общения, что их тела никак не зовут, — отозвался я, прикидывая, сколько еще времени в таком темпе мы будем добираться до места назначения.

— Колипсы, кстати, вообще сильно подвержены акустическим воздействиям, в отличие от крелетов, — вдохновенно сообщил Крутой.

— Удивил! Это же очевидно, — фыркнул я. — У них для этого есть уши.

— Да ты дослушай! Их ментальные вирусы, которые пагубны для колипсов, акустической природы! В здешней атмосфере по какой-то причине возникают звуки…

— В любой атмосфере возникают звуки.

— Прекрати занудствовать, Димон! Ветер шумит и воет везде, ты прав, но только у них он способен сыграть красивую мелодию, поэтому Бракноза всегда славилась своей музыкой. Но тот же ветер создает звуки, которые вызывают у колипсов неодолимую тоску и стремление умереть.

— Типа «умри, несчастный»? А я ведь слышал какую-то музычку там, на холме… но не умер.

— Слушай, это серьезно! — Перстил так разволновался, что принялся размахивать руками. — Крелеты защищают колипсов от этих сигналов, трансформируя их в нейтральные. И вот с этого места переходим к насущным делам. Наш друг утверждает, что нынешняя зараза, которая сокрушила всех колипсов, завозная. Вчера вечером он вернулся из рейса, пассажиров возил на Монтару, туристов. Так вот, его колипс тронулся сразу, как они вышли из звездолета, и остальные тоже, но самое-то главное — туристы с Монтары, которые прилетели сюда, тоже повредились рассудком тем же порядком, что и местные колипсы.

Я поежился от его слов.

— То есть инфекция заразна не только для их собственных колипсов, но и для существ с других планет? А мы с тобой почему до сих пор не тронулись?

— Ты уверен? — хихикнул Перстил. — Хотя это вопрос…

— Но он ведь говорил, что какой-то колипс остался в своем уме?

— Да, и это самое важное! После возвращения Фентуита с планеты почти сразу вылетело какое-то судно, а тот единственный, который остался в своем уме, прилетел на планету после отлета… Что???

Крутой напугал меня своим воплем. Даже Раи, мой компьютер, очнулся от своего молчания и взвизгнул:

— Что, что такое?

Перстил резко остановился и издал вопль:

— «Стрела»!

— «Стрела», — задумчиво повторил за ним Раи. — Только этого нам и не хватало! «Стрела», надо же! Где она столько времени болталась?

Один я оставался в неведении.

— Блин, да объясните вы мне, что происходит, при чем тут какая-то стрела? Вы о чем вообще? — нервно поинтересовался я.

— История старая, а причины ее до сих пор неизвестны, — мрачно заявил Раи. — Некоторое время назад на планете по имени Лаконнар, которую Федерация планировала принять в свои ряды, случилось нечто очень страшное и совершенно непонятное.

— Ну не тяни ты кота за хвост, рассказывай скорее! — взвыл я.

— При чем тут хвост кота? — ну вот, теперь и у моего компьютера ум за разум зашел. Или тормозит от перегрузки?

— Со мной все в порядке, — отчеканил Раи. — Я не сразу понял, что твое выражение было идиомой. Прости, я размышлял. Надо срочно связаться с Большим Фенгаром.

Ладно, раз так, а то я уже испугался, что эта непонятная инфекция поражает не только живых существ, но и компьютеры. А я ведь уже привык к Раи и его постоянной поддержке. Вот только кто такой Фенгар, да еще и большой?

Он чопорно поблагодарил меня:

— Спасибо за заботу. Но на Лаконнаре погибли только живые существа, все компьютеры остались в рабочем состоянии. Именно благодаря диспетчерской службе космопорта удалось выяснить, что последним кораблем, поднявшимся с поверхности планеты, была «Стрела» с Оршки. Ее разыскивали, но с тех пор ни в одном порту она не появлялась, и все решили, что ее команда погибла где-то в космосе. А Большим Фенгаром зовут главный компьютер Спецзачистки.

— Понял. А отчего умерли жители Лаконнара?

— До сих пор неизвестно. Кстати, не все. Нашли одного пьянчугу, который спал в сундуке циркового фокусника. Правда, добиться от него ничего не смогли.

— То есть алкоголь и мертвецкий сон могут спасти от повреждения мозга?

— Предположительно, — рассеянно ответил Раи и поинтересовался: — Нельзя ли нам двигаться поскорее?

— Сам видишь, этот колипс утратил способность к прямохождению, а на четвереньках быстро не поскачешь. И потом, эта таинственная «Стрела» уже улетела, а мы почти дошли.

Раи сердито проворчал:

— Улететь-то она улетела, вот только куда? Надо срочно ее разыскать и нейтрализовать, пока не натворила новых безобразий. Иначе никакой Спецзачистки не хватит на ликвидацию последствий.

Я-то думал, раз Спецзачистка отправляет своих Воинов спасения, как выспренно выразился романтичный Перстил, через космос без кораблей, то уж связаться с компьютером Центра проблем не будет. Раи без единого слова ответил мне, что скорость доставки на бедствующую планету важнее огромных энергетических затрат, в крайнем же случае и он способен связаться с Центром самостоятельно, но в двух шагах от космопортовского компьютера предпочитает экономить энергию.

Насчет двух шагов он, конечно, преувеличил, но через пять минут мы, наконец, доползли до дверей, между распахнутых створок которых стоял совершенно нормальный, то есть не голый, одетый в комбинезон крелет, этакий здоровенный симпатичный дядька с бородой и колипсом на загривке. Встреть я его в другом месте, ни за что бы не догадался, что и говорит, и делает он все как марионетка. Может, задумался бы, что за дура сидит у него на шее, но не догадался бы, это точно.

Крелет сдержанно приветствовал нас:

— Я Гриньяр из Берона. Большой Фенгар сообщил, что отправил к нам Спецзачистку, так что ожидаю вас с нетерпением. Фентуит уже рассказал о нашей беде? Сейчас главная проблема заключается в необходимости накормить всех. По моим подсчетам, с начала бедствия прошло около суток. Люди способны продержаться без пищи еще несколько дней, но не больше пяти-семи, потом начнется массовая гибель населения. Умирает крелет — вслед за ним умирает колипс, и наоборот.

Крутой сказал ему:

— Надо срочно связаться с Центром. «Стрела»…

— Вы можете не беспокоиться, про «Стрелу» мы доложили. Центр ожидает ваших соображений по поводу спасателей — сколько человек необходимо сюда отправить, каких именно специалистов?

Мы с Перстилом провели здесь от силы час и уже должны знать, как решать проблемы Бракнозы? Лично у меня никаких соображений пока не имелось. По какой причине колипсы утратили связь с крелетами, неизвестно. Может, в результате инфекции нейронные связи нарушились? Значит, нужны специалисты по физиологии мозга. А вот как накормить несколько миллионов человек максимум за три дня, я и вообразить не мог.

Фентуит привычно постучал по ноге Перстила, шедшего рядом, чтобы сказать, вернее, настучать, что в своем недолгом путешествии за пределами космодрома он встретил пару безумных колипсов, бродящих без крелетов на плечах, а значит, те остались совсем одни, может, валяются где-нибудь на земле. И похоже на то, что таких брошенных крелетов намного больше двух. Значит, кроме мозговедов понадобятся еще и поисковики-спасатели, и специалисты по организации кормления неисчислимых масс народу.

Мы шагали вслед за Гриньяром по ярко освещенным, но совершенно пустынным коридорам космопорта. Я таращился на крелета на его шее, который и был, собственно, настоящим Гриньяром, и пытался решить для себя, мерещится мне все это или я на самом деле попал на другую планету, где жизнь устроена самым замысловатым, если не сказать экстравагантным, образом.

Почему-то мне вдруг вспомнилось, как однажды в детстве я не перевел будильник и приперся в школу на час раньше нужного времени, и школьные коридоры были такими же пустыми, как и эти, по которым мы сейчас шли, и точно так же отзывался эхом стук башмаков по полу. Вообразить пустынные коридоры легко, а вот крелетов с колипсами — поди попробуй. Значит, я действительно здесь, и больше не стоит мне маяться ипохондрией, хватит.

— Эй, Димон! — Перстил толкнул меня локтем в бок. — Ты о чем задумался? Если Центр не придумает очень быстро, как их накормить, они все умрут. Сам посуди, спасательный корпус в полном составе — несколько тысяч человек. Пока они до каждого доберутся, времени уйдет намного больше, чем население сможет выдержать без еды. И придется вместе со спасателями направлять сюда могильщиков. А сколько звездолетов нужно, чтобы всю эту ораву сюда перетащить?

— Слушай, а крелеты, раз они телепаты, могут общаться между собой? — спросил я.

— Нет, они связаны только со своим колипсом и друг с другом общаются только через них.

Раз эти телепаты между собой не связаны, их не оповестить, что помощь близка, а ведь это могло бы поддержать их до ее прихода. Что бы еще придумать?

Даже если мы с Перстилом будем прыгать из башни в башню, нам в жизнь не успеть накормить за неделю несколько миллионов крелетов и колипсов. Все это меня здорово напрягало. Почему-то казалось, раз уж Центр счел меня подходящей для них кандидатурой, то я обязательно должен что-нибудь полезное сообразить вот прямо сейчас. Но, как назло, в голове ни единой пригодной к употреблению мысли не появлялось.

Гриньяр остановился у лифта, который и доставил нас прямо в диспетчерскую. Прямо напротив входа висел огромный, на полстены экран, показывавший последние новости. Хорошенькая девочка с круглыми, как у испуганной кошки, глазами разговаривала с каким-то абсолютно лысым дядечкой. Судя по отсутствию растительности на его длинном черепе, товарищ был наш, из Спецзачистки.

— О! — Перстил вытянул палец в сторону экрана. — Наш самый главный начальник, Робер Длинноносый!

— С планеты Земля, между прочим, Димон, — включился Раи, — с твоей планеты.

Я оторопело вытаращился на земляка. Между прочим, нос у начальника и в самом деле был ого-го — длинный, тонкий, да еще и с горбинкой.

Робер неторопливо вещал, что посадка «Стрелы» на любых обитаемых планетах запрещена, что судно объявлено в розыск, что Центр экстренного реагирования прилагает невероятные усилия для организации помощи Бракнозе. Я смотрел на экран, слушал его, но рассеянно, через пелену недоумения и мыслительный ступор.

Девочка-кошка исчезла с экрана, а начальник переключился на нас. Он бросил на меня сердитый взгляд. Скорее всего, Робер был недоволен не лично мной, а происходящим на планете, но мой комплекс неполноценности отсталого троглодита решил, что мне лучше не путаться под ногами у больших мальчиков, а срочно завалиться в тихий угол, сосредоточиться и подумать.

В действительности я мог полноценно размышлять, только когда руки чем-то заняты, вот просто так сидеть и думать у меня никогда не получалось. Бросив взгляд на Перстила, негромко переговаривавшегося с начальством, я побрел искать себе занятие и довольно быстро нашел его.

В коридоре за дверями диспетчерской стоял бардак, как после погрома — мебель валялась, вещи разбросаны, какой-то мусор покрывал пол плотным слоем. В задумчивости я механически принялся ставить на место стулья, или как у них тут назывались эти штуки — нечто вроде твердого полотнища, изогнутого по форме спины и седалища, точнее разных спин и седалищ с разных планет. Ладно, пусть будут стулья, так проще. Расставив их вдоль стен, я переключился на перетаскивание барахла, разбросанного на полу, в кучу.

В процессе деятельности вспомнилось, что после возвращения с работы я забыл полить единственный в моем доме цветок в горшке, подарок Светки. Нашла тоже, что подарить — кошак сразу же принялся в нем пастись. Мало того что мне пришлось постоянно защищать несчастное растение от кота, оно оказалось капризным, чуть что, его листья вяло опускались, и моя хозяйственная совесть немедленно отправляла меня на оросительные работы. Да, кстати!

Я ввалился обратно в диспетчерскую. Робер уже исчез с экрана, а Перстил с Гриньяром наклонились над монитором компьютера и что-то оживленно обсуждали.

— Эй, Крутой! — Я махнул ему рукой. — Не обязательно же каждого мазать питательным кремом, можно попробовать опрыскать чем-нибудь вроде раствора глюкозы, для скорости. А?

— Слушай, Димон, не надрывай мозги попусту, это уже дело спасателей, у них и возможностей больше, чем у нас с тобой, и опыта по спасению большого количества людей, — отрезвил меня Перстил. — Но для начала неплохо. Только нужны какие-то большие мощности для изготовления этих растворов. Ведь есть же у вас фабрики-заводы, которые можно быстренько переоборудовать? — обратился он к Гриньяру.

Тот пробормотал:

— Это идея…

— Чур, теперь я буду крелетом, а ты колипсом, — усмехнулся я. — Можно задействовать водоснабжение, наверняка имеется какая-нибудь противопожарная система в жилых башнях? Загнать в нее питательный раствор…

Перстил фыркнул и заявил, что колипс-то как раз я, а он крелет.

— Даже если быстро накормить крелетов, что делать с колипсами? Их опрыскивай — не опрыскивай, все равно надо каждому в рот кусок положить. Успокойся, оставь эти проблемы спасателям. Нам и своих хватает.

***

Он был прав на все сто, я вздохнул и собрался вернуться к брошенному мусору. Меня заедали мысли о голодающих крелетах, которые в полной темноте сидели по своим домам, неспособные ни разобраться с происходящим, ни даже пальцем колипса пошевелить. Я живо представлял себе, что будет, если у меня откажут ноги и руки, останется одна голова в ясной памяти и трезвом уме или как там оно называется… и без единого шанса на движение и свет. Брр, полный тошняк!

— Будем считать, что предварительные подходы к решению проблемы голода появились. Теперь самое важное, как мне представляется, — выяснить, чем занималась на Бракнозе «Стрела», — эхом моих мыслей отозвался Раи. — Время порыться в видеозаписях.

— Давай, Димон, — Перстил махнул мне рукой, — иди сюда, хватит от работы увиливать! Смотри, что мы с Гриньяром нашли.

На экране появился небольшой звездолет. Видимо, это и была пресловутая «Стрела». Потом кадры видеозаписи быстро отмотались назад, звездолет приземлился, от него отделился бот, который резко взмыл вверх и скрылся из поля зрения камеры. Картинку звездолета сменила карта, на которой пунктиром отмечалась траектория бота. Когда движение прекратилось, Гриньяр подвел итог:

— Они прибыли на городскую энергетическую станцию Укон. После ее посещения бот довольно скоро вернулся на корабль, и тот почти сразу взлетел.

К компьютеру подковылял на своем четвероногом колипсе Фентуит. Гриньяр взял шнур с присоской на конце и прицепил ее к макушке крелета.

На мониторе появился текст, из которого стало ясно, что мысли Фентуита компьютер преобразует в слова. Я мгновенно по-черному позавидовал достижениям их цивилизации. Это же как было бы здорово — валяешься на диване, а мысли сразу же оказываются на винчестере, не надо пальцы об клаву отбивать. Но этим мои радужные размышления и ограничились.

— Свет в городе погас еще до отлета «Стрелы». Надо бы сходить туда на разведку, выяснить, отчего перестала поступать энергия, — сказал Фентуит. — Я опасаюсь, не случилось ли чего-то плохого с ислаями. С одной стороны, все компьютеры после посещения «Стрелы» остались в рабочем состоянии, с другой — станция не работает.

— А это еще кто такие — ислаи? — изумился я.

Гриньяр промолчал, лицо его стало непроницаемым, как будто он пытался скрыть великую тайну. Перстил задумчиво постучал пальцами по монитору, сделал изрядную паузу и только тогда ответил:

— Я тебе потом объясню, по дороге на станцию. Но для начала следовало бы посмотреть, какие материалы есть по «Стреле».

На мой вкус, давно было пора.

Впрочем, информации по «Стреле» нашлось совсем немного, кот наплакал. По прибытии на злосчастный Лаконнар «Стрела» зарегистрировалась в порту как научно-исследовательское судно с планеты Оршка. Откуда она прибыла на самом деле, где пребывала перед своим появлением там — никаких сведений не имелось.

Команда подцепила где-то какую-то инфекцию? Тогда должен был погибнуть весь экипаж, и никуда они бы не смогли улететь. Разве что кто-нибудь из них нализался до положения риз и не подвергся действию инфекции, как тот единственный оставшийся в живых пьянчужка с Лаконнара. Но впоследствии, протрезвев, и он должен был погибнуть. Или существуют неизвестные еще факторы, способные избавить от этой страшной заразы?

Мы быстро просмотрели материалы по Лаконнару. На нем была небольшая колония, совсем недавно организованное поселение. Туда спасатели не успели, сигнала бедствия подать было некому, и все население планеты, причем не только люди, но и животные и даже растения, погибло. Если люди и животные умерли от истощения, то растения элементарно засохли, хотя никакой засухи зафиксировано не было.

— Получается, все живое на планете, — в задумчивости пробормотал я, — перестало справляться с элементарными функциями, вплоть до механизмов выживания, как и здесь… Почему?

— Думай, думай, крелет, надрывай мозги, — печально усмехнулся Перстил. — Я с наслаждением наблюдаю за твоими умственными потугами.

Рассеянно посмотрев на него, я сказал:

— Как ты насчет погулять на свежем воздухе? Может, какая светлая мысль в голову заявится? Между прочим, меня очень смущает темнота в городе. И вообще, дай сосредоточиться, я думать не могу, когда ты хихикаешь без приличного повода.

— Все, заткнулся, господин великий мозг. Мысли, могучий ты наш, — и, между прочим, действительно умолк и отвалил общаться с Гриньяром и Фентуитом.

Оставив их компанию, я снова отправился в коридор, для разминки побросал в кучу еще немного мусора. Пожалуй, у меня слишком мало информации о том, как у них здесь жизнь устроена, знал бы побольше, может, какая полезная идея и забрела бы в голову?

Я вернулся в диспетчерскую. Перстил оживленно переговаривался с аборигенами, с одним болтал языком, со вторым общался через компьютер.

— У меня скопилась куча вопросов, — обратился я к Гриньяру. — Ты можешь со мной поговорить?

— Могу, конечно. Только сейчас мне следует заняться кормлением пассажиров.

— Они здесь?

— Конечно. Я их запер в зале ожидания, чтобы не мешали, да и себе повредить не могли. Может быть, ты мне поможешь, и мы поговорим в процессе?

— Обязательно и с удовольствием, — обрадовался я.

Перстил поинтересовался:

— Моя помощь вам понадобится? Нет? Тогда я еще с Фентуитом поболтаю, хорошо? — и дальше заколотил по клавиатуре, бросив мне: — Только ты там поскорее, не забыл, что мы собираемся идти гулять на разведку?

Тоже мне шутник! В таких-то трагических обстоятельствах…

Гриньяр направился к выходу, я пошел за ним следом. Сначала мы зашли в довольно большое помещение, в углу которого стояли стойка, заставленная разноцветными пластиковыми коробками, и около десятков столов. Космопортовский ресторан, надо полагать. Гриньяр подошел к стойке и взял в руки пару упаковок.

— Ты тоже возьми, сколько сможешь. Тут еда для наших жителей. Туристов с Монтары мы с Фентуитом кое-как покормили перед вашим появлением, так что какое-то время они еще могут потерпеть.

Я взял две коробки и понес их вслед за Гриньяром. Двери в зале ожидания были заперты. Гриньяр поставил свою ношу на пол, вытащил из кармана пультик и пощелкал кнопками. Створки дверей распахнулись. Огромный зал с высоченными потолками, погруженный в полумрак, здоровенные поблекшие экраны на стенах с замершими названиями рейсов, неподвижные фигуры пассажиров, примотанных к креслам.

— Как видишь, мне пришлось их зафиксировать, — Гриньяр перенес обе коробки на ближайшее свободное кресло, открыл верхнюю и вытащил из нее тюбик с едой. — Так мне спокойнее, но долго в таком положении им находиться нельзя.

— Спасатели скоро прибудут, — я тоже вытащил из своей коробки тюбик и теперь внимательно наблюдал за его действиями.

— Да, меня только это несколько утешает, — Гриньяр отвинтил крышку тюбика и выдавил его содержимое на крелета, неподвижно сидящего на загривке обмотанного грузовым скотчем колипса. — У меня, знаешь ли, такое чувство, что вся наша жизнь бесповоротно пропала, и никакие спасатели нам не помогут. На Лаконнаре погибло все живое. Они не входили в Федерацию, поэтому об их трагедии узнали случайно. Почтовый грузовик приземлился, обнаружил этот кошмар и связался с Центром. А у нас… ну, узнали, и что? Что вы можете сделать для нас?

— Просто было слишком поздно, у Лаконнара не было шансов, — посмотрев, как Гриньяр размазывает содержимое тюбика по поверхности своего крелета, я подошел к другому и выдавил на него свой тюбик. — А сейчас есть надежда.

Я хотел его поддержать хоть чем-то. Если взглянуть на ситуацию трезвым взглядом, на что им надеяться, этим ребятам? Гриньяр прав на все сто. Возможно, теперь они не умрут от голода, по крайней мере не все, но получится ли вернуть им рассудок хоть когда-нибудь? Или так и будет Федерация кормить Бракнозу, пока ее население не вымрет от старости?

Тем временем Гриньяр выдавил остатки еды из тюбика в полуоткрытый рот колипса. Тот оживился, завозился в кресле, жадно глотая. Я последовал примеру и тем же манером покормил своего колипса.

Гриньяр подошел к следующему пассажиру, повертел тюбик в руках, посмотрел на него, потом на меня и сказал:

— Ты знаешь, мне очень страшно. Наверное, следовало бы выскочить в город, посмотреть, что там творится, но я не решился. Придумываю, видишь, себе дела здесь. С другой стороны, не исключено, что именно моя забота поможет спасти хотя бы этих…

— Скажи, пожалуйста, Гриньяр, — мне было искренне жаль его, но пока что ничего особо полезного для себя я из нашего разговора не извлек, — есть ли что-то важное в вашем образе жизни, что мне следовало бы знать для пользы расследования?

Вроде бы наша беседа не предполагала никаких подводных камней, но его голос неожиданно наполнился тревогой.

— Тебе — не знаю. Спасателям следовало бы знать, что мы живем только на последних этажах своих домов, — через силу выдавил из себя Гриньяр. — Остальные закрыты, и незачем тратить время на поиски живых там, где их нет. Думаю, Фентуит уже сообщил об этом твоему напарнику.

Я только собрался открыть рот, чтобы расспросить его как следует, как Раи, молчавший все это время, посоветовал мне:

— Не спрашивай. Твой вопрос будет ему неприятен, зато я тебе все расскажу попозже. Заканчивайте с кормлением, пора отправляться на станцию.

— Как скажешь, — я не особенно удивился.

Мало ли какие заморочки могут иметь место у людей с другой планеты. Если подумать, то и на Земле подобных заездов сколько угодно, у каждого народа своих хватает. Эти не хотят говорить о своем жизненном укладе, про ислаев каких-то старательно умалчивают. Но спроси меня, как я хожу в туалет, вряд ли мне будет приятно это рассказывать. Или про… впрочем, хрен с ним, не будем уточнять. В общем, я способен их понять.

Примерно за пятнадцать минут мы с Гриньяром успели накормить половину пассажиров, сходили за следующей порцией коробок и через полчаса, закончив кормление, вернулись в диспетчерскую. Перстила там не оказалось, Фентуит так и продолжал сидеть перед компьютером. Гриньяр подошел к нему, погладил по голове. Почувствовав наше присутствие, Фентуит сказал, если можно назвать речью текст, побежавший по монитору:

— Центр сообщил, что спасатели прибудут через час. А ваш друг отправился на крышу подышать свежим воздухом.

— Ну что ж, тогда я за ним, и мы выдвигаемся на станцию, — объявил я. — Как мне поскорее его найти?

Гриньяр показал мне пальцем на дверь в углу:

— Выход там.

***

Через два пролета узкой лестницы с высокими ступеньками и запахом полной запущенности я оказался на крыше космопортовского здания. Перстил сидел на краю, свесив ноги, его голова покоилась на руках, лежащих на решетчатом ограждении крыши. Я подошел к нему.

— Твоя спина выглядит очень печальной, — сказал и присел рядом с ним на корточки.

Крутой поднял голову и утомленным голосом заметил:

— У меня все печальное, не только спина. Смотрю туда, — он махнул рукой в сторону темных башен города, — размышляю. Скоро солнце взойдет…

Я посмотрел в ту же сторону. Темнота ночи начала рассеиваться, башни на фоне серовато-зеленоватых рассветных сумерек стали выглядеть зубьями сюрреалистически огромной расчески. Ветер наигрывал хоть и унылые, но мелодичные и потому приятные для слуха пассажи, отчего город показался мне огромной эоловой арфой.

— Тебя расстраивает меланхолия атмосферы или перспектива рассвета? — поинтересовался я.

Перстил оттолкнулся руками от перил ограждения и поднялся на ноги.

— Рассвет настраивает меня на минорный лад, — усмехнулся он. — Ты, как мне кажется, мог бы и заметить, что я человек поэтического склада.

— О да, я успел обратить внимание, — и, протянув ему ладонь, я попросил: — Пожми мне руку. На Земле это распространенный жест дружелюбия. Ты станешь для меня своим человеком.

Он широко улыбнулся, крепко сжал мою ладонь.

— Ну что же, теперь мы свои люди, так это называется у вас?

— Вернее будет сказать друзья, — я потряс его руку. — Надеюсь, в Спецзачистке не запрещается дружить?

Перстил расхохотался:

— Надо же, какая дурь периодически выскакивает из твоей башки. Кричишь «я крелет, я крелет», а потом такое вывозишь!

— Ты меня просто мало знаешь, на самом деле я способен на большее, ты еще успеешь наудивляться. Не пора ли нам отправиться на станцию? Что-то там явно не в порядке.

— Давно пора, — проворчал Раи, и Крутой вслед за ним задумчиво отозвался:

— Пора…

Он поднялся на ноги, расправил плечи и взял меня за руку. Синее огненное кольцо накрыло нас. Рефлекторно мигнув, я увидел перед собой распахнутые металлические двери. За ними было темно, несмотря на начинающийся рассвет.

— А вот и станция Укон, — сладеньким голосом пропел Перстил, похоже, его меланхолия за время нашего короткого перелета отстала, заблудилась и рассеялась в утреннем свежем воздухе.

Я оглянулся. За нашими спинами по воздуху плыли клубы пара, мы как будто очутились среди облаков. Здание станции оказалось не таким уж и большим, как я мог предполагать исходя из размеров городских башен, не выше третьего этажа вульгарной питерской пятиэтажки. Вокруг, как и на том холме, с которого мы прибыли на Бракнозу, росли многочисленные кусты, среди которых змеились узкие дорожки, выложенные керамической плиткой. Из почвы местами торчали, вздымаясь волнами, острые камни, — видимо, станцию построили на скалистом грунте.

Пар исходил от нескольких небольших прудов или бассейнов… хотя нет, ни тем, ни другим их не назовешь. Скорее маленькие расселины в скалах, заполненные горячей водой, поверхность которых парила и поэтому практически полностью была закрыта белыми облаками. Больше всего меня изумила отделка их стенок разноцветными орнаментами, которые удавалось разглядеть, когда движение воздуха относило пар в сторону. Очень странно, хотел бы я знать, кому захотелось булькаться в кипятке ради такого украшения?

Воображение немедленно принялось конструировать подходящую для такого рода деятельности технику, к примеру, жаростойкий скафандр или… Или все же сначала бассейн построили, украсили и только потом залили кипятком. Какая только чушь спросонья в голову не забредет…

— Двигаем, Димон, — голос Перстила оторвал меня от этих дурацких размышлений, и мы вошли внутрь.

На полу у самого входа скорчилось тело колипса, метрах в десяти от него лежал крелет. Я подошел к колипсу, потрогал за руку. Вроде теплый… голодный обморок? Не рановато ли, вроде еще и трех дней не прошло? Хотя кто знает, какова скорость их метаболизма…

— Сначала связать, потом покормить, как думаешь? — спросил я Перстила.

— Наверное, будет практичнее, — отозвался он, шагая по коридору, — в первую очередь обойти станцию, найти всех и уж тогда собрать в одном месте…

— Понятно. И поэты бывают прагматиками.

Он шагал так быстро, что мне приходилось разговаривать с его спиной.

— Последуем примеру Гриньяра. Кстати, пока ты можешь рассказать мне о том, что он пытался от меня скрыть.

— Что ты имеешь в виду? — через плечо бросил Перстил.

— Таинственных ислеев, естественно.

— Ислаев, — поправил меня он. — Ну что же, я и сам про них вряд ли знаю больше. Но в штурманском колледже нам рассказывали об артефактах обитаемых планет, не имеющих объяснения, и ислаи относятся как раз к их числу. На Бракнозе их называют горячими человечками, но никакого отношения к людям они не имеют.

— Что это значит? — я врезался в спину Крутого, потому что он резко остановился перед закрытыми дверями.

— Сам угадай, — Перстил принялся копаться в карманах, перебирая там какие-то многочисленные мелкие штучки. — Они, по всей видимости, не люди и не животные. Посмотри в карманах, у тебя там должен быть лазер. Я буду резать эту створку, а ты со своей стороны для скорости. Вот смотри, он выглядит так.

Я пошарил в карманах. Между прочим, там много чего лежало: мелкие предметы разнообразной формы и цвета — цилиндрики, плоские коробочки, кубики, но ничего похожего лазер. В правом кармане штанов лежали три цилиндрика, напоминающих маленькие фонарики. Может, это?

— Который?

— Самый длинный, — подсказал Перстил. — Кнопка сбоку. Не подходи к дверям близко, чтобы раскаленным металлом не задело.

— И для начала проверь, нет ли там кого за дверями? — проворчал очнувшийся от долгого молчания Раи. — Датчик для поиска живых в левом нагрудном кармане, включи его.

В искомом кармане лежала плоская белая коробочка, прямоугольная, размером меньше моей ладони, всего одна кнопка на корпусе. Признаков жизни она не подавала.

— Если не вибрирует, значит, в радиусе двадцати метров живых существ нет, — констатировал Раи.

Сунув эту штуку обратно в карман, я посмотрел на работу Перстила, навел лазер на свою половину двери, прикинул размер дыры, в которую смогу пролезть без усилий, и нажал на кнопку. Таки да, искры летели в разные стороны, пришлось резво отскочить назад, чтобы не задело. Но резала эта штука толстый металл только так.

— Ну вот, — опустив лазер, довольный Перстил созерцал раскаленную дыру, — парадный вход готов. Пока она остывает, можно еще немного поговорить про ислаев. Ты так и не догадался, кто они такие?

— Откуда мне, не так уж я умен, — буркнул я.

— Тоже мне крелет, — самодовольно хихикнул Перстил. — Могу тебя утешить, дело не в твоем уме. Никакой информации об ислаях, кроме факта их существования, нет ни в одном компьютере Федерации. Предполагается, что они роботы, оставленные на Бракнозе неизвестной негуманоидной цивилизацией.

— Почему именно негуманоидной? — поинтересовался я, глядя, как ослепительно белые края прорезанной дыры начали медленно тускнеть.

— Были бы они наследием гуманоидов, с ними можно было бы договориться, я так полагаю, — он вытянул шею и попытался разглядеть что-то внутри через дыру. — Но контакт с ислаями наладить не удалось, хотя с ними работали самые крутые специалисты по галактическим контактам, даже сам старый Джозерайя, легендарная личность. Если захочешь, я как-нибудь в свободное время расскажу тебе о нем. Смысла в их деятельности мы не наблюдаем, хотя они постоянно чем-то занимаются, активно копошась в своих бассейнах. Они нас просто не замечают, вот что я тебе скажу. Мы для них не существуем, и лично меня этот факт задевает.

— Экий ты обидчивый… или самовлюбленный? — края дыры покраснели, значит, скоро совсем остынут. — Как я понял Фентуита, если станция не работает, значит, что-то случилось с ислаями. Они связаны? Эй, эй, Крутой, поосторожнее!

Перстил почти просунул голову в дыру, но после моего вопля вернулся на место.

— Ничего не вижу, — и повернулся ко мне. — Мог бы и сам догадаться, крелет. Местность явно не вулканическая, согласен?

— Ну, — я пожал плечами, — да. Ты хочешь сказать, что вода в этих расщелинах нагревается по причине обитания в них ислаев? И станция работает на отходах их жизнедеятельности?

— Именно так, — Перстил все-таки счел, что дыра достаточно остыла, и полез внутрь. — Если можно определить их деятельность как жизнь.

Я отправился следом за ним. В полумраке просторного зала на высоте метров десяти смутно виднелся потолок — как видно, у местных жителей пристрастие к высоким помещениям. Посередине располагался огромный пульт управления, изогнутый подковой, рядом стояло несколько кресел. В левом нагрудном кармане зажужжало. Кто-то живой неподалеку…

— Слушай, — сказал я Перстилу, обходя зал с противоположной от него стороны, — если бот со «Стрелы» побывал здесь, не обследовать ли нам источники на предмет того, живы ли… или, если быть логичными, функционируют ли до сих пор ислаи?

Он наклонился над телом колипса, лежавшего за пультом.

— Сомневаюсь, что нам удастся их увидеть без специального оборудования. Попробуем, конечно, но потом, сначала с этими бедолагами разберемся. Куда бы нам их пристроить? Посмотри, что там за дверями.

Из зала было три выхода. Я поочередно открыл все двери, которые к моему удовольствию оказались не автоматическими, обычными, и резать их не понадобилось. За двумя обнаружились уходящие вдаль коридоры, за третьей что-то вроде комнаты отдыха. На стенах висели полки, на которых стояло множество упаковок с едой, вроде тех, что я уже видел в ресторанчике космопорта. Несколько кресел стояли посередине. Столами, похоже, эти ребята для кормежки не пользовались.

— Наверное, сюда, — сказал я Перстилу, показывая на распахнутую дверь. — Здесь их можно устроить и покормить в случае надобности. Одного не пойму — почему эти ребята без сознания?

Перстил втащил в комнату колипса и, устраивая его в кресле, сдавленным голосом скомандовал:

— И с этим разберемся. Тащи сюда его крелета.

Я принес крелета и устроил на коленях доставленного Перстилом колипса. Потом приволок за два захода еще пару, а Перстил тем временем притащил еще одну. Мы посовещались, стоит ли их привязывать к креслам, но, пока они не двигались, решили для очистки совести обшарить еще и коридоры, и разошлись по ним. Там мы никого не нашли, но, когда я вернулся в диспетчерскую, индикатор в левом кармане снова зажужжал, и я принялся обходить зал по периметру, заглядывая во все углы и закоулки.

Конец ознакомительного фрагмента.