Куклы

Галина Бажан

Девочку Машу в раннем детстве бросает горячо любимый отец.Взрослея, Маша начинает ненавидеть мать, обвиняя ее в уходе отца. Но глубоко внутри нее живет страх, что это она виновата в распаде семьи.Сумеет ли девушка совладать со своими детскими травмами, построить свою собственную семью, простить мать, а главное саму себя?Мир – это игра, но если мы хотим быть свободными от сожалений, некоторые игрушки рано или поздно придется оставить в прошлом…

Глава 2

Женя

На перемене в классе было шумно. Все еще пахло свежей краской, на доске виднелись остатки надписи: «Добро пожаловать!». Мальчики дрались, девочки громко обсуждали пост какой-то звезды в Инстаграмме.

За партой возле окна сидела белокурая девочка с короткой стрижкой и взглядом волчонка. Она одна не принимала участия в безумии перемены. Маша, с наушниками в ушах, отвлеченно смотрела в окно на всё ещё летнее, безоблачное небо и грызла яблоко.

— Тихо, дети! Все сели по местам! — в класс зашла молодая директриса, в узкой юбке-карандаш и с красивой прической. За ней следовал щуплый высокий мальчик, вцепившись обеими руками в свой рюкзак, как утопающий в спасательный круг. Он запнулся о порог и практически влетел в класс. Дети разразились хохотом.

— Тихо, ребята! — Директриса подождала пока все успокоятся, и продолжила. — У вас новый одноклассник в этом году, пожалуйста, встретьте его по-доброму, хорошо? Его зовут Евгений Кальный. Садись, Женя, вон туда, — она подтолкнула смущенного Женю в сторону парты, где сидела Маша.

— Ого, да у него лицо как у упыря, смотрите — лохматый верзила аж подскочил со своего места, чтобы поближе разглядеть мальчика.

Красное от волнения лицо Жени стало пунцовым и от этого на нем еще сильнее стали видны гнойные фурункулы. Они были по всему лицу — страшные, нарывающие, разных размеров — новые и уже затянувшиеся. Все дети тут же повернулись к новичку, принялись его рассматривать и обсуждать в голос: «Что это с ним…? А вдруг он заразный…? Ужас, какой страшный…!». В классе поднялся шум.

— Прекратите немедленно! Все по местам! Не сметь обижать друг друга! — директриса заколотила линейкой по столу. — Всё, урок начинается, угомонитесь!

— Они ваши, Софья Сергеевна, — со вздохом облегчения обратилась она к вошедшей в класс классной руководительнице.

На следующей перемене Маша подбежала к классной.

— Софья Сергеевна, я не хочу, чтоб он сидел рядом со мной, а вдруг он заразный? — девочка говорила громко, и весь класс притих, чтобы узнать, чем все закончится. Никому не хотелось, чтобы «упыря» посадили рядом.

— Мария, он не заразный, что за чушь ты несешь! — худенькая старушка с седыми волосами, убранными в гульку на затылке, встала из-за стола, подошла к девочке вплотную и продолжила уже почти шепотом, — в тебе нет ничего человеческого, Маша, зачем ты обижаешь мальчика? — Она схватила Марию за рукав и повела к парте.

— Ты сядешь здесь и будешь нормально себя вести, иначе я вызову в школу твою мать, ты поняла? — Маша передернула плечами, но, насупившись, села.

Весь урок девочка демонстрировала свое пренебрежение к соседу. Отодвигала тетрадь и ручку, будто боялась, что он коснется их рукой, поворачивалась к нему спиной, закрывала ладошкой то, что писала.

Дети периодически оглядывались на их парту, перешептывались и хихикали.

Маша не дружила ни с кем в классе. Её считали странной и заносчивой. С людьми сходиться Маша не умела, особенно с девочками. С матерью она или ругалась или её игнорировала, обвиняя в том, что отец бросил их, когда Маша была еще маленькой.

Нет, она не боялась, что дети будут ее дразнить за соседство с «упырем». Научившись драться еще в садике, Маша давала отпор всем задирам в классе. И связываться с ней уже никто не хотел, зная о ее бешеном нраве. Но то, что уродца посадили именно с ней, страшно ее злило. И она решила, что выживет его со своей парты вот чтобы то ни стало.

В конце урока Маша вдруг заметила, как «упырь» сует ей что-то написанное на тетрадном листке.

«Прости, что я не Джастин Тимберлейк))) Хочешь я завтра умру и ты меня никогда больше не увидишь?» — послание было написано ровным красивым почерком, как будто его писал не этот нескладный уродец. Мальчик смотрел на Машу просительно, губы его улыбались, но карие глаза были грустны.

Прозвенел звонок, напугав девочку и заставив оторваться от этих странных карих глаз, в которых она вдруг увидела свое отражение.

«Что за придурок», — подумала Маша, но злиться на него ей совсем расхотелось. Она почувствовала в этом нелепом Жене родственную душу. Такого же как она, потерявшегося зверька, брошенного, мокрого, никому не нужного.

— Хочешь? — Маша протянула яблоко мальчику со странными грустными глазами.