Смело нырнуть и красиво вынырнуть

Галина Артемьева

«Эх, грабли, грабли! Нельзя на вас наступать больше одного раза. Это в идеале. Реальность почему-то обожает повторения. Наверное, чтобы дошло окончательно и бесповоротно. Первый раз – это случайное попадание. Второй – намек на то, что лоб надо бы поберечь, раз грабли никуда не деваются. А третий? Это уже диагноз. Или – катастрофа....».

* * *

Эх, грабли, грабли! Нельзя на вас наступать больше одного раза. Это в идеале. Реальность почему-то обожает повторения. Наверное, чтобы дошло окончательно и бесповоротно. Первый раз — это случайное попадание. Второй — намек на то, что лоб надо бы поберечь, раз грабли никуда не деваются. А третий? Это уже диагноз. Или — катастрофа. Тут уж полагается понять, что ходишь по кругу, если все время возвращаешься к скромному орудию сельхозтруда, которое, не таясь, поджидает тебя посреди дороги и метко бьет. В который раз по одному и тому же месту.

И что же делать? Неужели так и продолжится? Неужели весь жизненный маршрут имеет только одну веху: грабли? Причем одни и те же…

Ну почему третий ее МЧ слово в слово повторяет формулу и первого, и второго, прощаясь навсегда?

— Ты слишком правильная. С тобой все предсказуемо.

Нет, вы слышали? Быть хорошей и правильной — это минус! Дефект!

В чем же ее вина? И что тут такого плохого — вот бы разобраться!

Что она делала не так? На свидания не опаздывала — и это раз! Не скандалила и уступала — и это два! Выполняла обещания, не давала поводов для ревности, утром готовила вкусный и здоровый завтрак, а вечером — романтический ужин при свечах, не приставала с расспросами, не клянчила подарки — и это тридцать три…

Придраться не к чему. А оказывается — вот: все плохо. Слишком хорошо — мужская психика такое не принимает.

И вот тебе, девица-душа, двадцать восемь годков. И ты со своей правильностью не нужна никому.

Она почитала умные книжки про это, разобралась. Мужики — охотники по природе. Им подавай риск, опасность, неожиданности, авантюры, адреналин, страсти-мордасти. Неужели все — охотники? Все до одного? Тогда ничего не поделаешь. Природу не изменить. Но ведь и себя не переделаешь. Что выросло, то выросло. А даже если и попытаться переделать, с чего начать? С капризов, скандалов, требований кофе в постель, ресторанов вечерами, с исчезновений, путаных объяснений, загадок… Чтоб сам старался. Они же только свои старания и усилия ценить умеют.

Мечтать не вредно. Но у нее так не получится. Потому что правильность ее генетически обусловленная. От правильной матери родилась точно такая же дочь. Это можно как-то изменить? Куда там! Это, может, как раз и называется родовое проклятие. Хотя… Мать же ухитрилась выйти замуж и родить себе дочуру. Но — были другие времена. Думали, что все у всех навечно срастается. И детей учили ненужным вещам: верности, терпению, уступчивости.

Уже само имя говорящее дали: Людмила. Это чтоб людям милой была. Лучше б придумали имя, от которого все с ходу в нее влюблялись бы. А то она всем должна, ей никто.

Вот, пожалуйста: она лежит и оплакивает собственное одиночество, но разве ее оставят в покое! Телефон вибрирует, трещит, аж заходится весь: «Бери меня!»

Мама, кому еще и быть…

— Люд, пиши список, чего к дню рождения купить.

Даже не спрашивает, как дела, может она сейчас говорить и хочет ли. А вдруг у дочери денег нет на покупки? Или она не планирует посещение материнского праздника? Может же быть такое?

Теоретически — да. У разных там других. Но не в их семье. Как это может не хотеться на мамочкин юбилей? Это невозможно. Неправильно.

Перед Людкиными глазами словно загорается красная слепящая лампа. Стоп глупости выдумывать! Ишь ты!

И вот она покорно записывает: майонез, горошек, огурцы соленые с рынка (проверить, чтоб хрустели), яйца, картошка, шампанское, водочка…

Естественно, путь ее предначертан: магазин, рынок, семейное торжество. Матери пятьдесят! Куда денешься?

Она тщательно замазывает синяки под глазами, румянит щеки, чернит ресницы, чтобы правильно, по-праздничному выглядеть и не отвечать на вопросы: «Что? Опять?»

Естественно, за столом тема «Людке двадцать восемь, а она еще не замужем» все равно всплывает. Еще бы!

— Я вот в двадцать восемь тебя уже в первый класс повела, а ты все ждешь, — весело упрекает хорошо закусившая и уже разрумянившаяся от стопочки мать.

— Другие времена, — утешают гости. — Они теперь не спешат. Им все веселье, удовольствия всякие подавай. Нагуляться хотят.

— И мы гуляли! И мы веселились! — не сдается мать. — Такое удумывали по молодости, до сих пор с Васькой ржем, как вспомним.

Васька — это верный муж и заботливый отец. Что-то Люда не слышала их «ржания». Интересно, что там за шутки юмора удумывала эта достойная чета. Мать уже завелась, не остановить.

— Мы ж с ним на кондитерской фабрике познакомились. Я с первого раза не поступила, он не поступил. Ну, надо было стаж зарабатывать, иначе в институт не возьмут. Вот меня мать и устроила укладчицей. Целый день конфеты в коробки укладывала, зефир в шоколаде, клюкву в сахаре. Поначалу объедалась сладостями. Потом от них аж тошнить стало. Иду на работу утром, а меня от запаха кондитерского тошнит. А денешься куда? Работать-то все равно надо. Тоска. И Васька вот тоже тосковал. Укладываем это все добро по коробкам, а у самих скулы сводит. Тут смотрю: таракан семенит. Там тараканов было — не сосчитать. Ну, я со злости взяла, придавила да в коробку с зефиром и сунула. Васька в смех ударился. И я за ним. Представили себе, как открывает какой-нибудь начальник коробку, а там — рыжий и усатый… Вот и стали мы в каждую коробочку таракана подкладывать. Бумажку-то «укладчица №…» я все равно на самое видное место помещала. Я-то здесь при чем, что по фабрике насекомые шастают? Сам залез, сам уснул вечным сном. В общем, дел у нас прибавилось, но и производительность труда выросла. Наши портреты на стенд ударников повесили. А мы все думали: неужели никто не пожалуется? Что у нас за народ такой? Покупают за свои деньги коробку с тараканами и лень даже пойти повозникать. Потом, правда, кому-то серьезному наш подарок попался. Закрыли на дезинфекцию. Но это мы уже увольнялись. Эх! До сих пор вспоминать смешно, да, Вась?

Конец ознакомительного фрагмента.