Исчисление времени

В. П. Бутромеев, 2020

Владимир Бутромеев – современный прозаик. Родился в 1953 году, в 1986 году в издательстве «Молодая гвардия» вышел первый сборник рассказов «Любить и верить», удостоенный литературной премии имени М. Горького. Пьеса «Страсти по Авдею», написанная по одной из глав романа «Земля и люди», в постановке Белорусского Академического театра вошла в число классических произведений белорусской драматургии, в 1991 году была выдвинута на Государственную премию СССР. В Белорусском Академическом театре была поставлена и часть трилогии Владимира Бутромеева «Театр Достоевского». («Один судный день из жизни братьев Карамазовых», «Преступления бесов и наказание идиотов» и «Вечный Фома»). Роман-мистификация «Корона Великого княжества» в 1999 году получил премию журнала «Дружба народов» как лучшая публикация года и вошел в шорт-лист премии «Русский Букер». Бутромеев живет и работает в Москве, он создатель многих известных издательских проектов, таких как «Детский плутарх», «Древо жизни Омара Хайяма», «Памятники мировой культуры», «Большая иллюстрированная библиотека классики», отмеченных международными и российскими премиями. Во втором романе цикла «В призраках утраченных зеркал» – «Исчисление времени» автор, продолжая традиции прозы Гоголя и Андрея Платонова, переосмысляя пророчества и предвидения Толстого и Достоевского, создает эпическое произведение, в котором, как в фантастическом зеркале, отразилась судьба России XX века.

XXXIII. Английская королева и Черчилль

Мать императора Николая II и бабушка его детей, императрица Мария Федоровна^[29], в девичестве Мария-София-Фредерика-Дагмара, дочь датского короля Христиана IX, в то время, когда расстреляли ее сына, внучек и внука находилась в Крыму. Ленин и Троцкий решили, что расстрелять царя и царскую семью недостаточно и стали арестовывать и расстреливать всех членов русской императорской фамилии. Семидесятидвухлетняя императрица-мать написала письмо с просьбой о помощи своей родной сестре — английской королеве Александре (матери английского короля Георга V).

Английская королева-мать, потрясенная всем тем, что произошло, очень сочувствовала своей родной сестре. Судьба преследовала Дагмару с юных лет. Ее готовили замуж за наследника российского престола великого князя Николая Александровича (сына царя Александра II), красивого, очень приятного юношу, поверхностно, но все же неплохо образованного, с добрым, милым характером. Но накануне свадьбы он умер от туберкулеза, и бедной Дагмаре пришлось выйти за будущего императора Александра III, мужлана, всю жизнь ходившего в смазанных дегтем сапогах. Она родила ему шестерых детей. Такому попробуй не роди, тем более, что такая уж обязанность императрицы — рожать наследников, и чем больше, тем лучше, надежнее. Старший Николай против воли матери женился на невыносимо упрямой немке Александре, эта истеричка вертела им как хотела и отравляла жизнь свекрови, на каждом шагу и по любому поводу, — а что еще можно ожидать от немки, которая возомнила себя Екатериной II только потому, что из нищих принцесс пролезла в русские императрицы.

Королева-мать еще раньше выговаривала своему сыну, английскому королю Георгу V, за отказ предоставить приют русскому императору Николаю II и его семье. Да, англичане патологически ненавидят русских, но сейчас война и Россия союзница Англии. А кроме того у Николая II уже и русской крови-то почти не осталось. И к тому же нельзя всегда идти на поводу парламента. Когда-то «суконщики» и торгаши отрубили голову королю Карлу I, а теперь им нет никакого дела до того, что в России расстреляны император и его семья — все ближайшие родственники английской королевы.

Королева-мать вызвала к себе в Букингемский дворец капитана крейсера «Марлборо» и приказала ему плыть к берегам Крыма и взять на борт вдовствующую императрицу-мать Марию Федоровну и доставить ее в Англию.

— Но, ваше величество, глава парламентского большинства Уинстон Черчилль уже заявил, что он категорически против того, чтобы Англия принимала у себя членов российского императорского дома, — тактично напомнил капитан.

— Послушайте, — едва сдерживая гнев, сказала английская королева-мать, — вы знаете дорогу к берегам Крыма?

— Конечно, ваше высочество. Где-где, а в Крыму, в Севастополе, нам, англичанам, приходилось бывать.

— Я, ваша королева, повелеваю вам плыть на вашем крейсере в Крым и спасти мою родную сестру Дагмару, императрицу Марию Федоровну. А не дай Бог, вы не исполните приказания своей королевы, вас, согласно традициям английского флота, повесят на рее. И, кстати, если по дороге на свой крейсер вы встретите подонка и недоношенного ублюдка Черчилля, набейте ему морду, а чтобы не марать рук английского морского офицера об этого мерзавца, наденьте перчатки, полагающиеся вам по форме к мундиру.

Капитан крейсера «Марлборо» бегом бросился из Букингемского дворца, даже не поклонившись королеве, как этого требовал этикет, за что королева не стала пенять скорому на руку моряку. Капитан крейсера «Марлборо» несколько дней разыскивал по всему Лондону Черчилля, а позже вместе с ним это делали все офицеры британского флота, так как каждый из них больше всего в жизни хотел набить морду политику Черчиллю, всем хорошо известному.

Дело в том, что год тому назад этот Черчилль вообразил себя адмиралом на том основании, что среди его дальних предков числился знаменитый кровожадностью пират Дрейк, и после разных махинаций в парламенте добился поста морского министра. Как морской министр он разработал план захвата английскими кораблями Константинополя, утверждая, что в случае промедления его могут захватить русские и им достанутся проливы Босфор и Дарданеллы.

Командующий английским флотом, адмиралы и капитаны пытались втолковать новоявленному морскому министру, что все подходы к Константинополю заминированы немцами и штурмовать Константинополь через минное поле это то же самое, что стрелять вшей у себя в голове из револьвера. Но Черчилль установил в кабинете бюст Наполеона и на все разумные доводы отвечал, что вскоре он прославится на весь мир. В результате безумной константинопольской операции погибла половина британского военно-морского флота и несколько тысяч моряков. Черчилля выгнали из морского министерства. Но ему удалось избежать суда, он улизнул в парламент, где и продолжал произносить свои речи, пока парламентарии не разбегались по домам, не в силах более терпеть его заикание и шепелявость.

Английские моряки обшарили весь Лондон, заглянули во все пивнушки, но Черчилль как в воду канул.

Отец Черчилля называл его тупоголовым и не питал к нему никаких нежных чувств. А вот мать — знаменитая «леди Дженни» — как раз наоборот. Она происходила из семьи американского миллионера, в ее жилах текла смесь индейской и еврейской крови, за это родственники мужа презирали «плебейку» и поклялись, что «репейному семени» Дженни никогда не достанется их герцогских титулов. Она же, в отместку, не дала им своих денежек, а на них все очень рассчитывали, и даже кое-что под них уже приобрели в кредит.

После ранней смерти своего скандального мужа, Дженни изо всех сил старалась помогать старшему сыну Уинстону. Он родился недоношенным, в детстве отличался невероятным упрямством, в школе всегда числился последним учеником в классе и так и не сумел овладеть всеми четырьмя действиями арифметики. А в подростковом возрасте Уинстон упал с ели, на которую невесть зачем забрался, ударился головой о землю и это не пошло на пользу его умственным способностям. Но как все рыжие, он преуспевал в любого рода жульничестве и прохиндействе, и это позволило ему добиться успехов в политике.

Мать ласково называла его Винни и прочила своему отпрыску великое будущее и утверждала, что он станет знаменитым, как бы это дорого не обошлось англичанам, которых Дженни в глубине души недолюбливала за вечную чопорную скукотищу и за то, что они не умеют весело пожить и повеселиться, так и не научились бить чечетку, а играть на саксофоне — и подавно.

У леди Дженни везде, даже в королевском дворце, были «свои уши». Когда королева-мать разрешила капитану крейсера «Марлборо» набить Черчиллю морду, Дженни торжественно поклялась, что не допустит этого — ведь с синяком под глазом и расквашенным носом Винни будет совсем не солидно выглядеть в парламенте.

Сам Черчилль незадолго до этих событий поссорился с лидером профсоюза каменщиков и, чтобы досадить ему, научился класть кирпичную кладку, получил низший разряд каменщика и вступил в профсоюз, угрожая развалить его до основания, как это он сделал с британским морским флотом.

Воспользовавшись этим, мать Черчилля купила ему по дешевке поношенную куртку каменщика и фартук и определила на одну из строек. Но морская разведка почти сразу вычислила его. Во-первых, кирпичную кладку Черчилль клал из рук вон плохо, как и все, что он когда-либо брался делать. Во-вторых, его сытая, откормленная бульдожья физиономия смотрелась среди лиц лондонских каменщиков как обильно сдобренный коровьим маслом гречневый блин между сухарями из солдатского ранца.

Но Черчилль вовремя бежал со стройки в родовое поместье герцогов Мальборо Бленхейм. Мать тут же нарядила его художником, дала в руки кисти и палитру и поставила у картины с изображением морского побережья Англии. И когда капитан крейсера «Марлборо» под благовидным предлогом заглянул в Бленхейм, он не узнал бывшего морского министра, и только позже сообразил, что его провели, как воробья на мякине.

Капитан поспешил вернуться в Бленхейм, но «художника» там уже не застал. Мать Черчилля, предчувствуя беду, взяла красную охру, раскрасила лицо своего строптивого, неудачливого, но все равно милого материнскому сердцу Винни, а белой, желтой и черной красками начертила на его лице — благо места хватало — боевые значки ирокезов, гуронов, делаваров, команчей и даже могикан, давно сжитых со света подлыми, но беспощадно жестокими белыми поселенцами. Потом она вывела Черчилля в парк и посадила в заросли можжевельника. А пока морская разведка расшифровывала, каким племенам краснокожих туземцев принадлежат значки на лице толстомордого «индейца», наступил срок отплытия крейсера «Марлборо» и возможность набить, с разрешения королевы-матери, морду бывшему морскому министру была окончательно упущена.

Примечания

29

Мария Федоровна. — Полностью вымышленный персонаж романа. Любые совпадения с разными однофамильцами, включая известных исторических деятелей, случайны и не имеют никакого отношения к художественным замыслам автора.