Дневник режиссера. Впечатления от репетиций

Вячеслав Терещенко

В книге собраны впечатления от работы над постановкой спектакля «Мамочки» по одноимённой пьесе Владимира Зуева. Подчеркиваю — впечатления режиссёра, педагога театрального института. Эта книга, возможно и учебник. Так как в ней поднимаются «извечные» вопросы нашей профессии. Автор хочет поделиться с молодыми режиссёрами, студентами своими мыслями о состоянии современного театра, о профессиональных взаимоотношениях между режиссером и актёрами в творческом процессе воплощения замысла спектакля.

Пятнадцатое февраля

Сегодня проводил очередную репетицию спектакля «Мамочки» в Русском театре в городе Махачкала в Дагестане.

Конечно же, проблема, большая проблема — погружение в предлагаемые обстоятельства. Работа эта очень важна и в профессиональном театре, и в студенческой аудитории. Восемьдесят процентов работы при создании образа — домашняя работа актера. Аксиома, которой многие актеры пренебрегают. Надеятся на свой опыт и наработанные годами «штампы». Проблема погружения в предлагаемые обстоятельства пьесы, вокруг пьесы, а в этом спектакле тем более — предлагаемые обстоятельства войны — важнейшая часть работы. Это ведущее предлагаемое обстоятельство пьесы — война. А ведь психология «мамочек» абсолютно иная: они привыкли к выстрелам, они привыкли к взрывам, они привыкли ко многим лишениям, к недоеданию. И это для них нормально, для них в порядке вещей, на что они уже и не обращают внимания, естественно… А как влияют эти обстоятельства на человека — актера, который только-только из нормально жизни, из мирной жизни пришел на репетицию и и попытался поверить: что я — это она. Как они живут, что они делают, ради чего ходят под пулями? Как они руками роют землю, как они перебирают в лаборатории останки тел погибших воинов, ища своего сына, с каким отношением они это делают. Конечно же, человека не театрального это приводит в шок.

Как наработать этот комплекс отношений, чтобы, хотя бы на какую-то долю прорваться к правде существования? Потому что, конечно же, всё — вранье. Конечно же это наше представление, театральное представление о войне. Не дай Бог никому испытать эту войну. Конечно же, все, что ни делается на сцене — это все неправда, поэтому я и стараюсь не «погружать их в характеры» своей волей, чтобы они искали этот комплекс новых отношений, исходя из своей сущности… Ну, все равно приходится им искать, они все равно становятся другими, они отходят от «я в предлагаемых обстоятельствах» вот за это вот незначительное, я бы сказал, количество репетиций все дальше и дальше, как бы примеряя на себя характеры.

Но… Я стараюсь ставить перед ними задачу, чтобы, играя, «промалывая» эти предлагаемые обстоятельства через свою душу, которые разрывают сердце. Естественно, разрывают душу, потому что, у всех у них есть сыновья и дочери. Естественно, материнский инстинкт присутствует и у этих четверых «мамочек», да и журналистка молоденькая, которую играет молодая исполнительница. Но у актрисы, она хоть и молода, есть двое детей, маленьких двое детей, у неё есть материнский инстинкт.

Я поставил перед ними задачу — все же через всё на первый план выводить свою гражданскую позицию, чтобы это было общее наше гражданское высказывание. Чтобы они осознавали: я — артист. Но, я и гражданин. Чтобы это понимание превалировало над я — артистом, а там как получится… Чтобы, все же, это было наше гражданское, страстное гражданское высказывание против войны. Призыв… как оно получится… остановить, остановиться, прекратить все войны на земле ради жизни. Вроде как высокопарный тезис. Но, попробуем через конкретное проживание ситуаций, все же, быть неравнодушными в своем высказывании. И весьма неравнодушными. За этим я сейчас на репетициях внимательно слежу и требую… и требую не пробалтывать текст, а стараться «рождать» его. В том числе слежу за непрерывной линией роли. По пять раз, по семь раз повторяем «кусочки» маленькие. Маленькие «кусочки», из которых состоят сцены, а сцены составляют большие куски от события к событию. Из сцен состоят картины, а картины составляют пьесу. Чтобы ничего не упускать — «петелька — крючочек».

Текст должен рождаться. Как играть притчу? Слово — очень важно. Воздействие словом очень важно. Мне приходится выступать педагогом по сценической речи, по художественному слову, вести мысль — как, чтобы слово было объемным, чтобы слово было выпуклым, чтобы они говорили не отдельными словами, а мыслями? Тогда приходит понимание: необходимо «вчитываться» в текст. Приходит понимание, задаётся вопрос — почему он родился? Отчего он родился? Что может происходить в душе героини, чтобы родился этот текст и он не пробалтывался? Чтобы он был донесен до партнера и попал в зрительскую душу, в зрительское сердце, в самое «яблочко».

Очень сгущенные предлагаемые обстоятельства, очень сложная была репетиция, потому что мы разбирали сцену еще раз «Поминок Веры», которая сама взорвалась на мине на маковом поле, чтобы встретиться со своим сыном. Сложнейшие предлагаемые обстоятельства. Но необходимо порыться в эмоциональной памяти, что то вспомнить, «включить» воображение… Такова жизнь. Теряем дорогих людей, сами устраиваем и бываем на поминках…

И следующая сцена, когда убивают журналиста. Дурочка-девочка сказала в сумерках: «Включи свет!», делая стендап в Чечне о мамочках, которые ищут своих сыновей. Снимая коммерческий материал, выгодный материал о войне. И снайпер «снял» этого мальчика. Сколько нужно эмоциональных сил, сколько нужно точных каких-то манков предложить актерам — мамочкам, чтобы точные задачи поставить, чтобы они вывели эту девочку из накрывшей истерики.

Когда они приволокли девочку в подвал для того, чтобы она не наделала глупостей, чтобы ее не убили, потому что поздним вечером вой стоял на десять кварталов. И жесткий конфликт, конечно. Им необходимо успокоить и не дать уйти в ночь по пули — девочка стремится, понимая всем сердцем, что любит своего мужа, которого убили, а они не пускают ее к телу. Идет борьба. Обостренный конфликт до физического воздействия, когда они её сдерживают, крутят руки, вливают в неё спирт, успокаивают, делают очень много-много: укладывают на кровать, накрывают одеялом — стараются её успокоить. Множество приспособлений актерских психо — физических для осуществления своей цели. Очень много всяческих малых физических действий, так называемых, найти у каждой эти физические действия, нанизанные на «сквозное» — спасение. Спасение её и спасение себя: её — чтобы её не убили, а себя — чтобы в горячке не обнаружили их подвал враги и не надругались над матерями. Очень сложная сцена.

И немножко пощупали сцену «Первая встреча» ребятишек-вояк со своими матерями. Здесь она, наоборот, очень нежная, она очень трогательная, она трепетная. Когда в первый раз Сергей и Андрей встретили после своей гибели своих матерей. Один погиб три года назад, второй — два года назад. Год назад, год назад… А матери их ищут. И они заснули после того, как Лёлю уложили спать и отдали на её спасение все свои силы. Они спят и пришли дети — и вот эта встреча… Постарались очень тихо-тихо поискать это всё в себе, уже выстраивая, конечно же, линии ролей, ища непрерывную линию действия по ролям. Еще мне нужно было выстроить всю сцену. Действуют в сцене в одном качестве — и выходят из неё изменёнными в другом качестве. И там, конечно же, присутствует конфликт, потому что Андрей, когда увидел свою маму — Младшенькую, тоже здесь и сейчас принимает решение остаться: «Я хочу соединиться с матерью, я больше никуда не пойду».

И Сергей, который тоже нашел свою маму, тоже очень хочет остаться с ней, но у него есть миссия — ощущение физическое долга — надо бороться, надо бороться, чтобы остановить войну, нужно собрать армию, во снах прийти в «этот» мир к политикам, к людям, которые принимают решения, которые строят нашу жизнь, к высшей власти. И что-то сказать такое, такие образы им во сне нарисовать, чтобы они прекратили войну.

И Андрей здесь, и Сергея надо удержать, не показать слабости. Но Андрей хочет остаться с матерью. И здесь Андрей остается. Сергей пытается на свою сторону затащить Дэна — журналиста, который тоже появляется убитый только — только. Дэн соглашается пойти с Сергеем, «гражданский» человек — вступить в его армию.

Очень эмоционально тяжелая репетиция. Вроде сцены небольшие, а мне столько… настолько они сгущены эмоционально, настолько требуют затрат на каждой репетиции. Этот выплеск энергии сегодня в каких-то моментах, он пульсировал. Вот так как-то мы через действие попытались нащупать эту пульсацию энергии, заложенную в этих сценах. Сцена поминок, сцена — воспоминание, сцена — раскаяние, сцена — прощение и прощание… Атмосфера должна возникнуть в этом куске. Жду от актеров «сцепки» хотений хотя бы на восемьдесят процентов. Вдруг возникнет атмосфера. Почувствую её. Это счастье — в первый раз почувствовать атмосферу, созданную здесь и сейчас в результате взаимовоздействия актеров друг с другом, на мир вокруг них, над ними и под ними… Для меня это явление — лакмусов бумажка, которая даёт сигнал, что движемся в верном направлении и Автор помогает нам, его душевная сила, и ещё какие то невидимые, но реальные духовные силы помогают нам стократно.

Следующий кусок, когда журналисты приходят к мамочкам — это надежда, это громадная надежда на спасение. А вдруг найдут сыновей? А вдруг все узнают, по телевидению на весь мир покажут. И вдруг найдут? И мамочки показывают на камеру, которой снимает Дэн, фото улыбающихся сыновей. И дают интервью… Громаднейшая надежда, громадное спасение их душ и душ сыновей возможно… «Это такой шанс», — как говорит Роза.

И дальше — убийство. Дальше — убийство молодого журналиста Дэна. А мамочки их сами затащили в этот проклятый подвал, в этот ад душевный. Журналистов не пускали военные чиновники. «Вояки-федералы» не пускали с военной базы. А Леля их уговорила и умчались снять сенсационный материал, который можно будет потом продать СМИ. За смерь Дена мамочки винят себя. Если б не пошли эти два, эта молодая пара, муж с женой… Пацан и девчонка: Дэн и Лёля, которые приехали из Москвы. То он бы остался жив. Какое чувство вины перед девочкой.

Потом — спасение девочки, чтобы она не убежала, когда Дэна убили, в ночь, ведь снайперы её «снимут», эту девчонку. Или федералы. Вокруг война, ад…

Пытаюсь формулировать главное в спектакле: мир для героев истории — война. И женщины… Всех мужчин убивают, и женщины спасают друг друга из последних сил, пытаются сохранить человечность, пытаются сохранить любовь, человечность, память, настоящее и будущее. Даже из ада нужно найти путь к спасению души человеческой… Коряво пока получается, но нужные слова находятся постепенно.

И потрясающе нежная сцена первой встречи мамочек и их сыновей в пьесе, трогательная, кружевная, но не в «чистилище — раю» — мире сыновей. Следующий кусок — в мире матерей. Первая встреча двух миров: Ада — в который Война превратила жизнь Матерей, страстно ищущих своих Сыновей — Воинов, и Рая, в котором живут неуспокоенный Души Сыновей, жаждущих встречи со своими Матерями. Пронизанная любовью и нежностью, трогательностью, внимательностью… Абсолютно поэтическая, абсолютно небесная сцена, ангельская — такая атмосфера должна в результате возникнуть, так они должны воздействовать, искать в этом направлении приспособления, управляя объектами внимания, не только своими, по действию, но и зрительским вниманием, искать тон. И такие должны быть органичные естественные перепады, и переходы…

Да, репетиция сегодня была сложная, но постараемся. Немножко мы двинулись вперед, это обнадеживает. Будем надеяться на завтрашнюю встречу. Завтра всё естественно, будем ещё раз.., постараемся еще раз настроиться и прожить, как-то попытаться… как-то еще раз «промолоть» эту жизнь.