Адвокатские истории

Вячеслав Анатольевич Устюгов, 2013

За 22 года адвокатской практики много дел прошло через мои руки. Дела разнообразные: уголовные, гражданские, административные, жилищные, семейные, арбитражные и т. д. Адвокат пропускает через свое сердце все дела, отчего иногда остаются рубцы на сердце. Работа адвоката интересная, требует энциклопедических знаний, чтобы выиграть дело, помочь оступившемуся, не допустить судебной ошибки. Захотелось поделиться частью дел из своей практики, чтобы читатель лучше представил работу адвоката. В моей книге все истории реальные, взятые из жизни. Если мне где-то частично пришлось изменить фамилии и имена участников дел, то только с точки зрения этических соображений. Автор надеется, что читатель поразмышляет над некоторыми случаями из практики и задумается над своим отношением к жизни. Этот сборник посвящаю моей первой учительнице Анне Афанасьевне Дроздовой.

Крутая

Яна

В своей адвокатской практике часто приходится защищать людей, которые по различным причинам оказались на скамье подсудимых. Кто-то заключает с тобой соглашение на защиту его родственника или друга, кого-то приходится защищать по назначению, если за него никто не может заплатить. Одни обвиняемые вызывают у тебя чувство симпатии, другие — антипатию. Но тех и других адвокат обязан защищать добросовестно — это его профессиональный долг.

Дежурю я в свой дежурный день. Иногда людей нет на консультацию, заявок тоже, сидим мы, чаи гоняем, не знаем, куда себя от скуки деть. Поступила неожиданно заявка из отделения милиции: необходим срочно дежурный адвокат для защиты несовершеннолетней девушки. Мои коллеги Развозжаев Роман Дмитриевич и Якимов Константин Павлович уже сходили по дежурной заявке, дошла очередь и до меня.

Пришел я в кабинет к ст. лейтенанту Лобановой Вере Владимировне. Приятная, доброжелательная, грамотный следователь. С ней всегда приятно по делам работать.

Вера Владимировна сказала мне: «Вячеслав Анатольевич, сейчас приведут 14-летнюю девушку, 1990 года рождения, учится в 9 классе в 45-й школе г. Иркутска, Широбокову Яну Вячеславовну. Живёт с мамой и сестрой. Обвиняется по ст. 161 части 2 Уголовного кодекса Российской Федерации. Со своей подружкой Буравиной Олей совершила грабёж в отношении девочки. С Яной будьте осторожны. Девочка грубая, дерзкая, крутая. На неё заведено ещё несколько уголовных дел. Живёт с мамой и старшей сестрой. Мать злоупотребляет спиртными напитками».

Я сказал Вере Владимировне: «Вас послушать, так выходит, сейчас сюда приведут какую-то бандитку. Может и Вам и мне по физиономий надавать. Я ещё с такими крутыми девочками не сталкивался в своей 15-летней адвокатской практике. Но учту Ваши слова и буду начеку, чтобы потом с синяком не пришлось мне смешить людей».

Через несколько минут оперативный работник приводит девушку среднего роста, миловидные черты лица. Её карие глаза внимательно осмотрели следователя и меня. Ничего я не увидел в ней, чего бы стоило бы опасаться. В её взгляде была настороженность, и я почувствовал, что эта девочка далеко не с каждым находит общий язык, но мы с ней сможем нормально работать. Есть много причин, из-за которых подростки попадают на скамью подсудимых, они все требуют к себе повышенного взаимопонимания, и они доверятся тебе, если почувствуют, что ты можешь не только понять, но и помочь чем-то в этой жизни реально.

Мы приготовились к допросу Яны в качестве подозреваемой по очередному эпизоду. Вдруг в кабинет зашел агрессивно настроенный мужчина. Мужчина плотного телосложения, во взгляде гнев. Яна, увидев его, испугалась. Я принял его за отца потерпевшей девочки. Он сел рядом с ней и грозно сказал: «Тварь, я тебя сейчас задавлю. Тебе что жить надоело?» Яна сжалась в комок, как будто её сейчас будут убивать. Я возмущенно сказал следователю: «Вера Владимировна, я прошу, чтоб во время допроса Яны в качестве подозреваемой, посторонние покинули этот кабинет». Она мне спокойно ответила: «Вячеслав Анатольевич, это не посторонний. Это законный представитель Яны, её отец Широбоков Вячеслав Петрович. Так что он обязан присутствовать на следственных действиях своей несовершеннолетней дочери». Я от неожиданности извинился, что принял отца Яны за потерпевшего, и следователь начал допрос.

Яна в своих показаниях объяснила: «23 мая 2005 года около 19 часов я ехала на велосипеде, моя подружка Буравина Оля шла пешком по улице Павла Красильникова. Мы увидели девушку. Оля подошла к ней. Я подъехала к ним на велосипеде, чтоб узнать, о чём Оля с ней разговаривает. Оля потребовала от неё, чтобы она отдала ей свои два серебряных кольца. Одно кольцо было с надписью «Прости и сохрани». Никто девушке не угрожал. Оля забрала кольца и пошла. Я с головы сняла у девушки солнцезащитные очки. Они были сломаны, и я их выбросила. Как мне стало известно, потерпевшей было 18 лет.

Девушка просила помощи у идущих мимо парней, но те прошли мимо. Чтоб забрать вещи у девушки, мы не договаривались. Всё произошло спонтанно. Моей подружке Буравиной Оле 17 лет. Я живу с матерью и 17-летней сестрой, отец с матерью разведен и живёт отдельно. Отец работает рабочим на железобетонном комбинате».

После допроса Яну отвели в кабинет на опознание. В кабинете находилось двое понятых и две девушки — ровесницы Яны. Яна заняла место среди двух девушек-ровесниц. В кабинет пригласили потерпевшую Кравцеву Марину. Следователь Вера Владимировна предложила ей опознать среди трёх девушек лицо, которое совершило против неё преступление. Потерпевшая сразу уверенно показала на Яну и сказала: «Это она 23 мая 2005 года ударила меня по лицу. Сорвала с меня очки. Эту девушку я тогда увидела впервые. С ней была вторая девушка, которая потребовала, чтобы я сняла кольца. Эта девушка сказала, что у неё нож». Яна, как я понял, не первый раз в роли опознаваемой, на вопрос следователя: «Скажите Вашу фамилию, имя, отчество?», — спокойно представилась: «Широбокова Яна Вячеславовна». Мы все расписались в протоколе. В этот день следственные действия с участием Яны были закончены.

26 мая следователь Вера Владимировна предъявила Яне официальное обвинение по двум грабежам и одной краже. На всех следственных действиях присутствовала социальный педагог школы № 45, молодая и обаятельная Бойко Татьяна Анатольевна, которая преподавала у Яны географию, была классным руководителем в её классе и хорошо знала Яну и её семью. По первому и второму эпизоду Яна признала вину полностью. Она признала, что 15 марта 2005 года, находясь в гостях в квартире у Власова Саши, открыто похитила у несовершеннолетней Федотовой сотовый телефон

«Моторола Т-190». Так же она признала, что 26 апреля 2005 года, находясь в здании школы № 45, воспользовавшись отсутствием работника гардероба, тайно похитила с вешалки куртку, принадлежащую Зинатулину. По эпизоду 23 мая 2005 года она признала свою вину частично, т. к. отрицала, что Кравцевой угрожала и ударила её по лицу рукой.

мая Яну привезли в суд на санкцию. В этот день санкцию давала судья Гаскина Татьяна Ивановна, одна из самых строгих судей в Ленинском суде. Определялась судьба Яны: пошлют её в тюрьму или изберут меру пресечения — подписку о невыезде? В коридоре я встретил родителей Яны, которые переживали за её дальнейшую судьбу. Яна была взволнована, спросила меня: «Неужели, Вячеслав Анатольевич, мне могут избрать меру пресечения «содержание под стражей» и послать в тюрьму?»

Я объяснил Яне и родителям: «Уголовная ответственность у нас возникает с 14 лет. Два грабежа и кража — это очень серьёзные преступления. Характеристики в уголовном деле на Яну отрицательные. В таком возрасте редко судьи избирают меру пресечения «заключение под стражу», но, учитывая все обстоятельства, Яна должна быть готова морально, что период предварительного следствия ей придётся провести в тюрьме, а потом суд определит её дальнейшую судьбу». Яна всплакнула, не зная, что её ждёт впереди. Я — адвокат, и не должен ей рисовать радужные перспективы. Жизнь жестока: сегодня ты на свободе, а завтра можешь оказаться в тюрьме. Я постоянно повторяю своим клиентам: «От суммы и от тюрьмы не зарекайся».

Нас пригласили в кабинет судьи. Сторону обвинения представляла помощник прокурора Голикова Ольга Николаевна, которая зачитала постановление о привлечении в качестве обвиняемой Широбоковой Яны. Судья дала слово следователю Вере Владимировне, которая, волнуясь, сказала: «Широбокова Яна Вячеславовна ранее не судима. Совершила несколько преступлений. Ранее ей избиралась мера пресечения «подписка о невыезде», но она выводов должных для себя не сделала и вновь совершила преступления. Характеристики от классного руководителя на неё отрицательные, что терроризирует школу, вымогает деньги, нарушает рабочий ритм в школе. Два раза в неделю мне не звонит, как мы с ней договаривались. Сейчас совершила два тяжких преступления. Прошу суд определить ей меру пресечения «заключение под стражу», т. к. находясь на свободе, она вновь может совершить преступление».

Слово представили Бойко Татьяне Анатольевне, которая эмоционально выступила: «Я социальный педагог. Яну знаю с 5-го класса. Я два года была в их классе классным руководителем. Импульсивная девочка. С 2004 года Яна вышла изпод контроля. Мать не справляется с её воспитанием. Отец положительно влияет на воспитание дочери, пользуется у неё уважением и авторитетом. Лидирует у плохих ребятишек. Если Яна в школе, что-то обязательно случится. Нам спокойнее, когда её в школе нет. Она человек лживый и агрессивный. У неё было две черепно-мозговых травмы. Её сбила машина и имеется старая контузия от взрыва противогаза в 7 классе. Если она желает, то в тюрьме может закончить 9-й класс, сдать экзамен и получить аттестат. Проживает с матерью и сестрой. В 5 и 6 классе Яна училась хорошо. Девочка способная. У неё были планы выучиться на кулинара. До развода родителей она души не чаяла в своём отце».

Страсти накалялись. Яна находилась за решёткой, и уже не стесняясь, плакала. Судья ей строго сказала: «Раньше надо было головой думать, а сейчас нечего плакать». Чувствовалось, что Яна по наивности не предполагала, что дело примет такой крутой оборот, она была в какой-то степени в шоковом состоянии. Слёзы её были искренними, т. к. предчувствовала, что через несколько часов оформят все документы и отправят её в тюрьму, пока будет идти предварительное следствие. Она не реагировала на замечание судьи, и её плач превращался в рыдания.

Слово предоставили законному представителю Яны Широбокову Вячеславу Петровичу. Он очень переживал за дочь и хотел во чтобы-то ни стало добиться «подписки о невыезде». Волнуясь, глотая слова, он сказал: «У меня среднее специальное образование. Сейчас работаю на заводе бетонщиком. В 2001 году распался брак с женой. Жена начала злоупотреблять спиртными напитками, не ночевала дома. Работала вместе со мной на заводе. За злоупотребление алкоголем её уволили с завода. Она часто уходила на 3-4 дня к подругам и пила. Сейчас я живу с другой женщиной. У неё два ребенка. Я разговаривал с новой женой. Она согласна, чтобы Яна жила вместе с нами. Я буду её лично контролировать. Алименты на детей первой жене я плачу исправно. Она скрывала от меня, что по Яне возбудили дело. Если б жена мне сразу сказала о преступлениях Яны, я бы не позволили ей дальше безнаказанно совершать преступления». Судья слушала всех внимательно, взвешивая все аргументы «за» и «против». Ведь девочке всего 14 лет, что в соответствии с уголовным кодексом является смягчающим обстоятельством и избрать ей меру пресечения «заключение под стражу» — это большая ответственность. Хуже это будет или лучше для подростка?

По лицу было видно, что мучил вопрос Татьяну Иванов-

ну: «Где здесь найти золотую середину?»

Помощник прокурора Голикова Ольга Николаевна в своём выступлении привела все аргументы в пользу того, что Широбокову Яну необходимо изолировать от общества и место ей только в тюрьме.

Мне как адвокату пришлось суд убеждать: «За несколько дней, которые Яна провела в изоляторе временного содержания, она о многом подумала. Отец обязуется забрать её к себе домой под личную опеку. Ей надо закончить 9 классов, получить аттестат. Желает после 9-го класса идти учиться в ПТУ на повара, считаю, что мерой пресечения необходимо избрать «подписку о невыезде».

Суд удалился на совещание. Через полчаса судья зачитала постановление и был вынесен вердикт: «Избрать Широбоковой Яне Вячеславовне, обвиняемой в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 161 ч. 2 п. «г», 158 ч. 1, 161 ч. 2 п.п. «а, г» УК РФ, меру пресечения в виде заключения под стражу. Настоящее постановление может быть обжаловано в Иркутском областном суде через Ленинский районный суд г. Иркутска в течение 3 суток со дня его вынесения». На Яну и её родителей было тяжело смотреть. Я морально их подготовил, что при данных обстоятельствах надо быть готовым и к такому решению, но они были в замешательстве. Мы с ними договорились, что я напишу кассационную жалобу на постановление суда, и мы попробуем через областной суд изменить меру пресечения. Шансов мало, но попробовать надо. На следующий день ко мне в юридическую консультацию пришла Янина мама. Мы подробно поговорили. Её мама выглядела интеллигентной женщиной. Опрятно одета. Она переживала, что её дочери избрали меру пресечения «заключение под стражу» и просила меня сделать все возможное, чтобы вытащить её из тюрьмы, иначе тюрьма надломит её психику, и она там станет ещё хуже. Мы подробно побеседовали о жизни Яны. Её мама принесла мне грамоту, где было написано: «Победителю соревнований «Малая Иркутская олимпиада» Широбоковой Яне, капитану команды, занявшей первое место». Эту грамоту я приложил к кассационной жалобе для того, чтобы доказать судьям, что Яна не такая уж плохая и безнадёжная девочка. Отец занимался воспитанием Яны, проводил с ней разъяснительные беседы, хотел, чтобы она хорошо себя вела. Держал её в строгости, за что она его уважала.

Мама Яны много рассказывала мне о судьбе дочери, и от её рассказов иногда было не по себе. Попросила меня приложить к жалобе медицинскую справку о том, что Яна имела черепно-мозговую травму. Она рассказала: «Яна переходила в 9-летнем возрасте улицу Розы Люксембург и водитель на автомобиле «Нива» сбил её. Вокруг собралось много народу. Водитель положил её в машину и всем сказал, что повёз в больницу. У неё были множественные переломы, и она потеряла сознание. На самом деле он отвёз её на Ново-Ленинское кладбище и выбросил около одной из могил. Месяц был октябрь. От холода она пришла в сознание. Была напугана. Вокруг никого не было. Одна из бабушек увидела, как Яна пытается встать и идти. Бабушка помогла ей добраться до дома.

После этого дикого случая психика у Яны изменилась в худшую сторону. Мы возбудили против водителя уголовное дело. Хорошо, что одна из моих знакомых запомнила номер автомашины. Водитель выплатил нам 20 тыс. рублей и это дело замяли. Когда моей дочке исполнилось 11 лет, она в конце Ново-Ленино играла с пацанами. У одного из них был противогаз. Он одел его на себя, кто-то догадался в бачок для фильтра налить бензин и чиркнуть спичкой. Произошел взрыв. Одному мальчику оторвало голову, другому кисти рук, Яна получила химический ожог лица».

У меня от таких рассказов пошли мурашки по коже, и я попросил Анну Ивановну больше мне не рассказывать таких страшных историй, иначе будут мучить ночные кошмары.

Постановление судьи об избрании мерой пресечения заключение под стражу в соответствии со ст. 108 Уголовнопроцессуального кодекса РФ могло быть обжаловано в вышестоящий суд в кассационном порядке в течение 3 суток со дня вынесения, поэтому я оперативно написал кассационную жалобу и послал по назначению. Вскоре пришло извещение, и я явился в областной суд. Так как на бланках извещений имелась отметка: «Ваша явка не обязательна», кроме меня никто не пришел представлять интересы Яны. В зале было трое профессиональных судей, я и прокурор. Прокурор Шумилина была краткой: «Я считаю, что из четырех преступлений Широбокова совершила два тяжких. Ранее дело в отношении её прекращалось, но должных выводов для себя она не сделала. Считаю, что мера пресечения в виде заключения под стражу ей была выбрана обоснованно. В кассационной жалобе адвоката Устюгова Вячеслава Анатольевича прошу отказать».

Так как судьи изучили все доводы, изложенные мною в кассационной жалобе, и не было необходимости их повторять, я был краток. В своей речи я сказал: «Уважаемые члены судебной коллегии! Все свои аргументы против меры пресечения в виде заключения под стражей, я изложил в кассационной жалобе. Широбокова Яна в суде говорила, что согласна жить в семье отца, желает нормально сдать экзамены за 9-й класс, получить аттестат, продолжить обучение в ПТУ № 23 на повара. Посидев в изоляторе временного содержания, она о многом подумала и обещала больше преступления не совершать. Яна несовершеннолетняя, ей всего 14 лет и тюрьма может отрицательно сказаться на психике подростка. Она имеет постоянное место жительства, просила суд поверить ей в последний раз и применить к ней меру подписку о невыезде. В 9-летнем возрасте Яну на дороге сшибла машина, она имела переломы костей и закрытую черепно-мозговую травму. Для неё это был большой стресс. В 11-летнем возрасте, играя со сверстниками, Яна при взрыве противогаза получила химический ожог лица. В 2004 году она была капитаном школьной команды и заняла первое место в соревнованиях «Малая Иркутская олимпиада». Копия диплома от 2004 года и копии справок о травмах, приложены к кассационной жалобе. На основании изложенного и руководствуясь статьями 354, 375 УПК РФ прошу отменить постановление Ленинского районного суда г. Иркутска от 27 мая 2005 года и изменить Широбоковой Яне Вячеславовне меру пресечения в виде заключения под стражу на подписку о невыезде».

Мы вышли с прокурором на 5 минут. Нас позвали обратно в комнату и зачитали определение, согласно которому кассационная жалоба осталась без удовлетворения. Я, конечно, понимал членов судебной коллегии. Каждый выполнял свой долг. Судья Низамов сочувственно мне сказал: «Пусть посидит в тюрьме, а то всю школу ставит на уши. Была на подписке, выводов для себя не сделала. Так что судьбу её будет решать районный суд». Мне нечем было возразить на его аргументы. Мы вежливо попрощались.

Через 10 дней следователь Вера Владимировна вызвала нас в следственный кабинет для предъявления обвинения Яне в окончательной форме. Я думал, что увижу Яну с потухшим взглядом, убитую горем после полуторамесячного нахождения в СИЗО-1. Но она была бодрой, в глазах горел огонь. Яна приветливо встретила меня. Я сказал, что областной суд отказал нам, но будем биться за то, чтобы районный изменил ей меру пресечения. Меня беспокоило, что если Яне понравится в СИЗО-1 и она почувствует там себя своим человеком, то ей и не захочется потом на свободу. Для неё тюрьма и колония могут стать родным домом. Я её спросил:

«Как в тюрьме? Не обижают ли?» Она ответила: «Всё нормально, Вячеслав Анатольевич. Не обижают. Я сама кого хочешь, обижу. В камере нас двое человек. Показывает телевизор, если хорошо себя ведём. Кормят нормально. Читаем книги. Экзамены за 9-й класс в ИВС у меня приняла Бойко Татьяна Анатольевна. Спасибо ей за это. Теперь у меня будет свидетельство о неполном среднем образовании. Провели мне судебно-психиатрическую экспертизу. Отклонений в моей психике не обнаружено. Я ей сказал: «Тебя послушать, Яна, и самому в тюрьму захочется. Покормят, напоят, в баньку сводят, не работаете. Днями смотрите телевизор. Я очень люблю читать книги, но с моей работой это удаётся редко. Смотри, не привыкни к тюрьме, а то и на свободу не захочется». Яна ответила: «Тюрьма тюрьмой, но на свободу мне хочется постоянно. Очень хочу увидеть своих родных, друзей».

Яна пальцы не гнула, следствие в заблуждение не вводила. В чём была виновата, честно признала. По трем эпизодам вину признала полностью. В полной мере не признала вину только в последнем эпизоде, заявив, что потерпевшую Кравцеву не била.

Предварительное следствие по уголовному делу по закону должно быть закончено в срок, не превышающий двух месяцев со дня возбуждения. В случае, если по каким-то причинам следователь не может закончить дело в положенный срок, прокурор района может продлить время предварительного следствия до 6 месяцев. Официально срок следствия продлевает суд на своём заседании.

Так как эпизодов было много, много очных ставок и других следственных действий, следователь Вера Владимировна вышла с ходатайством о продлении срока и опять мы встретились все у судьи Гаскиной Татьяны Ивановны. С отцом Яны договорились, что будем просить подписку о невыезде, а там, что уж решит судья. Сторону обвинения представлял зам. прокурора Давыдов Андрей Геннадьевич. Началось судебное заседание. Следователь Вера Владимировна сказала:

«Потерпевших по делу пять человек. Дело составляет два тома. Характеристики на Широбокову из СИЗО-1 и с места учебы отрицательные. Из двух месяцев она один находилась в карцере за нарушения. Прошу суд продлить срок предварительного следствия, при этом меру пресечения не менять».

Когда судья зачитала подробно характеристики на Яну, я был в какой-то степени в шоке от услышанного. Думаю, и не только я. Судья объявила: «Оглашается характеристика на Широбокову из школы: «Родители Яны в разводе. Отец живёт отдельно. Мать и сестра употребляют алкоголь. Успеваемость низкая, уроки посещает выборочно, больше бродит по коридорам, выраженного интереса к каким-то предметам нет. Много пропусков без уважительных причин. В начале учебного года посещала школьную секцию по волейболу, но была удалена из-за поведения. Вне школы ни в каких секциях не занята. От выполнения общественных поручении уклоняется, за учебный год ни разу не дежурила по кабинету. Обладая явно выраженными лидерскими чертами, она всегда во главе дела — и хорошего, и плохого. Яна смогла организовать вокруг себя мальчишек из разных классов, разных по возрасту. Она руководит этой компанией. Когда Яны нет в школе, все мальчишки сидят на уроках, когда же она приходит, то в школе обязательно что-нибудь случается. Если бы Яна проявила свои лидерские задатки на добрые и хорошие дела, то ей бы не было цены. На замечания реагирует в грубой форме. Если замечание сделал взрослый человек, то в ответ может нахамить, если же равный по возрасту, может и применить физическую силу. В школе её многие боятся. Неоднократно ребята жаловались на то, что видели, как она лазила по карманам, после чего пропадали личные вещи и деньги. Дома родителям врёт, с матерью доверительных отношений нет. Употребляет алкоголь, курит. Состоит на учете в ПДН».

Судья стала зачитывать характеристику из СИЗО-1, краем глаза поглядывая на Яну. Яна сидела как в воду опущенная, беззвучно рыдая, понимая, чем дальше её так характеризуют, тем всё меньше шансов остаётся, что ей изменят меру пресечения. Судья Татьяна Ивановна продолжала оглашать характеризующий материал дальше: «Несмотря на продолжительное время нахождения в учреждении в ИЗ-38/1, Широбокова Яна Вячеславовна зарекомендовала себя с отрицательной стороны. Сотрудниками отдела по воспитательной работе неоднократно проводились профилактические беседы по поводу соблюдения правил внутреннего трудового распорядка. Однако Широбокова на проводимую с ней воспитательную работу не реагирует, в результате чего допускает нарушения правил внутреннего распорядка, а именно: 20.06.2005 г. — карцер 5 суток (невыполнение законных требований), 27.06.2005 г. — карцер 5 суток (невыполнение законных требований), 6.07.2005 г. — карцер 3 суток (хранение запрещенных предметов), 16.07.2005 г. — карцер 7 суток (межкамерная связь).

По характеру грубая, лживая, ленивая. В камере из-за неё постоянно возникают конфликты. Инспектор ОВР лейтенант внутренней службы Р.Р. Усманов».

Судья строго спросила: «Широбокова, как понять, что вы уже за два месяца успели отсидеть в карцере 20 суток? После этого ещё проситесь на свободу? Представляю, как будете вести себя на свободе!» Яна встала из-за решетки и, давясь слезами, сказала: «Ваша честь, даю честное слово, что больше плохо вести себя не буду, отпустите меня на свободу, я хочу жить с родителями».

Слово представили Яниному отцу. Он тоже был в шоке от того, что услышал о своей дочери. Взволновано сказал:

«Постоянно у тебя, Яна, друзья уроды. Маме ты не нужна. Твоих друзей Бухарина, Шелковникова посадили. У моей сожительницы двое детей своих. Возьму к себе жить. Будет находиться под моим контролем. Прошу, Ваша честь, моей дочери изменить меру пресечения».

Педагог Бойко Татьяна Анатольевна взволновано сказала: «Для меня зачитанная характеристика явилась шоком. 20 июня она мне сдала экзамены, и в этот же день она уже попала в карцер на 5 суток. Бухарина, Шелковникова сейчас в нашем районе нет, куда её тянуло?! Думаю, что ей можно поверить». Зам. прокурора Давыдов Андрей Геннадьевич сказал: «Широбоковой вменяют 4 преступления. Два из них тяжкие. После оглашенных характеристик я считаю, что ей ни в коем случае нельзя менять меру пресечения».

Я тоже был раздавлен морально зачитанными характеристиками, но что-то надо было говорить в защиту своей подзащитной: «Характеристика со школы и СИЗО-1 на мою подзащитную отрицательная. Но надо учитывать её несовершеннолетний возраст, что по закону является смягчающим обстоятельством. Своё исправление она могла бы доказать, живя до суда у отца. Если ничего противоправного не совершит — это весомый лишний козырь, чтобы суд оставил её на свободе, если же она останется в СИЗО-1, то мало шансов у Яны, что суд с такими характеристиками оставит её на свободе и предоставит возможность встать на путь исправления». Суд удалился в совещательную комнату и вскоре зачитал постановление: Широбоковой Я.В. менять меру пресечения нецелесообразно.

Все схватки за свободу моей подзащитной Яны были впереди. Общий настрой правовых органов был не в её пользу. Это понимали её родители, она и я.

Дело попало на рассмотрение судье Захарцовой Алле Владимировне. Судья грамотная, с опытом, работала следователем, адвокатом. Я родителям Яны объяснил, что, на мой взгляд, в Ленинском суде две самых строгих судьи по уголовным делам — это Захарцова Алла Владимировна и Гаскина Татьяна Ивановна. Там, где можно иногда и не садить в места лишения свободы человека, они садят. Это — естественно: у каждого судьи своё отношение к преступникам. Наша задача усложняется, но шанс есть вырвать Яну на свободу.

Интересы подельницы Яны, Буравиной Оли, представляла адвокат Куриганова Эльмира Шакировна. У неё задача была полегче, т. к. её подзащитная была на воле, на подписке о невыезде. Интересы прокуратуры представляла помощник прокурора Стрижак Галина Васильевна.

Яну завели в зал. Конвой её сопроводил за железную решетку, снял наручники. Мы с ней поговорили о деле. Выглядела она бодро. Некоторых тюрьма ломает, выглядят они убитыми горем, затравленными, не каждый устоит там и сможет постоять за себя. Там свои законы и надо быть сильной личностью, чтобы тебя уважали и не унижали сокамерники. Она меня спросила: «Есть ли у меня шанс, Вячеслав Анатольевич, остаться на свободе?» Я сказал: «Ты хорошо и бодро выглядишь, Яна. Судья строгая. Все зависит, как будут развиваться события. Многое зависит от позиции прокурора. Следствие не запутывай. Пальцы не гни, не дергайся, чтоб суд видел, что ты раскаиваешься и желаешь встать на путь исправления. Будешь дергаться, тогда тебе придется дергаться в местах не столь отдаленных. Прокурор и суд быстро поставят тебя на место. Так что, Яночка, все в твоих руках». У нас сложились доверительные отношения, и мне почему-то не верилось, что она может быть грубой, дерзкой и нехорошей. У меня уже было два внука, и я к таким подросткам привык относиться по-отечески. В своей жизни я пришел к выводу, что в людях всегда надо видеть хорошее, а не плохое, и они от этого станут лучше. Как-то мой восьмилетний младший внук Рома говорит мне: «Дедушка. Вот ты адвокат и часто защищаешь преступников, воров, убийц. Ведь это неправильно. Пускай они сидят».

Я возразил ему: «Дорогой мой внук, люди бывают разные. Кто-то запутался в этой жизни, кто-то пошел на кражу от безысходности, кто-то оказался жертвой непродуманной социальной политики, кто-то убил другого, защищая себя, и каждый человек имеет право, чтоб его защищал профессиональный адвокат. Бывает, что человек невиновен и обязанность адвоката — доказать его невиновность». Внук посмотрел на меня серьёзно и сказал: «Наверное, ты, деда, прав».

Вошла судья. Секретарь судебного заседания, Оксана Гладких громко объявила: «Встать, суд идет!» Вначале суд допросил Яну. Она пояснила: «Вину в совершении грабежа в отношении Федотовой, краж в отношении Зинатулина, Хайдуковой признаю полностью, в совершении грабежа в отношении Кравцевой вину признаю частично. Зимой или весной, точно не помню, я с Буравиной находилась в квартире своего знакомого Власова, куда позднее пришла Федотова, которую я ранее не знала. Власов ушёл. Мы втроём остались в квартире. Я увидела на шее Федотовой телефон, решила похитить его. С этой целью я попросила Федотову дать мне телефон, сказала ей, что хочу посмотреть его. Федотова дала мне телефон, после чего я сказала ей, что телефон ей не верну, и чтоб она уходила из квартиры. Она не уходила. Тогда я попросила Буравину принести мне нож. Буравина принесла мне ложку, которую она зажала в руке, после чего Федотова ушла из квартиры. На следующий день мой знакомый Бригинец по моей просьбе продал данный сотовый телефон, часть денег отдал мне.

Весной 2005 года, точно месяц не помню, я находилась в школе № 45, где училась. После четвертого урока я специально зашла в кабинет, чтобы похитить какую-нибудь куртку, т. к. у меня не было куртки. Я сняла с вешалки в гардеробе куртку, как позднее узнала, принадлежащую Зинатулиной. Впоследствии данная куртка была у меня изъята сотрудниками милиции.

Весной 2005 года, точно месяц не помню, я находилась в школе № 45, где училась. Все ушли на стадион, свои вещи оставили в кабинете. Я решила воспользоваться отсутствием одноклассников, педагогов и что-нибудь похитить. Увидела на парте сумку, принадлежащую Хайдуковой. Я ранее видела у Хайдуковой сотовый телефон, поэтому открыла её сумку, где находился телефон «Моторола» синего цвета. Я взяла его и вернулась на стадион, где все рассказала Терещенко и попросила её узнать у Хайдуковой пин-код её телефона, что Терещенко и сделала. Данный телефон позднее я потеряла.

Весной 2005 года, месяц точно не помню, вечером я с Буравиной возвращалась домой по переулку 1 Советскому, увидели незнакомую нам девушку, которая шла нам навстречу. Я ехала на велосипеде чуть впереди, увидела, что Буравина подошла к этой девушке, стала с ней о чем-то говорить. Я подъехала к ним, услышала, что Буравина сказала девушке снять кольцо и передать ей. Я поняла, что Буравина хочет снять с девушки кольца. Девушка кольцо не снимала. Тогда она сказала потерпевшей, что у неё есть нож, стала угрожать потерпевшей, сказала, что если она не снимет кольца и не отдаст ей, то применит нож. Для убедительности своих слов она положила руку в карман. Потерпевшая просила отпустить её. Она потерпевшую не била вообще. Испугалась ли потерпевшая, я не знаю, но кольца нам отдала. Я взяла одно кольцо, а Буравина — второе. В это время я сняла с головы потерпевшей солнцезащитные очки. Кольцо я позднее выдала сотрудникам милиции, очки выбросила. Я не договаривалась с Буравиной о совершении данного преступления, все произошло спонтанно. Для меня было вообще неожиданным то, что Буравина подошла к потерпевшей. Когда я совершала все эти преступления, понимала, что совершаю противозаконные действия. Почему всё это сделала, объяснить не могу. В настоящее время все осознала, в содеянном

раскаиваюсь, прошу строго меня не наказывать».

Суд допросил пришедших потерпевших. Противоречии в их показаниях и показаниях моей подзащитной не было, т. к. Яна давала правдивые показания. Отец Яны правильно сделал: там, где имущество не было возвращено потерпевшим, он возместил ущерб деньгами и из них никто материальных претензий не имел, а суд возмещение ущерба учитывает как смягчающее обстоятельство при вынесении приговора. Судебное заседание отложили на 20 дней, чтобы собрать не явившихся потерпевших и свидетелей.

Перед новым судебным заседанием я спросил у Яны: «Когда было продление санкции, в характеристике из СИЗО1 прозвучало о неоднократных нарушениях режима. Я хочу тебе задать вопрос в суде: «Были ли нарушения режима в СИЗО-1 после того как на Вас пришла отрицательная характеристика в суд оттуда?» Мне надо знать, чтобы не ухудшить твоё положение своим вопросом?» Яна, сделав серьёзное лицо, немного с гордостью ответила мне: «После той характеристики у меня не было ни одного замечания в тюрьме. Ко мне в камеру сейчас садят других незаконопослушных для исправления. Если кто-то не верит, то пускай сделают запрос в тюрьму». Я был удовлетворен такой информацией. Про себя отметил, как на предпоследнем судебном заседании во время перерыва её классный руководитель Татьяна Анатольевна рассказала мне интересный случай: «Один из учеников не хотел мыть полы в классе. Яна сказала ему: «Петя, мой». Тот:

«Не буду». Она опять ему: «Петя, мой!» Тот опять: «Не буду!»

Яна жестко ему сказала: «Петя, хорошо мой полы!» Тот как начал мыть, так до сих пор делает это хорошо».

Началось судебное заседание. Судья Алла Владимировна спросила: «Есть ли у кого-нибудь вопросы к подсудимой Широбоковой?» Зная, что при оглашении материалов, характеристика из СИЗО-1 на Яну может опять многих повергнуть в шок, чтоб упредить удар, я задал вопрос Яне: «При продлении санкции три месяца назад из СИЗО-1 пришла характеристика, что Вы неоднократно нарушали режим. После этого у Вас были нарушения дисциплины в СИЗО-1?» Яна ответила: «Да, у меня было 4 нарушения режима, но после продления той санкции я сделала определенные выводы, и у меня не было ни одного нарушения режима».

Суд допросил потерпевшую Федотову Юлию Александровну, которая пояснила: «Мне 18 лет. Учусь в институте на юридическом факультете. 15 марта 2005 года около 20 часов я находилась в гостях у своего знакомого Власова, где также были ранее мне незнакомые Широбокова и Буравина, фамилии которых узнала позднее в милиции. Власов ушел из квартиры, мы остались втроем. Ко мне подошла Широбокова и попросила у меня сотовый телефон «Моторола-190», который висел у меня на шее, чтобы посмотреть его. Я сама дала телефон Широбоковой, думая, что она вернет его мне. Широбокова сразу же положила телефон себе в карман, сказала, что телефон не вернет. После этого она стала оскорблять меня, выгонять из квартиры, попросила Буравину принести ей нож. Я испугалась и ушла из квартиры. Стоимость телефона 2300 рублей. Позднее ущерб был возмещен отцом подсудимой. Претензий к ней нет. Угроза была после похищения. Яна сказала: «Будешь кричать, зарежу».

Подсудимая Буравина по данному эпизоду дала аналогичные показания, добавив только: «… Федотова сама отдала телефон Широбоковой, которая сразу же положила телефон себе в карман, сказала, что телефон не вернет. После этого Широбокова попросила меня принести нож. Я принесла ложку и передала ей. После этого потерпевшая ушла из квартиры. Я с Широбоковой также ушла. На улице мы встретили Бригинца, которого Широбокова попросила продать телефон. Бригинец продал телефон, часть денег отдал Широбоковой».

Дошла очередь до допроса законных представителей девушек. Широбоков Вячеслав Петрович рассказал: «Яна — моя младшая дочь. Проживала с матерью. Я сейчас живу с другой женщиной. Бывшую жену уволили с работы за пьянство, где мы вместе с ней работали. Её мать скрывала от меня, что Яна совершила несколько преступлений. Я бы не позволил дочери совершать преступления. Узнал об этом поздно».

Я задал вопрос Вячеславу Петровичу: «Были ли у Вашей дочери черепно-мозговые травмы, когда в 1999 г. её сшибла машина? Был ли у неё химический ожог лица в 11 лет? Могло ли это повлиять на её психику?» Чувствуется, что отцу тяжело было вспоминать эти трудные периоды жизни своей дочери. Он взволнованно ответил: «Да, в 1999 году её сшибла машина на дороге. Виновные лица, вместо больницы, увезли её на кладбище и выбросили. После этого она попала в больницу. Какой-то период она ночами в испуге кричала после этого случая. Потом психика её восстановилась. Когда ей было 11 лет, при взрыве противогаза её сверстнику оторвало голову, Яна получила химический ожог лица, лежала в Ивано-Матреннинской больнице. После этого две недели лунатила. Ходила ночью по дому. Утром ничего не помнила. На предварительном следствии ей проводили судебнопсихиатрическую экспертизу. Экспертиза дала заключение, что у неё с психикой все нормально». Участники процесса, кто не знал эти подробности, тяжело и сочувственно вздохнули.

В своем допросе законный представитель Буравиной Оли пояснил: «У меня пять детей. Трое детей проживают со мной. Супруга умерла. Оля закончила 11 классов, учится на 3-м курсе в колледже. Широбокову Яну знаю два года, девчонка нормальная. Дочь Оля трудолюбивая, помогает по хозяйству».

Я задал вопрос Буравину Виктору Васильевичу: «Вы говорите, Широбокова Яна нормальная девчонка. Расшифруйте, что Вы подразумеваете под «нормальной девчонкой»? Виктор Васильевич ответил: «Приведу маленький характерный пример. Как-то неожиданно мне привезли машину дров. Я растерялся: как одному перетаскать все дрова?! У нас в гостях была Яна. Сказала: «Дядя Витя, подождите немного». Через минут двадцать она привела компанию ребят. Они, как тимуровская команда, за час все перетаскали и сложили в поленницу. Я был очень благодарен Яне за это».

Суд стал допрашивать ст. лейтенанта милиции по делам несовершеннолетних Степанову Елену Викторовну. От её показаний я немного опешил. Она взволновано говорила:

«Широбокова Яна Вячеславовна состоит на учете в ПДН Ленинского РУВД г. Иркутска за вымогательство денег у Моисеева Александра, учащегося школы № 45. По данному факту возбуждено уголовное дело и прекращено в связи с примирением сторон. Проживает с матерью. Мать с воспитанием дочери не справляется, авторитетом не является. Широбокова Яна предоставлена сама себе, отсутствует контроль со стороны матери. Каждый месяц совершала какоенибудь преступление. Школу посещает редко, занятия пропускает, нарушает дисциплину, крайне отрицательно влияет на подростков школы № 45. Является лидером среди несовершеннолетних с антиобщественным поведением. Яна очень агрессивна, своенравна, не поддается никаким уговорам. Чувствовала свою безнаказанность. Неоднократно поведение Яны разбиралось на школьном совете по профилактике. Ходатайствую суд посадить в места лишения свободы». На мой вопрос: «Неужели Вы считаете, что у Широрбоковой Яны за 6 месяцев, которые она провела в тюрьме, не могло измениться поведение в лучшую сторону, взгляды на жизнь?» Елена Викторовна ответила: «Полагаю, что тюрьма могла её изменить только в худшую сторону. На вопрос своего адвоката Яна отвечает, что изменила свое поведение в лучшую сторону, в тюрьме о многом подумала и сделала необходимые выводы. Я ей не верю».

В прениях дали слово помощнику прокурора Стрижак

Галине Васильевне: «Я прошу исключить из обвинения Широбоковой по эпизоду в отношении Федотовой квалифицирующий признак совершения преступления с угрозой применения насилия в связи с тем, что при совершении преступления Широбокова не высказывала никаких угроз в адрес потерпевшей, не угрожала ей. Угрозы от Широбоковой в адрес Федотовой поступили уже после того, как она похитила у нее телефон, с тем, чтобы потерпевшая ушла из квартиры. Действия Широбоковой по эпизоду в отношении Федотовой прошу переквалифицировать со ст. 161 УК РФ на ст. 159 ч. 1 УК РФ как мошенничество, т. е. хищение чужого имущества путем обмана. Широбокова, с целью хищения телефона у потерпевшей, попросила у Федотовой посмотреть телефон, чему Федотова поверила, сама передала ей свой телефон, который Широбокова отказалась вернуть, и таким образом, похитила телефон сотовый у Федотовой путем обмана.

Что касается эпизода от 23 мая 2005 года, то я считаю, что необходимо исключить из обвинения Широбоковой, Буравиной в отношении потерпевшей Кравцевой квалифицирующие признаки совершения ими преступления группой лиц по предварительному сговору, а также с применением насилия, неопасного для жизни и здоровья. Так как остается признак «с угрозой применения такого насилия», то у Широбоковой останется ст. 161 ч. 2 п. «г» УК РФ, а у Буравиной вместо ст. 161 ч. 2 п. «а, г» УК РФ будет ст. 161 ч. 1 УК РФ., т. е. открытое хищение чужого имущества по следующим основаниям. Из показании подсудимых следует, что перед совершением преступления в отношении Кравцевой они не договаривались об этом, никто из них не предлагал совершить данное преступление. Умысел на совершение данного преступления возник внезапно у Буравиной, когда она увидела на руке потерпевшей кольца. Широбокова подъехала к ним в то время, когда Буравина предъявила потерпевшей требования передать ей кольца. Широбокова применила угрозу применения насилия к потерпевшей, после чего потерпевшая передала им кольца. Таким образом, действия подсудимых были согласованы, охвачены единым умыслом на грабеж. Однако диспозиция ст. 161 УК РФ не предусматривает совершение грабежа по предварительному сговору. Кроме того, из показаний подсудимых следует, что они не применяли никакого насилия к потерпевшей, категорически отрицают факт нанесения удара Широбоковой потерпевшей. Их показания в этой части последовательны и аналогичны как в судебном заседании, так и в ходе предварительного следствия и не были опровергнуты. Показания потерпевшей о том, что Широбокова нанесла ей удар по щеке, данные ей в ходе предварительного следствия, ничем не подтверждены. Кроме того, потерпевшая Кравцева в суд не явилась, в связи с чем, были оглашены её показания. Оснований не доверять показаниям подсудимых в этой части не имеется. В суде установлено, что со стороны Широбоковой в адрес потерпевшей была высказана угроза применения насилия, не опасного для ее жизни и здоровья. Широбокова — трудный подросток. Я считаю, что она сделала для себя необходимые выводы и считаю, что ей необходимо предоставить возможность встать на путь исправления и, учитывая, что ст. 162 ч. 2 УК РФ относится к категории тяжких преступлений, назначить ей наказание 4 года лишения свободы. Наказание считать условным, то есть без реального лишения свободы. У Буравиной все преступления не относятся к категории тяжких, и я прошу суд назначить ей наказание в 1 год лишения свободы и штраф в сумме 1000 рублей. Наказание считать условным».

Суд предоставил слово в прениях мне. В зале было человек 30. Все слушали прокурора и адвокатов внимательно, т. к. от аргументов сторон зависела судьба молодых девушек, отбывать им наказание на свободе или в колонии. Со мной рядом сидела стажер Иванова Ирина Константиновна и волновалась не менее меня. Когда сидит рядом стажер, то адвокат чувствует повышенную ответственность за свои действия и слова, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего и чтобы стажер взял что-нибудь полезное для себя из этого процесса.

В своей речи я сказал: «Сегодня решается судьба моей подзащитной Широбоковой Яны Вячеславовны. Сейчас ей исполнилось 15 лет. Преступления она совершала в 14-летнем возрасте. На скамью подсудимых ее привела безнаказанность. Как она говорила на судебном заседании: «Мне раньше друзья говорили, что в 14-летнем возрасте меня никто не накажет за преступления. Я и не знала, что уголовная ответственность за преступления начинается с 14 лет. Сейчас, когда я побывала несколько месяцев в тюрьме во время предварительного следствия, я поняла, что за все надо отвечать и нельзя отбирать у людей и сверстников то, что ты не заработала».

В её словах чувствуется протрезвление после 5-месячного содержания в следственном изоляторе. В суде опрашивали инспектора по делам несовершеннолетних ст. лейтенанта Степанову. Она характеризует мою подзащитную только с отрицательной стороны и ходатайствует, чтобы ее посадили в места лишения свободы. На мой вопрос: «Неужели Вы считаете, что за полгода Яна не могла раскаяться, изменить свои взгляды в лучшую сторону?», она твердо ответила:

«Нет». Если инспектор по делам несовершеннолетних видит в 14-15-летних подростка только плохое, я считаю, что такому инспектору надо было бы работать в другом месте, но не с подростками. Яна сказала, что изменила взгляды на жизнь в лучшую сторону, пока находилась в СИЗО-1, готова встать на путь исправления. Я считаю, что суд должен любому человеку предоставить возможность встать на путь исправления, тем более несовершеннолетнему подростку, у которого еще не окрепла психика и не сформировались твердые взгляды на жизнь. Если суд найдет возможность оставить Яну на свободе, и она возьмется за старое, то в этом случае пускай пеняет на себя, т. к. это будет ее осознанный выбор. По какой дороге идти ей в этой жизни? Как я говорю в этих случаях:

«Бог ей судья».

У моей подзащитной Яны непростая судьба. Возможно, перелом в ее психике отрицательный наступил, когда ее отец ушел из дома, для него она была любимицей и которого тоже любила. Он ушел к другой женщине, т. к. не мог больше смотреть, как его супруга злоупотребляет алкоголем. Он просит суд предоставить возможность взять свою дочь в новую семью, т. к. дочь его уважает и слушается. Новая жена согласна, чтобы Яна жила с ними. Я думаю, что не прошел бесследно и случай, когда в 1999 году в 9-летнем возрасте ее сбила машина, она получила черепно-мозговую травму. Об этом говорил ее отец в суде и при беседе со мной ее мать: водитель под видом того, что повез ее в больницу, сам ломаную-переломаную девочку отвез на кладбище и там выбросил. Хорошо, что там увидела ее бабушка и доставила в больницу. Это дикий случай, но, к сожалению, такое бывает в жизни, и этот стресс, я думаю, бесследно не прошел. Думаю, что свой отпечаток оставил в ее жизни и случай, когда в 11-летнем возрасте ее сверстник надел противогаз, другой — налил бензин в фильтр, поджог, мальчику оторвало голову, а Яна получила химический ожог лица.

Интересный штрих из ее характеристики. Когда в суде допрашивали отца Буравиной Оли, он отзывался о Яне хорошо и просил суд оставить ее на свободе, говоря, что она

«нормальная девчонка». Привел пример о том, что проживая в частном доме, неожиданно ему привезли машину дров, он растерялся, а Яна нашла свою компанию и ребята за час перетаскали все дрова и сложили в поленницу. Плохое в ней почему-то все замечают, а вот здесь она поступила как Тимур и его команда, и этот случай характеризует ее с положительной стороны.

По эпизоду 15 марта 2005 года в отношении потерпевшей Федотовой, считаю, что грабежа с угрозой применения насилия, неопасного для жизни и здоровья, не было. Моя подзащитная попросила ее снять телефон, та сняла. Если угрозы были, то только после завладения телефоном обманным путем. Поэтому прошу ст. 161 ч. 2 п. «г» УК РФ с грабежа переквалифицировать на ч. 1 ст. 159 УК РФ, т. е. на мошенничество — хищение чужого имущества путем обмана. Такая квалификация будет соответствовать содеянному.

По эпизоду 23 мая 2005 года органы предварительного расследования вменяют моей подзащитной то, что она ударила потерпевшую Кравцеву по лицу рукой, причинив тем самым побои. Широбокова стабильно говорит как на предварительном следствии, так и в суде, что не ударяла Кравцеву рукой. Ее показания подтверждает и Буравина. Она свою вину признает, что совершала. Если она признает, что угрожала потерпевшей ножом, то ей нет смысла доказывать, что она не ударяла ее рукой. Так же у нее не было предварительного сговора на совершение преступления с Буравиной. Все произошло стихийно. Поэтому нанесение побоев по лицу Кравцевой рукой и квалифицирующий признак «совершенное группой лиц по предварительному сговору, с применением насилия, неопасного для жизни или здоровья», прошу исключить из обвинения за недоказанностью. Представитель государственного обвинения просит тоже об этом, но просит суд оставить квалифицирующий признак «либо с угрозой применения такого насилия», т. е. ст. 161 ч.2 УК РФ. В обвинительном заключении не предъявляется Широбоковой квалифицирующий признак «либо с угрозой применения такого насилия», следовательно суд не может выйти за пределы предъявленного обвинения и на этом основании я прошу суд переквалифицировать по данному эпизоду ст. 161 ч. п. «а, г» УК РФ на ст. 161 ч. 1 УК РФ. Для моей подзащитной есть существенная разница: если ст. 161 ч. 2 УК РФ предусматривает лишение свободы от 2 до 7 лет, то ст. 161 ч. 1 УК РФ предусматривает лишение свободы до 4-х лет и относится к категории преступлений средней тяжести.

Конец ознакомительного фрагмента.