Тысяча шестнадцать дней

Воля Липецкая (2024)

Десять сумасшедших рассказов о людях, оказавшихся в фантастических условиях.

Неопознанный

После травмы на производстве у Андреева постоянно болела голова. Сотрясение, как предположили врачи.

Но нет, понял Андреев, это явно что-то другое. Где-то с левого бока от себя, если сильно скосить глаза, Андреев стал видеть длинную полуразмытую фигуру. Сначала даже подумал, что это тень от него самого, но потом мысленно соотнес с освещением в помещениях, временами дня, своими действиями, и понял: нет-нет, бесформенное пятно было отдельной личностью.

Андреев жил бобылем, в отдельной однокомнатной квартирке в пригороде Москвы. Теперь вместе с Андреевым там поселилось и Это.

Андреев жутко нервничал, приставал к коллегам и знакомым, видят ли и они непонятного субъекта за его спиной. Даже жаловался врачам и всезнающим бабкам у подъезда. Потом понял, что видит странность только он и решил наблюдать самостоятельно. Даже идея-фикс появилась: поймать это самое неопознанное явление и предъявить, так сказать, в виде открытия научной публике и телевидению.

Андреев стал тренировать глаза. Только просыпался — и сразу вращал яблоками по часовой стрелке раз тридцать и обратно. Потом косил влево и вправо, вверх и вниз, тоже раз по тридцать. Даже ванночки из заваренной ромашки применял для улучшения склеры, как советовал журнал «Здоровье». Голова болела больше, а волновала меньше. Все силы Андреева теперь были направлены на наблюдение и заметки, которые он исправно вносил в маленький карманный блокнотик.

В первые дни начавшегося целенаправленного наблюдения Андреев косил влево не более минуты за раз, потом глазам требовалось минут пять отдыха, а также проморгаться и смотреть вперед или вниз. Поэтому и действия неопознанного объекта, «Эн-О», как назвал его в блокнотике Андреев, носили чисто номинальный характер. Эн-О присутствовал, пульсировал и передвигался непонятно каким образом следом за Андреевым.

— Андреев, — сказал через пять дней обеспокоенный бригадир, — у тебя косоглазие, что ли, появилось? Тебе вообще за станком работать-то можно?

Столярить, и вправду, стало опасно. Андреев сходил к начальнику цеха и попросился на более легкую работу, временно, с сохранением ставки. Эн-О маячил в дверях и терпеливо ждал на выходе.

— Да-а уж, — протянул начальник, глядя как голубые радужки подчиненного убегают постоянно куда-то в бок, — ты с походом к окулисту-то не тяни, Андреев. Мало ли что там у тебя после травмы.

Андреев пообещал и перешел работать укладчиком. Стой себе да раскладывай руками по коробкам детали, а глазами коси сколько влезет. За неделю такой практики Андреев научился удерживать периферийное зрение подолгу. Буквально минут десять-пятнадцать мог наблюдать за Эн-О без всяких болезненных ощущений. С перерывом часа на два.

Этот Эн-О даже перестал пугать Андреева. Да и очертания у объекта какие-никакие, а стали прослеживаться. Самые что ни на есть человекоподобные. Нижние конечности. Верхние конечности. Тело и голова. Сидел Эн-О или стоял, различалось уже хорошо. Комплекции Эн-О был хоть и бесформенно-пульсирующей, однако действия производил, копируя Андреева. Всё лучше и лучше.

«Ишь, наблюдает за мной тоже. Старается», — не без гордости подумалось Андрееву.

Незаметно для себя Андреев стал выбирать тротуары и лестницы пошире, чтобы и Эн-О было удобнее следовать за Андреевым сбоку. И шагать он стал медленнее, чтобы Эн-О не уставал. А в записях помимо фиксации времени и действий субъекта стали появляться эпитеты «неплохо», «молодец», «вылитый я».

Эн-О держался на расстоянии. Не отставал, но и ближе не приближался. Если Андреев забывался и резко поворачивался всем корпусом или головой, то Эн-О также резко исчезал из зоны видимости, буквально растворялся где-то за спиной Андреева.

Пока никого из людей рядом не было, Андреев пытался разговаривать с объектом, полагая, что существо это разумное и, может быть, инопланетное. А он, Андреев, получается, первый на Земле человек, вышедший на прямой диалог с внеземными цивилизациями.

В один их дней состоялось знакомство. Так как лицом повернуться было пока невозможно, Андреев помахал левой рукой и членораздельно громко проговорил:

— Я — человек и вижу тебя. Ты меня слышишь? Понимаешь?

Существо махнуло конечностью.

Этот был прорыв. Андреев жирно обвел дату в блокноте, размашисто подписал: «Есть контакт!»

Через месяц наблюдаемый объект стал плотнее, перестал пульсировать и проходить через предметы, а Андреев, словно о ребенке, написал в блокноте горделивое: «Способный чертяка!»

Не косить глазами Андреев стал забывать. Привык косить. Теперь смотреть прямо Андреева даже удивляло. Да и что там можно было увидеть такого, что Андреев бы не видел ранее? Из укладчиков Андреева перевели сначала в разнорабочие с уменьшением оклада, потом в уборщики. А после того, как Андреев не доглядел и кто-то из мужиков стал свидетелем странного диалога в пустоту, начальник и вовсе поставил Андреева на заметку к дальнейшему сокращению.

Андрееву было всё равно. Разве могло его расстроить какое-то уменьшение зарплаты, когда в одно счастливое утро Эн-О доверчиво придвинулся чуть ближе.

— Ну вот, вот! Терпением-то еще и не такого можно достигнуть, да? — Андреев собой был доволен. Он чувствовал себя служителем зоопарка. Дрессировщиком! Педагогом!

Стал покупать детские игрушки и книги, бросать их влево, косясь на то, как темная фигура ловит и проглатывает дары. У пришельца стало формироваться подобие лица, а месяца три после этого стали заметны зачатки рта и носа.

Андреев ясно видел Эн-О, но понимал, что наблюдаемый питомец все еще не виден для окружающих. Это было обидно и волнительно.

Андреев стал все чаще беседовать с наблюдаемым, обнажая душу, изливая поток сознания и многовековую человеческую мудрость. Иногда вечерами сидел на подоконнике и пел грустные застольные песни про камыш и березу.

Это оказалось крайне полезным, так как пришелец проникся и подвывал тоненьким трубным клаксоном.

А вскоре и заговорил. Сначала слогами. Потом словами и короткими предложениями.

Время шло, и трансформация гостя из космоса каждый день радовала чем-то новеньким. Андреев, испытывая родительский восторг, пытался вложить всего себя в эту новую растущую особь. Свои привычки, вкусы, мысли.

И однажды понял, что страха у Эн-О больше нет. Он стоял вплотную к Андрееву и смотрел в того, как в зеркало. Похожий на землянина, но чуть более парящий.

— Я — Андреев, — сказал Эн-О, приложив конечность к груди, а потом вытянув её куда-то вбок, — Ты слышишь меня? Понимаешь?

У инопланетного «Андреева» была андреевская одутловатость, тени под глазами и небритая щетина.

Андреев засмеялся от души, а потом протянул руку к Эн-О и проникновенно изрек:

— Ты — Эн-О, что значит «неопознанный объект», но это имя тебе уже не подходит. Ты может назваться, как там у вас, инопланетян, принято, или выбрать себе что-то новое. А Андреев — это моя фамилия, дружище.

Инопланетянин нахмурился и стукнул Андреева по руке.

— Я — Андреев, — убедительно твердо произнес он, — А ты сможешь выбрать себе что-то новое…

Удара по руке и враждебности Андреев не ожидал. Испуганно отпрянул, прижал ноющую руку к себе. Пришелец уже не казался милым и безобидным.

Чужеземный «Андреев» перестал парить, встал плотно ступнями на пол, спокойно оделся в одежду Андреева и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.

— Товарищ Андреев! — услышал Андреев за дверью голос соседки, обращавшийся к самозванцу. — Вы на собрание жильцов вечером придете к девятнадцати?

— Постараюсь быть, — услышал Андреев свой же глухой голос и взвыл раненым зверем.

Выскочив как был, в семейниках, майке и шлепках, и, прихватив блокнотик, он помчался, перескакивая через три ступеньки вниз, за инопланетным негодяем, слизавшим его, Андреева, внешность до мельчайших подробностей.

— Люди! — Закричал он на улице, понимая, что в шлепанцах далеко не убежит, а сволочь стремительно удаляется в сторону остановки. — Люди! Ловите его! Это инопланетная мразь! Это пришелец, и он скоро впустит сюда своих и научит их копировать внешности!

Кто-то останавливался и смотрел на раздетого Андреева со смехом, кто-то шарахался и шел дальше по своим делам, а кто-то более бдительный не поленился набрать на телефоне «ноль-три» и вызвать неотложку.

В скорой Андреев всю дорогу то плакал, то кричал: «Что я наделал?!», то пытался доказать очевидность неопровержимых фактов, тряся разлетающимися блокнотными мелко исписанными листиками, тормоша за руки всех, кто сидел рядом.

— Думаете, легко было косить глазами? — Орал он ничего не понимающим медбратьям. — А головную боль терпеть всё время? А? А условия ему создавать? Да ведь я для Человечества это всё делал! Во имя науки и мира!

Медбратья и шофер переглянулись.

— А давай-ка на Потешную. Да побыстрее. — Скомандовал тот, что сидел рядом с водителем и был в бригаде за главного.

Машина развернулась и понеслась к Психиатрической.

— У нас тут неопознанный с психозом! — Вскричали медики, волоча Андреева в приемный покой. — Буйный!

Тут же забегали, навалились. Прижали раскрасневшегося орущего Андреева со всех сторон. Затоптали последние листы с записями из разжатых рук.

— Клянусь! Он стал точной копией меня! — бился в руках санитаров раскрасневшийся Андреев, пока те ловко заворачивали его в белый халат с непомерно длинными рукавами. — Это инопланетянин! Понимаете? Пришелец!!!

Андреев зло топал, рычал и плевался, попутно выдув из носа большой пузырь.

Потом нашел глазами внимательного слушателя в лице подошедшего пожилого врача и, уже обращаясь к нему, с убеждением проговорил:

— Он всему научился от меня и стал мной! Один в один! Инопланетянин украл мою личность!

Доктор понимающе кивнул. Однако промелькнувшая высокомерная улыбка врача дала понять Андрееву, что диалога на равных не получится.

Разве могли осознать всю важность информации Андреева в этом лечебном учреждении? Вспотевший, взъерошенный, запеленутый туго, как младенец, пациент Андреев сопротивлялся, мычал и бился, пока его отводили в палату, а там привязывали к кровати и вкалывали успокоительное.

Зло вращая глазами и пытаясь усмотреть среди персонала перехитрившую его инопланетную тварь, Андреев выплевывал слова: «Учатся. Обманывают. Мимикрируют. Копируют людей. Занимают их места! Почему? Вы мне… Не верите?» Видя снисходительные жалостливые улыбки, Андреев пару раз озлобленно выгнулся, словно пытаясь разорвать путы, прокричал что-то нечленораздельное, устал и затих.

— Снимочек черепа надо бы сделать в месте шрама, — спокойно продиктовал доктор медсестре и вышел.

Пациент сдался. Белый безмятежный космос, облупившийся и пожелтевший у плафонов, перед глазами манил неизведанными просторами. Где-то там высоко, уже в черном и безграничном, мириады космических челноков приближались к Земле, но спелёнутый человек перестал беспокоиться об этом.

«Кто я? — подумалось ему отстраненно, — Как меня зовут? Где я?»

Он стал легким, бесформенным и почти невидимым, а из головы, наконец-то, испарилась боль.

В это время ничем не примечательный человек, но распознаваемый многими как Андреев, вошел в здание НИИ космического приборостроения и обратился к вахтеру:

— Слышал, институт слесарей набирает?

— А документы с собой? Паспорт есть? — строго потребовал вахтер и, сравнив фото Андреева с личностью, пропустил пришедшего через турникет, — Направо по коридору четвертый кабинет. Увидите табличку «Руководитель по персоналу».

Андреев уверенной размашистой походкой пошел направо, разглядывая таблички на дверях наметанным цепким глазом.

Работы наметилось невпроворот.