PR христовый

Вольдемар Собакин

В закрытом психиатрическом пансионате появляется необычный пациент. Талантливый врач-психиатр решается на смелый религиозный эксперимент в масштабах страны. Когда твой друг Иисус – атеист, а олигарх боготворит Сталина; когда РПЦ объявляет тебе войну, а народ, променявший достоинство на гамбургер, начинает включать мозг, и при этом на твоих глазах творится чудо – самое время задуматься: а кто, собственно, здесь ненормальный?! Не рекомендовано религиозно озабоченным гражданам.

Глава 8

У вокзала его уже ждали. Виталий оказался довольно плотно сбитым молодым человеком лет тридцати двух ростом чуть ниже среднего с чёрными смоляными волосами, гладко зализанными гелем к затылку. Одет Виталий был в длинное чёрное пальто с поднятым воротником, ближе к телу был тёмный, скорее светло чёрный костюм, под ним сорочка цвета июльской синевы; ноги Виталий держал в лакированных блестящих туфлях чёрного цвета. На ближе к квадратному лице с волевым подбородком и сверлящими чёрными глазами прослеживалась лёгкая небритость, видимо предназначенная сделать образ владельца ещё брутальнее. Про себя Хрулёв сразу отметил поразительное сходство внешности встречающего его человека с сицилийским мафиози девяностых Вито Витале, статью о котором не без интереса читал несколько лет назад.

Рукопожатие у Виталия было крепким и долгим, во время которого он смотрел прямо в глаза, оценивая своего визави. Нестор, прекрасно владеющий навыками невербального общения, не отводя взгляда, словами поприветствовал Виталия и тот, чуть отстранившись, молчаливо указал на чёрное авто, припаркованное метрах в пятнадцати.

Декабрьская Москва за тонированным стеклом Ауди А6 около часа вяло проползала перед глазами Хрулёва унылым серым аквариумом, в котором одетые в грязно-серое люди-рыбы неуклюже перескакивали через такие же грязно-серые лужи, втягивая головы в поднятые воротники, прячась от моросящей сверху промозглой мерзости. Небо было таким же серым. Колёса авто месили мокрую кашу, толкающиеся в пробке водители постоянно сигналили друг другу, а частые светофоры усугубляли и без того унылую картину наблюдаемого Хрулёвым транспортного запора. В этом урбанистическом полотне присутствовал только один приятный мазок — в сиденье с подогревом было уютно и тёплый воздух приятно обдувал ноги, поднимаясь по телу убаюкивающим чувством расслабленности.

— А у нас снег всегда белый, разрядил затянувшееся молчание Нестор. — И солнце всегда видно!

— У нас в Астрахани тоже, но деньги не у вас и у нас, а здесь. — голосом, лишённым эмоций резюмировал Виталий.

За последующие пятнадцать минут тишина внутри салона не нарушалась.

Наблюдая за манерой Виталия управлять автомобилем и его реакцией на беспрерывно создающий аварийные ситуации плотный поток автомобилей, Нестор составлял для себя психологический портрет человека за рулём.

Наконец автомобиль выехал на загородное шоссе и вдоль дорог поплыли частные дома, торчащие разнофигурными линиями крыш из-за высоких глухих заборов, которые в некоторых местах, к удивлению Нестора, возвышались метра на три. Ещё через десять-пятнадцать минут пути дорога свернула в сосновый лес с белым снегом и частыми шлагбаумами, возле которых стояли люди и резво то поднимали, то опускали их. По всему было видно, что автомобиль, в котором Нестора везли к лестнице в новый мир, является постоянной его частью.

Тяжёлые кованые ворота бесшумно разъехались и авто вкатился во двор трёхэтажного особняка в стиле нормандского замка. Крыши укутывал изумительной белизны снег, такой же белый снег лежал и по всему двору, исключая асфальтированный подъезд к парадному крыльцу здания. Выйдя из машины, в нос ударил привычный Нестору воздух хвойного леса.

Хрулёв, взяв чемодан, проследовал за Виталием во въехавшую внутрь стены массивную стеклянную дверь, которая своей прозрачностью в сочетании с прозрачностью всей стены парадного входа создавала необычное ощущение единого неразделимого пространства вне и внутри холла. Интерьер не уступал экстерьеру. Стены холла, площадь которого, на взгляд Нестора, составляла метров семьдесят-восемьдесят, были обильно увешаны картинами, на мраморном полу в центре тёмными переплетёнными латинскими буквами L M S был выложен вензель; вокруг вензеля стояла белая кожаная мебель. Столы возле белых кожаных диванов были выполнены полностью из прозрачного стекла, а массивная люстра с длинными, хрустальными нитями, свисающими практически до центра вензеля, на удивление лаконично завершала картину дизайнерской задумки. Виталий разулся и, надев белые мягкие тапки, рядами сложенные в специальном шкафчике, предложил Нестору последовать его примеру, что тот незамедлительно и сделал.

В глубоком мягком кресле Хрулёву было тепло и уютно. Подошедшая девушка лет тридцати с приятными чертами лица, длинными прямыми волосами и такими же ногами, вежливо поинтересовалась чем она могла бы угостить гостей. Виталий заказал кофе с карамелью и булочки с ежевикой, Хрулёв без выпендрёжа попросил то же самое. Распитие кофе проходило в тишине, если не считать приятное успокаивающее потрескивание дров в камине, Хрулёв осматривал помещение в деталях, профессионально угадывая пристрастия хозяина. Виталий с серьёзным видом что-то листал в своём смартфоне. Минут через пятнадцать, когда кофе был допит, с удовольствием усвоен организмом, пожелавшим теперь отдаться сладостной послетрапезной дремоте, со стороны винтовой мраморной лестницы, уводящей на верхние этажи, послышались звуки шагов. Хрулёв сидел спиной, а потому ассоциативно воспринял приближающиеся шаги как приближение хозяина особняка.

Виталий встал и вышел из за столика навстречу спускающемуся, чем окончательно подтвердил догадки Хрулёва, который, соблюдая этикет, нехотя, но бодро поднялся с кресла, и, выйдя из за столика, развернулся лицом к лестнице.

Человек среднего роста, с угольно чёрными волосами, усиками и бородкой эспаньолкой уже подходил к нему, поднимая руку и протягивая её в сторону Хрулёва. Длинный белый пушистый халат не скрывал бодрую походку, хотя и не спортивного тела, но определённо находящегося в тонусе.

— Михаил! — подойдя к Нестору, отчётливо чуть с хрипотцой лёгкой усталости произнёс Лейкин.

— Нестор! — ответил Хрулёв, не отводя взгляда от чёрных зрачков Лейкина. В этом взгляде, как в резюме сконцентрировалась вся суть этого человека. Взгляд этот можно было описать одной фразой — «живу всерьёз, играю по крупному». Глядя в эти глаза сразу становилось понятно, почему именно это человек стал именно таковым в иерархии окружающего мира.

— Итак, — произнёс Лейкин, погружаясь в кресло и жестом указывая, что и остальным необходимо сесть, — наедине общаемся на равных и на ты, говорим только правду. Все организационные и финансовые вопросы через Витала, вся стратегия — только наши с тобой решения! Ну и, естественно, всё строго конфиденциально.

Лейкин всматривался в глаза Хрулёва, по своему, в открытую сканируя собеседника. Выждав паузу, он продолжил:

— Ты согласен, Нестор?

— Я согласен, Михаил! — со спокойствием, которое стоило Хрулёву усилий, ответил доктор.

Подошедшая девушка, видимо зная вкусы хозяина, сразу принесла ему большую фарфоровую кружку, молча поставила её на стол возле него в блестящей подставке с пробковым дном и так же бесшумно встала чуть поодаль. Судя по исходившему от кружки аромату — в ней был глинтвейн. Внимательно наблюдая за реакцией Хрулёва на запах глинтвейна, хотя Хрулёв как мог пытался не показывать никакой реакции, Лейкин бросил в сторону девушки взгляд и слегка кивнул в сторону Хрулёва. Девушка тут же бесшумно упорхнула.

— Признаюсь, Нестор, — начал Лейкин, отхлебнув из кружки, — твоё предложение поразило меня как самой идеей, так и манерой её предложения! Еженедельно мне предлагают участие в разного рода делах; одних — сулящих прибыль, других — моральное удовлетворение, третьи — сомнительны и авантюрны. Однако, твоё предложение граничит с безумием, огромными финансовыми затратами и с отсутствием прибыли даже в далёкой перспективе. — Лейкин многозначительно поднял указательный палец, — И это не вдаваясь в вопрос вообще возможности его практического воплощения!

Девушка, появившаяся откуда-то сзади, поставила на стол перед Нестором такую же кружку с глинтвейном.

— Благодарю, — произнёс уже ей вслед Хрулёв.

— Признаюсь, первоначально я не нашёл здравого смысла в твоём предложении, — продолжил хозяин своим чуть хрипящим баритоном, — однако твоя профессия; естественно я навёл кое какие справки, — Лейкин лукаво улыбнулся, — заставили меня несколько дней думать о нём. В конце концов, многие из нас ставят изначально безумные и нереализуемые планы, однако сам видишь, — он взмахнул рукой, описав полукруг, — иногда мечты сбываются! Знаешь, Нестор, почему я тебе скажу «да»?! — Лейкин вопросительно впился в зрачки Хрулёва.

— Знаю. — спокойно ответил тот, уловив на секундную долю тень удивления, который внёс во взгляд смотрящего его ответ.

— Ты состоялся как личность, — продолжил Нестор, — реализовал все свои самые смелые фантазии, активная жизнь входит в финальную стадию, у тебя есть всё, у тебя было всё и теперь ты можешь себе позволить просто оттянуться и сыграть на интерес!

— А ты молод, смел, знаешь своё дело и, чёрт возьми, дерзок! — энергично перебил Лейкин, — Ты мне напоминаешь меня лет тридцать назад!

Встав, он протянул Нестору руку:

— А теперь мне пора, Витал введёт тебя в курс дела.

Лейкин бодро исчез на верхних ступенях лестницы.

— Поздравляю, — Виталий с улыбкой похлопал по плечу Нестора, — не знаю чем и как, но ты зацепил босса!

Нестор мог бы попытаться объяснить Виталию, что духовные потребности личности не ограничены исключительно жаждой прибыли, что мировоззрение финансово голодного человека в корне отличается от взглядов на жизнь само-реализовавшегося члена общества. Про то, что из сотни просящих внимания и соучастия Лейкина он, Хрулёв, грамотно выделился показным спокойствием и определённых границ наглостью, просто просчитав психологическую картину их первого разговора… Вместо этого, Нестор просто посмотрел на Виталия и пожал плечами, воспользовавшись сутью старой женской поговорки — проще раз сказать «да», чем сто раз объяснять почему «нет».

Виталий проводил Хрулёва с вещами на второй этаж, где определил его в одной из комнат для гостей. Удостоверившись, что загранпаспорт у Нестора при себе, Виталий с нотками лёгкой зависти в голосе произнёс: — Завтра в пять утра будь готов, заеду. Летите с боссом на Фиджи. У него там остров и плановый недельный отдых. Дверь закрылась.

В абсолютной звенящей тишине комнаты Нестор слышал каждый удар своего сердца, как воздух каждого вдоха и выдоха шуршит о стенки его ноздрей. Во рту пересохло и лёгкое чувство тошноты заставило присесть на край кровати. Он впервые отчётливо ощутил пугающее ощущение робости, перемешанное с ещё не осознанным до конца волнением от всей серьёзности и ответственности положения, выход из которого назад уже потерян навсегда. Отдышавшись и подойдя к окну, Хрулёв долго смотрел на укутанный лёгким, искрящимся снегом лес, дозами принимая осознание потери его жизнью подобной лёгкости и белизны.

Многие годы Нестор, мечтая о нечто подобном, грандиозном и масштабном, где ему отведена главенствующая роль идеолога, принимающего решения и отвечающего за всё предприятие, представлял это совсем не так. Увлекательность, задор, кураж, простота, отсутствие подводных камней, безграничный фонтан идей и возможностей… тех, фантазийных, сменило реальное ощущение ответственности и мобилизации всех возможностей лично его, Нестора Хрулёва. Казалось, гнёт предстоящего физически ощущался плечами.

Нестор наполнил ванну и погрузился в воду.

К вечеру уверенность возвратилась к Хрулёву, восполнив свою потерю процентов на восемьдесят.

— В конце концов ты сам этого хотел, — успокаивал себя Нестор, — воистину: бойся своих желаний, иногда они исполняются! Но взялся за гуж — вейся как уж!

Схлынувшие адреналин и волнение уже не мешали насладиться всей прелестью вкусового букета ужина из морепродуктов. Хрулёв любил морепродукты и ел их при любой возможности. Запив финальный маринованный гребешок вином, Нестор плюхнулся на кровать; собирать ему, в принципе, было не чего — все вещи умещались в одном чемодане, плюс сумка с документами и деньгами. Нестор вернулся в ванную и побрился. Во время процесса он даже негромко насвистывал. Видимо вино делало своё дело.

Он заснул быстро, сказалось волнение и предыдущая неполноценная ночь в плацкарте. Он даже не успел по привычке ни о чём задуматься, провалившись в сон. За окном кружилась декабрьская вьюга, царапаясь колючими снежинками в стёкла окна, за которым ритмично посапывал завтрашний принимающий решения и отвечающий за всё предприятие идеолог.