Вопросы по жизни

Влад Эфен, 2021

«Вопросы по жизни» – книга о жизни такой, какая она есть. Психологическая повесть Влада Эфена о человеческих взаимоотношениях, о поиске себя, размышлениях о смысле жизни и предназначении человека в современном мире. Книга подойдет любому читателю, который хотя бы раз в жизни задавался вопросом: «Почему так происходит?» В лёгкой форме автор повествует историю мальчика Виктора Фатова. Сталкиваясь с разными жизненными ситуациями, герой открывает свои сверхъестественные способности. Вы найдете ответы на многие вопросы и научитесь видеть причинно-следственную связь событий, с которыми сталкивается фактически каждый человек.

Глава 1

Высоко в горах Алтая между двух горных хребтов стояла маленькая деревушка, разделенная на две части рукавом горной речки. Сама же река протекала в небольшой низине вдоль всей деревни. Вода в ней была всегда чистая, как слеза, и прохладная даже в жаркую погоду. Дно реки было усыпано камнями. Хоть глубина речки и была небольшой, но из-за быстрого течения созерцание перекатов воды на камнях завораживало и успокаивало. Сразу за речкой, по дороге через мост, была бензоколонка, единственная на ближайшие двести километров. Грузовичок с цистерной бензина приезжал всего раз в две недели, поэтому в каждом дворе, где была машина, мотоцикл, трактор или другая техника, стоял бак с запасом бензина.

В деревне было дворов сто, не больше. Там жили бабушка и дедушка Виктора по папиной линии. Два участка земли находились рядом друг с другом. Один из участков принадлежал сестре дедушки, бабушке Лене. Между ними была дорожка шириной не более трех метров. Оба двора стояли ближе других домов к реке, метрах в шестидесяти. У двоюродной бабушки Лены на участке, кроме дома и небольшого загона для свиней, в основном стояли заготовленные стога сена, был яблоневый сад и огромный огород, на котором росли все возможные виды домашних сельскохозяйственных культур. У родных бабушки Веры и дедушки Андрея большой участок располагался рядом с деревенским клубом и центральной площадью с двумя магазинчиками. На участке был большой дом, по современным меркам, можно сказать, что дом был элитным, так как находился в самом центре деревни, хотя он был самой обычной деревянной постройкой тех лет. В нем были большие сени и четыре комнаты, две из которых были спальными, одна залом и кухня. В центре дома красовалась большая печь, согревающая все четыре помещения. На кухне стоял огромный стол, за которым с удовольствием собиралась вся семья. Под домом был погреб, вход в который был с улицы, в нем хранились зимой все овощи и заготовки. У дома еще имелось невысокое подполье, которое очень манило к себе маленького Витю и его брата Диму своим полумраком и тайнами, скрытыми в нем. Вход в дом украшало крыльцо, на котором часто проходили семейные посиделки за разговорами с семечками и фотографирование всей семьей в дни приезда родственников. С этого крыльца открывался вид на весь двор. В правом дальнем углу двора расположился коровник, в котором всегда царила особая атмосфера тишины и безмятежности, конечно, кроме дней, когда у коровы появлялся теленок. В остальные же дни кормилица лежала и мерно пожевывала свою жвачку, а в шесть утра ела свое пойло и без особой помощи сама направлялась в сторону центральной улицы, где пастух собирал стадо, чтобы погнать его на пастбище. Вечером, часов в пять, можно было наблюдать действо, которое лучше всего назвать «ожидание чуда». Корова абсолютно самостоятельно отделялась от стада где-то в районе деревенского клуба и легкой трусцой, теряя капельки молока с вымени, направлялась между двумя дворами в свой коровник, где ее ждало ведро с вечерним лакомством, состоящим из воды и всевозможных очистков после приготовления завтрака и обеда. Большие глаза коровы, пробегающей каждый вечер в это время в свой загон, отражали своим блеском огромное счастье и предвкушение предстоящего десерта после дневной травяной трапезы. В это же время на заборе уже послушно сидели все домашние коты, потому что сразу после дойки им наливали свежайшего парного молока.

Рядом с коровником разместился курятник. Строение весьма заурядное, так как, по сути, оно было закопано наполовину в землю, а на нем стоял стог сена. Виктора всегда интересовало, почему курятник был в земле, а не на ней, но этот вопрос он никому не задавал, потому что как только бабушка давала ему ведерко и отправляла за яйцами, вопрос сразу терял свою значимость. Начиналась интереснейшая охота за столь доступной добычей. Предстояло спуститься по крутой лесенке, зайти в дверь, открывающуюся от старости лишь наполовину, и попасть в полумрак курятника. Охота велась по строгим правилам, которые определил дедушка. Внутри нельзя было шуметь, сгонять куриц с места, применяя силу, и пугать их, хотя еще не известно кто кого больше боялся. Иногда казалось, что тихо сидящие курочки могут повскакивать и устроить громкий переполох по команде петуха, который всегда статно выпрямлялся на насесте и начинал слегка кудахтать, когда кто-то заходил в его царство. Еще не самым увлекательным занятием было искать места седушек, когда дедушка говорил, что видел, как некоторые курицы повадились ходить в разные укромные места двора. Надо было либо лазить за дровяник, либо пробираться через заросли крапивы, которая очень больно обжигала при каждом неверном движении.

Такие заросли крапивы были как раз за курятником. Юному Вите казалось, что крапивы в этом месте целое море, потому что она была раза в два выше него. Посередине этого зеленого океана стоял небольшой сарайчик на железном каркасе, по форме напоминающий больше деревенский туалет. Железный каркас был высотой как раз почти с крапиву, из-за чего в пасмурную и ветряную погоду казалось, что сарай стоит прямо на крапиве. Естественно это таинственное здание не могло не привлекать маленьких первооткрывателей Витю и Диму, так как дверь его была закрыта всего лишь на поворотную щеколду, а снаружи на гвоздиках висели проржавевшие детали разнообразных механизмов.

Чтобы подойти к сараю, надо было пройти по узкому мостику над крапивой. Ребята при каждой возможности уличали момент, когда никто не видел, и пытались пробраться по этому мостику к сараю. Это происходило до тех пор, пока один раз Дима не оступился и не упал в крапиву. В этот момент Витя замер и оцепенел от страха. Все что происходило с Димой, было как замедленное кино перед глазами Виктора, пока в какой-то момент он не ощутил жгучую боль. Боль была очень знакомой, он точно знал, что уже испытывал подобные ощущения. Это была боль от прикосновения крапивы к голой коже. Витя никак не мог понять, как такое может быть, ведь он стоял на мостике, а крапива была под ним и не касалась его тела. Это всё происходило доли секунд, пока Дима не скрылся в высокой крапиве. Витя зажмурился от обжигающей боли. Открыв глаза, он увидел вокруг себя высокие стволы крапивы, некоторые из которых были толщиной с карандаш, с крупными широкими шершавыми листьями. Виктор понял, что это он упал, а не его брат. В голове не было ни одной мысли. Мгновенно определив направление, где находился дом, и стиснув от боли зубы Витя побежал, раздвигая перед собой плотный частокол из крапивы. Перебегая двор, у него была только одна цель — крыльцо дома, но, глядя на него, Виктора не покидало странное чувство, что его глаза закрыты, хотя он точно понимал, что видит крыльцо, дом и двор. Неожиданно промелькнула мысль попробовать еще раз открыть глаза, чтобы избавиться от этого странного ощущения, и сделав это, Виктора ждало еще большее потрясение. Он все также, оцепенев, стоял на мостике, ведущем к сараю, а Дима в этот момент уже подбежал к крыльцу, пулей взлетел на него и скрылся в дверях дома. Боль исчезла, остались только шок, непонимание, удивление и вопрос: «Что же это было?» Вопрос, на который Виктор еще долго не мог найти ответ.

С левой стороны двора стоял огромный навес, два гаража и баня. Горы, окружающие деревню, были весьма пологими без крутых подъемов и с каменными вершинами, проглядывающими сквозь верхушки деревьев. Они тянулись с обеих сторон деревни за горизонт, хотя из-за поворотов горных хребтов, горизонт был не так уж и далеко. На склонах росло много деревьев и кустарников, кое–где их не было и росла одна трава с различными видами горных цветов. Сразу за бензоколонкой как раз был такой склон. От ограждения вверх тянулась серпантином тропинка, по которой можно было подняться до самого верха. Иногда родители брали с собой детей и прогуливались по этой тропинке наверх пока либо Дима, либо Витя не уставали. Уже где-то в начале подъема, повернувшись, можно было наблюдать, как деревня медленно начинала расстилаться как на ладони. Ароматы разных растений, таких как зверобой, приятно ласкали обоняние, поражая своим разнообразием. На половине пути открывался сногсшибательный вид. Становилось видно всю деревню, реку, дороги, открывались горы, которых не было видно внизу.

Наблюдая, как крошечного размера люди чем-то занимаются у себя во дворах, по дороге ездят маленькие машинки, и ощущая в полной мере весь объем пространства перед собой, в том числе массивность гор, создавалось впечатление собственного величия как наблюдателя жизни, проходящей перед глазами. Виктора же эта картина просто завораживала, он мог неотрывно наблюдать за всем происходящим, снова и снова пытаясь найти среди маленьких домиков двор с домом дедушки и бабушки. Как и любому ребенку горы ему казались огромными, но здесь, на высоте, отдаленные горы не казались такими большими, потому что взгляд охватывал уже гораздо большее их количество. Ощущение высоты совместно с ощущением простора перед собой создавало чувство невероятной свободы. В дальнейшем это очень помогло Виктору в том, чтобы научиться смотреть на события, происходящие с ним, со стороны и воспринимать всю целостность происходящего.

Степан, отец Виктора и Дмитрия, очень увлекался рыбалкой и старался передать интерес к этому занятию своим сыновьям. Прекрасным солнечным утром он пошел в гараж, где стоял старенький Москвич приятного салатового цвета с круглыми фарами и мотоцикл без коляски. Вокруг на полу стояли ящики с инструментами, лежали разные детали и старые покрышки. На одной стене висел велосипед, на другой висели разнообразные ключи, а на полках в банках и старых мисках лежали винтики, болтики, гайки и прочие мелкие детали. Удочки в гараже занимали почетное место на центральной стене напротив входа. Приблизительно на высоте человеческого роста были прикручены специальные упоры, на которых лежали аккуратно собранные снасти. Взяв две детских удочки, Степан пошел будить ребятишек, чтобы отправиться на речку. Братья, выражая недовольство от того, что их так рано разбудили, ерзали под одеялом, но как только папа сказал:

— Сейчас пойдем на рыбалку!

Они тут же соскочили с кровати и радостно забегали по комнате. Дети уже ходили на рыбалку и знали, что это каждый раз увлекательнейшее приключение. Позавтракав свежеиспеченными и тающими во рту блинчиками с медом и парным молоком, все трое дружной компанией отправились в путь. Спустившись вниз к речке, они пошли вдоль нее, вверх по течению. Метров через четыреста река из-за того, что она сталкивалась с разными препятствиями в виде невысоких возвышенностей или плотно растущих кустарников, начинала петлять, от чего образовывались небольшие излучины, стремящиеся вернуться снова в речку. Дно у них было менее каменистое и течение более спокойное, поэтому в наиболее крупных протоках вода успевала немного нагреться, что безусловно притягивало в них рыбу. Папа дал обоим сыновьям по детской удочке и ведерку. Получалось так, что в одной руке было удочка, а в другой детское ведерко. Степан, видя, как дети постоянно бросали ведерко, пытаясь то потрогать цветок, то попробовать поймать бабочку, предложил им повесить ведерко на удочку, а ее опереть на плечо, чтобы одна рука была всегда свободной.

Витя очень нервничал от того, что у него никак не получалось нести ведерко, висящее на удочке. Удочка все время опускалась за спиной, и ведерко с нее падало на землю, в то время как ведерко брата уверенно висело у него на удочке. Самое большое непонимание у маленького трехлетнего мальчика вызывало спокойствие отца и старшего брата, которые шли рядом и даже не пытались ему помочь. Именно тогда Виктор в первый раз задался вопросом: «Почему так происходит? Что я делаю не так?» С этого и началось путешествие постоянного поиска ответов.

Испытывая раздражение от постоянно падающего с удочки ведерка, и от того, что все время приходилось возвращаться за ним назад и снова водружать его на место, Витя никак не мог расслабиться и насладиться вдоволь всеми интересностями, которые его окружали.

Когда рыбаки достигли места назначения, отец сказал:

— Пожалуй здесь нам удочки не понадобятся. Давайте спрячем их и будем ловить рыбок под камнями.

Он показал, как лучше спрятать в кустах удочки, после чего добавил:

— Теперь нужно собирать сухие ветки и камни.

Ловить предстояло селемов, небольших по размеру рыбок, напоминающих угрей и живущих под камнями. Они были совсем без косточек, кроме очень мягкого и гибкого хребта. Тактика ловли представляла собой следующее: в конце протоки внизу по течению делалась запруда так, чтобы вода могла протекать, а рыба проплыть не могла. После этого рыбаки поднимались вверх по течению и в линию шли по протоке, ощупывая каждый камень. Если под камнем была рыбка, то достать ее не составляло особого труда, так как селемы не отличались особой прыткостью. Между тем, некоторые рыбки пугались еще до того, как камень начинали проверять и уплывали ниже по течению, где их ждала ловушка в виде запруды из камней и веток. Ощущения от такой рыбалки были очень яркими. Каждый раз, когда Витя аккуратно засовывал руки под камень, его там ждала неизвестность, и переполняло волнение.

— Что-то мне страшненько, — говорил он.

Медленно проводя ладошками по бокам камня и заводя кисти рук под него, можно было либо нащупать очень мягкую и скользкую рыбку, которую надо было еще ухитриться схватить и вытащить из воды, слегка прижимая ее к камню, либо не нащупать ничего, испытывая легкое разочарование, которое в принципе длилось не долго, буквально до следующего камня. Остроты ощущениям добавляло воображение маленьких ребятишек, которое заставляло думать, что под камнем кто-нибудь может неожиданно укусить за палец. Естественно, подобные волнительные и приятные эмоции вселили любовь к рыбалке в сердца обоим братьям. Наловив два детских ведерка рыбы, рыбаки отправились домой.

После долгой прогулки предстояло жаркое приключение, испытание на выносливость, проверка всех возможностей своего тела, проще говоря, поход в баню. Она стояла рядом с гаражом, и топили ее два раза в неделю. Сени в бане были поделены на прихожую и комнатку с двумя кроватями из досок, на которых лежало сено, а сверху покрывало. По удобству лежать на них ничем не уступало сну на матраце, на них обычно отдыхал днем дедушка, либо ночевали гости в теплую погоду. На стенах в комнатке висело огромное количество веников, заготовленных дедушкой. Веники были березовыми, дубовыми, из полыни, крапивы и многие другие, что создавало невероятную палитру разнообразных ароматов. Дальше шел предбанник со скамейками и крючками на стенах, на которых весели разноцветные вехотки разных форм и размеров. В самой бане было три полки и металлическая печка, сверху поделенная на две емкости: в одной лежали камни, чтобы поддавать пар, а другую заполняли водой, которая нагревалась в процессе растопки печи. Женщины и дети обычно мылись до того момента, когда баня нагревалась до максимальной температуры. После них уже шли мужчины и, поддавая огромное количество пара, парились заранее замоченными вениками. Степан приучал сыновей сразу к высокой температуре, чтобы соблюдать контраст между парилкой и обливанием холодной водой. Детей увлекал соревновательный процесс, забегая в парилку, обязательно закрыв за собой плотно дверь, они залезали на самую верхнюю полку и сидели на ней, пока кто-нибудь один не сдавался под натиском жары и поддаваемого пара и не спускался на полку ниже. Иногда, когда в бане собирались матерые банщики, то ребятишкам вовсе приходилось сидеть только на полу, потому что уже на уровне первой полки начинали трещать от жары волосы. После бани, одев махровый халат, надо было пробежать бегом через двор по диагонали и как можно быстрее забежать в дом, где уже на столе ждала кружка теплого, вечернего и свежего парного молока.

Очень интересными были вечерние посиделки с родственниками, которые проходили либо дома в плохую погоду, либо на улице. На них рассказывались разные истории и анекдоты, половину из которых Витя не понимал, но заразительный смех взрослых и общая позитивная атмосфера заставляли невольно улыбаться. Из-за того, что родственники приезжали из разных городов, то часто можно было услышать какой-либо увлекательный факт о том или ином городе, о том, как в нем живется или просто новости из того региона, где находится этот город. Сын двоюродной бабушки Виктора, дядя Коля, добрейшей души человек, закурив папиросу, часто рассказывал забавные истории из жизни деревни, так как жил и работал здесь же. Вите очень нравилось садиться рядом с ним и вдыхать приятный запах настоящего табака, который тогда забивали в папиросы. Конечно же, на этих посиделках взрослые выпивали, и тут же нахваливали дедушкину медовуху, напиток настоянный на настоящем горном меде.

У дедушки в горах была своя пасека, на которой стояло чуть больше двадцати ульев, и приходилось не мало времени тратить на ее уход и содержание. Зато все эти усилия с лихвой окупались результатом. За лето собиралось около семисот литров меда. Большая часть шла на продажу, часть раздавалась родственникам, часть оставалась в качестве зимних запасов, и из какого-то количества делалась медовуха. Она всем нравилась своим необычайным вкусом, слегка сладковатым, но при этом не приторным. Основной особенностью медовухи было то, что она очень легко пьется и не опьяняет, как водка, а придает легкости, некой воздушности в мыслях, и после нее на утро совсем не болит голова.

Как-то утром дедушка Андрей вышел на крыльцо и сказал:

— Так, сорванцы, вы почему еще не готовы? Сейчас поедем на пасеку, мед собирать.

Очень увлекательно было добираться до пасеки, потому что ехать надо было между сенокосов, вдоль речки, что создавало невероятную по живописности картину. В некоторых местах приходилось пересекать речку в брод, и, свесившись вниз, Виктор каждый раз наблюдал завораживающую картину, как колесо машины или мотоцикла погружалось в кристально чистую воду, и образовывался веер брызг, в каждой капле которого, переливаясь, отражались лучи солнечного света, иногда даже образуя легкую радугу. Приехав на пасеку, все переодевались в белоснежные халаты, потому что пчелы нейтрально относятся к белому цвету и очень агрессивно к черному. Затем одевали защитные сетки на голову, которые больше были похожи на шляпу Зорро, только белого цвета. Со стороны лица была защитная сетка, а со спины просто ткань. Никаких резких запахов одеколона или чего-то еще не допускалось, а также не желательно было появляться на пасеке в нетрезвом виде, потому что пчелы с их прекрасным обонянием тут же начинали злиться и нападать.

Сам процесс сбора меда Вите и нравился, и не нравился одновременно.

К ульям выходили по двое, так как необходимо было нести ящик, в котором были пустые рамки с сотами. Подходя к улью, попадаешь как будто из мира людей в мир пчел, вокруг летает несметное их количество и слышен легкий гул их крылышек. Одному предстояло снимать крышку с улья и доставать рамки с сотами, ставя полные в ящик, а пустые в улей. Второй в это время усердно работал дымарем, это такое приспособление, похожее на чайник, только вместо ручки кожаные меха, как на печах кузнецов, чтобы можно было нагонять внутрь воздух. В сам дымарь накладываются мелкие трухлявые колобашки и поджигаются. Как только они начинают тлеть, закрывают крышку с носиком и начинают усиленно раздувать угольки мехами, пока не появиться густой белый дым. Именно этим дымом и обкуривают пчел, когда открывают улей, потому что они, как и любые другие хозяева, в дом к которым лезут без их разрешения, начинают его защищать и бросаться на пасечников с целью ужалить и прогнать прочь. Дым действует на пчел одурманивающим и успокаивающим способом, они начинают вяло летать, ползать и никого не трогают.

Случалось, конечно, что пчелы уже были чем-то раздражены, или случайно выпадала рамка с сотами из рук и билась об улей, потому что палец соскальзывал по теплому меду, или, когда неожиданно кусала пчела, забравшись под халат. Вот тогда целые тучи пчел мгновенно набрасывались на обидчиков. Самое главное в этой ситуации не паниковать, не кричать и не начинать убегать, так как пчелы сразу расценивают эту цель, как главного виновника всех их жизненных неудач, облепляют, начинают залезать под халат, под защитную сетку, в рукава и жалить, жалить до тех пор, пока не почувствуют, как их жало вонзилось в кожу обидчика.

На самом деле такие ситуации трагичны не только для человека, но и для мира пчел, потому что пчелы, в отличие от ос, кусают только один раз, оставляя жало с пульсирующим мешочком яда в жертве, и после этого погибают. Поэтому дедушка каждый раз проводил инструктаж для Димы и Вити, перед тем как взять их с собой к ульям:

— Если вдруг что-то пошло не так, и пчелы начали нападать, то вы замираете как вкопанные, не машите руками и не кричите, даже если вас начали кусать пчелки. Вы стоите терпите и слушаете, что вам скажет взрослый, который рядом. Вы смелые и отважные, всегда помните об этом!

После того, как ящик с рамками полными меда был загружен полностью, пчеловоды возвращались назад к дому. Двое следующих, кому предстояло идти за медом, отцепляли ящик от жердей, прицепляли к ним подготовленный ящик с пустыми рамками и выдвигались к ульям, а те, кто вернулся, доставали рамки с медом, срезали с них горячим ножом, похожим на узкую лопатку с заточенными краями, воск, которым запечатаны полные соты, и ставили рамки в специальную центрифугу. Весьма забавный агрегат, в который вертикально ставятся восемь рамок, затем центрифуга раскручивается в одну сторону, потом в другую, и под центробежной силой мед, вытекая из сот, попадает на стенки, и стекая по ним, через кран вытекает в чистое эмалированное ведро. Потом это ведро переливают во флягу.

Очень интересен сам момент вытекания меда. Из-за того, что кран внизу центрифуги широкий, мед вытекает не круглой струйкой, а плоской, и внизу складывается безупречной книжечкой, страничка на страничку, и сопровождается этот процесс легким жужжанием и потрескиванием, как будто мед с усилием вытекает, а внизу прилипает сам к себе.

В конце дня, поблагодарив пчел и загрузив фляги в машину, пасечники отправлялись домой.