Приговор некроманту

Владислав Жеребьёв, 2019

Наш соотечественник, майор Котов, после несчастного случая на огневом рубеже оказывается не на больничной койке, а на скамье подсудимых. Однако не так все просто. В минуты, когда смерть и жизнь стоят друг против друга, его сознание переносится в тело опального некроманта, против которого ополчились высшие силы и венценосные особы. Теперь он маг по прозвищу Серый Кот, ему необходимо обелить свое имя, выжить, уйти от страшной опасности и понять свое истинное предназначение.

Глава 2. Без вины виноватый

— Встать, суд идет!

Я ничего не почувствовал. Ни взрыва РГД, ни боли, пронизывающей кишки. Полный, абсолютный вакуум. Хотя нет, кто-то что-то говорил о суде, и в голове моей возникла мысль.

«Я умер. Я точно умер и сейчас на Страшном суде. Господи, я же не верил во Всевышнего, а иногда и откровенно смеялся над теми, кто пытался развивать со мной теософские темы».

Я открыл глаза и облегченно вздохнул. Облаков и райских врат не обнаружилось, да и собравшиеся в помещении на ангелов и демонов не тянули. Остальное, однако, оказалось из рук вон плохо. Хоть особых болезненных ощущений я не испытывал, но руки оказались закованы в массивные кандалы со странным рисунком. Одет я тоже был весьма странно. Вместо привычного камуфляжа, или, на худой конец, больничного халата, был облачен в какое-то серое просторное рубище. Хламида имела капюшон и была подпоясана простой веревкой с массивными узлами на концах. Ноги, голыми коленками выглядывающие из-под полы хламиды, были обуты в странную кожаную обувь, похоже, ручной работы. Довершало все это, то что я сидел на скамье в клетке с толстенными прутьями, а по бокам от меня возвышались два огромных мужика в латах. В руках они сжимали мечи, вполне натуральные на вид, и оба, при своей стати и явном физическом превосходстве, с опаской и страхом поглядывали на меня. Чувствовали они себя явно не в своей тарелке и, кажется, если бы не долг, давно покинули бы свои посты.

Помещение, в котором я оказался, как нельзя больше походило на судебное. Длинные скамьи, кафедра для судьи, зарешеченные окна с лентами, на которых читались те же странные угловатые символы, что и на моих кандалах. Публика тоже подобралась странная. Казалось, что их согнали с какого-то исторического фестиваля — так странно и непривычно все были одеты. Большая часть собравшихся, а было их в зале не менее дюжины, облачены в простые домотканые рубахи, однако встречались и более интересные персонажи. Один из них, худой как палка старик с пронзительным взглядом, был одет в просторную хламиду на манер моей. Его тонкую, почти юношескую, талию охватывал широкий кожаный пояс, богато украшенный вышивкой и тесьмой, а на ногах у старика были высокие красные сапоги с кокетливо загнутыми носами. Ни дать ни взять, клоун на выезде. Другим, стоящим внимания персонажем, являлся невероятно широкий в плечах детина, в кольчужной рубахе и широких пунцовых шароварах. На ногах мужика тоже были сапоги, но черного цвета, с тупыми тяжелыми носами и высоким, почти женским каблуком. Сапоги были оснащены шпорами.

Чего в достатке имелось в зале, так это бород. Самые разные и интересные, короткие и длинные, заплетенные в косицы и отпущенные чуть ли не до пояса, с лентами и колокольчиками, рыжие и черные, всех цветов, мастей и с самыми причудливыми украшениями. Даже солдаты, охранявшие мою клеть, имели аккуратные, ухоженные, на военный манер клиновидные бородки, и если бы не их облик, то вполне могли бы сойти за конкистадоров. По сути, тут все были бородаты. Все, кроме меня.

— Суд идет! — вновь завопил кто-то, и все, будто по команде, дружно поднялись. Заскрипели лавки, послышалась какая-то возня, а к кафедре подошел еще один старик с длинной черной бородой и в угольного цвета накидке, из-под которой выглядывали веселенькие василькового цвета штаны. На ногах судьи, а судя по серьезному виду и белому парику на голове это был именно он, обувь тоже была странной. Старомодные штиблеты с тупыми носами и золотистой пряжкой ни в коей мере не гармонировали с его образом, создавая впечатление, что владельца этих штиблет вызвали с какого-то увеселительного мероприятия.

— Садитесь! — Зычно гаркнул судья. Снова заскрежетали по полу скамейки и зашаркала обувь.

Подойдя к кафедре, человек в парике взглянул на толстый, обтянутый кожей фолиант и вдруг помрачнел.

— Все понятно! — скрипнул он зубами. — Не зря меня выдернули с дня рождения собственной дочери.

Судья перевел взгляд с записей на меня, и я буквально кожей ощутил его ненависть.

— Сегодня мы судим некроманта! — вдруг выдал он, и тонкий палец пианиста с аккуратным, розовым ногтем указал в мою сторону. В зале послышались возгласы неодобрения и нелицеприятные восклицания, и судье пришлось долго бить деревянным молотком по деревянной подставке, стоявшей на кафедре. Успокоились собравшиеся бородачи только тогда, когда мужик в веселеньких штанах пообещал выгнать всех из зала и вести разбирательство в закрытом порядке.

«Я в коме, — пришло мне в голову, — лежу в больнице, и весь этот бред с бородатыми людьми в странных сапогах мне просто чудится из-за обезболивающих и большой потери крови».

Эта мысль придала мне силы. Кома — это не тот свет. Оттуда и выйти можно, а если это галлюцинации, то можно что-то и предпринять. Без последствий. Вы помните то неописуемое чувство, когда во сне понимаете, что спите. Уникальные возможности появляются, я вам доложу. Можно летать, ходить сквозь стены, творить, что хочешь. Я попытался встать и понял, что не могу. Тело мое буквально прилипло к скамье. Решил поднять руки, и эта попытка пошевелиться тоже с треском провалилась. Дурной сон грозил перерасти в откровенный кошмар, что тут же и подтвердилось, когда я не смог вымолвить и слова. Все, что мне тут было позволено, — это моргать и вертеть головой.

— Начнем! — громогласно произнес судья, явно наслаждаясь звуками своего голоса. — Итак, на повестке дня у нас запрещенное черное колдовство, и не просто колдовство, а некромантия первого порядка.

Зал снова зашумел, однако на этот раз для наступления тишины хватило только одного взгляда судьи.

— Сидящий перед вами маг, — снова кивок в мою сторону, — вопреки запрету, воскрешал усопших, ушедших от нас недавно. Именно поэтому его деяние было распознано не сразу. Итак, слово предоставляется обвинению. Старшина городской стражи, Вольф, вам говорить.

Со скамьи поднялся тот самый широкий парень в кольчужной рубахе, что привлек мое внимание одним из первых в этой пестрой толпе. Вопреки ожиданиям, он оказался невысокого роста, однако недостаток этот с лихвой компенсировал голосом. Как только Вольф открыл рот, мне больно ударило по ушам.

— Ваша честь! — загрохотал он, наделав, наверное, больше переполоха, чем обвинения в мой адрес. — Прежде чем начать, я хотел бы быть уверенным, что сохранные кандалы сковали мага по рукам и ногам, и даже его поганый рот не откроется, чтобы навредить честному гражданину.

— Магистр Паладиус! — Внимание судьи переключилось на старика в смешных башмаках. — Вы удовлетворите наше любопытство?

Старик встал и бодрой молодой походкой подошел к клети. Оглядев мою скрючившуюся фигуру и увидев тоску во взгляде, Паладиус довольно сообщил:

— Все в лучшем виде, ваша честь. Маг скован!

— Тогда приступим! — Вольф вышел к небольшой трибуне рядом с кафедрой судьи и громко прочистил горло. — Седьмого дня осеннего месяца практикующий белый маг по прозвищу Серый Кот был арестован на кладбище Трех Сосен во время разравнивания могилы усопшей девицы Брексли. Рядом с могилой присутствовали ее жених и отец, которые после задержания признались под присягой в следующем. Когда девица заболела черной чахоткой и отошла в мир иной, к ним явился Серый Кот и предложил свои услуги.

— Он предложил оживить труп? — с интересом перебил Вольфа судья.

— Не совсем. — Вольф сложил свои волосатые лапищи на груди, из-за чего кольчужная рубаха мелодично звякнула. — Серый Кот хитер. Данный маг пообещал безутешным родственникам связь с усопшей, для чего нужно было выкопать ее из могилы и поместить в соответствующий ящик в подвале дома старшего Брексли. Выехавшие по адресу солдаты нашли искомый ящик со следами земли, и он приобщен к делу как улика номер один.

— Но в чем же заключалась эта связь?

— Маг создал шар, в который он поместил образ девушки. Связь просуществовала, по утверждению родственников, почти три часа, после чего решено было захоронить девицу повторно. Сие деяние было произведено ночью, что всполошило ночного сторожа Арчи, который и вызвал городскую стражу.

— Замечательно! — потер руки судья.

— Другие преступления за Серым Котом числились?

— Да сколько угодно! — загрохотал Вольф, потрясая пудовыми кулаками. — Подобные шары с сущностями мы изъяли из десятка домов заблудших в потемках горя и утраты граждан, и все они подтвердили, что имели дело с этим человеком, — снова последовал театральный жест в мою сторону.

— Конечно, всем свидетелям разосланы повестки, и все они прибыли сегодня в здание суда! Ведь так секретарь Тари?

До этого не замеченный мной серый человечек, с выцветшими волосами и огромными очками на печальном лице, выглянул из-за своей конторки и утвердительно кивнул.

— Очень хорошо! — Судья вновь потер руки. — Тогда приступим.

— Господин судья! — С места поднялся бледный тип в тяжелом плаще в пол. Его белые волосы были зачесаны назад, а на длинных пальцах незнакомца посверкивало несколько золотых перстней с крупными камнями. — Вы ничего не забыли?

— Ах, вы, Грэм. — Судья печально вздохнул и кивнул в сторону трибуны, которую только что освободил Вольф. — Слово предоставляется защите.

«Уже неплохо», — промелькнуло у меня в голове.

Выйдя на указанное место, Грэм оглядел зал. Внимание собравшихся сейчас было приковано к нему, и он, отметив это, криво усмехнулся.

— Дамы и господа, — начал он нараспев приятным баюкающим баритоном. — Я, Грэм, представитель защиты этого человека, — снова указующий перст в мою сторону. — И я вам хочу сказать только то, что Серый Кот невиновен. Он никогда и ни при каких обстоятельствах не использовал некромантию. На его руках не обнаружено ни одного мерзкого снадобья, да и девица, которую он якобы оживлял, остается мертвой поныне. Этого человека обвиняют только в том, что он нашел новое колдовство, установил мост, абсолютно безопасный, позволяющий безвременно усопшим общаться со своими родственниками, а им не бояться, что их обманывают шарлатаны.

— Ну, допустим, — усмехнулся судья. — А какова польза от такого, с позволения сказать, колдовства.

— Польза от метода огромна. — Грэм сухо откашлялся в кулак. Камни в его перстнях в этот момент поймали солнечный луч, пробивающийся с улицы, и призывно сверкнули. — Умирает банкир, человек богатый, имеющий деньги, недвижимость и ценные бумаги. Завещание его не найдено. Что делать? Наследники устраивают свару, судятся, дерутся. Ни мира, ни спокойствия, и тут приходит Серый Кот, создает им проекцию их усопшего родственника, а тот уже наводит порядок.

— Чушь! — взревел вдруг Вольф со своего места. — Ваша честь, я протестую! Мертвое должно быть мертвым. Что с духом усопшего мог сотворить иной мир никому не известно! Ну вспомните, хотя бы, пример с оживлением принца Герберта, который вместо того чтобы взяться за нерешенные проблемы, убил и съел трех своих малолетних сыновей!

Грэм перевел сердитый взгляд на Вольфа.

— Старшина, я не перебивал вашу вступительную речь.

— Это не речь, — зарычал стражник, однако немного сбавил тон, а затем и вовсе сел.

— А теперь к делу. — Грэм удовлетворенно кивнул. — Сегодня, ваша честь, я докажу, что обвинения в некромантии, примененные к подзащитному, ошибочны, а сам он ни в чем не виновен.

Судья выпятил нижнюю челюсть и некоторое время сверлил адвоката взглядом, но тот только улыбался и делал вид, что все хорошо.

— Приступим! — наконец решил он. — Обвинение, вы готовы вызвать своего первого свидетеля?

— С радостью, ваша честь! — вновь вскочил со своего места Вольф. — Мой первый свидетель Грег Брексли, отец умершей девицы, чье тело Серый Кот собственноручно закопал на кладбище, а после был задержан стражей. Лопата, заступ и свитки с заклинаниями, изъятые у него во время задержания, также приобщены к делу, как группа улик под номером два.

— Грег Брексли приглашается для дачи показаний, — пискнул из своего пыльного угла секретарь, и в тот же момент от толпы сидящих отделился дородный мужик лет пятидесяти, в длинном сюртуке, брюках и смешном головном уборе, больше смахивающем на английский котелок.

— Грег Брексли! — снова вступил судья. — Обещаете ли вы говорить только правду, и ничего, кроме правды, в этом священном зале закона и порядка?

Грег Брексли согласно кивнул.

— Тогда говорите все без утайки.

— А что тут рассказывать? — замялся свидетель. — Дочка у меня умерла. Я горевал, жених ее, Майки Соут, тоже, а тут возьми да подвернись этот вот Серый Кот.

— Человек, который вам, как вы говорите, подвернулся, находится сейчас в этом зале? — с торжеством в голосе поинтересовался Вольф.

— Вон же он. — Брексли указал в мою сторону. — Сидит в оковах. Приятный такой парень показался. За услуги денег не брал. Пришел просто и предложил свое колдовство.

— А приносил ли с собой Кот магические приспособления и смердящие снадобья?

— Ну… — замялся мужик, в смущении переминаясь с ноги на ногу. Сразу было заметно, что чувствовал он тут себя не в своей тарелке. — Дурно не пахло, а свитки приносил. Лопата у него была своя, заступ. Сказал, чтоб обязательно мы их использовали, коли хотим с дочерью перемолвиться.

— Постойте, Брексли! — встрял в разговор защитник. — Вы сказали, что Серый Кот не просил для себя денег. Какую же благодарность он хотел за свой труд?

— Да, в сущности, никакой. — Брексли, будто провинившись в чем-то, развел руками. — Сказал, что пишет научный труд и просит моего разрешения упомянуть о дочери в своих бумагах.

— Маг читал заклинание над усопшей? — недовольный вмешательством адвоката, продолжил глава стражи.

— Читал, — признался безутешный отец.

— Вы общались с дочерью?

— Общался.

В зале вновь возбужденно заголосили, и судья с силой застучал молотком.

— У меня все, ваша честь.

— А вот у меня — нет! — Грэм встал со своего места и снова вышел вперед. — Скажите, уважаемый мистер Брексли, совершал ли Серый Кот какие-либо действия с телом вашей дочери, за исключением того, что вынул ее из могилы?

— Вот это нет, — растерялся мужик. — Он дочку и пальцем не тронул. Помогал только откапывать гроб да хоронить, а остальное мы с Майки ворошили.

— Странно. — На губах адвоката появилась улыбка. — Но, судя по определению некроманта, Коту требуется, как минимум, держать усопшую за руку.

— Нет, — покачал головой Брексли. — Не трогал он ее.

— У меня все, ваша честь.

Судья странно посмотрел сначала на Брексли, потом на меня и нехотя махнул рукой.

— Вы свободны, свидетель. Вызывайте следующего.

— Следующим свидетелем является эксперт в области магии, великий магистр Паладиус Длиннобородый!

Старик встал и, поклонившись публике, важно прошествовал на свидетельское место.

— Магистр, — зарокотал Вольф. — Вы изучили материалы дела и свидетельские показания?

— Самым пристальным образом, — подтвердил Паладиус.

— Нашли ли вы в материалах дела доказательства черной магии и некромантии?

— Более чем достаточно.

— Поясните подробней.

Паладиус Длиннобородый приосанился и неспешно огладил свою бороду.

— Есть несколько составляющих колдовства. Первым является объект колдовства, то есть мертвая девица. Вторым является результат, иначе — разговор с ней. Третье же есть финализация или захоронение покойной в ее могиле. Сложив эти три фактора, я могу с уверенностью заявить, что черное колдовство имело место быть.

Голос снова подал Грэм:

— Магистр Длиннобородый, какую должность вы занимаете в академии магии?

Столь неподобающее обращение смутило старика, но адвокат, похоже, этого и добивался.

— Последние три месяца я являюсь деканом факультета стихийного волшебства.

— А что вы делали до этого? — Вопрос был явно с подвохом, однако ни судья, ни Вольф, ни сам свидетель этого не уловили.

— Проводил частные исследования.

— И, простите мою нескромность, — Грэм хитро улыбнулся, — в какой сфере?

— Погодные манипуляции. Моя диссертация так и называется — «Особенности применения стихийной магии в сельскохозяйственных и транспортных отраслях».

— А до этого вы занимались черной магией?

— Упаси меня высшая сила! — Паладиус в страхе замахал руками. — Я не практикую мерзкие колдовские приемы. Только белая магия, только на благо людей.

— Возможно, вы изучали работы, посвященные данному виду колдовства?

Паладиус Длиннобородый впал в ступор. Некоторое время он мучительно соображал, что ответить, и нехотя выдал:

— По некромантии не существует трактатов, известных публике.

Зал снова возбужденно загомонил.

— Но как вы определили, что действия Серого Кота подпадают именно под этот вид колдовства? Лекарское искусство порой связано с усопшими, а часть стихийной магии позволяет общаться с духами при помощи предметов-сателлитов. Если взять того же шамана из Южных земель, то его действия иначе как некромантскими не назовешь, а южан в городе великое множество.

— Но, как же… — опешил Длиннобородый.

— Протестую, ваша честь! — заревел Вольф, грозно потрясая доспехами. — Адвокат пытается запутать свидетеля.

— А мне вот интересно, — вдруг прищурился судья. — Действительно, свидетель. Как? Отвечайте на вопрос адвоката, и да, Вольф, ваш протест отклонен.

Глава городской стражи скрипнул зубами и вновь взгромоздился на свою лавку.

— Я же говорю, — забормотал в смущении великий магистр. — Есть составляющие…

— Которые могут попасть под область медицины и стихийное колдовство.

— Протестую, ваша честь! Адвокат отвечает за свидетеля.

— Протест принят. Грэм, сформулируйте вопрос подругому.

— Хорошо, ваша честь. — На губах Грэма светилась победная усмешка. — Свидетель, вы можете подтвердить документально, на основании чего-либо, кроме собственных мыслей, что Серый Кот занимался некромантией?

— Нет… — сник Паладиус.

— А правда ли, что вам не предоставили ни одного черновика, ни одной записи или расчета, которыми мог пользоваться Кот в своем колдовстве? Некромантия, как и астрономия, — наука точная. Только гномья магия или магия поганых эльфов может быть стихийно-черной, а каждый расчет, каждый шаг черного мага рода человеческого обязан быть выверен до сотой цифры после запятой.

— Правда.

— У меня все.

Судья иронично покачал головой.

— Старшина Вольф, у вас еще остались свидетели?

— Нет, ваша честь, — развел руками здоровяк, заехав соседу по носу.

— А у вас, защитник Грэм?

— У меня остался один свидетель.

— И кто же это?

— Старшина городской стражи Вольф.

В зале повисла гробовая тишина, и скрежетание зубов обвинителя теперь можно было услышать особенно ясно.

— Не вижу ничего такого, что могло бы этому воспрепятствовать, — хохотнул судья. — У нас открытое слушание.

Вольф вынужден был встать и, бряцая доспехом, отправиться на место свидетеля. По пути он наградил сначала моего защитника, а затем и меня таким полным злости взглядом, что если бы это происходило наяву, а не в моем горячечном бреду в медикаментозной коме, то на мне точно появилась бы дырка.

В ходе его шествования я ощутил неприятное покалывание в боку. Ощущение это мне не понравилось по той простой причине, что во сне тебя ничто не должно беспокоить. Ты можешь волноваться, переживать, бояться, в конце концов, но только не испытывать болевые ощущения. Решив наконец проверить свою теорию, я сделал единственное, что мог в тот момент. Прикусил себе щеку изнутри. Как следует прикусил, чтобы ощутить в полной мере, и, спасибо тем людям, что не позволяли мне каким-то чудом разговаривать, ощутил такую боль, что в глазах потемнело.

«Это не сон. Вашу мать, это не сон! — пронеслось красной пунктирной линией у меня в голове. — Тогда где же я, кто эти люди и почему я за решеткой?»

— Клянусь говорить только правду и ничего, кроме правды! — прогрохотал Вольф, с нескрываемым презрением поглядывая на адвоката. Лоб старшины исчертили уродливые морщины, а на лице ходили желваки. Похоже, глава стражи был не на шутку взбешен, и только публичное место и возможные последствия останавливали его от необдуманных действий.

— Ваше слово, защитник. — Судья удобнее устроился за своей кафедрой, скрестив ноги в «веселеньких» штанах, и, похоже, в первый раз за все слушание был воодушевлен и заинтересован.

— Спасибо, ваша честь. — Адвокат обратил свое внимание к Вольфу. — Скажите, старшина, когда вы арестовали Серого Кота, при нем были бумаги…

— Конечно, были!

— Подождите. Это не весь вопрос. Были ли при Коте бумаги, схожие с записями и выкладками магов?

Вольф шумно выдохнул через нос.

— Не было.

— А снадобья, традиционные некромантские снадобья, список которых имеется в разделе запрещенных в любом магистрате или учебном заведении?

— Нет.

— Присутствовали ли вы, или кто-то еще из здесь находящихся, в момент пробуждения и оживления усопшей? Были ли вы свидетелем того, что усопшая встала, открыла глаза или по-иному проявила то, что ожила?

— А как же шар? — опешил от такой наглости Вольф.

— Шар — это сателлит, голос, нечто постороннее. С таким же успехом можно было бы обвинить эхо в картавости.

В зале послышались первые робкие смешки, и я в первый раз за все время увидел, что откровенно неприязненные и злобные взгляды, которые публика бросала на меня, сменились наконец удивленными, а порой и сочувственными. Кое-кто даже начал понимающе качать головой и делать мне ободряющие знаки. Щека болела. Я был за решеткой и парализован. Меня судили за то, что я не совершал. Очень достоверная, подробная кома. Быть беде.

— И последний вопрос. — Адвокат буквально сиял от счастья. — Найдены ли были при моем подзащитном, а также в комнате, что он снимал, артефакты, снадобья и тотемные предметы, как то: сердце летучей мыши, глаз василиска, замороженный крик петуха или молочные перепонки нетопыря?

Вольф сжал кулаки так, что ногти врезались в ладони и на пол упала алая капля крови. В моем мозгу вдруг что-то вспыхнуло, тревожно забилось раненой птицей, и я явственно почувствовал: «Нельзя оставлять кровь. Опасно. Убрать, затереть, выжечь кислотой». Мысли эти принадлежали не мне и ввели меня в состояние полнейшей растерянности.

Тем временем мой адвокат продолжал наступать.

— Так что, уважаемый Глава? Было ли хоть что-то из перечисленного мной или то, что господин консультант, — кивок в сторону Длиннобородого, — мог бы счесть за принадлежности и компоненты, используемые в некромантии?

— Нет, — вымученно, сквозь зубы выдал Вольф.

— У меня все, ваша честь.

Это было чистой воды безумием, бредом, галлюцинацией. Можно было сослаться на это, и я тщетно цеплялся за крохотный шанс своей привычной реальности. Казалось бы, еще немного — и тебе в глаза ударит свет фонарика, а кто-то мутный, через марлевую повязку, произнесет: «Зрачки реагируют на свет». Этого не происходило. Скамья была жесткой, во рту — неприятный привкус крови, и в боку отчаянно кололо из-за невозможности поменять позу.

Сначала выступал обвинитель. Вольф рвал и метал, поносил меня грешного, Грэма и любое проявление магии. Речь его была пылкой и подошла бы для площади, с факельными шествиями и пением гимнов. Зал проводил здоровяка бурей аплодисментов. Далее говорил Грэм, и вопреки напыщенным речам старшины он оперировал сухими фактами, за что тоже сорвал бурю оваций.

— Суд удаляется на время для вынесения приговора, — пискнул секретарь из пыльного угла, и, как только человек в парике и смешных штанах вышел, в зале поднялся гвалт.

Грэм тем временем подошел к моей клети и довольно кивнул.

— Держись, Кот! — довольный собой зашептал адвокат. — Одна высокопоставленная особа заинтересована в твоей защите, в обмен на некоторые услуги. Если я выиграю дело и ты поможешь, то золота у тебя будет больше, чем ты можешь себе представить.

Я в отчаянии замычал, однако мои потуги были ошибочно приняты за согласие, и Грэм кивнул и неспешно удалился. Время тянулось медленно, даже разговоры в зале успели затихнуть, и, когда собравшиеся начали было скучать, снова появился судья.

— Суд идет!

Все снова повскакивали с мест, послышалось шарканье ног и скрип отодвигаемых скамей. Сидящим остался только я, и мне, признаюсь честно, роль безмолвной куклы начала надоедать.

— Я вынес решение, — произнес мужчина в парике.

В голове моей мелькнуло: «Вот сейчас мне дадут последнее слово, и я попытаюсь доказать этим людям, что все это досадное недоразумение и все само собой разрешится», однако суд этот был какой-то неправильный, так же как и все, происходившее вокруг.

— Я изучил все предоставленные материалы, — хорошо поставленным голосом профессионального оратора начал оглашать свой вердикт человек в веселеньких штанах. — Учел предоставленные доказательства и отсутствие таковых, а также выслушал доводы защиты и обвинения и постановил…

Судья выдержал театральную паузу, стараясь накалить обстановку до предела, что у него с успехом получилось. В воздухе буквально звенел вопрос, и все без исключения устремили свои взгляды на судью, жадно ловя каждое его слово.

— Маг и кудесник, по родовому прозвищу Серый Кот, из рода Котов и школы Кота, ранее известный как Карл Монтегю, выпускник академии магии и подданный его величества, обвиненный в использовании запретной в королевстве некромантии…

Слова судьи звучали внутри моей головы похоронным боем.

–…в силу всего вышесказанного, признается виновным в занятии магией порочной, черной и запретной!

Снова воцарилась тишина, и я услышал, как кто-то из особо впечатлительных слушателей грохнулся на пол.

— Однако, учитывая безгрешное прошлое Карла Монтегю и рекомендации его преподавателей и клиентов, я вынес следующее. Маг Серый Кот лишается своего истинного имени, и никто более не вправе называть его именем, данным от рождения. Клеймом ему будет имя Дома, и все, кто с ним будут общаться впредь, под страхом смерти не назовут черного колдуна светлым человеческим именем, данным отцом и матерью при рождении! Так же подсудимый, Серый Кот, приговаривается к мере наказания в виде заключения в тюрьме «Черные скалы» сроком на десять лет, без возможности обжалования данного приговора в любой вышестоящей инстанции. Приговор вступает в силу немедленно.

Осознав, что я только что получил срок за какого-то Серого Кота, будь он неладен, и вынужден буду находиться в тюрьме, я еще более опешил, когда увидел, что все, вместо того чтобы поздравлять Вольфа, бросились хлопать по плечу и жать руку адвокату.