Ошибка Конан Дойла

Владимир Чёркин (2023)

Есть детективы-стрелялки, детективы-разборки, «чёрные детективы», мистические… Перечислять их можно долго, главное, что их объединяет — они вне конкретного места и времени действия — за границей, в Космосе, в каком-то измерении или в сказочной, придуманной стране… Как ни парадоксально, детективы Владимира Чёркина, большей частью происходящие на родной ему Саратовской земле, с одной стороны, имеют вполне обыденное место действия, а с другой — сочетают в себе черты многих детективов, где преступники и жертвы (и их окружение) действуют непредсказуемо и совершенно неожиданно для читателя. Нарочито спокойный, отстраненный рассказ, добротно, реалистично выверенные подробности, знакомая речь, человеческие характеры, будничная работа милиционера или полицейского — всё это рождает безотчётное чувство доверия к описанию того, что происходит на страницах книги. И приходит понимание, что это — та самая обычная жизнь человеческая, которая в любой момент (при своей внешней простоте) может дать сто очков вперёд любому сочинителю. От строчек Владимира Чёркина по-настоящему трудно оторваться! Для читателей, ценящих хороший отечественный детектив.

Посвящается моей сестре Клавдии Петровне Чёркиной

© Чёркин В. П., 2023

Собака

Я всегда уважал мужчин… А недавно своего кота Барса зауважал за то, что он был настоящим хозяином своей территории и охранял её от других котов, а также от бродячих собак. Короче, он мог постоять за себя.

Барс часто сидел не шевелясь на подоконнике и внимательно смотрел в окно. Я удивлялся тому, что он мог это делать часами. Иногда Барс вздрагивал, делал громадный прыжок с подоконника к двери и начинал громко мяукать. Я прерывал свою работу и шёл к двери, бормоча под нос:

— Чего ты увидал, бездельник? Кошечку или кота?

Кот ушёл на улицу… Через некоторое время я тоже решил погулять после дождя. Ушёл довольно далеко от дома и бродил часа два по дороге, с одной стороны которой было болото, заросшее тростником. Уже возвращался домой, как вдруг раздался выстрел, и что-то пролетело мимо моего уха. Я сперва не сообразил, что стреляли в меня из-за угла одного из домов, и лишь когда из-за него вышел человек с пистолетом, понял, что пуля предназначалась мне. Я не стал ни возмущаться, ни выяснять отношения, а быстро побежал дальше. Но тут от второго выстрела фуражка поднялась на моей голове: это от страха волосы встали дыбом. С ловкостью кота я юркнул за угол ближайшего дома и услышал после хлопка, как очередная пуля ударила в угол дома. «За что?» — пронеслась в моей голове мысль. Сердце захолонуло, а потом забилось в груди от страха. Кровь бросилась мне в голову и сделала её чугунной. «За что? — опять вернулась ко мне та же мысль. — Я ничего никому плохого не сделал! Надо объяснить ему, что он зря хочет меня убить! — Но тут же другая мысль перебила эту: — Под пистолетом дурака не помитингуешь! Надо, пока не поздно, прятаться!»

Смеркалось… «Рядом дома, деревья, пристройки, — начал размышлять я. — Надо нырнуть в них…» Но ничего более умного в голову не пришло, как залезть на раскидистый вяз, росший в двадцати метрах от места моего укрытия. Потихоньку подошёл к нему, обхватил руками ствол и попытался влезть. Но с моим животом сделать это было трудно. Тогда я подпрыгнул и ухватился за самый нижний сук, а потом с сука на сук, с ветки на ветку забрался почти на самый верх дерева. Там и затаился…

Как же я благодарил себя, что именно это место выбрал для спасения… Сверху мне было видно, как человек в маске и с пистолетом в руке заходит во все без разбора близстоящие сараи. Я сидел на дереве и молил заходящее солнце, чтобы оно быстрей скрылось за горизонт или чтобы шарик земной быстрей закрутился, чтобы темнота скрыла меня. «Что надо от меня этому лихому человеку?» — с недоумением размышлял я.

А в это время из очередного сарая, в который незнакомец вошёл, выскочили две кошки — одна большая, а другая в два раза меньше. Видимо, это была кошка и её котёнок; она бежала впереди, а он сзади матери. Напуганные человеком, они мгновенно залетели (именно залетели, другого слова подобрать нельзя), лавируя меж сучками и ветками, на моё дерево. Оказавшись рядом со мной, они замерли и уставились на меня, трясущегося от страха.

— Брыс-с-с-сь! — зашипел я.

Видимо, в моём шипении было столько злобы и уверенности в своих силах, что они начали очень быстро спускаться с дерева — с сучка на сучок, с ветки на ветку — и быстро побежали опять к своему сараю. Человек вышел и от неожиданности откачнулся от них. Они мгновенно исчезли в сарае… Человек повернулся и заглянул туда, потом постоял немного и направился к моему дереву: видимо, решил проверить, чего или кого кошки испугались. Во мне всё замерло, а потом вдруг… отказало, и я сорвался с вяза, ломая сучки и ветки. Когда человек с пистолетом подошёл к дереву, я уже лежал под ним в луже. Мягкость земли и ветки, за которые я задевал, спасли меня. Хотел было встать и бежать, но страх отнял у меня все силы. Однако когда человек подошёл ко мне, несколько мгновений отчаяния придали мне сил.

— А-а-а! — заорал я, и сто килограммов ярости полетело в моего преследователя вперёд головой.

Вдавил ли я свою голову ему глубоко в живот, или нет, соображать на эту животрепещущую тему времени у меня не было. Он от неожиданности полетел вверх тормашками, всплеснув руками, словно говоря: «Ах, да не может этого быть!» А я… Я уже удирал по берегу болота в тростник, и путь мой был к моему дому.

Конечно, любой разумный человек не побежит к своему дому и не поведёт этим самым убийцу за собой, но я плохо соображал в тот момент. «Мой дом — моя крепость!» — думал я. Мне и в голову не пришло, что убийца не знает, где я живу. Иначе он мог бы просто подкараулить меня в кустах около дома, и я бы поймал пулю… Я бежал до тех пор, пока пуля, сбившая верхушки тростника, не остановила меня, потом упал, с хрустом подмяв под себя тростник, и оказался на болотной земле. «Куда мне бежать? — судорожно соображал я. — Если это маньяк, то я приведу его домой, где рано или поздно он грохнет меня». На своё счастье, я услышал, как по моей улице идут, разговаривая между собой, мужчина и женщина.

— По-моему, это были выстрелы, — сказал мужчина.

— Нажрался в гостях, вот тебе и чудятся черти! — резко ответила женщина.

— Ты что, глупая тетеря, натянула шаль на голову и не слышишь выстрелов?! А я ясно слышал!

«Спасите! На меня напал убийца!» — хотел крикнуть я, но страх сковал мои губы… И тут опять раздался выстрел прямо недалеко от меня. Я увидел, как прохожие рванули с места в карьер: женщина — с визгом, мужик — с матюками, которые закончились словами:

— Я же тебе говорил!

Он сначала бежал сзади женщины, потом обогнал и стал отрываться от неё.

— Васятка, не бросай! — отчаянно закричала женщина.

Видимо, у её мужа было достаточно мужества внутри, он остановил свой бег, попятился назад, осматриваясь по сторонам.

— Васятка! — опять послышался голос женщины.

«Они ему не нужны, раз он не стрельнул по ним, — лихорадочно заработала моя мысль. — Зачем-то нужен только я». И я решил ползти к дому, однако как только тронулся с места, всё подо мной захрустело и затрещало.

Я вскочил на ноги и кинулся бежать, ломая всё на своём пути: он явно мог стрельнуть на звук.

Я не успевал от него оторваться… Но тут на моём пути оказался сарай, а недалеко от него — какой-то дом. Я отчаялся: если бы первым стоял дом, я бы мог спрятаться в нём. Но первым стоял сарай с открытой дверью. «Там темнота, — размышлял я, выбегая из тростника. — Что ждёт меня там — пуля или спасение? Он всё-таки не тяжеловес, как я. Как только он появится в двери и ещё не сможет разглядеть меня в темноте, я возьму его на баш: буду бодать головой в лицо, оглушу, а потом навалюсь на него, и мои пальцы нащупают его горло…»

Одним прыжком преодолев расстояние до сарая, я нырнул в дверь и оторопел: в стене сарая была дыра, в нём было светло, как на улице. В отчаянии кинулся к этой дыре, но — увы! — не пролез в неё. На моё счастье, рядом валялась какая-то дерюга. Я схватил её и заткнул дыру. В сарае сразу стало темнее. Я встал недалеко от двери и приготовился, как на старте, встретить преследовавшего меня человека.

Вот он появился в проёме двери…

— А-а-а! — закричал я и кинулся к нему.

Он выстрелил, и пуля сорвала с меня фуражку-аэродром. Наверное, он всё-таки получил мой удар головой (я этого не помню, так как был в шоке), потому что со стоном стал сползать на землю, ударившись затылком о притолоку. «Видимо, уже в бессознательном состоянии он нажимал на курок», — подумал я, пулей пролетая мимо него и скрываясь за углом сарая. Раздался ещё один выстрел… Послышался какой-то деревянный треск. Разбираться с этим мне было некогда. Я мчался к зданию, которое было напротив сарая через дорогу: моя мечта о спасении смотрела на меня и на мир чёрными квадратными глазами трёхэтажного дома. Дверной проём был свободен. Я влетел на первый этаж и загремел осколками битого кирпича. «Выдал себя!» — от этой мысли моё сердце сжалось.

Залетев стрелой на второй этаж, я кинулся к оконному проёму. Мой преследователь остановился, стал заменять обойму и потом, прихрамывая и постанывая, зашагал к дверному проёму. Я откачнулся от окна, чтоб он не увидел меня: пистолет чётко был обозначен в его руке. Оглянулся в поисках укрытия: редкие перегородки по длинному коридору стояли слева и справа от меня, видимо, строили какое-то административное здание с кабинетами, а потом забросили. Это здание было всего в пятидесяти метрах от моего дома. Дети со всей улицы часто играли в нём в прятки. Я не удосужился его осмотреть раньше, потому что переехал сюда недавно, и вот теперь оказался здесь по воле судьбы. «Пусть у него пистолет, — думал я, — но кирпич — тоже орудие пролетариата!» Потихонечку пошёл по битому кирпичу коридора до первой перегородки и спрятался за неё, быстро набрал себе под ноги кирпичей и стал ждать, зажав в руке полкирпича. Теперь мы были с ним почти на равных. Как я понял по его выстрелам, он был стрелок аховый, раз столько раз промазал, а на близком расстоянии шансы наши выравнивались.

Его почему-то не было видно, и шороха шагов не было слышно. Я оглянулся и, к своему счастью, заметил проём, ведущий ещё в одно помещение. «Наверное, хотели сделать комнату отдыха для начальника или его приёмную», — подумалось мне. В этот момент послышался выстрел снизу. Видимо, я всё-таки топтался на месте. Пуля только черканула по бетону, а я от радости рявкнул:

— Зря стараешься! Бетон непробиваем, а у меня полно кирпичей! Иди сюда!

— Жди, я приду! — раздался хрипло-злобный голос моего преследователя.

Видно, он оценил меня как противника. Я быстро перебежал на другое место, спрятался за другую перегородку и стал бросать половинки кирпичей в другой конец коридора. Они, падая, создавали грохот, а я отбегал за следующую перегородку и швырял кирпичи в противоположный от меня конец коридора. Когда забежал за последнюю перегородку и увидел на полу кусок зеркала, обрадовался. Оно стояло, прислонённое к стене, и показывало часть коридора так, что я мог, не высовываясь из-за укрытия, наблюдать за своим убийцей. Я ждал его с половинками кирпичей в каждой руке…

В зеркало было видно, как он, крадучись, идёт в другой конец коридора, держа пистолет впереди себя, возле каждой перегородки он рывком пролетал около неё и останавливался посредине двух дверей. Ему явно было неведомо, где я спрятался, поэтому он наставлял дуло пистолета сначала на одну дверь, потом на другую, пружиня при этом ногами. Потом его тактика изменилась: дойдя до очередного проёма, он быстро нырял в него. «Пока он ищет того, кого там нет, я постараюсь тихо спуститься из проёма окна и дать дёру из этой западни», — пронеслась в моей голове мысль. Осторожно подойдя к окну, я посмотрел вниз: до земли было где-то метра четыре. Можно было прыгнуть вниз, шанс у меня был, но там было полно битых кирпичей… Шею, конечно, не сломаешь, но ногу можно.

А убийца уверенно шёл в мою сторону… Опять раздался выстрел, и со звоном посыпались остатки зеркала, словно вода разлилась осколками луж. «Нет, он всё-таки метко стреляет, — подумал я. — Надо рискнуть!» Быстро перебросив своё тело через оконный проём, я повис на руках, уцепившись за подоконник, и разжал пальцы. Мои ноги очень долго, как мне показалось, не могли коснуться земли. Наконец коснулись, но не земли, а кирпичей; я приземлился на ноги в полуприсяде, быстро вскочил и, чуть прихрамывая, побежал вдоль стены, думая про себя: «Он сюда, а я — в тростник!» Но он, видимо, устал гоняться за мной, а последний его выстрел был выстрелом ярости и обиды.

Когда я пробегал мимо двери здания, мой преследователь неожиданно вышел из неё, и мы столкнулись нос к носу. Он поднял пистолет… Я стоял как вкопанный… И вдруг на оконном проёме над дверью кто-то дико закричал и на убийцу упал комок чего-то живого…

— А-а-а! — закричал человек и стал падать.

Пистолет вылетел у него из руки… А комок рассыпался, и два кота помчались в разные стороны. Я успел их разглядеть. Это были мой кот Барс и соседский кот — его вечный противник в борьбе за территорию и за кошек. Если б не эти два кота, меня бы точно кокнули. Мой Барс вовремя оказался в нужном месте. Наверное, сработала его привычка повсюду ходить за мной.

Раздумывать было некогда, я кинулся к пистолету. Передо мной лежал поверженный враг, на лице у него была маска… Наставив на него пистолет, я заорал:

— Сними маску!

Он застонал, но не пошевельнулся. Я заткнул пистолет за пояс, нагнулся и стянул с его головы чёрный кулёк с прорезями для глаз… По обломкам кирпичей рассыпались длинные волосы… «Женщина!» — мысленно ахнул я и сел на порог двери.

В это время женщина открыла глаза и повертела головой… И тут я узнал в ней свою дальнюю знакомую…

— Ну ты, убийца, не хочешь подать руку женщине? — ехидно спросила она.

— От убийцы слышу! — зло ответил я.

— Ох-ох, — застонала она и, опираясь руками о землю, немного приподнялась. — Если бы захотела убить — убила бы! Ну что, герой, струсил небось?

— А как ты думаешь, если бы я тебя под пулями гнал, ты не струсила бы? Зачем ты в меня стреляла?

— Ты задавил мою собачку! — заплакала она.

— Чего? Что-то такого случая не помню, я никого никогда не давил!

— Ты ехал на машине, а в это время моя собачка бросилась от меня к дороге и попала под задние колёса твоей машины. Вспомнил?

— А-а-а, это когда ты болтала с подружкой около дороги, а она крутилась возле вас, а потом кинулась под машину?

— Вспомнил… — опять заплакала она. — Мою любимую девочку!

— К твоему сведению, меня тогда друг подвозил домой на своих «Жигулях»…

— Угораздило тебя ехать именно по этой улице!

— А почему ты не позвонила мне и не сказала, что ты стоишь там? — отпарировал я, шутя. — Я бы не поехал.

Она перестала плакать:

— Значит, ты считаешь, что виновата я? Ты обвиняешь меня в убийстве моей любимой собачки? Зря я хоть раз не попала в тебя резиновой пулей, ты бы понял, как было больно мне, когда я смотрела на свою погибшую девочку. Она была мне как друг, как сестра…

Наш диалог затягивался… Она сидела на холодной земле, а я — на бетонном порожке. Я встал, поднял её с земли и спросил:

— Ты где живёшь?

— Отдай пистолет! — вместо ответа потребовала она.

— Сейчас, тороплюсь и падаю! Ты с глупинкой, можешь выстрелить. За собаку невинного человека хотела кокнуть! Купила бы себе другую собаку — и дело с концом.

— Ага, шутишь, — снова чуть не заплакала она.

— Хватить плакать! — оборвал я её. — На базаре за три рубля можно купить любую собаку.

— Ага, «за три рубля», — передразнила она и назвала сумму, за которую когда-то купила этого щенка.

Я опешил:

— Слушай, да за такие деньги я сам тебя буду любить и таскать на руках.

— Я согласна, но собаку мне купи.

…Сколько бы ни стоила новая собака, мне пришлось купить её. Что поделаешь? Тем более что потом она стала моей женой… А теперь её собака — я… Единственное, что мне не нравится в ней, — это то, что она не переносит жареный лук.