Прощай Дебора

Владимир Суханов, 2015

В романе в увлекательной художественной форме представлена разгадка Фёстского диска – всемирно известного памятника письменности, по мнению большинства специалистов, относящегося к минойской культуре эпохи средней или поздней бронзы. Разгадка настолько же уникальна, насколько убедительна. Не менее интересен и второй план романа, в котором прослеживаются несколько человеческих судеб, характерных для советского периода нашей истории.

Глава 5

Поездка за «трофеями»

— Батюшка Петр Андреич! — сказал добрый дядька дрожащим голосом. — Побойся бога: как тебе пускаться в дорогу в нынешнее время, когда никуда проезду нет от разбойников!

Пушкин, «Капитанская дочка»

На фронте рядовой почти любой военной специальности засыпал на голой земле столько раз, что редкая возможность устроиться с удобствами, на лавке или на полу, в какой-нибудь избе — понятно, что о всяких там простынях и подушках не могло быть и речи — представлялась ему даром божьим. Скундину с этим повезло: он с первого до последнего своего фронтового дня отвоевал шофером полуторки, в кабине которой обычно и спал. Он колесил, в основном, по рокадным дорогам, развозя продукты и медикаменты, убитых и раненых, иногда и боеприпасы. Были, конечно, случаи, когда ему приходилось спать и на земле и вообще в чёрт-те каких условиях, но ведь главное на войне — остаться в живых…

20 августа 1944 года, воскресенье, «День авиации». Накануне Скундин сделался «безлошадным». Его грузовик, шедший последним в попавшей под обстрел колонне, сгорел у него на глазах. Скундин и ехавший с ним старший лейтенант в последнюю минуту выпрыгнули из грузовика. Обстрел закончился так же неожиданно, как и начался. Скундин выбрался из кювета, обошел догоравший ГАЗ-АА: по другую сторону дороги, в кювете лежал его офицер, которому осколком дальнобойного снаряда снесло череп. Из искореженной кабины Скундин вытащил свой обгоревший автомат и стал ждать попутки. В санбате у него не нашли никаких признаков контузии, и на следующий день ему предстояло отправиться в место дислокации штаба корпуса. Но начальство предполагает, а жизнь располагает…

Рано утром в расположение санбата приехали на машине майор и капитан взять пару солдат для поездки «за трофеями». По совету главврача первым «выбор пал» на Скундина, который начал было говорить майору, что его автомат не исправен, но тот успокоил его:

— Через 4 часа будешь на месте. А сейчас терять время мы не можем, нужно срочно вывезти необходимое из захваченной в Эргли немецкой военной аптеки. Танкисты только что радировали, что у аптеки — наш часовой, но если подойдет пехота, то он не убережет.

Вторым «заграбастали» почти поправившегося рядового Бориса Мухачёва, как оказалось, тоже москвича, да еще жившего совсем рядом с Николаем: от Сокольников до Борькиной Семеновской площади было всего несколько трамвайных остановок.

…До Эргли они добрались меньше чем за час. Аптека на окраине города. Около нее — часовой из разведбата. Он тут же на своем мотоцикле уехал. Стали загружать всё подряд, сначала с нижних стеллажей, а когда дошла очередь до верхних, у Скундина, полезшего на стол, закружилась голова, и он упал, да так неудачно, что прямо на стеклянную колбу. Колба разбилась, и Скундин осколками поранил в нескольких местах левую руку.

— Зараза докторша, — ругался вполголоса Николай, когда Борис перевязывал его, — говорил же я ей, что у меня голова болит, а «она признаков контузии нет», «признаков контузии нет»… Только и умеет, что кишки штопать да конечности отпиливать. Правильно ее имя переделали: из Розы в Резу..

Наконец, всё загрузили, тронулись. И только-только выехали из города, как появились немецкие самолеты и стали беспрерывно бомбить: невдалеке загорелось несколько машин. Решили дождаться вечера. Часа через три поехали, но вскоре вновь пришлось остановиться: впереди дорогу простреливали немецкие танки. Шофер все-таки решил прорываться, но майор приказал остальным вылезти из машины и идти за ним через лес: судя по его карте-двухкилометровке, наш санбат должен был находиться километрах в пятнадцати к юго-востоку.

Уже стояла ночь. В лесу майор и его «взвод» из 3-х человек наткнулся на группу из нескольких военнослужащих из пехотной поддержки танков, также выходивших из окружения. Они рассказали, что прорыв нашей танковой бригады, не обеспеченный с флангов, немцы сумели охватить с тыла…

…На рассвете группа пошла на выстрелы артбатареи — майор предположил, что наша. Оказалась — немецкая. Еле успели отбежать в лес и чуть не напоролись на немцев: лес пересекала просека, и по ней шли немцы — хорошо, что все успели вовремя лечь на землю. Немцев было много, возможно, не меньше батальона. Они шли и шли, и… Скундин заснул.

Разбудил его Борис. Больше никого не было. Уже совсем рассвело, когда они вышли на опушку леса. Невдалеке протекал ручей. Ребята по перелеску пошли к нему, чтобы набрать воды, и в метрах тридцати прямо перед собой увидели двух немецких солдат — один умывался, наклонившись в ручей, а второй в полной форме, с автоматом в руке смотрел, как казалось Скундину, прямо на него. Тут немец с автоматом что-то сказал товарищу, тот взял свой автомат, и они пошли вдоль ручья, прочь. А ребята бросились назад, в спасительный лес… Часто вспоминая позже тот момент между жизнью и смертью, Скундин долго не мог решить для себя, видел его тогда немец или нет. А потом, все-таки, пришел к выводу, что видел, но в рассветном мареве его выцветшая гимнастерка выглядела, как деревенская рубашка, к тому же, у него в руках не было оружия — вот фриц, наверное, и принял его за местного деревенского.

— Я, как увидел их, так сразу и упал, — весело заговорил Борька, едва отдышавшись. — А потом смотрю, а ты стоишь, как пень. Ты что? Решил, что это медведь? Это я читал, что при встрече с медведем, надо смотреть ему прямо в глаза, и он испугается и уйдет. Да?

— Да я вдруг растерялся как-то. И, знаешь, была только одна мысль — видит он меня или нет? А может, не видит? гимнастерка-то у меня незаметная, да и сам я не очень-то большой. А если пошевелюсь, то точно заметит.

— А у меня вообще никаких мыслей не было. Упал и всё. А вот, Коль, если бы он закричал «Хенде хох»? Что бы ты сделал?

— Да, об этом я уж давно думал, еще, когда в запасном был. Не-е-т, в плен я бы не сдался. Вот, у меня лимонка в кармане. Я тогда бы взорвал себя. Точно взорвал бы… а ты?

— Я бы тоже в плен не сдался. Да, а знаешь, майор, который брал нас из госпиталя, дал мне противотанковую «Танюшу». Но без запала. Вот чудик! А в плен я бы тоже не сдался. Я бы побежал от него, я быстро бегаю. Застрелил бы, так застрелил бы, а в плен бы не сдался.

— Борь, а тебя в какой запасной призывали?

— В ** истребительный батальон, почти рядом с Владимиром. А тебя?

— Ух, ты!.. И меня туда же. Надо же? Вот это да! Тебя когда призвали? Меня в прошлом году: первого января, как положено, явился на сортировочный пункт, а оттуда строем на Курский вокзал и во Владимир.

— А меня первого января этого года. Ты ведь, наверно, с 25-го? Да? Во-от. А я с 26-го.

— Послушай, Борь, а такой толстомордый лейтенант, забыл его фамилию, тоже вместе с вами жрал там нашу еду?

— Знаю, знаю… А как же: жрал, конечно. Только сейчас он уже старший лейтенант.

— Вот сволочь!

— Да-а, сволочь, и еще какая… А тебя куда после запасного отправили?

— Под Курск. Шофером. ВУС-26^[3]. А тебя?

— А меня под Полоцк, в начале этого июня. Истребителем танков. ВУС-2. Только мне сразу, можно сказать, повезло: я был ранен в плечо в первой же атаке… Подожди, а как же ты из того ср… запасного попал в шоферы? Там же не учили водить.

— Да там, понимаешь, как вышло. У меня в документах было записано, что я имею удостоверение тракториста, вот меня в один прекрасный день и забрали в танковый полк. А когда нас привезли на место, построили, командир полка стал всех расспрашивать по очереди. Подошел он ко мне и спрашивает: «Ну что, хочешь быть механиком-водителем Тридцать четверки?». А я ему: «Не-а». А он мне: «Ну и му. к», — отвернулся к старшине, ну который за ним шел, и распорядился: «У нас там, на днях, шофера полуторки убило, отдайте ее этому». Вот так я и стал шофером.

Тут довольно далеко позади, возможно, оттуда, где они недавно видели немцев, донесся треск мотоцикла, мгновенно прервавший их разговор.

— Знаешь что? — сказал Николай, когда звук мотоцикла окончательно пропал.

— Что?

— Давай пробираться к своим ночью, а днем спать, по очереди?

— А что? Давай. Вот здорово! Только, чур, я буду спать первый…

Под вечер ребята пошли дальше. Николай совсем расклеился. Его раны на руке загноились, и он очень ослаб. Была кромешная ночь, когда они вышли на какой-то хутор. На краю хутора стоял небольшой сарай. По прислоненной к стене сарая лестнице они забрались на чердак, втянули лестницу наверх и легли спать. Первым, кого Борис увидел утром сквозь щели сарая, был немецкий офицер, выходивший из дома напротив. Поодаль стояло еще несколько немецких офицеров и солдат. Потом к дому подъехал мотоциклист, вбежал в дом и также быстро вышел, засовывая в планшетку какую-то бумагу. «Скорее всего, напротив их сарая немецкий штаб», — подумал Борис и тут же решил будить Николая, довольно громко стонавшего во сне.

— Коля, просыпайся, только тихо, молчи, молчи… здесь кругом немцы, — прошептал он. — Вон они, рядом, смотри, подползай сюда… видишь?

— Ухты-ы. Раз-два-три-четыре…

— Да их здесь не сосчитать, — прервал товарища Борис, — если учитывать тех, что в доме напротив. Я вот что подумал… днем нам отсюда не уйти, да и ночью тоже… в твоем состоянии ты упадешь в лесу, а я тебя не донесу. Придется сидеть здесь и ждать…

— Ждать? Чего?.. Чего ждать-то? У моря погоды?

— Да, у моря погоды…

Поздно вечером Борька, осторожно спустив лестницу, сделал вылазку на огород позади сарая, где сумел, порезав в кровь пальцы, выдернуть из земли несколько корнеплодов турнепса, и это была их первая еда за двое суток.

А утром начался сильный обстрел хутора. Мины рвались вокруг сарайчика, трещали раздираемые осколками бревнышки стен. Через некоторое время из подвала дома напротив стали вылезать немцы. Пригибаясь к земле, они побежали из хутора. И тут появились наши автоматчики! Спустившись по лестнице, Борис и Николай бросились к ним, но тем было не до благодарственных сантиментов. Один автоматчик, приостановившись, махнул рукой в сторону и быстро пошел дальше, внимательно осматривая все вокруг.

На окраине хутора в невысоких кустах располагалась батарея 88 мм минометов. Потом старшина батареи накормил их и распорядился помочь совсем разболевшемуся Николаю добраться до шоссе, откуда на попутке было рукой подать до санбата.

Примечания

3

ВУС — Военно-учетная специальность. (Примеч. Составителя)