Прощай Дебора

Владимир Суханов, 2015

В романе в увлекательной художественной форме представлена разгадка Фёстского диска – всемирно известного памятника письменности, по мнению большинства специалистов, относящегося к минойской культуре эпохи средней или поздней бронзы. Разгадка настолько же уникальна, насколько убедительна. Не менее интересен и второй план романа, в котором прослеживаются несколько человеческих судеб, характерных для советского периода нашей истории.

Глава 1

Дед и внучка

Рукопись Петра Андреевича Гринева доставлена была нам от одного из его внуков, который узнал, что мы заняты были трудом, относящимся ко временам, описанным его дедом. Мы решились, с разрешения родственников, издать ее особо, приискав к каждой главе приличный эпиграф и дозволив себе переменить некоторые собственные имена.

Пушкин, «Капитанская дочка»

В один из редких в последние годы наездов внучки в Москву ее дед, Николай Арсеньевич Скундин получил неожиданный подарок. Она привезла из США, где давно постоянно жила вместе с бывшей женой Скундина, тетрадь размером с гроссбух.

— Лиза, что это? — спросил старик своим, ставшим обычным, брюзгливым тоном.

— Дедуленька, миленький, это еще один мой маленький подарок за эту квартиру. — И Лиза обняла и поцеловала деда в обе щеки.

Год назад Скундин приватизировал свою двухкомнатную квартиру, сделав Лизу ее собственницей. Это был его подарок внучке к ее шикарной свадьбе с молодым американцем Джеком Уотсоном. После медового месяца молодые остались жить в бабкином доме, в пригороде Бостона: Джек звал жену Чистюлей, Лиза чаще всего называла его Джекулей, а когда он выводил ее из себя, то мужем…

Вообще с этой квартирой всё получилось как нельзя удачно. Переписав ее на внучку, старик не только как бы совершил благородный поступок, но, главное, подарил себе несколько спокойных последних лет жизни. В этой новой России одинокие старики, имевшие собственную квартиру, неизбежно попадали в лапы так называемых «черных риэлторов» и долго не протягивали. И когда внучка заводила речь о квартире, он хотел объяснить ей это, но всякий раз его останавливало опасение навсегда потерять нравящиеся ему изъявления благодарности. Вот и в этот раз он не стал ничего говорить.

Тут взгляд его скользнул по обложке тетради. На ней аккуратным почерком было записано: Журнал Берестова.

— Какой-то Верестов… Наверняка, сплошной дилетантизм, да и глаз жалко, — подумал про себя старик и, скорее из вежливости, заставил себя спросить:

— Откуда она у тебя?

— Ой, дедуля. Это ж такая история… — быстро заговорила Лиза, словно ждавшая этого вопроса. — Представляешь, этим летом мы с Джекулей решили навестить его дядюшку Джона в Филадельфии, помнишь, я тебе его показывала на наших свадебных фотографиях? — он единственный, у кого там галстук-бабочка. Он, как и ты, один живет, у него старый одноэтажный дом с мезонином в десяти минутах езды от центра города. Дядюшка отвел нам гостевую комнату в мезонине. Ну и пылища там была! Мне пришлось часа два ползать по нашим новым апартаментам с ведром и мокрой тряпкой.

— Погоди, погоди, опять ты про стариковскую пыль…

— Ну, дедуля, не перебивай. Я уже почти добралась до тетради. Ты же сам спросил про тетрадь? Так вот, потом я крикнула Джекуле, чтобы он задвинул куда-нибудь в угол тяжеленную коробку, стоявшую прямо посредине комнаты. Муж явился, не запылился и, как мне показалось, с недовольной рожей — они, видите ли, что-то там очень важное обсуждали с дядей-алкоголиком…

Тут дед хотел было вступиться за почтенного американца («У тебя, Лиза, любой, выпивающий изредка пару шкаликов бурбона, алкоголик»), но вспомнив, какую длинную лекцию о вреде алкоголизма ему пришлось однажды выслушать от внучки, решил промолчать.

–…И вот, появившись наконец, вместо того чтобы задвинуть или выкинуть куда-нибудь ту коробку, муж зачем-то принялся исследовать ее содержимое. Я позже узнала, что первым тогда на мой зов отреагировал дядя Джон: «A-а, коробка… это, верно, та коробка, в которую я засунул всякую ерунду из старого сундука и игрушки Стивена… Джек, помнишь, вы еще играли в них, когда были маленькими?», после чего мой муженек и решил вспомнить детство золотое… Начал он с того, что вывалил на только что вымытый пол содержимое коробки. Легковые и грузовые машинки, игрушечные кораблики, несколько вагончиков от детской железной дороги, маленькие шахматы, картонная шахматная доска, коробка от игры «Монополия», уже вся желтая от времени, в которую, наверно, играл еще сам дядя Джон, маленькие счеты, головоломки в пластмассовых коробочках, две ракетки для настольного тенниса, воланы для бадминтона, потрепанные книжечки комиксов, что-то еще в том же роде… и вот эта самая тетрадь. Я тут же обратила внимание на русский заголовок и, пока Джекуля, с обожанием осматривая каждую фитюльку, стал укладывать весь этот хлам назад, решила полистать ее, а когда увидела среди текста рисунки, то сразу подумала о тебе: ты ведь тоже сам иллюстрировал когда-то свои первые книжки. Я тут же…

— Тут же посчитала, что мне это будет интересно, — вновь перебил ее дед. — Как видно, ты не в курсе, что достигнув определенного возраста, любой литератор перестает читать чужие вещи, а я и свои уже не читаю…

— Да ладно, так я тебе и поверила… Или ты хочешь сказать, что и Пушкина не читаешь?

— Лизанька, ты меня, наверное, не поняла, — опять забрюзжал старик. — Кстати, Пушкина интеллигентный человек не читает, а перечитывает, а под чужими вещами я подразумеваю неизвестных мне новомодных авторов.

— Ну, хорошо, хорошо, дедуль, ну, пожалуйста, дай я закончу. Короче, потом я спустилась к Джекулиному дядюшке и, протянув ему тетрадь, спросила: «Здесь русский текст… откуда она у вас?» Он взял ее, смотрел, смотрел на обложку, а потом коротко ответил: «Из сундука, — и добавил, — если хочешь, забирай ее себе». Конечно, в благодарность я чмокнула его в небритую щеку А вечером, за ужином, после того как я снова завела разговор о тетради и перевела на английский самое начало Журнала, дядя Джон вспомнил, что тетрадь в сундуке, занимавшем раньше чуть ли не полкоридора, обнаружила незадолго до развода его жена Герда, когда освобождала сундук от древних, еще прабабкиных тряпок, и что сейчас сундук стоит в подвале, и дядя Джон хранит в нем бутылки с коллекционным вином. Вот. И еще дядюшка Джон сказал, что муж у его прабабки Маргарет был русский, и, значит, он сам на сколько-то процентов русский, правда, не знает ни одного русского слова. А того мужа прабабки убили грабители через месяц после их свадьбы, и потом она родила дочку — бабушку дяди Джона, и вырастила ее одна. Вот. И вообще, я, правда, не очень внимательно читала, но, мне кажется, это никакая не новомодная вещь…