Адское пламя ангела

Владимир Синельщиков

В мистической повести «Адское пламя ангела» реальность жизненная плотно переплетается с мистической реальностью. Текст повести — это увлекательный рассказ человека, чудом выжившего в страшной катастрофе, а затем ставшего участником не менее экстремальных событий. Постепенно главный герой понимает, что его чудесное спасение связано с вмешательством потусторонних сил, которые сделали это отнюдь не бескорыстно.

Глава 10

— Батист, мсье Батист, что случилось? Почему вы на полу? — услышал я голос одного из медбратьев, который днем ранее сопровождал меня во время обследований.

Я открыл глаза. Секунда, две, и я вспомнил всё, абсолютно всё! Я вспомнил, что на моих глазах состоялась, если хотите, битва Добра и Зла. Или… Или мне всё это приснилось, и все воспоминания — плод моей бурной фантазии или реакция на лекарства, принятые перед сном?

Медбрат, склонившись надо мной, тряс меня своими огромными руками, повторяя:

— Мсье Батист, почему вы на полу, почему вы не на кровати?

Я смотрел на него широко раскрытыми глазами и, как и ранее, ничего не мог ответить — губы не шевелились. А если бы и смог говорить, что бы я ему рассказал? Что на моих глазах серо-голубое чудовище по имени Люцифер ранило мечом Архангела Гавриила, который явился ко мне с вестью от самого Бога, но вмешался еще более крупный Архангел Михаил, и Люцифер ретировался? После таких слов, пожалуй, меня из этого отделения перевели бы в психиатрию и довели таблетками и уколами до невменяемого состояния.

Добрый и заботливый сотрудник больницы обхватил меня руками под плечи, приподнял и уложил на кровать, после чего отряхнул руки так, будто только что грузил мешки с картофелем.

— Полежите пока тут, а я врачу сообщу, пусть разбирается, — проворчал медбрат и вышел из палаты.

Я остался опять один в полной тишине. Я лежал на больничной койке с закрытыми глазами. Скажу честно, мне было страшно их открыть. Да, я боялся продолжения этого безумия — явления Сатаны то в облике крылатого чудовища, то в виде вожделенной красотки. Прошло минут десять — пятнадцать, но ничего не происходило. Я осторожно приоткрыл один глаз и сквозь чуть поднятые ресницы огляделся. Открыл второй глаз и внимательно осмотрел всю комнату, насколько мог это сделать с неподвижной головой. Время тянулось очень медленно. Казалось, что после ухода медбрата прошел уже час, но я так и оставался один. Я вновь прикрыл глаза и попытался уснуть, внушая себе, что всё, что произошло ночью, не более чем ужасный сон. На вопрос же «Как я оказался в углу комнаты?» я решил себе не отвечать.

Уже засыпая, я услышал очень тихий звук открывающейся двери с почти беззвучным щелчком фиксатора замка. От страха я задержал дыхание и, казалось, слился с постелью и замер, если так можно сказать про человека с обездвиженным телом. Я слышал крадущиеся и приближающиеся шаги. Затем наступила долгая тишина. Но я ощущал каким-то шестым или седьмым чувством, что совсем близко кто-то находится.

«Ну всё, будь что будет!» — подумал я и резко открыл глаза.

Прямо передо мной, вплотную к лицу, я увидел нечто, покрытое густой шерстью, с двумя рядами пожелтевших зубов, не имеющее ни глаз, ни других частей тела, обычно полагающихся земным существам.

Увиденное повергло меня в шок, и от испуга я чуть не закричал. Но, не издав ни звука, я просто открыл рот. Да, я смог открыть рот.

— Мсье Батист, вы открыли рот! — сказали зубы, окружённые густой шерстью, голосом доктора Андре Клемана.

Врач отодвинулся от меня после очень близкого и внимательного разглядывания моей головы, и я увидел его радостное и улыбающееся лицо. Я выдохнул с облегчением и пошевелил губами. Восторгу не было предела, но я, как и прежде, не мог говорить. Зато теперь я самостоятельно сглатывал слюну, и доктор, заметив это, произнес, записывая в журнал:

— Подвижность ротовой полости возвращается, глотательные рефлексы в норме. Мсье Батист, поздравляю. Возможно, сегодня вы покушаете и, главное, попьете самостоятельно. Можете ли вы пошевелить какой-нибудь конечностью или покачать головой?

Я сделал усилие, внутренне отдавая команду на движение ногам и рукам, попытался наклонить или повернуть голову, но ничего не вышло. Я моргнул два раза в знак отрицания и с грустью закрыл глаза. Доктор заметил мое разочарование и, погладив меня по плечу, сказал очень мягким и добрым голосом:

— Не расстраивайтесь, всё будет хорошо, тенденция положительная.

Почувствовав прикосновение его руки, я резко открыл рот и заморгал, затем замер и вопросительно посмотрел доктору в глаза.

— Батист, вы хотите что-то сообщить?

В ответ я тут же моргнул один раз и уставился на собеседника.

— Вы почувствовали мое прикосновение? — неуверенно спросил доктор.

Я моргнул еще раз и выдохнул с облегчением.

— Не может быть! А теперь чувствуете? — Андре вновь коснулся моего плеча и пристально посмотрел мне в глаза.

Я вновь ответил утвердительно, единожды моргнув.

— А теперь, — не унимался доктор, трогая меня то за одну, то за другую руку.

И я в ответ моргал без устали, словно повторяя: «Да, да, да». Моргал и улыбался.

— Батист, дорогой вы мой! — закричал Андре Клеман и поцеловал меня в лоб.

«Ну это уже было лишнее», — подумал я и скривил гримасу.

— Ладно-ладно, не злитесь, мсье Батист де Венсан, прошу меня извинить. Я очень рад, что ваше состояние улучшается, несмотря на то, что мы, врачи, так и не смогли толком определить, что с вами происходит. Но есть еще один важный момент, который мне бы хотелось прояснить. Наш сотрудник, пришедший к вам сегодня во время утреннего обхода, утверждает, что нашел вас не на кровати, а вон в том углу комнаты, — доктор указал пальцем в угол и пристально посмотрел мне в глаза.

Я долго не отвечал, обдумывая последствия своих показаний, но затем, собравшись с силами, моргнул один раз.

— Как же так? Почему вы оказались на полу? Вы что-нибудь помните?

Я ответил отрицательно, моргнув два раза, и замер в ожидании следующего вопроса.

Однако наш диалог прервал жужжащий звук и легкий стук в окно. Андре резко повернул голову, а я последовал глазами за его движением. За окном, болтаясь и пытаясь выровняться после контакта с рамой, завис квадрокоптер с видеокамерой под брюхом.

— Проклятые журналисты! — закричал Андре Клеман и бросился к окну, плотнее закрывая жалюзи.