Чего стоит Париж?

Владимир Свержин, 2003

Перед вами – очередное дело «лихой парочки» из Института Экспериментальной Истории – отчаянного Вальдара Камдила и его закадычного друга по прозвищу Лис. Дело о Варфоломеевской ночи, в которую почему-то все пошло наперекосяк! Париж – в руках католиков, но Лувр – захвачен гугенотами!.. Герцог Гиз – притом небезосновательно! – вот-вот узурпирует корону Франции!.. Загримированный под Генриха Наваррского Камдил должен спасти из плена настоящего Генриха, но… будущий великий король бесследно исчез! И это – только начало. Настоящие трудности – еще впереди!..

Любой государь, а особенно только что пришедший к власти, не может подчиняться правилам и условностям, из-за которых люди слывут добрыми, ведь, чтобы сохранить свое государство, он все время должен идти против своего слова, против человечности, против религии.

Макиавели. Государь, глава XVIII

Пролог

Даже если у вас в самом деле паранойя — это еще не означает, что за вами не следят.

Нат Пинкертон

Первая страдающая бессонницей птаха прочистила горло, собираясь огласить ночной воздух радостной трелью, а у зарешеченного лаза, надежно укрытого кустами черемухи, все еще никого не было видно. Я старался не волноваться, отгоняя лезущие в голову опасения, мыслями о том, что, того и гляди, выпадет роса, а стало быть, снова придется отдавать кирасу и шлем оруженосцу, чтобы он вычистил их до блеска. Чуть забудешься — и ржавые пятна на броне обеспечены.

«Господи, ну что же Лис так тянет?! Ведь все рассчитано буквально по минутам! Дотянем до рассвета — и, почитай, целый день придется прятаться по окрестным буеракам и чащобам. А англичане, между прочим, хватятся обязательно. Уж мне ли не знать! А облавы мои соотечественники устраивать умеют — с самого детства практикуются…» При невольном упоминании прозвища своего напарника я непроизвольно вздрогнул и, не в силах больше ждать вестей от него, активизировал связь.

— Джокер-1 вызывает Джокера-2. Лис, у тебя все в порядке?

— Ой, капитан, та шо тут подеется! Стража дрыхнет, как нарисованная. Надеюсь, я с опиумом не переборщил. Давно бы уже был на месте, ежели б тетка не корячилась.

— Ты это о ком? — настороженно поинтересовался я.

— Как это о ком? — возмутился мой напарник. — О Деве Жанне, конечно. Или нас в этой нормандской глуши еще какие-то тетки интересуют?

У меня похолодело внутри.

— Что с ней?

— Да не бери дурного в голову. Шо с ней станется?! Ну, то есть, конечно, днями обещались сжечь. А так — жива-здорова, вполне симпатично выглядит.

— Ты толком говорить можешь? — возмутился я. — Сейчас уже светать начнет.

— Ну, прости, с рассветом даже я ничего поделать не могу. Посадили бы ее где-нибудь в Магаданском крае — там пожалуйста! Уж ночь так ночь!

— Лис!!!

— Блин, шо Лис! Наша героиня французского сопротивления ведет себя примерно так же неадекватно, как ты при первой встрече с Пугачевым. Голубая кровь на черепную крышку давит. Ну, то ли дело нас в школе учили — бедная пастушка из Домреми, зашуганная попами и не осознающая руководящей роли пролетариата в достижении царствия небесного. Надо ж ей было оказаться дочерью Изабо Баварской и этого, как его…

— Луи Орлеанского, — вставил я.

— Во-во, короче, единоутробной сестрой нашего молодого, ты сам знаешь кого. Теперь мадмуазель утверждает, что дала слово чести и никуда бежать не будет. Пришлось ей тоже чуток нашего волшебного напитка в глотку влить. А посему меня постигла незавидная участь — изобразить из себя боевого коня высокородной воительницы. Не пройдет и пяти минут, как зацокотять мои копыта и ты увидишь это душераздирающее зрелище, буквально леденящее кровь. Отбой связи.

«Ну, слава богу», — прошептал я, покидая свое благоухающее убежище и направляясь к вмурованному в каменную толщу железному переплету. Впрочем, вмурованным он казался лишь до того момента, пока кто-либо любопытствующий не попытался бы дернуть его. Даже не изо всех сил, а так — для приличия. Приклеенная хлебным мякишем решетка толщиной в три пальца вылетела бы без малейшего труда.

Пунктуальности Лиса мог бы позавидовать истый англичанин. Я едва успел досчитать до трехсот, как из темноты по ту сторону потаенного лаза послышался чуть слышный свист.

— Эй, Капитан, ты на месте?

— Все в порядке. — Я ухватился руками за ржавые железные прутья и потянул их на себя, освобождая выход.

— Тетку принимай, — проговорил из темноты Лис, поднимая над собой мирно посапывающую Орлеанскую Девственницу.

Я опустился на колени, подставляя ладони под драгоценную ношу. Небольшого росточка, не более пяти футов трех дюймов, хрупкого телосложения, она оказалась еще легче, чем можно было предположить. Разместив даму с максимально возможным комфортом на траве под цветущим кустом, я протянул руку Лису, помогая выбраться из подземелья. Наконец его долговязая фигура ясно обозначилась в предрассветном сумраке.

— Ну что, кажись, дело сделано. Грузимся и уперед за орденами. Стоп! — Он насторожился, предупреждающе поднимая вверх указательный палец. — Ты слышал, вроде ветка хрустнула?

— Не слышал, — покачал головой я. — Может, показалось?

— Погоди. — Лис припал к земле, вслушиваясь в рассветные шорохи. — Не-а, не показалось. Сюда кто-то идет. Человек шесть. Какие будут предложения по организации встречи?

— Да уж придется угостить, — я потянул меч из ножен, — чем Бог послал.

— Слушай, а может, я изображу, что у нас тут большой амур, тужур, абажур. Франция все-таки! Глядишь, и не сунутся. А сунутся — тут ты им, как муж из командировки, в тыл зайдешь.

Шаги доносились уже совсем неподалеку — негромкие, приглушенные, но вполне явственные.

— Э-э-э!!! — возмущенно закричал Лис, одной рукой подхватывая с земли спасенную пленницу, а другой приводя свою одежду в должный беспорядок. — Какого козла сюда несет? Ни шагу дальше, я здесь с дамой! Клянусь утробой Вельзевула, только сунься — и твои жалкие потроха черти будут жарить на разных сковородках!

Я с восхищением слушал ругань напарника. Ни единой фальшивой ноты! Ни дать ни взять — возмущенный любовник, застигнутый на горячем, вернее, на горячей.

— Никаких чертей, никакого Вельзевула, — донеслось из темноты. — Оружие в ножны.

Я досадливо сплюнул и с чувством загнал меч обратно. Перед нами был не заплутавший патруль бургундцев или англичан, ни с того ни с сего решивший выйти на утреннюю пробежку, перед нами был весьма знатный джентльмен, прямой потомок нынешнего британского правителя завоеванных во Франции земель, представитель Ее Величества в Институте Экспериментальной Истории Джозеф Рассел, ХХIII герцог Бедфордский. Неизвестно, что мог предвещать такой его визит. Но как появление Летучего Голландца сулит мореходам скорую бурю, так и неурочная встреча с Его светлостью могла значить только одно: он уже знает, в какую дыру предстоит сунуть головы двум бравым оперативникам, то есть нам. И, как водится, — самым срочным образом, понятное дело, без предусмотренного правилами отдыха.

— Привет, Лис. Привет, Вальдар.

Мощная фигура моего друга детства протиснулась сквозь заросли.

— Нарисовался — хрен сотрешь, — пробормотал Лис, все еще сжимая в объятиях спасительницу французской короны.

— Так, Жаннy д’Арк вы освободили. Молодцы, молодцы. Что-то она у вас какая-то вялая?

— Мон колонель, — отрапортовал Лис. — Она не вялая, она спящая. Мадемуазель в отключке. Так сказать, в мире грез.

— М-да. — Рассел внимательно посмотрел на девушку. — Это зря. Ну да ладно. — Он сделал знак, и из темноты показались еще пятеро плечистых, хорошо одоспешенных крепышей. Четверых я видел прежде в отделе ликвидации. Пятого, со связанными руками и заткнутым ртом, они вели, взяв «в коробочку». Встречаться с ним прежде мне не приходилось, но, судя по гербовой котте, он принадлежал к благородному роду дез Армуаз.

— Вот, — чувствуя мое удивление, произнес Рассел, кивая на пленника. — Героя поймали. Пробирался сюда за девицей Жанной. Дрался как лев! Полагаю, он нам пригодится.

— Нам? — Я удивленно приподнял правую бровь.

— Не надо ловить меня на слове, — отмахнулся Бедфорд. — Вы передадите ему Жанну дю Лис, именуемую также Жанной д’Арк, а он благополучно доставит ее к королевскому двору. Ведь доставите? — Герцог положил руку на плечо связанного рыцаря. Тот едва кивнул. — Ты не сомневайся, этот шевалье — боец изрядный. Мои пока его взяли — семь потов сошло. Развяжите его! — скомандовал он. — Уже можно.

— А мы? — поинтересовался я.

— Вам будет не до того, — уклончиво парировал Джозеф. — Да, кстати, сэр, то есть мсье рыцарь. Вы по дороге придумайте какую-нибудь связную историю, как вам удалось освободить ее высочество. И пожалуйста, никаких упоминаний об этих господах. Вы о них не слышали и никогда в жизни не видели. А нас и подавно. — Он указал в нашу сторону. — Я вас очень прошу. Вы меня понимаете?

Когда Бедфорд говорил таким тоном, лучше всего было его понимать. Рыцарь согласно кивнул.

— Все, господа, — уходим! — скомандовал представитель Ее Величества.

— Скоро совсем рассветет, Жанну хватятся… — начал было я.

— Придумаем что-нибудь, — поморщился Бедфорд. — А вы, мсье, тоже не задерживайтесь. Быстрее, джентльмены, — у нас своих дел невпроворот.

Спасательный катер стоял под парами. Вернее, в густом пару, поскольку на этот раз прикрытием ему служило рукотворное облако, скрывавшее машину от посторонних глаз.

— Ночевала тучка золотая на груди утеса-великана, — хмыкнул Лис, глядя на примостившееся на уступе скалы институтское средство экстренного передвижения. — Шарман, ядрен корень! Куда на этот раз?

— Да тут неподалеку. Ты заходи, не задерживайся, — ласково напутствовал его Рассел, подталкивая к едва видневшемуся сквозь белую пелену люку, как подталкивает пылкий любовник к брачному ложу свою робкую избранницу.

— Знаем мы ваше «неподалеку», — буркнул мой напарник.

— Так в чем все-таки дело? — вмешался я.

— Дело, как обычно, в шляпе — Рассел захлопнул люк, знаком давая команду «взлет». — Что было в Париже ночью 23 августа 1572 года, помнишь?

— Ты имеешь в виду Варфоломеевскую ночь?

— Нет! Переселение колонии блох из квартала Соломенных Тюфяков в Бастилию! Конечно ее, — недобро хмыкнул мой старый друг. — Так вот, у сопределов поблизости сейчас творится что-то уж и вовсе из ряда вон выходящее.

— Гугеноты режут католиков? — вмешался Лис. — Парижане уверовали в Перуна? Марсиане высадились на Гревской площади?

— Не совсем так, но… В общем, гугеноты захватили Лувр вместе со всем королевским семейством. Гиз во главе парижан собирается его штурмовать.

— И на чьей мы стороне в этот раз? — спросил я, прикидывая, отчего вдруг нас перебрасывают с одной операции на другую, да еще в такой спешке.

— Да все как обычно. — Пожал плечами Рассел, доставая из шкафчика стаканы и бутылку водки «Смирнофф». — Вам надо будет проникнуть в Лувр и вытащить оттуда Генриха Наваррского — всего-то делов!

— А почему мы? Мы же в работе! Других оперативников в Институте не нашлось?

— Не брюзжи! Обратно вас все равно никто не повезет. Дело в том, что руководство считает, будто вы, сэр, — Джозеф кивнул мне, — похожи на Генриха Бурбона.

— Я? На кого? Да они там что…

— Вальдар, перестань сотрясать воздух, катер завалишь. А эти вопросы не ко мне.

В крохотную кают-компанию катера втиснулся извечный пилот Рассела Майкл.

— Замок Буврей под нами, милорд. Вы просили доложить.

— Спасибо. Уже достаточно рассвело?

— Да, милорд.

— Прекрасно. Поменяй окраску пара, изобрази мне грозовую тучу. На красители не скупись. Пусть это будет что-нибудь устрашающее, роковое…

— Слушаюсь, милорд.

— Заходи на боевой разворот. Вальдар, укажи, пожалуйста, Майклу на планшете, в какой башне сидела Жанна.

Я молча кивнул и отправился в рубку.

— Майкл, сровняй эту башню с землей. Только так — с грохотом, с молнией, чтоб надолго запомнилось! — Он вновь повернулся ко мне, теряя интерес к возможным результатам своих распоряжений. — Полагаю, что это будет достаточным знамением свыше, чтобы отбить охоту у бургундцев снаряжать погоню за беглянкой. А свои вопросы, друг мой, отложи для института.