О людях и богах. Рассказы

Владимир Радимиров

Мы, люди, неисправимые фантазёры. За свою историческую эпоху мы придумали тысячи разных богов. А что такое боги и Бог с большой буквы? Божественное олицетворяет собой беспредельную и вечную Вселенную, тогда как человеческое есть нечто временное и ограниченное. И этот наш несовершенный взгляд отсюда на вселенскую тайну бытия и есть Бог. А боги – это разделение нами Бога на функции. В этой книге автор попытался по-своему взглянуть на эту великую тайну.

Искушение Иисуса

— Верить! Верить надо, Сатана. А ты не веруешь…

Иисус поднял голову, мельком взглянул на горячее, клонящееся к закату солнце и перевёл взор на пылающую от зноя каменистую равнину. Воздух, казалось, был подобен раскалённому воздуху печки, в которой его мать выпекала хлеб.

— А кому верить? — резко воскликнул Сатана. — Богу? А где он, этот бог?.. Ты глупец, братец — бога нет, и никогда не было. Мир существует сам по себе. Мы и есть боги. Всё в нашей власти… Так бери эту власть и пользуйся! Пользуйся, понимаешь! Извлекай из мира пользу!

Иисус вздохнул и скрестил руки на груди.

— Пользу… — усмехнулся он устало и грустно, после чего твёрдо добавил, глядя своему собеседнику прямо в глаза: — А разве ты не ведаешь, брат Сатана, что польза для одного лишь себя обязательно обернётся для тебя же вредом? Это ведь будет и будет непременно, как ни крутись по жизни, как в ней удобно ни устраивайся…

— Чушь! — фыркнул Сатана.

— Нет, не чушь. Правда! Вот ты говоришь, что Бога нет. А разве тот великий образ мироздания, который существует во многих и многих сознаниях, не есть Бог? Образ, к которому стремятся эти светлые сознания? Он благ. Он воистину и полностью благ. А потому вечен.

— Вторая чушь! — надменно ухмыльнулся Сатана. — Чушь несусветная! Живи здесь и сейчас — вот мой девиз! А здесь и сейчас я вполне счастлив и нахожусь во благе. И так будет всегда. Да, всегда — вечно! Или ты считаешь иначе? Тогда ты фантазёр. И дурак. А дураков бьют…

— Но ты же знаешь, что Бог есть? К чему зря кривляться?

— Ладно, знаю… Ну и что с того? Бог никого не карает. Вернее, он карает дураков. А я умный. Я самый умный в мире! И я всегда найду способ быть во благе. В своём отдельном благе. Благо, богатство — это божественно! Значит, я угоден богу. А вот ты — нет, не угоден, раз бедствуешь.

— Я не бедствую.

— Э-э, босяк! Что есть богатство, как не урывание себе блага? А бог и богатство понятия сродные.

Иисус снова усмехнулся, и его сияющие глаза весело сверкнули.

— Эх, братец, братец, — покачал он головой, — ты считаешь себя умнее самого Бога? Шире Его и глубже? О, гордость!..

— Да не считаю я так, не считаю! — отрезал Сатана недовольным тоном. — А впрочем… почему бы и нет? Я часть Ничто. Того Ничто, что бесконечно, того, что и назвать-то нельзя. И понять нельзя тем более… Но ведь и бог наш из того же непонятного теста. Поэтому я также древен и изначален, как всё, как бог… Или как само это Ничто. Как сама Бесконечность! Я, как некая суть, всегда останусь сутью. Ничто ведь всегда было и будет чем-то. Я имею право так считать.

Он подумал несколько мгновений и раздумчиво произнёс:

— Даже если я и ошибаюсь, бесконечная безграничность предполагает беспредельную свободу. Получается, что я прав. Причём… прав всегда!

— Ну, так и исчезни навсегда, — спокойно сказал Иисус.

— Хм! Исчезни… — криво усмехнулся Сатана. — В своё время исчезну, дорогой, в своё время…

— О! — поднял вверх указательный палец Иисус. — Значит, ты не свободен, как всё время тут хвастаешь. Ты, так же, как и все мы, целенаправлен. А, значит, не всё можешь себе позволить. Исчезнуть, — такую ничтожную малость, — и то не можешь.

Иисус рассмеялся.

Сатана недоумённо уставился на своего оппонента, некоторое время, выпучив глаза, на него взирал, и вдруг оглушительно расхохотался, подняв руки к небесам. Стая ворон, сидевшая на земле невдалеке, резко поднялась в воздух. Несколько крупных камней сорвались с утёсов и с грохотом покатились в пропасть. Вдалеке прогремело что-то похожее на гром.

— О, сущее! — раскатисто воскликнул Сатана. — Вот это шутка!

Он перестал смеяться, сверкая чудесной белизны зубами.

— Я знаю, что если ты, братец, меня не послушаешь, то можешь довольно жалко и позорно погибнуть, после чего твои глупые последователи придумают легенду о том, как я тебя искушал. Но сейчас-то как раз ты меня искушаешь. И довольно убедительно, надо отдать тебе должное. Забавно, забавно…

Сатана уселся на плоский камень, опёршись широкой спиной о валун и вытянув вперёд ноги. Какое-то недолгое время он молчал, словно собираясь с мыслями. Иисус смотрел в зыбкую даль, подкидывая на ладони несколько горячих камешков… Сатана сдвинул брови и посуровел. В его тёмных глазах светился ум. Выражение лица было непреклонным и выдавало предельную властность и решительность.

Наконец, он нарушил молчание.

— О бесконечности болтать бесполезно. Нет пользы… Это пустое… Мы с тобой такие сущности, которые оцениваются только лишь и единственно реальными делами. В результате исполнения наших дел происходят различные изменения. Мы работаем…

Он плавно провёл рукой перед собою, одновременно грациозно изгибая её. Получилась волна, или след змеи на мягком песке.

— Вот-вот, — заметил Иисус. — Это и есть твоя сущность.

Сатана растянул губы в артистической ухмылке. Глаза его сощурились, и в них блеснули хитрые огоньки.

— Именно! — подтвердил он. — Это и есть моя сущность… Я так и построил мою реальность… Из всеобщей, заметь, или божьей реальности… Мой мир прочен, разнообразен, прекрасен! И в нём никогда — подчёркиваю, никогда! — не бывает покоя. Всё находится в движении… И в нём не бывает скуки.

— Неужели? — воскликнул Иисус и зевнул.

Словно не заметив прозвучавшей издёвки, Сатана выспренно продолжал:

— В моём мире имеется и постоянство.

— Постоянство изменения…

— Да!

— А также постоянство разнообразных измен, подлостей, коварства, страха, тревоги, боли, жути, и так далее…

— О, это только половина! А что ты скажешь насчёт второй половины?

— Ты об удовольствиях всевозможных что ли? Скажу лишь то, что здешнее вино действительно сладкое, да зато… похмелье горькое.

Сатана изогнул одну бровь и стрельнул в Иисуса пронзительным взором.

— Увы, братец, увы, — развёл он руками. — Такова жизнь… После подъёма непременно идёт упадок. После роста и расцвета — усыхание и уменьшение. А бывает, наступает вот что: пу-ф-ф!

Он быстро надул щёки и толчком выпустил изо рта воздух.

— Да, мой мир несовершенен, — энергично продолжил он. — Он развивается… И я желаю его сделать — со временем — куда более блестящим и прекрасным. Мне нужны толковые соратники, помощники, а также новые идеи, и сила духа, чтобы укрепить и обезопасить мой мир.

— За счёт другого мира и других миров, — твёрдо сказал Иисус и прилёг на валун, опершись локтем о его горячую гладкую поверхность. — Ничего у тебя не получится. Ты уже миллиарды лет тут строишь, а принцип всё тот же у тебя остаётся. Всё рушится у тебя…

— Мой принцип — в силе красоты и в красоте силы!

— Отчасти, лишь отчасти… Причём в малой части. В большей же он проявляется иначе: в безобразии слабости и в слабости безобразия.

— Но у меня слабое постепенно исчезает, поглощаясь сильным. И со временем — я абсолютно в этом уверен! — в моём мире будет только лишь сила и красота.

Иисус поменял позу, сел и положил кисти рук на колени. Его фигура была расслаблена, а лицо совершенно спокойно.

— Сатана, ты змей, — произнёс он сочувственно. — Твой символ — это ты сам, свёрнутый в кольцо и пожирающий собственный хвост, не понимая и не чувствуя, что пожираешь ты самого себя.

— Почему же? — не согласился с ним Сатана. — Очень даже понимаю…

— В твоём мире, — продолжал Иисус, — первые всегда жрали и будут жрать последних. Это вечное убегание от плохого к временному и относительному хорошему. И плохого у тебя явно больше. Хорошего — меньше. Голова змея явно уступает в размерах пожираемому телу. Для всех у тебя места под солнцем не хватает. И никогда не хватит — принцип власти и принцип разделения этого ни за что не позволят.

— Хм, хватит, ещё как хватит…

— Нет, не хватит, брат, не хватит… Твой мир, как на легендарной черепахе, стоит именно на плохом. Плохое — страх, ужас, чрезмерность и боль — у тебя основа основ. И если тебе удастся построить свой мир до самого конца — этот конец будет поистине ужасен. Ты даже не можешь себе представить, насколько ужасен.

Иисус умолк.

Сатана надолго замолчал. Он сидел по-прежнему спокойно, обхватив себя мощными руками за бока и постукивая по рёбрам холёными сильными пальцами. Солнечный лучик, попав ему в слегка ощеренный рот и отразившись от блестящей поверхности переднего зуба, сверкнул мимолётным весёлым бликом.

Сатана посмотрел на Иисуса внимательно и проникновенно, и растянул губы в снисходительной ухмылке. Она не была искренней.

— Ну, ладно, — прогудел он мощно. — Я таки могу с тобой согласиться, братец… Не во всём, конечно, но во многом, даже почти во всём, если хочешь…

Иисус тоже усмехнулся и покачал головой.

— Скажи мне, брат, — Сатана устремил пытливый взор прямо в глаза Иисуса, — ты считаешь, что наш Отец прав полностью?

— Да, — немедленно ответил Иисус. — Именно полностью.

— А я, получается, ошибаюсь тоже полностью, так?

Иисус посерьезнел и посмотрел Сатане в глубину его мерцающих глаз.

— В том-то и дело, — сказал он печально, — что в твоём мире половина, если даже не большая часть, истины и добра. И ещё красоты. И справедливости. И чего ещё хочешь — любви, терпимости, доброты, самопожертвования, подвига…

— Вот-вот! Этого у меня навалом! — радостно воскликнул Сатана.

— Но это преследуемая часть, — не согласился с его восторгом Иисус. — Половина обороняющаяся… А надо наоборот… Правит-то у тебя зло. Насилие правит и хитрость.

— Сила и ум!

— Ну уж нет! Именно насилие у тебя рулит — сила безрадостного принуждения для ведомого большинства. И хитрость — ум-оборотень.

— Но у этого большинства имеется шанс сделаться лучшим меньшинством! — хлопнул себя по колену Сатана. — Но для этого большинству надо стать именно лучше, то есть сильнее, крепче, богаче, здоровее, прекраснее… Это как бы некое духовное сито, сквозь которое проходят лишь достойные.

— Достойные выпасть в осадок, — продолжил за него Иисус. — Ведь сквозь сито проскальзывают лишь самые мельчайшие. А если это сито духовное — то мельчайшие духовно. О, сатанинский перевёрнутый мир! Отбор здесь идёт по худшим. А дерьмо всплывает наверх, поближе к солнечному свету.

Сатана сжал зубы и сверкнул очами.

— Не согласен! Мой мир существует так долго, потому что он построен на правильных принципах.

— И из них главный — поменьше отдать, а побольше взять?

— И что из того?.. — Сатана вскинул брови, — Если мир существует так долго, то само его существование говорит о гениальности построения.

Иисус улыбнулся и несогласно покачал головой.

— Ну уж и гениальности… Поистине, вот безудержное хвастовство и желание продать негодный товар под видом наилучшего… Лицемерие и ложь, пошлость и крикливое кривлянье — вот лицо сознания твоего мира! За миллиарды лет у тебя не появилось настоящего вселенского разума. Так — животный, жёстко запрограммированный умишко. Даже земные люди и те в большей своей части настоящие животные, поэтому и разум у них какой-то извращённый… За всем этим стоит духовная ущербность, пустота. Все блага, которыми владеют твои лучшие — ворованные. Ты ведь и сам вор по большому счёту. Жаль, но ты это до конца не понимаешь. Ибо ты не совсем разумен. Умён — это да, этого у тебя не отнимешь, а вот разума, единого ума, — и Иисус с сожалением развёл руками, — у тебя явно не хватает.

Сатана заёрзал на своём камне, проявляя очевидное нетерпение. Самоуверенность и спокойствие начали его покидать.

— Послушай, братец, — жёлчно процедил он, — я не вор. Я беру своё по праву. И беру не у бога.

— А у кого тогда? Может быть, у своего благословенного Ничто?

— Да, именно так! У Ничто! Или у Всего! Это в данном случае всё равно. Но тебе, я гляжу, этого не понять…

Иисус медленно, превозмогая очевидную усталость, поднялся на ноги и подошёл к Сатане. Тот сидел выпрямившись, словно струна. В его крупной фигуре более не чувствовалось былой расслабленности и грации, в напряжённой позе сквозила скованность и агрессия. Тёмные глаза смотрели зло.

— Тогда зачем тебе я? — просто спросил у него Иисус.

Сатана тоже встал и сделал пару шагов навстречу Иисусу. Он застыл в гордой позе — высоченный, статный, с крутой выпяченной грудью, напоминавшей наковальню кузнеца, с широким разворотом покатых, налитых плеч. Это был прекрасный образец идеальной атлетической фигуры.

Макушка Иисуса не доходила ему и до подбородка. Внешний контраст между братьями был воистину велик. Рядом с писаным красавцем в невероятно прекрасных переливающихся всевозможными цветами одеждах стоял худой, с впалыми щеками бродяга в грязном одеянии и стоптанных сандалиях. Его волосы были пропылены и давно не чёсаны. Однако глаза сияли ровным светом, а лицо было совершенно спокойным.

Наступила недолгая пауза. Оба молчали, глядя друг другу прямо в глаза.

Вдалеке раздался грохот камнепада. Тявкнул шакал. Солнце в знойной дымке мириад мельчайших пылинок, висящих в перегретом воздухе пустыни, садилось за ближайшую безжизненную гору. Близились сумерки.

Оба понимали, что пришло время развязки.

Сатана первым отвёл взгляд, обвёл сузившимися глазами горизонт, а затем быстро вперил вспыхнувший неземной силой взор в очи Иисуса и положил свои тяжёлые грубые руки на слегка от этого поникшие плечи брата.

— Я прошу тебя, Человеческий Сын, — рокочущим зычным басом прогрохотал Сатана, — помочь мне в руководстве моими владениями! Влей ту могучую струю добра и любви в мой царственный мир! Стань со мною в единый строй! Ты будешь первым после меня владыкой мира! Я дам тебе полную — почти — власть над ним. Подумай, сколько ненужных и глупых страданий удастся избежать всему сущему, если править в моём мире будешь ты! Весь мир изменится в лучшую сторону, — и Сатана величественно обвёл правой рукой вокруг себя. — Мы придём к богу рука об руку и сдадим ему своё творение со славой и с гордостью! Ну!!!

Иисус не спеша снял левую руку Сатаны со своего плеча и коротко ответил:

— Нет.

— Но почему?! — изумился Сатана, отстраняясь от брата и делая шаг назад.

— Нам с тобой не по пути. Ты не понимаешь главного. Да, вечность длится лишь одно мгновение, и если ты несчастен в этом, единственном своём мгновении — ты вечно несчастлив. Но не забывай, что ты — часть всего. И если ты отделяешь эту часть для получения вечного отдельного блага, то ты в других своих частях будешь вечно страдать. Перестань быть гордецом и эгоистом — тогда и поговорим…

Иисус повернулся и пошёл прочь по склону горы.

Пройдя несколько шагов, он остановился, обернулся назад и промолвил:

— Пожирателем собственного хвоста я не буду никогда. Но и ты рано или поздно поймёшь несправедливость этого принципа. Жаль, что не сейчас. Очень, очень жаль…

Сатана опустил голову. Потом поднял её и негромко изрёк какие-то гортанно-шипящие слова, очевидно, злобные и ядовитые ругательства. Он с презрением и ненавистью сплюнул на землю, и в тот же миг тень от горы полностью закрыла его. Ещё через мгновение Сатана пропал из виду, и только длинная чёрная змея неспешно заструилась между горячих выщербленных камней.

Иисус же продолжал подниматься по склону горы. Он больше не оглядывался назад. Красное заходящее солнце торжественно освещало ему его нелёгкий путь.