Про арбузы

Владимир Печников

Вот уже более пятнадцати лет, как я живу в деревне и нахожусь в состоянии повседневной работы во славу крестьянского хозяйства. Теперь, уже являясь непосредственным ведущим участником деревенской жизни, я, человек совершенно посторонний, до сих пор не могу объяснить самому себе этой беспрерывной тяги к труду на земле.

Глава третья

Какая, все таки, удивительная и чудесная, просто прекрасная пора наступила. Пора всеобщего расслабления — время сторожить арбузы. Это такое замечательное, очаровательное и просто обалденное время, когда можно совершенно не думать ни о чем и ни о ком. Все дела, заботы и проблемы внезапно и стремительно, с быстротой молнии уходят на задний план, давая свободу и волю чувствам, способствующим полнокровно проявится всем невозможным желаниям, возникающих в анналах свободолюбивой, нежной и чувственной души…

Утренняя прохлада осени… года.

Возле вагончика, стоящего на опушке сосновой полосы, с каким-то невероятно скверным грохотом и треском промчался гусеничный трактор. Через несколько секунд трактор встал, как вкопанный. Ему наперерез выскочил, не известно от куда взявшийся УАЗик. Из открывшейся двери, будто из шахты для ракет с ужасными ядерными боеголовками, вылетел председатель колхоза. На лбу председателя была написана неописуемая ярость, которая превратила лицо в перезрелый, очень-очень насыщенно красный помидор. Скулы с таким невероятным усилием ходили взад и вперед, что со стороны могло бы показаться, будто перед нами колоссальные мельничные жернова. Председатель, словно стрела, выпущенная из арбалета, подлетел к кабине, вскочил с легкостью двадцатилетнего юноши на гусеницу железного коня и, с нескрываемым усилием, вытащил за шкирку, упорно сопротивляющегося тракториста. На лице тракториста была гримаса полнейшего и неописуемого ужаса, хаоса и паники.

Пред, держа одной рукой за отрывающийся воротник, другой рукой, прямо с разворота, словно заправский боксер, нанес сокрушительный удар, да прямо в глаз бедному колхознику. Бедолага, сделав невероятный кульбит, отлетел в сторону. А кулак, я вам скажу, был чуть поменьше арбуза.

— Шожь ты, нехристь, опять соляру на водку менять приихав? Ах, ты, сволочь! Хрен бычачьий тоби, а не зарплата! Убью, скотына! Убью, срань колхозна! — раздавалось по округе.

— Ой, просты барын, вэлыкодушно, — чуть было не выдали уста приподнимающегося тракториста, но он вовремя опомнился и промямлил следующее: — Отпусты, ради бога, бивш нэ повторыться!

— Валы от сэдова, падла… Ще раз, гадина, я тоби туточки побачу, пэняй на сэбэ, — сказал председатель, потирая ушибленный кулак.

Он повернулся кругом и, смачно сплюнув, направился в сторону вагончика. От такого, неслыханного в этих тихих местах шума, конечно же, проснулся Владимир. Он, потирая глаза, стоял около стола и, с нескрываемым удивлением, наблюдал за происходящим спектаклем, действующего театра на колесах. Председатель, вальяжной морской походкой, словно всю жизнь прослужил на парусном корабле, подошел поближе и протянул вперед свою здоровенную лапищу.

— Вовка прывет! Скоро сниг пыйдэ, а ты всэ дижурышь… — сказал председатель, и крепко, с каким-то только ему одному присущим уважением, пожал руку бахчевника.

— Здрастье, здрасте! — ответил на приветствие Вовка. — Поздновато посадили. Аж, в конце мая. А они вымахали все как один. Просвета земляного не видать.

Володя почесал затылок и всматриваясь в даль, продолжил начатую тему:

— А полностью еще не поспели. Вот и приходится тут одному время коротать.

— А чежь, не продал ни одного? — спросил председатель.

— У меня целиковая, еще не тронутая бахча, да вон и у тех ребят, что приехали из Ширяева… Во-о-он, МАЗДА стоит, на том конце поля.

— А-а-а! Цэ та сволота, якы у моых мужыкив соляру на водку мэнять вздумали? — перебил Володю пред. — Ну суки, я их щас побачу… Бизнесмены хреновы! — пригрозил, показывая мощный кулак — кувалду, начальник местного колхоза.

Он присел на краешек скамейки с таким видом, с таким настроением, я бы сказал, что с нагловатой напористостью, которое непременно указывала на то, чтобы его тут же хорошенько угостили. Вова, ни слова не говоря, налил тут же водки себе в небольшую стопочку, а своему напарнику полный граненый стакан. Затем он, с нескрываемым удовлетворением, ведь появился, наконец-то, собеседник, пододвинул надкусанную палку полу копченой колбасы.

— Расстроився от ширявцив. Ну, давай нервы хочь трихо пидличим, — сказал председатель, опрокинув полнехонький стакан в свой огромный председательский рот.

Затем, он рявкнул, крякнул и положил туда же, почти все палку колбасы. Буквально, секунду погодя, провалилась в брюхо остальная ее часть.

— Вот, блин, дает! — подумал про себя Володя. — Мне бы ее на два дня хватило, — причитал он про себя.

Вова вылил внутрь своих возможностей, причитающуюся ему дозу и закусил небольшим кусочком арбуза.

— Вкусная, наверное, колбаса-то? — виновато спросил он.

— Ежели чисно, ни хрена не разобрав… Плесни ще пив стакана, да поиду, — ответил самоуверенный коллега по употреблению крепких спиртных напитков и при этом ну ни сколько не смутился.

Дело было сделано и председатель, не подавая ни малейшего вида на то, что он только что уфигачил почти целую бутылку самогона, и что самое обидное, умял в полприсеста батон колбасы, причем без хлеба, пристально вглядываясь в противоположную сторону поля, подошел к машине. Небрежно пнув ногой по колесу, он ввалился в салон автомобиля. Не спеша, вставил ключ в замок и рванул в сторону Ширяевских бахчевников.

Конец ознакомительного фрагмента.