Место встречи – детство

Владимир Леонов

Еще в детстве, мальчиком, проживая в крохотном селении у опушки леса, я представлял свою родину Россию как сказочную страну. В каждом доме затерянного поселка держали собак и топили печки, а вокруг собирались обитатели дома, чтобы поговорить за жизнь. В доме потрескивали поленья в печи и незримо присутствовала мудрость – на душе было нежно. И все время это безбрежное чувство родины. Мой друг из далекого детства и он же мудрый учитель – собака…

Глава 5. Рассказ папы

— Мама твоя, сынок… — начал папа. Дымок от внимания навострил уши. — Мама твоя была легкая и озорная. Очень любила веселиться, петь песни и танцевать. Хоть кого рассмешит, вызовет улыбку и увлечет потанцевать. А голос у нее был просто бархатистый, когда она запевала, кажется, даже ветер смолкал, чтобы услышать песню твоей мама.

Волосы у нее были черные с синим отливом, луч солнца упадет и заискрятся распушенные по плечам волосы, будто радуга высветилась.

— А у меня волосы светлые, не такие как у мамы, — сказал я.

— Подожди, подрастешь… — успокоил папа.

— Уж очень любила твоя мама природу, пропадала маленькой в лесу, на огородике выращивала…все подряд. Ее мама, твоя бабушка Маша, не могла нарадоваться на дочь, помощницей росла. Она даже одну яблоньку, которую посадила твоя мама, назвала ее именем, яблонька Зина, мы как раз сейчас под ней сидим.

Дымок от нетерпения начал перебирать лапами, я положил руку ему на голову, давая понять, что надо вести себя тихо и не отвлекать папу от рассказа.

— Еще мама твоя, будучи маленькой, очень любила бегать, соревноваться хоть с кем. Никто из сверстников не мог ее обогнать. Как сорвется вперед со старта — поминай как звали, она уже на финише.

— Папа, папа, а ты вспомни, я тоже люблю бегать! Всех школьников обгоняю на уроках физкультуры, мне учитель всегда пятерки ставит. Вот мои одноклассники дразнят меня обидной кличкой, а я им отвечаю, что они просто слабаки и лентяи, и обзывают меня потому, что завидуют моей силе. Думаю, что они ведут себя как жалкие еще не оперившиеся птенцы.

— Как ты сказал? Неоперившиеся птенцы! Ну ты даешь, Володя, — изумленно произнес папа и невольно рассмеялся. Дымок приподнял морду от неожиданности, улыбнулся папе, говоря: «Мой хозяин знает дело, верно говорит».

Папа кивнул головой псу в знак согласия. И на минуту умолк.

— И что дальше? — я напомнил ему, что надо продолжить рассказ.

— А как она готовить. У нее все спорилось в руках, хотя до стола еле дотягивалась. Это бабушка твоя, сын, приучила ее вкусную еду стряпать. С куском мяса мама твоя обращалась как настоящий мясник на рынке, все особенности знала мяса и беглым взглядом могла отличить бедро от шейки, заднюю часть от передней. Так готовила жаркое, что гости тарелки досуха выедали. Еще она научилась консервировать любые овощи, откроешь банку, например, с огурцами, такой аромат, как будто только с грядки сорваны.

— Ой, правда! Такие вкусные… — вставил слово я. Дымок выжидающе посмотрел на меня, словно спрашивал: «А мне дашь попробовать». Угадав его желания, я легко потрепал Дымка под шеей, кивая головой в знак того, чтобы он не беспокоился — до пуза будет кушать. Хотя потом подумал: «А вообще — то собаки едят огурцы и помидоры?»

— Твоя мама в детстве любила всякие истории о древности и сказки. Она не засыпала, пока твоя бабушка не прочитает ей интересный рассказ. Просто обожала слушать сказки. Особенно приключения, чтобы переживать вместе с героями. — Папа кивнул мне головой, точно говоря, что и сам он увлекался такими историями. Дымок лениво потянул морду, жмурясь, как мне было понятно, от удовольствия, что он сейчас посвящен в самые трогательные семейные традиции.

— Еще очень любопытное для тебя. Твоя мама с раннего детства увлеклась астрономией. Выучила все небесные планеты, звезды, созвездия. Знала их расположение на ночном небе и мгновенно могла распознать. Она знала так много историй о звездах и небе, что могла рассказывать хоть всю ночь. Вокруг нее постоянно толпились подростки и галдели как вороны, прося ту или историю поведать. А уж рассказчик она отменный. Заслушаешься. — Папа здесь зажмурил глаза, как бы слушая маму, качнулся несколько раз из стороны в сторону, выражая тем самым согласие с собой. Я представил себе звездное ночное небо, такое яркое и такое далеко. Скосил глаза на пса. Тот дремал, уставший после отмывания и убаюканный равномерным голосом папы. Но ушки были навострены, и во сне он продолжал с удовольствием слушать.

— Она такая чистюля. Увидит пылинку, здесь же за тряпку, до блеска начищает. В доме всегда уют и свежесть, ты же знаешь, как рано встает мама, чтобы навести порядок, приготовить нам завтрак. Не отпустить тебя в школу, пока не убедится, что рубашку проглажена, свитер и брюки без пятен и не помяты. А прежде чем лечь спать, она обязательно промоет все комнаты, подметет пол, аккуратно расставить сковородки, кастрюли. Сама одета всегда как с иголочки, вся ее одежда подобрана со вкусом, подогнана под стройную фигуру. Везде у нее порядок, каждая вещь на своем месте. Иногда мне кажется, что мы с тобой живем в каком — то сказочном домике, настолько приятно и легко в нем дышится, словом, мама твоя — ну просто золотце. — Папа растянул неторопливо последние слова, словно наслаждаясь высказанным. Я уже видел маму в красивом цветном летнем платье, легко и весело возвращающейся с работы. Дымок, видимо, почувствовал мое возбуждение, пошевелился и его хвост оказался на моих ногах. Он словно подпитывался моим радостным состоянием и успокаивал меня:» Мальчик, я с тобой, вот тебе мой хвост в знак дружбы».

— Мы никогда не ссоримся с мамой, — чуть с хрипотцой продолжил папа, — характер у нее мягкий, покладистый. Она не умеет кричат, визжать, как делают другие женщины. У нее нет истерик, с ее уст никогда не сорвется неугодно бранное слово. Увидит, что я нервничаю или не в духе, улыбнется так широко и произнесет спокойно: «Мир выжил, потому что улыбался и не огорчался». Ну как после этого не поцеловать твою маму и не объясниться в который раз ей в любви. — Кажется, голос папы зазвенел, как колокольчик, который на шее нашей коровы Маши, такой маленький, мелодичный. Дымок поднял заспанную морду с колен папы и разинул пасть, улыбаясь и выражая тем самым свое согласие с ним. Папа потрепал пса за шею, Дымок ну просто залился удовольствием от такой неслыханной ласки: зажмурил глаза, повел круглым носом, несколько раз ударил по моим ногам хвостом, как бы говорил: «Вот малыш, бери пример с отца, уж как такие ласки мне приятны!»

— И потом, мама очень любит тебя. Они так мечтала о ребенке. И когда ее спрашивал, мальчика или девочку хочется ей, она отвечала, что счастье не зависит от пола, а только от сердца, которое у тебя внутри. Когда родился ты, я думал, что ты попал в рай, мама окружила тебя такой заботой и любовью, что твое маленькое сердца питалось это материнской силой. И рос ты умненьким, смышленным мальчиком, веселым и радостным. Это тебе передалось от мамы, а ты потом передашь своим детям — так и будет хранится традиция нашей семьи: счастье, радость и любовь. А теперь еще и прибавление в нашем семействе, — папа погладил Дымка по голове, — стало больше на одну радость и одну любовь. Не правда ли, милый пес? Этот милый пес неожиданно поднялся, положил передние лапы на грудь папы и начал так быстро — быстро водить своим розовым языком по его лицу. И как после этого не утверждать, что пес — то действительно ну просто умница!

— На этом хватит на сегодня, мне надо управляться по хозяйству, — поднялся со скамейки папа, — мама скоро придет, подумает, что мы с тобой лентяи.

Под впечатлением услышанного, и чтобы не позабыть эту историю, я решил записать ее, оставить память об этом прекрасном дне. Вряд ли папа снова повторит этот рассказ?

— Дымок, за мной, — приказал я псу, — пошли в дом. — Собака вильнула хвостом, подтверждая, что все поняла и пошла следом за мной.

Пройдя в свою комнату, я изложил на бумаге все, что рассказал мне папа, стараясь не пропустить ни одного слова. Потратил я на это часа два, но зато здорово получилось, слово в слово. Как будто это и сам рассказывал.

— Так, Дымок, к ноге, ложись рядом, — я поманил пса пальцем к себе, он послушно приблизился, уткнулся носом в мои ноги и прилег. — Слушай, я буду читать, но не перебивай меня!

И я стал читать Дымку свои записи. Сначала неуверенно, запинаясь, комкая слова, а потом, раз за разом, мое чтение становилось все более ясным и четким. Сколько раз я перечитывал, уже и не вспомнить. Я выучил текст наизусть, буквально назубок. Дымок все это время терпеливо лежал у ног, не шевелясь и не ворча, как я и просил его — вот уж пес так пес, просто загляденье. Уши торчали, иногда как антенны, двигаясь из стороны в сторону, чтобы лучше слышать.

А я хотел очень порадовать маму: как только она придет с работы, я крепко — крепко ее обниму и наизусть расскажу эту прекрасную историю.