Молоко в ладонях

Владимир Кремин (2024)

Тревожное время начала Великой Отечественной войны; заботы и переживания реальных героев, на чью долю выпали невзгоды сложного времени, погружают нас в атмосферу сопричастности с теми, кто шел дорогой испытаний. Но даже тогда, в годы лишений и нелегкой проверки качеств человека на выносливость, и силу духа, в трудные моменты недоверия и попрания воли малых народностей России, люди не теряли веру в торжество справедливости; жили, любили и надеялись в меру отпущенного.

Глава восьмая

Одни в поле

Холодная ночь отняла последние силы. На подъездных путях белым бело; беспрестанно валил снег и мягкость первого морозного воздуха вихрем будоражила усталые, заспанные лица. Небесам словно намеренно хотелось обрушить на полу-разутых, легко одетых переселенцев все сюрпризы Сибирской зимы; удивить и вразумить: «Куда, мол, явились с малыми детьми?.. Какая сила вас гонит?.. Одумайтесь, люди!..» И вовсе не досуг суровому течению времени; к чему творятся над людьми невероятные бесчинства, сталкивая их невинные и беззащитные души с истинного пути на обочину, на край жизни, обрекая на лишения, бесконечные мытарства и страдания. Стынет душа в столбняке, спросить так и хочет: «Во имя чего весь ноющий нестерпимой болью страх за детей малых, за женщин, стариков. За что страдает люд русский, сорванный с насиженных, обжитых мест, гонимый в нужду и неволю?..»

Вскоре, обходчики попросили освободить вагоны и ждать распоряжений в стороне. У небольшого деревянного строения собралась огромная толпа народа. Жались, кто от холода, кто от неразберихи, ожидания и неясности уготованной участи, о которой едва ли кто имел представления. Вновь прибывшим необходимо было пройти перепись, с предъявлением всех имеющихся на руках документов. В отдалении стояло несколько бортовых автомашин, много санных и колесных подвод, запряженных лошадьми. По всей видимости, предстояло вновь куда-то ехать. Елизавета собрала едва побуженных, заспанных с ночи детей и встала в общую очередь для регистрации. Юрий, держа на руках маленького Ваню, не отходил и был поблизости вместе с Верой. Маша, ухватив Нику и Таню за руки, тоже стояла рядом. Людей много, народ неорганизованно толпился и, осматриваясь, терпеливо сносил образовавшийся хаос ожидания.

Тех, кто не имел при себе документов, отвели в сторону и велели ждать особого распоряжения. В их число попала Елизавета с детьми и еще несколько человек. У остальной массы мобилизованных видимо хоть какие-то документы при себе имелись, и они терпеливо дожидались своей очереди. Кормить никто и никого не собирался; видимо это не включалось в пункт мероприятий по приему переселенцев. Все вновь прибывшие имели при себе какие-то баулы; пустые или полные — сейчас это никого не интересовало и не касалось. Судя по ситуации, надежда на скорое прибытие к месту будущего поселения слабо исчезала. У Елизаветы водились еще остатки зачерствевшего хлеба, и она раздала его детям, чтобы они подкрепились перед предстоящей дорогой.

— Мама, у меня ручки замерзли, в моей варежке дырка, они старые, — едва не хныча, жаловалась Ника. Маша сразу же принялась растирать ее маленькие, холодные ладошки. Ника, ощутив тепло, затихла. А Таня терпеливо молчала и ждала, стоя рядышком.

Почувствовалось оживление; народ принялись распределять по повозкам, которые быстро наполнялись и спешно отъезжали. Постепенно людей становилось все меньше. Подошли наконец то и к ним:

— Почему без документов? — строгим голосом спросил мужчина, с торчащими длинными усами. — Хоть что-то у вас имеется? Фотографии может сохранились или справки какие-то с места жительства уцелели? Порядок того требует, перепись, можно сказать, нужна.

Ника с волнением смотрела на проверяющего и думала, что дядька почти настоящий Бармалей из сказки, про которого ей Маша читала книжку. Он так же строго смотрел на маму, словно готов был привязать ее к дереву или запереть в страшное подземелье вместе с ними. Но мама, наверное, его не боялась и смело отвечала ему на разные вопросы.

— При отправлении бомбили станцию и документы, в панике, потерялись, я и сама не помню, как это могло произойти. Позже хватилась, а их нет, — словно извиняясь за свою нерадивую оплошность, взволнованно оправдывалась Елизавета, — и фотографий нет; они в доме остались, взять не успела, торопилась и забыла…

— Дети ваши?.. — коротко спросил проверяющий.

— Мои.

— Все?

— Да, все мои, а как же?..

— Да по-всякому бывает, женщина, по-всякому!..

— Перечислите мне всех по именам, отчеству и году рождения. Кто ваш муж и где он сейчас находится? Почему не следует с вами? Есть ли старики?

Елизавета перечислила всех, дав Маленькой Тане отчество своего мужа. Остальные данные на детей ей были хорошо известны. Сделав необходимые записи, уполномоченный мужчина на короткое время отошел. Затем вернулся в сопровождении молодого парня и сказал, чтобы все семеро следовали за ним. Бумагу с их общими автобиографическими сведениями он передал кучеру и велел Елизавете; по прибытии ждать уполномоченного из района, для официальной регистрации детей и их матери.

— И зачем мне эта шантрапа? Так не пойдет, начальник!.. — пререкался молодой кучер, ничуть не гнушаясь крепких выражений. — Ты мне работающих давай, а этих скворцов нам кормить нечем! На что они годятся?.. Ежели в дороге померзнут, я на тебя кивать стану!.. Других давай, этих вон, в детский дом везти надо, а у меня лесопилка без людей стоит, — непривычно громко и отчаянно, даже как показалось Елизавете, по-хамски, отбивался совсем еще юный кучер, вовсе не желая забирать ее и детей и везти их к месту назначения.

— Я на деревню Капустину, уже двоих взрослых отписал, с тобой и поедут, хватит для лесопилки. Кто-то же и этих должен забрать, подвод вон, погляди, не осталось почти. Забирай людей и не пререкайся, ишь с гонором нашелся, а то я быстро к Ершову отправлю, он тебя вразумит…

Биряй отмахнулся и направился к саням, возле которых уже стояли какие-то люди с баулами в ожидании указаний.

— Все, как тебя там, хозяйка, бери детей и шагайте за ним, другой подводы у меня для вас нет. Обустраивайтесь на месте сами, — отрешился распорядитель и быстро ушел прочь.

Суета понемногу угомонилась, люди рассеялись, устраиваясь согласно разнарядке. Елизавете ничего не оставалось, как поспешать, волоча детей следом за единственным оставшимся кучером, в надежде обойтись без неуместной ругани. На первой, головной повозке размещались люди с большим количеством узлов. Кто-то напрасно пытался объяснить кучеру, что для двух слабых женщин зимняя дорога на не утепленных санях может закончиться плачевно. Но парень только отмахнулся:

Конец ознакомительного фрагмента.