Третий должен уйти

Владимир Колычев, 2014

У Вадима Нефедова все в жизни было прекрасно: успешный бизнес, шикарный дом, роскошный автомобиль и любящая семья. Но в один прекрасный день все рухнуло: Вадим узнал, что жена ему изменяет. Бизнесмен выследил квартиру, в которой его благоверная встречалась с любовником, ворвался туда и вдруг получил сокрушительный удар по голове. Он потерял сознание, а когда очнулся, обнаружил рядом с собой окровавленный труп мужчины. Вадим понял, что его жестоко подставили. Он не стал сдаваться властям, а решил самостоятельно найти убийцу и тем самым доказать свою непричастность к преступлению…

Глава 2

Скажи, какой у тебя дом, и я скажу, кто ты… Про Нефедова я мог сказать точно — человек он реально крутой. Не дом у него, а дворец. Это было видно даже из-за высокого кирпичного забора. Флигеля, портики, колоннады, террасы, все такое прочее…

Я еще только подходил к воротам, когда из калитки вышел крепкого сложения парень в черной униформе охранника. Он молчал, но его взгляд требовал от меня полного отчета.

Я представился, но мое звание и должность не произвели на парня никакого впечатления.

— И что?

— Гражданка Нефедова здесь живет?

— Допустим.

— А машина у нее какая? «Порше Кайен»? — Я назвал регистрационный номер.

— Есть такая, и что?

— Да вот информация прошла, что машина в угоне.

— Как в угоне? Здесь машина.

— Уверен?

— Уверен. — Охранник взглядом показал на мой «Форд», дескать, мне пора сваливать.

— И Нефедова на ней спокойно ездит?

— Я не знаю, кто на чем ездит, — замкнулся парень.

— Не хочешь говорить? Не хочешь хозяйку подставлять? Это правильно… Дело-то серьезное. Человека сегодня сбили. Ваш «Кайен» засветился…

— Человека сбили? — озадачился секьюрити.

— Ну, не насмерть… На машину можно глянуть?

— Здесь побудь.

Парень скрылся за калиткой, минут через десять вернулся, попросил у меня удостоверение, тщательно его изучил. И снова исчез. Как я понял, он собирался звонить в РОВД.

Наконец охранник вернулся и, позвав меня за собой, провел в каменную беседку под сенью пышных раскидистых ив.

Я еще не успел заскучать, как появилась молодая женщина с хорошей фигурой и необыкновенно милыми чертами лица. Насколько я знал, Серафиме Нефедовой было тридцать лет, но эта женщина выглядела гораздо моложе — возможно, за счет своего ангельского личика и по-детски простодушного взгляда. Футболка на ней, джинсы, кроссовки. Походка мягкая, женственная, но не манерная. Она и не собиралась кокетничать передо мной.

— Здравствуйте! Капитан Уланов! — отчеканил я, вытягиваясь во все свои сто восемьдесят пять сантиметров.

Очень уж захотелось произвести выгодное впечатление на эту женщину, которую при всех ее достоинствах язык не поворачивался назвать красоткой. Слишком это вульгарное для нее слово.

— Здравствуйте.

Голос у Серафимы такой же нежный, как и она сама. Нежный, певучий. И на контакт она шла охотно, хотя и без всякого желания. Казалось, ее совсем не интересуют молодые, спортивного вида мужчины… Трудно было поверить, что под ее ангельской внешностью может скрываться дьявол.

А ведь Нефедова чувствовала за собой вину, иначе бы не вышла ко мне.

— Серафима Платоновна, у меня к вам всего лишь один вопрос. Вы были сегодня в Горанске?

— Была.

— В какое время?

— Днем. — Женщина смотрела на меня внимательно, но без тревоги во взгляде.

— Где вы находились в четырнадцать часов пятнадцать минут?

— Я встречалась со своим любимым мужчиной.

Если бы у меня во рту сейчас находилась жевательная резинка, я бы точно подавился, а так всего лишь чересчур хватанул воздуха. Я и в мыслях не мог допустить, что эта милая нежная женщина признается мне в порочных связях с такой легкостью.

Я впал в состояние прострации, а Серафима спокойно смотрела на меня своими ангельскими глазками.

— У любовника? — удалось мне наконец выдавить из себя.

— Я встречалась с любимым мужчиной.

— С мужем?

— Нет, не с мужем.

— Может, скажете адрес, где вы встречались?

— Улица Полевого, дом сорок семь, квартира сорок.

— Квартира сорок?

— У вас плохо со слухом? — Серафима посмотрела на меня как врач на пациента, который нуждался в ее помощи.

— Дело в том, что вы никого сегодня не сбивали.

Нефедова удивленно повела бровью. В глазах ее отразилась по-детски наивная обида, и нижняя губка капризно оттопырилась. Она спрашивала меня, зачем я ее обманул.

— Сегодня в доме номер сорок семь на улице Полевого произошло убийство.

Серафима молча пожала плечами. Казалось, она искренне ничего не понимает. Ну, не причастна она к убийству, и все.

— Вы знаете Чайкова Михаила Витальевича? — в лоб спросил я.

Но и этот снаряд не пробил ее крепкую броню, которая с виду казалась такой хрупкой.

— Нет.

— Вы не с ним сегодня встречались?

— Нет.

Она не задавала встречных вопросов, какими ощетиниваются практически все без исключения подозреваемые. А в чем, собственно, дело? Почему вы спрашиваете? На каком основании вы меня подозреваете… А у нее без экивоков — нет, и точка. И без всякого лукавства… Или в этой женщине таился дьявол, искушенный в коварном лицедействе, или она действительно ничего не понимала.

— А с любовником вы встречались в тридцать шестой квартире?

— С любимым мужчиной, — поправила она.

— Но в тридцать шестой квартире? — давил я.

— В сороковой.

— И ваш любимый мужчина может это подтвердить?

— Да, конечно.

— Как его зовут? Фамилия, имя, адрес?

— Я не скажу, — с аутичным спокойствием бросила она.

— Да, но вам нужно алиби!..

— Вы меня в чем-то подозреваете? — наконец-то забеспокоилась Серафима.

— Да, подозреваем… Дело в том, что раньше со своим любимым мужчиной вы встречались в квартире номер тридцать шесть.

— Да, встречалась, — не стала отрицать она. — Всего два раза. Потом Миша снял квартиру этажом выше.

— Миша?

— Да, его зовут Миша.

— Чайков Михаил Витальевич!

— Я не знаю, как его фамилия.

— Уфф!.. — выдохнул я, пятерней взъерошив свои волосы.

— Вам плохо?

— Да нет, просто я в шоке…

Серафима подняла руку, и стоящий неподалеку охранник метнулся к ней. Она велела связаться с какой-то Антониной Петровной, чтобы она подала нам кофе.

Я воспользовался паузой и позвонил Юре Станкову, вкратце объяснил ситуацию и попросил выяснить, кто проживает в сороковой квартире. Выяснить и взять на контроль…

— Вы хоть понимаете, в какой ситуации оказались? — в предвкушении торжества спросил я.

— В какой?

— Я вас не тянул за язык, вы сами все сказали…

— Что я сказала? — Казалось, Серафима действительно не понимала, в какую историю вляпалась.

— Вы признались, что у вас есть любовник.

— Любимый мужчина.

— А есть разница?

— Есть, и большая. Любовник — это стыдно, а любимый мужчина — нет, — совершенно серьезно проговорила она.

Я очумело смотрел на нее. Или она издевалась надо мной, или у нее не все в порядке с головой.

— И ваш муж признает эту разницу?

— Нет, — опустив голову, тихо сказала она. — Поэтому мы не живем вместе. Он ушел от меня.

— То есть он знает о любовнике? В смысле, о вашем любимом мужчине?

— Да, он знает, что я полюбила другого человека.

— Феноменально!

Серафима нахмурилась и обиженно посмотрела на меня, ясно давая понять, что не нуждается в комментариях.

— И ваш муж не пытался набить морду вашему любимому мужчине?.. Э-э, извините, физиономию…

— Он хотел. Но я ему не сказала, кто он такой.

— Почему?

— Вот именно потому и не сказала…

— Ваш муж — страшный человек?

— Мой муж — самый лучший мужчина на свете, — ничуть в том не сомневаясь, ответила Нефедова.

— Вы так считаете?

— Я это знаю.

— И при этом вы ему изменяете?

— Вы кто, психоаналитик? — убивающе спокойно спросила Серафима.

— Боюсь, что психоаналитик понадобится мне самому. А еще лучше, психотерапевт.

Она никак не отреагировала на мою колкость. Ей все равно, в ком и в чем я нуждаюсь. Ей вообще нет до меня дела.

— Значит, ваш муж не знал, кто ваш любовник?

— Нет.

— А сегодня вдруг узнал! И приехал, чтобы набить ему морду!

— Кто вам такое сказал?

— Вашего мужа сегодня видели во дворе сорок седьмого дома. Это было через полчаса после того, как вы, Серафима Платоновна, зашли в этот дом.

Я выдал непроверенную информацию, но в нашем деле — это обычная практика. Неопровержимые доказательства нужны для суда, а в стадии розыска и следствия оправдана любая дезинформация, способная расшатать защиту подозреваемого.

— Я этого не знала, — нахмурилась Серафима.

— И машину его не видели?

— Нет.

— В какое время вы ушли от своего… э-э, любимого мужчины?

— В районе четырех часов… — Она задумалась. — Ближе к половине четвертого.

— Спокойно вышли из тридцать шестой квартиры, сели в свою машину…

— Да, вышла, да, села в свою машину.

— И ничего, что в тридцать шестой квартире в это время находился труп?

— Я этого не знала.

— Но вы же вышли из тридцать шестой квартиры.

— Я вышла из сороковой квартиры.

У меня зазвонил телефон, я сухо извинился и ответил на вызов. Оказалось, что в сороковой квартире никого не было, а проживал там некто Лукьянов Николай Владиславович, семидесятого года рождения, местный пьяница и тунеядец.

— Значит, вашего любимого мужчину зовут Миша? — продолжил я.

— Миша.

— А фамилию его не знаете?

— Нет. Я не спрашивала, он не говорил.

— Но что-то вы про него знаете?

— Да, знаю. У него больная жена, и он не может от нее уйти. И еще его жена не должна знать о наших отношениях, это ее убьет. Поэтому я вам про него ничего не скажу, — спокойно, на одной ноте проговорила Нефедова.

Вид у нее был настолько серьезным, что трудно было не заподозрить неладное. Видно, ее любовник тот еще фрукт. Больная жена, которую нет возможности бросить, страх перед оглаской. А Серафима та самая дурочка, которая способна поверить в эту чушь…

— Ничего?

— Ничего.

— А может, его жена и так все узнает? Может, его уже и в живых нет?

Я достал телефон, вывел на дисплей изображение покойного Чайкова. Зрелище не для слабонервных, и Серафима не смогла остаться равнодушной, глянув на лицо мертвеца. Но узнавания в ее глазах я не заметил.

— Это Миша, — сказал я.

— Нет, — покачала она головой. — Это не Миша.

— Михаил Витальевич Чайков.

— Это не мой Миша.

— Но его убили. В тридцать шестой квартире, где вы встречались со своим Мишей.

— Да, я была в тридцать шестой квартире. Но не сегодня.

— Ну, хорошо, допустим сегодня вы были в сороковой. А почему ваш Миша из тридцать шестой квартиры переехал в сороковую?

— Он не переехал. Он просто сменил место для наших встреч.

— Зачем?

— Я не знаю.

— Это не кажется вам подозрительным?

— Не знаю, я не задумывалась.

— Мне бы хотелось поговорить с вашим Мишей.

— Я не могу вам этого запретить, — покачала головой Серафима.

— Вы скажете, как его найти?

— Нет.

— А если вам нужно алиби?

— Зачем?

Я озадаченно посмотрел на Нефедову. Нежная она, хрупкая, руки тонкие, слабые. Невозможно было поверить, что эта женщина могла ударить ножом — точно и мощно.

— А если алиби нужно вашему мужу?

— Его в чем-то подозревают? — обеспокоенно спросила Серафима.

— Может, это он убил Чайкова?

— Зачем ему это?

— Ну, не знаю…

— А чем ему может помочь Миша?

Я удивленно смотрел на эту Нефедову. Что-то было в ней инфантильное, аутичное, но при этом соображала она четко. Действительно, чем ее Миша мог помочь господину Нефедову, если они сегодня не встречались и не выясняли отношения?.. А вдруг все же выясняли? Может, Нефедов рвался сегодня в сороковую квартиру и был там, пока не попал в квартиру этажом ниже?.. Но Серафима не видела сегодня своего мужа, и я почему-то верил ей.

— И все-таки мне хотелось бы с ним поговорить, — почесав за ухом, сказал я.

— С кем?

— С Мишей.

— С каким Мишей?

— Ну, с вашим любимым мужчиной.

— О чем это вы? — Нефедова смотрела на меня с флегматичным удивлением, в котором нетрудно было различить фальшь.

— Ну, вы же говорили…

— Забудьте о том, что я вам говорила… — с убивающим спокойствием сказала она. — Я не была сегодня в тридцать шестой квартире, и кого там убили, не знаю. А с кем я сегодня встречалась, это мое личное дело.

— Но ведется следствие, рано или поздно тайное станет явным…

— Миша никого не убивал. И я тоже никого не убивала. К этому убийству мы не имеем отношения… Если вы не сможете доказать нашу причастность к убийству, а наша история будет предана огласке, я подам на вас в суд за клевету. И вы очень пожалеете об этом. — Она не угрожала, не топала ножкой, а просто констатировала факт, оставаясь при этом внешне невозмутимой.

Нефедова только с первого взгляда могла показаться простой и даже наивной, на самом же деле это было не так, и я все больше в этом убеждался.

Она запросто могла натравить на меня свору адвокатов, с ее-то деньгами…

— А если докажу вашу причастность к убийству?

— Тогда я вам и слова не скажу. — Похоже, Серафима ничуть не сомневалась в своей невиновности.

— А как же ваш муж? Его видели во дворе сорок седьмого дома.

— Я не знаю.

— Он и раньше бывал там, спрашивал у соседей, показывал вашу фотографию, ему сказали, что вы приходите в тридцать шестую квартиру.

— Я этого не знала, — покачала головой Серафима.

Я чувствовал душевную боль в ее взгляде. За себя она не беспокоилась, а за мужа переживала.

— Может, сегодня он тоже шел в тридцать шестую квартиру?

— Я не знаю.

— Может, он убил Чайкова по ошибке?

— Вадим не мог убить человека.

— Вы в этом уверены?

— Я устала. Вы можете идти.

Глянув на меня с глубокой грустью во взгляде, она поднялась и направилась к дому. А охранник поспешил выставить меня за ворота.

Я чувствовал себя как человек, который, приняв душ, попал вдруг под фекальные брызги. Так все хорошо начиналось, и вдруг облом. И любовник у Серафимы был, и встречалась она с ним в сорок седьмом доме, а потом вдруг тупик. Плевать на суд за клевету, мне и не такими карами угрожали, смущало другое. Варвара Евгеньевна не видела Нефедова в лицо, и номера его машины не заметила, может, это вообще был какой-то другой человек. Если так, то Чайкова убил кто-то другой. Если так, то Серафима не имела к убийству никакого отношения…

Так все хорошо начиналось, но я в результате не получил оснований для того, чтобы заподозрить Нефедова в убийстве. И все-таки нутро подсказывало, что в этом деле не обошлось без него. И Серафимы…

Хотел бы я поговорить с этим человеком, но не будет его сегодня в Архиповке. Ушел он от жены, и где искать его, я не знал. А если вдруг найду, то не смогу подойти к нему… Если, конечно, он не окажется таким же покладистым, как и его жена…