Живая пуля

Владимир Колычев, 2013

Отморозок Жора Желтов взял-таки власть в подмосковном Потоцке в свои руки. Он «завалил» всех несогласных с его властью братков, отнял дело у крутого местного бизнесмена и обложил данью чиновников городской администрации. Здесь бы Жоре и успокоиться, но нет… Он продолжил свои бандитские «подвиги» и в один прекрасный момент доигрался: перешел дорогу киллеру Никите Горелову, да еще и похитил у него любимую женщину. Знал ведь, что за нее Никита любого в порошок сотрет. Но решил, что он не «любой» и на него это не распространяется. А зря…

Глава 3

Не думал Никита, что его новая жизнь в России начнется с тюремного заключения. Но так уж вышло. Какая-то мразь убила Антонину…

А может, он сам это сделал?.. Может, не прошло для него даром то, что с девяносто шестого года в нем уживались две личности. Но ведь маньяком он не был. Убийцей — да, но не маньяком…

Так хорошо у него все начало складываться после армии — приехал в Москву, занялся бизнесом, деньги появились, но еще раньше в его жизнь вошла Ася. Красавицей она не была, но это не помешало ему влюбиться в девушку до безумия. Она вышла за него замуж, у Никиты появилась семья. Они уже собирались покупать свою собственную квартиру, когда дорогу им перешли ублюдки, которые пафосно величали себя братвой. Асю сначала изнасиловали, а потом убили. Она тогда была на четвертом месяце беременности… Эти подонки убили его жену и ребенка…

Никита выслеживал и вылавливал их по одному. Он не торопился, и ему понадобился целый год, чтобы свести с ними счеты. В среднем по два месяца на каждую сволочь. И только когда он отомстил, на его руках защелкнулись наручники. Оказывается, за ним следили. Фээсбэшники давно искали способ избавиться от этой банды, следили за ней, а тут вдруг появился неуловимый мститель, который сделал за них всю работу. Только тогда он и стал уловимым.

Из «Матросской Тишины» его перевели в «Лефортово», там он и получил предложение, от которого не смог отказаться…

Никита лежал на шконке, вспоминая прошлое. Темнеет уже за окном, одиннадцатый час вечера. Казалось бы, никто не должен был его беспокоить, но дверь вдруг открылась, и в камеру вошел оперативник Ракитин:

— Руки!

Никита протянул руки, и на них тут же защелкнулись стальные браслеты. Не к таким украшениям он стремился, возвращаясь на родину. Он думал, что его поведут на допрос. И хотя в столь позднее время допрашивать задержанных нельзя, возмущаться Никита не собирался.

Но Ракитин, как оказалось, и не собирался его никуда конвоировать. Он грузно опустился на шконку напротив. Ноги широко расставлены, руки на коленях, локти разведены. И на Никиту он смотрел испепеляющим взглядом. Крутого он из себя изображал, да только не очень это у него получалось. Вроде и характер у мужика серьезный, и физически он сильный, но есть в нем какая-то слабина. Не каждый сможет ее заметить, но у Никиты глаз наметанный. Может, потому и принял Ракитин для храбрости, потому что на трезвую голову могло не хватить. Одно дело — задержанного в кабинете допрашивать и совсем другое — в камере на него наезжать.

— Что-то не так, начальник? — невесело улыбнулся Никита.

— Сухонину зачем убил? — рыкнул Ракитин.

— Не убивал я.

— Ее у тебя во дворе нашли.

— Я знаю.

— И нож ты выбросил.

— Не выбрасывал я нож.

— Сам упал?

— Не знаю, не ронял.

— Борзый, да?

— Нет. Просто чужую вину на себя брать не хочу.

— Какая чужая вина? — скривился Ракитин. — Ты Сухонину убил. Больше некому. Нажрался и убил.

— А у меня алкоголь в крови нашли?

— Ну, значит, обдолбался.

— Так и содержание наркотиков в крови не обнаружили.

— Ну, насчет наркоты заключения нет…

— И не будет.

— Может, ты псих?

— По этой части тоже экспертиза есть.

— Психом прикинуться хочешь? В психушке отсидеться?.. Я смотрю, ты все продумал!

— Заносит тебя, старлей, — усмехнулся Никита. — Ты на поворотах за перила держись, глядишь, за умного сойдешь.

— Я не понял, Горелов, ты что, нарываешься? — набычился Ракитин.

— Поздно уже, старлей. Завтра приходи. Может, умное что скажешь.

— Я не понял, ты за идиота меня держишь? — взбесился опер.

Он вскочил на ноги и даже замахнулся, но Никита суровым взглядом заставил Ракитина остановиться.

— Остынь, старлей, — спокойно, без вызова сказал Никита. — Дров наломаешь, потом локти кусать будешь…

— Дров ты наломал, — огрызнулся Ракитин.

— Да нет, кто-то за меня это сделал…

— Зря стараешься, Горелов, — ухмыльнулся опер. — Я тебе не девочка, которая в сказки верит.

— Это ты о чем, старлей?

— О ком… Демичева тебе поверила, а я нет… Чем ты ее взял, Горелов? — скривился Ракитин.

— Я ее взял?

— Она же не дура, ее так просто лапшой не загрузишь. А ты загрузил… Не пойму, что она в тебе нашла. Но ты не задуришь ей голову.

— Так я и не пытаюсь!

— Смотри, я тебя предупредил.

Полыхнув взглядом, опер вскочил со шконки, рванул к выходу. Он бы и дверью хлопнул, если бы та закрывалась легко.

— Эй, а наручники? — крикнул Никита.

Но Ракитин его не услышал. Что ж, придется спать с браслетами на руках. Бывало и хуже…

Никита понял, что взбесило Ракитина. Видно, парень неровно дышал к следователю Демичевой. Что ж, его можно было понять. Девушка она интересная. Не сказать что редкой красоты, но милая. Даже когда брови сурово хмурит, все равно милая.

Видно, ничего не получается у Ракитина с ней. Или она такая неприступная, или он робеет в ее присутствии, как юннат перед пионервожатой. Может, потому и ведет она себя с ним как пионервожатая…

Никита тоже оробел перед Асей, когда впервые увидел ее. Но у него не было выбора. Если бы он не подошел к ней тогда, она бы навсегда затерялась в каменных лабиринтах Москвы… Он ведь никого после нее так и не полюбил. И с Антониной не очень-то хотел серьезных отношений. Не хотел, но смирился перед неизбежностью. Сухонина устраивала его по всем статьям, и поэтому он все-таки смог представить себя в роли ее мужа…

Но, может, именно это и напугало его второе, темное «я» и оно взялось за нож?.. Но нет, это не он убил Антонину. Да и незачем ему убивать. Ведь этой ночью Никита еще не знал, что сегодня утром он встретится с девушкой, которая может перевернуть его представление о будущем.

Переворота пока не произошло, и он все еще думает об Инне как о чем-то далеком и чужом. Но ведь эта девушка похожа на его Асю. Та же походка, тот же голос, та же мимика. И от внешнего сходства никуда не деться.

Никита уже засыпал, когда дверь в камеру снова открылась. Он думал, что это пришел кто-то из ментов — снять с него наручники, но через порог переступил исполинского роста детина с деформированным от природы лицом.

— Ты занял мое место, — глядя на Никиту, хриплым голосом сказал он.

Никита молча поднялся, перекинул свой матрас на соседнюю шконку и лег. И сделал он это без особых усилий — не кряхтел, что называется, не пыжился, — хотя руки у него были скованы.

— Я передумал, — с нахальной насмешкой глядя на него, сказал исполин. — Можешь возвращаться на свое место.

— Могу возвратиться, — кивнул Никита. — А могу и не возвратиться.

— Нарваться можешь.

— Я уже нарвался, мужик. Если б не нарвался, меня бы здесь не было.

— Нарвался, — ухмыльнулся детина. — А можешь еще нарваться по-настоящему.

— Скажи, ты сам по себе такой умный или менты научили?

Никита поднялся со шконки, встал напротив громилы. Тот внутренне напрягся в ожидании атаки. Внешне он был похож на неандертальца, но взгляд у него далек от первобытного человека. Какая-никакая, а осмысленность во взгляде. И тело у него не только от природы мощное, видно, что подкачивал он мышцы, да и в движениях угадывалась бойцовская натренированность.

С таким бугаем на ринге лучше не сталкиваться. В поединке с опытным и могучим бойцом трудно, практически невозможно нанести концентрированный удар, а только так можно было сладить с таким исполином, как этот… Возможно, Никита ошибался, и этот питекантроп — колосс на глиняных ногах, но уж лучше переоценить противника, чем недооценить.

— Менты научили? — набычился громила.

— Ну а чего ты до меня докопался?

— А не нравишься ты мне!

— Ну а нормально ты это мне сказать не можешь?.. Вот у меня против тебя есть аргументы. Во-первых… — Никита поднял руку и загнул мизинец.

Этим он хотел отвлечь внимание от своей правой ноги, в которой уже сконцентрировалась вся ударная мощь.

Громила повелся на эту наживку, и Никита нанес удар — ногой по внешней стороне бедра, чуть выше колена. Этим он выдвинул первый аргумент. Ощущение было таким, как будто он ударил по толстому дубовому бревну. Нет, не переоценил он противника. Но ведь именно поэтому и удар был в полную силу. А бревна тоже ломаются…

Громила просел в колене, однако тут же попытался восстановить равновесие. Только кто ж позволит ему развернуться на позиции?.. Никита повторил тот же удар, и противник опустился на колено. Второй аргумент тоже подействовал. Ну и третий не заставил себя ждать. Шея у исполина могучая, тренированная, но Никита все-таки смог взять его на удушающий прием. И это при том, что запястья стягивали наручники.

Детина пытался вырваться из захвата, хрипел, рычал, пускал пузыри, но Никита его удерживал.

— Ну что, умирать будем? Или поговорим? — спросил Никита, когда противник затих в преддверии скорого конца.

Громила ничего не сказал, но красноречиво шлепнул раскрытой ладонью по грязному полу. Все, сдается.

— Смотри, я человек мирный, но убить могу.

И снова могучая ладонь взбила пыль на полу. Таким образом громила уверял Никиту, что не будет брать реванш. Только тогда он и получил глоток драгоценного воздуха. На Никиту при этом смотрел зло, но со смирением. Именно так только что объезженный мустанг может смотреть на своего покорителя.

— Как зовут? — спросил Никита.

— Артур.

— Чего ж ты такой быкованый, Артур?

— Да мудака одного поломал, по ходу.

— Менты за хулиганку закрыть хотели?

— Да, — обескураженный Артур закрыл глаза.

— Но с ментами договориться можно, да?

— Можно.

— И что ты должен был со мной сделать? Только честно?

— Сначала поломать, а потом поговорить.

— Кто Антонину мою убил, да?

— Типа того.

— Да нет, не того типа ко мне заслали, — ухмыльнулся Никита. — Не того… Я так понимаю, ты не из блатных?

— Я сам по себе…

— Чем по жизни занимаешься?

— Работаю.

— Где?

— На машине. В смысле, на машиностроительном.

— Кем?

— Сварщиком.

— Платят как?

— Ну, под стошку выходит.

— Сто тысяч?! В месяц?!

— Да.

— Это же? Три тысячи баксов?

— Даже больше.

— Неплохо рабочий класс живет.

— Так у меня шестой разряд, я такие швы делаю, которые никто не может…

— Значит, талант у тебя?

— Не то чтобы талант… — потупился Артур.

— Талант. И жаль, что такой талант в тюрьме пропасть может… Хотя нет, можешь сказать ментам, что разговорил меня. Не убивал я женщину, так им и скажи.

— А в реале как?

— Да и в реале так. Хочешь, зуб дам? А хочешь, всю челюсть?.. Не убивал я Антонину, не убивал, — обращаясь к самому себе, сказал Никита.

— Может быть, из кентов кто?

— Нет у меня кентов, Артур. Никого я в вашем Потоцке не знаю.

— Значит, неместный.

— Как бы уже местный. Дом в Горчихе купил. А прописку здесь, на нарах получил, — мрачно усмехнулся Никита. — Такой вот укроп с редиской.

— В Горчихе дом?

— В Горчихе. А что такое?

Что-то вспыхнуло в глазах у Артура, и Никита это заметил.

— Да нет, ничего… Мы с женой участок там хотели купить, риелторша нас туда возила.

— И все? — заинтригованно спросил Никита.

Возможно, разговор шел об Антонине, ведь она в своей риелторской конторе работала по Горчихе.

— И все.

— А глаза чего замаслились?

— У кого глаза замаслились? У меня? — смущенно улыбнулся парень.

— Ну не у меня же…

— Ну, баба зачётная, ух! В теле вся такая, грудь как арбузы, ну килограммов по семь-восемь которые…

Грудь Антонины не была маленькой, но на целый пуд в общей сложности не тянула. Значит, разговор шел о какой-то другой женщине.

— А звали ее как?

— Надя ее звали… Я ж чуть жену из-за нее не бросил! — разоткровенничался Артур.

Похоже, у него и в мыслях не было отыгрываться за поражение.

— Да ну!

— Ну да, закрутились мы с этой Надей!

— И как арбузы, спелые?

— В самом соку! — расплылся в улыбке исполин.

— А мне другая риелторша дом продавала.

— Антонина?

— Ты ее знаешь?

— Слышал… И мужа ее знаю.

— Ну, так и с Антониной бы закрутил, — бросил наживку Никита.

В лоб спрашивать про Митю он не решился. Артур мог и язык прикусить, уловив его интерес к этой персоне. Одно дело — об этом типе трепаться и совсем другое — информацию выкладывать. Может, у парня понятия.

— Да нет, она от мужа не гуляла, — покачал головой парень.

— Чего так?

— Митяй ведь и убить мог.

— Тебя?!

— Да нет, ее… Он же безбашенный… Ну, и меня мог бы, в принципе… Ножом в спину, и все дела…

— А он мог ножом?

— Почему мог? Он и сейчас может.

— Что, такой крутой?

— Да, слава у него нехорошая… Он раньше с Мореманом тусовал.

— И что?

— Как что? Мореман в законе, он весь Потоцк держал.

— А сейчас?

— От передоза склеился. А может, помогли…

— Понятно. Значит, муж у Антонины тоже блатной?

— В принципе, да. Он срок мотал…

— А ты?

— Я нет, — мотнул головой Артур.

— Все еще впереди.

— Да нет, отмажусь как-нибудь. На лапу, если что, дам.

— А возьмут?

— Здесь с этим строго, могут за гланды взять. Тут нужно знать, к кому обратиться.

— А ты знаешь?

— Есть один человек…

— Может, подскажешь?

— Тебе зачем? У тебя мокрая статья, тебя так просто не отмажут.

— А не просто?

— А не просто — это очень большие деньги. И не факт, что выпустят. Несколько скинут, и весь разговор… А ты что, на лапу дать хочешь?

— Если к стенке прижмут, то надо как-то выкарабкиваться… Значит, муж Антонины срок мотал?

— А тебе-то что?

— Тебе же сказали, кого на меня вешают. Убийство той самой Антонины. Якобы у себя дома. Ножом в спину…

— У тебя дома? — спросил Артур, оторопело глядя на Никиту.

— Ну да… Она со мной жила. Как думаешь, Митяй мог ей отомстить?

— Мог… Я же говорю, он безбашенный… Ножом в спину?

— В спину. Ножом.

Никита видел, как лежала Антонина, и мог представить, как убийца ударил ее ножом. Он подкрался к ней со спины и, чтобы она не кричала, закрыл ей рукой рот. Только после этого и нанес удар. В левую почку, хотя разумней в его положении было бить в правую. Но может, он был левшой. Если так, то все логично…