Иван Грозный и конец династии Рюриковичей

Владимир Евгеньевич Солодихин

В книге рассказывается о правлении Ивана Васильевича Грозного и его сына Федора Ивановича, последнего царя династии Рюриковичей. Книга содержит нецензурную брань.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПРАВЛЕНИЕ ТРЕХ КРОВОПИЙЦ И ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ ВЗРОСЛЕНИЕ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА

Неожиданно для всех вскоре после успеха своего путча Иван Шуйский повторно отрекся от власти и ушел в отставку, передав рычаги управления страной своим ближайшим родственникам: Андрею и Ивану Михайловичам Шуйским и Федору Скопину («трем кровопийцам», как их тут же прозвали в народе). Если их родственник был вором и наглецом, то эта троица по масштабам грабежа государства и по своей наглости превосходила его как минимум втрое.

Особенно наглым был Андрей Михайлович. Он не только вел себя по-хамски, материл всех вокруг, включая дам, но и часто пускал в ход кулаки, не разбирая кто перед ним стоит: простолюдин или аристократ.

Однажды ему чем-то не угодил тогдашний любимец Ивана Васильевича, Федор Воронцов. Андрей Михайлович со своими дружками налетел на него прямо вовремя заседания Боярской думы и на глазах у царя стал жестоко избивать ногами.

— Что вы делаете, господа? — вопил перепуганный Иван Васильевич. — Прекратите зверство! Семеро на одного нечестно! Как вам не стыдно? Господа!!!

— Молчи, сопляк, а то сам огребешь! — войдя в раж, лупил Андрей Михайлович несчастную жертву.

— Остановите же его кто-нибудь! Он же его убьет!!! — тщетно взывал юный монарх.

Однако никто не решился вмешаться в драку.

Прибежав к себе в спальню, Иван Васильевич упал лицом в подушку и горько разрыдался, но вскоре взял себя в руки. Ему было уже тринадцать лет. По меркам средневековья это был вполне себе взрослый возраст, когда приходила пора брать ответственность на себя и начинать самостоятельную жизнь.

На следующий день царь сделал вид, что ничего не произошло, очень любезно поговорил с Андреем Михайловичем, после чего отправился в длительную поездку на богомолье по подмосковным монастырям (сентябрь 1543 года).

— Видали, как он меня зассал! Сразу от страха молиться уехал! — хвастался Андрей Михайлович. — Я же вам говорил, что он — слабак и интеллигент!

Иван Васильевич вернулся с богомолья в конце декабря, весело отпраздновал рождество, после чего пригласил к себе бояр продолжить попойку. Однако вместо угощения вельмож ожидала строгая речь монарха, которую они заслушали

в окружении военных и рвущихся с поводка собак крупных пород (их перед этим несколько дней не кормили).

— Я буду краток! Правили вы, бояре, плохо! Даже очень плохо! Много воровали и обижали народ. Как-нибудь мы с вами поговорим об этом подробнее! Сейчас, извините, я не могу долго распространяться, поскольку мои собачки еще не кушали! Обрадую вас! По христианскому милосердию своему

и доброте душевной, я пока не буду наказывать вас за злодеяния, которые вы совершили, кроме самого наглого — Андрея Шуйского! Он ответит за всех!

Изумленные и испуганные бояре безмолвно смотрели, как их коллегу схватили, выволокли на улицу и отдали на съедение собакам, которые разорвали его на части в несколько секунд, так что он даже не успел удивиться.

— Однако, Иван Васильевич похоже повзрослел! — озабоченно рассуждали бояре, расходясь по домам.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЖЕНИТЬБА ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА И ВЕНЧАНИЕ НА ЦАРСТВО. НЕВИДАННЫЕ ПОЖАРЫ И БУНТ В МОСКВЕ.

Зимой 1547 года в жизни семнадцатилетнего Ивана Васильевича произошло сразу два выдающихся события: в январе он венчался на царство, а в феврале женился на Анастасии Романовне Захарьевой-Юрьевой, которую выбрал на очередном конкурсе русских красавиц (в отличии от своего отца он лично проводил туры, давал задания, выставлял оценки и выбирал победительницу).

За всю историю Руси до него на царство был венчан только Дмитрий Иванович, другой внук Ивана Третьего. Однако первый блин вышел комом,

и Дмитрий окончил свою жизнь в темнице в двадцать семь лет (об этом мы рассказали в книге «Создание русского государства»).

Иван Васильевич не испугался судьбы своего предшественника и решил повторить обряд.

Буквально через полгода он чуть было не пожалел об этом.

С апреля в Москве начались невиданно сильные пожары. 21 июня запылал весь центр столицы, и царь с юной женой эвакуировались в подмосковное село Воробьево. 24 июня вспыхнул Кремль. Большая часть города сгорела, в огне погибло около двух тысяч человек. Москвичи, потеряв жилье и бизнес-офисы, бродили по городу, как пришибленные, не зная кому сказать спасибо.

Надо отметить, что после устранения клана Шуйских в большую силу при дворе вошли Глинские, родственники молодого царя по матери (его бабка и дяди). Однако после женитьбы Ивана Васильевичу конкуренцию им составил клан родственников его жены, Захарьевы-Юрьевы (будущие Романовы).

Последние решили воспользоваться ситуацией и через своих людей быстро распространили в народе слух, что город подожгли Глинские. Несмотря на всю нелепость этого слуха, убитые горем москвичи тут же ее подхватили, обрадовавшись, что найдены виновники их бед.

— Бабка царя Анна Глинская и его дядя Юрий сожгли наш любимый город! — негодовали они, сжимая кулаки.

Здравомыслящие люди, которые пытались поинтересоваться, где доказательства их вины, тут же были жестоко избиты.

В это время дядя царя, Юрий Глинский, ничего не подозревая, прогуливался по Кремлевской площади, интересуясь, что сгорело (он владел многочисленными домами и лавками в Москве).

Неожиданно его окружила агрессивная толпа.

— Добрый день, господа! — приподнял шляпу Глинский. — Какой кошмар! Настоящая трагедия! Гибель Помпеи! Чудовищная трагедия!

— Ты Глинский? — строго смотрели на него москвичи.

— А почему вас, собственно, это интересует? Разве мы знакомы?

— Ты еще спрашиваешь? Ты мой дом спалил, нехристь! — завопил один из мужиков.

— Что вы с ним разговариваете? Убейте его! Он моих детей сжег заживо! — завизжала какая-то женщина.

— Я?! — открыл рот от изумления Глинский. — Вы с ума сошли? Я — дядя нашего царя! Какой дом? У меня у самого три шикарных дома сгорело и семнадцать лавок, оформленных на подставных лиц!

— Смерть ему! Смерть олигарху! — орала разъяренная толпа.

— Смотрите! — Глинский показал куда-то вдаль рукой и, воспользовавшись секундным замешательством, бросился бежать.

Догнали его только в церкви Успения, где и забили до смерти. После этого москвичи пошли грабить поместья Глинских, убивая всех на своем пути.

Услышав о гибели дяди и московских погромах молодой царь пришел в замешательство.

— Нет ничего ужасней неуправляемой толпы! Самые страшные вещи в мире происходит от людских мятежей и народной демократии! — держался он за голову.

Однако Захарьевы-Юрьевы, устранив Глинских и напугав царя, рано праздновали победу. Совершенно неожиданно в игру вмешалась третья сила.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗНАКОМСТВО ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА С ПОПОМ СИЛЬВЕСТРОМ.

Бедный ничем не примечательный новгородский священник Сильвестр, находясь в это время в Москве, смекнул, что настал его час, взял посох и отправился пешком в царскую резиденцию в село Воробьево.

Иван Васильевич с тоской смотрел на дорогу, ожидая с минуты на минуту появление разъяренной толпы, как вдруг увидел бредущего седого длинноволосого священника, который одной рукой опирался на посох, а другую поднял указательным перстом вверх.

— Пророк какой-то идет! — струхнул царь. — Похоже, все-таки наступил конец света!

— Опомнись, царь! Ты прекрасен умом, но слишком легкомысленный! — закричал, едва увидев его священник. — Ты попадешь в великую беду, если не будешь слушаться меня! Московские пожары — это тебе знак, что терпение Господа на исходе!

— Ты кто такой, старец? — с некоторым испугом закричал в ответ Иван Васильевич. Он был в то время очень религиозен и вид священника, появившегося еще при таких грозных обстоятельствах, произвел на него глубокое впечатление.

— Я поп Сильвестр! Огонь небесный испепелил Москву за наши грехи!

Я пришел спасти твое царство!

— Слава Господу! Это еще не конец света! — облегченно перекрестился царь и велел охране пустить к себе нового знакомого.

Иван Васильевич и поп Сильвестр уединились вдвоем в покоях государя

и не выходили несколько часов. Придворные и бояре не знали, что и подумать. Некоторые из них, опасаясь за жизнь царя, предлагали даже ворваться в его спальню, однако большинство настояло на том, чтобы терпеливо ждать развязки.

Вышли царь и поп к людям вместе, держась за руки, как самые близкие люди. Все боярские кланы были в шоке, а особенно Захарьины-Юрьевы (будущие Романовы).

— Я старался, поджигал, рисковал жизнью и свободой, а тут приходит какой-то никому неизвестный поп и прямо из-под носа уводит у меня царя! — переживал шурин царя Никита Романович Захарьин-Юрьев. — Есть справедливость на этом свете?!

Вскоре под окнами резиденции действительно появились погромщики, однако, увидев Государя, повалились на колени. Иван Васильевич в свою очередь объявил им милость, обещав за свой счет восстановить сгоревшие дома и торговые лавки. Бунтовщики угомонились и отправились в обратный путь, громко славя царя (впоследствии все зачинщики бунта были вычислены и арестованы).

После такого счастливого окончания восстания, Иван Васильевич проникся уважением и доверием к Сильвестру, который все это тревожное время не отходил от него ни на шаг, громко молясь и призывая Господа в защиту.

Новый фаворит царя стал его духовником и особо приближенным лицом. Вокруг него сформировалась команда, куда вошли: бедный костромской дворянин Алексей Адашев, князь Андрей Курбский и митрополит Макарий. Последний раньше был особо доверенным человеком Ивана Шуйского, которого тот поставил на должность, однако после падения своего шефа не только избежал опалы,

но, моментально переобувшись в воздухе, стал активным членом нового правительства.

Целые дни царь и его любимый поп Сильвестр проводили вместе, обсуждая, как государственные вопросы, так и личные проблемы Ивана Васильевича.

Однажды между ними произошел очередной судьбоносный разговор.

— Как думаешь, поп Сильвестр, что мне следует сделать, чтобы не допускать восстаний и других эксцессов в будущем? Очень уж мне эти народные мятежи не по нутру! Пугают своей непредсказуемостью.

— Ты Иван Васильевич, как я тебе не раз говорил, очень умный человек! — перекрестил его поп. — У тебя прекрасная душа, которая стремится познать Господа, и великое добродетельное сердце. Но ты слишком легкомыслен, зачастую суетлив и, уж извини, но, как я успел заметить, очень любишь приложиться к алкогольным напиткам. Сейчас только десять утра, а от тебя уже пахнет водкой.

А помнишь, как ты вчера напился и стал тащить меня на медвежью охоту? Как ты себе это представлял? Я уже немолодой человек в рясе и тоже не вполне трезвый буду бегать ночью по лесу искать медведей? А позавчера ты, женатый мужчина, пытался вызвать к нам блудниц, и мне пришлось на коленях умолять тебя не делать этого и несколько раз пить с тобой на брудершафт!

— Я не знаю, почему я такой! — тяжко вздыхал Иван Васильевич. — Во мне будто живут два разных человека. Один стремится познать божественные истины, ненавидит грешить, обожает свою жену, хочет делать людям добро, мечтает защитить бедных и посвятить себя строительству великой русской православной державы — божьего царствования на Земле. Другой же человек каждую минуту требует блуда и пьянства, а мечтает только об одном: убить как можно больше людей!

— Понимаю тебя, сын мой! Ты — человек талантливый, а талантливого человека много разных мыслей в голове, как хороших, так, увы, дурных. Да и дьявол не дремлет и более всего хочет соблазнить лучших из людей!

— Что же мне делать? Я ведь так реально могу поубивать кучу народа!

— Все это происходит от твоей неорганизованности и отсутствия надлежащего руководства! Я составлю тебе расписание дня, которое ты должен строго выполнять. Поверь, пройдет несколько лет, и ты думать забудешь о блуде, попойках и убийствах! Лет через десять ты сам себе будешь удивляться, что когда-то тянулся к бутылке!

— Прекрасно! — обрадовался Иван Васильевич. — Составляй расписание.

— Первые дни тебе придется очень тяжело! — предупредил Сильвестр. — Ты

привык долго валяться по утрам в постели, а день начинать с крепкой дозы алкоголя и продолжать его в том же духе. Зато, когда ты свыкнешься со здоровым образом жизни, ты другого уже не пожелаешь. Скоро ты увидишь, как твоя душа очистится от скверны, а тело нальется силой! Ты будешь не царь, а супер-царь! Могучий телом, добрый сердцем, великий умом, с миром в душе, обожаемый своими подданными и ужасающий врагов, которые будут трепетать от одного имени твоего! Хочешь?

— Конечно, хочу! Еще спрашиваешь! Мне уже не терпится жить по твоему расписанию!

— Тогда помолимся за успех нашего дела! — Сильвестр и Иван Васильевич упали на колени и приступили к молитве.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. РАСПИСАНИЕ ДНЯ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА. ЗЕМСКОЙ И СТОГЛАВЫЙ СОБОРЫ. ПРИСОЕДИНЕНИЯ КАЗАНИ И АСТРАХАНИ

Скоро на стол царя лег документ, составленный Сильвестром, и Иван Васильевич приступил к его реализации. Вот он:

РАСПИСАНИЕ ЦАРЯ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА, СОСТАВЛЕННОЕ ЕГО ДУХОВНИКОМ ПОПОМ СИЛЬВЕСТРОМ

— 05.00. — подъем;

— 05.05—05.15 — умывание;

— О5.20 — 06.20 — зарядка и поднятие тяжестей;

— 06.25—07.25 — утренняя молитва;

— 07.30.-07.55 — завтрак (три вареных яйца или творог с киселем);

— 08.00.-10.00. — поучения отца Сильвестра;

— 10.05.-10.55. — пробежка вокруг Кремля с Алексеем Адашевым (в плохую погоду допускается бег внутри Кремля);

— 11.00.-12.30. — работа с государственными документами и прием должностных лиц;

— 12.35.-13.00. — обед (щи или суп, мясо или рыба с кашей, безалкогольные напитки, сладкое). Во время поста — каша на воде;

— 13.10.-14.30 — заседание Боярской думы или принятие чужестранных послов;

— 14.40.-15.40. — занятия спортом (летом — плавание в Москве-реке, зимой — кросс на лыжах);

— 15.45. — 16.15. — дневная молитва;

— 16.20.-17.20. — чтение душеспасительных книг с отцом Сильвестром;

— 17.25.-18.25. — свободное время (прогулка на свежем воздухе);

— 18.30.-18.40. — полдник (сладкая булочка и стакан молока);

— 18.45. — 19.45. — лекция отца Сильвестра о международном положении;

— 19.50.-20.40 — подвижные игры (по средам и субботам баня);

— 20.45.-21.05. — ужин (вареная рыба без специй или гречневая каша или манная каша или пшенная каша);

— 21.10.-22.00. — проповедь отца Сильвестра о спасении души;

— 22.05.-22.35. (или 22.45. в зависимости от обстоятельств) — общение с женой (секс);

— 22.40. — 23.10. — вечерняя молитва;

— 23.15.-23.55. — исповедь в грехах, совершенных за день, перед отцом Сильвестром (при наложении епитимьи отец Сильвестр может в качестве наказания отменить на определенный промежуток времени подвижные игры, баню (пункт 17) и (или) общение с женой (пункт 20);

— 24.00. — отход ко сну.

К великому удивлению бояр и всех, кто знал Ивана Васильевича раньше, царь с этого времени совершенно переменился. Он перестал пить, блудить, занялся физкультурой и самообразованием. По нему теперь москвичи могли сверять часы. Если царь бежит вокруг Кремля — это одиннадцатый час утра, если плавает в реке, значит где-то около трех дня, а если пошел в баню, то это среда или суббота ровно без десяти восемь вечера. Любой алкоголик, потерявшись во времени, первым делом бежал к Кремлю и ждал там появление государя.

Переменился царь и внешне. Из хрупкого интеллигентного подростка он превратился в накаченного мускулистого мужчину.

Сразу после перемены царем образа жизни пошли в гору государственные дела.

В феврале 1549 года Иван Васильевич собрал в Москве первый Земской собор, вошедший в историю, как собор примирения. Выступая на нем, царь в яркой речи заявил об окончании с этого момента воровства и взяточничества чиновников, заявил о решимости соблюдать законность и правопорядок. Чтобы его слова

не выглядели простой декларацией, для контроля над чиновничеством создавался Челобитный приказ, который должен принимать жалобы простых людей на любые злоупотребления и утеснения со стороны органов государственной власти. Возглавлял приказ друг Сильвестра, напарник царя по бегу (пункт 7 расписания) Алексей Адашев, который таким образом получал в свои руки контроль над государственным аппаратом.

Также на соборе было принято решение издать свод законов — Судебник, который полностью урегулировал уголовные, гражданские и семейные отношения. Вскоре судебник был написан при живом участии Ивана Васильевича и вступил в законную силу (1550 год).

Земской собор, как орган народного представительства (на нем присутствовали представители всех сословий государства, кроме крестьян) собирался царем впоследствии еще множество раз для решения крупных государственных вопросов.

В феврале 1551 года царь с большим успехом выступил на церковном Стоглавом соборе, громя с высокой трибуны пьянство и блуд монахов. Надо отметить, что Иван Васильевич после того, как сам перестал пить, возненавидел пьяниц и каждый день крыл их самыми последними словами.

По окончании собора по настоянию царя было принято ряд решений, нанесших сильнейший удар по алкоголизму священнослужителей. Кроме того, постановлением собора церквям и монастырям запрещалось покупать землю (это было компромиссное решение, поскольку Иван Васильевич, по примеру своего деда, предлагал церкви передать в государственную собственность весь земельный фонд, однако не встретил в этом взаимопонимания).

В 1555—1556 годах Государь отменил систему наместнического управления, когда областями государства управляли присланные из Москвы наместники, получавшие вместо зарплаты право кормиться с подвластных им земель, что служило удобной почвой для злоупотреблений. Вместо них создавались выборные органы самоуправления — «земские избы», которые собирали налоги, разбирали в качестве суда первой инстанции судебные дела и поддерживали правопорядок на вверенной им территории.

Не забывал Иван Васильевич и про политику внешнею, тем более, считал себя в ней большим докой, ежедневно прослушивая лекции попа Сильвестра.

На востоке от Москвы находилось Казанское ханство. Еще дед царя брал этот город и сажал там своих ставленников. Всю первую половину шестнадцатого века

в Казани шла острая внутриполитическая борьба между протеже Москвы и людьми, которых ставили на должность Крымское ханство и Османская империя. Совершались один переворот за другим. Во времена детства царя, пользуясь нахождением во власти Ивана Шуйского, казанцы множество раз нападали на русские области и грабили их.

Иван Васильевич решил покончить с независимостью Казанского ханства и присоединить его к Руси. В октябре 1552 года после нескольких штурмов войска под командованием самого царя овладели городом. Казанское ханство перестало существовать.

В сентябре 1556 года был присоединен другой осколок Золотой Орды, Астраханское ханство, что позволило контролировать огромные территории в низовьях Волги и обеспечило выход к Каспийскому морю.

В январе 1555 года Сибирский хан Едигер, узнав о силе московского царя,

не стал дожидаться, пока очередь дойдет до него, и прислал посольство с прошением о добровольном вхождении Сибири в состав России.

Единственным государством, которое по серьезному продолжало докучать Москве, оставалось Крымское ханство.

В феврале-сентябре 1559 года русские войска совершили победоносный поход на Крым, во время которого разбили множество татарских отрядов и освободили большое количество пленных.

Чуть ранее в январе 1558 года началась война в Прибалтике с Ливонским орденом (Ливонская война), за первый год которой россияне, громя крестоносцев и их союзников, взяли Нарву и еще более 20 ливонских городов.

Никогда еще Русь не знала такой славы и величия. Ее просторы раскинулись от Каспийского и Черного морей до Сибири и Балтики. Царь Московский и всея Руси владел территорией больше, чем вся остальная Европа.

Сам Иван Васильевич, накаченный могучий мужик, внушал ужас своим боярам, боявшимся теперь воровать, и одновременно пользовался огромной любовью простого народа.

— Повезло тебе! — завидовали боярыни его супруге Анастасии. — Мало того, что муж твой царь. Мало того, что он мужик с великолепным чувством юмора. Так еще не пьет в придачу! Настоящий клад подарил тебе Господь!

— Я не жалуюсь! — скромно отвечала Анастасия. — Муж у меня неплохой. Жалко, что по графику он уделяет мне всего полчаса в день. Зато хоть не пьет!

Можно сказать, что все подданные были довольны Иваном Васильевичем. Даже бояре, поначалу возмущавшиеся его трезвым образом жизни, при котором им мало что удавалось утаить от царя и совершенно невозможно стало обворовывать его, в конце концов, смирились со своей долей и стали жить по-новому.

Подавляющее большинство из них, следуя примеру царя, завели себе аналогичные расписания, и каждый день раскланивались с Иваном Васильевичем на утренней пробежке или днем, плавая в Москве-реке.

Неизвестно к чему все это могло привезти. Возможно, лет через двадцать или тридцать царство Ивана Васильевича захватило бы всю Европу, которая переживала тогда глубочайший мировоззренческий религиозный кризис. По крайней мере,

к этому намечалась тенденция.

Однако однажды все внезапно изменилось.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ ПРОГОНЯЕТ ПОПА СИЛЬВЕСТРА И НАЧИНАЕТ ЖИТЬ СВОИМ УМОМ.

Однажды (1560 год), делая, как обычно, утреннею зарядку Иван Васильевич стал ворчать:

— Достал меня проклятый поп Сильвестр. Нажраться хочу! Ща бы холодненькой водочки! Сил моих больше нет!

На следующий день царь явился на проповедь отца Сильвестра с сорокаминутным опозданием и сильно подшофе.

— Здорово, поп! — рухнул он в кресло и достал из-за пазухи литровую бутылку самогона. — Опохмелишься?

— Что с вами, Иван Васильевич? Вы пьяны? — изумленно выпучил на него глаза из-под очков Сильвестр.

— А че еще делать? Твои поучения слушать? — сделал большой глоток прямо из горла царь. — У меня уже от твоих зарядок, тренировок и лекций по международному положению шарики за ролики зашли!

— Немедленно идите спать, Иван Васильевич! — захлопнул книгу и снял очки Сильвестр. — Сейчас вы выпили, а когда проспитесь, мы обязательно поговорим о вашем поведении! Заранее хочу предупредить, разговор будет серьезным и приготовьтесь получить заслуженное наказание!

— Срал я на тебя! — царь залпом допил бутылку и бросил ее в Сильвестра, который едва успел увернуться. — Заслуженное, блин, наказание! Совсем охренел, козел старый! В каком это государстве видано, чтобы царю по ночам приходилось тайно от всех бухать под одеялом, а после бессонной ночи вставать в пять утра

и притворяться, что ему нравится делать зарядку. Мне четвертый десяток пошел!

У меня сердце может не выдержать! Помнишь пятьдесят третий год? Все вы тогда гадали, чем я заболел! А как мне не заболеть, если я до этого несколько ночей подряд бухал под одеялом?! Ночью бухал, а утром тяжести тягал! Несчастный я человек!

Иван Васильевич вытер пьяную слезу.

— Когда вы проспитесь, Иван Васильевич, вам обязательно станет стыдно! — поднял перст вверх Сильвестр. — Еще раз говорю вам: немедленно отправляйтесь спать, пока вас никто в таком виде не видел!

— А я тебе еще раз отвечаю: пошел в жопу, сраный поп! Ты мне двенадцать лет, падла, мозг выносишь! Воспитатель хренов! Я взрослый человек! Я царь!

Плевать мне на твои поучения! Не хочу делать зарядку! Слышишь?! Не хочу и не буду! Я твои гантели уже выкинул вместе с книгами о нравоучениях! И твою лекцию по международному положению я сегодня прогуляю. Понял? Потому что я клал на нее с колокольни Ивана Великого! Ты сначала сам разберись в международном положении, а потом берись царя поучать. Ты в политике — круглый ноль без палочки!

— И что вам конкретно не нравится в моих лекциях? — с видом ущемленного достоинства прищурился Сильвестр.

— Не понравилось, что ты — дурак! — Иван Васильевич достал из голенища сапога вторую бутылку и выбил пробку. — Опохмелишься? Забыл. Ты же у нас типа трезвенник. А сам небось, как я, по ночам под одеялом бухаешь!

Царь рассмеялся.

— Послушай, поп, мои стихи:

Иной не пьет! Есть и такие, кто ненавидит алкоголь!

Когда-то их давно зашили! И вот горды они собой!

Но в их глазах всегда заметно пламя страсти роковой!

Едва лишь пьяницу заметят, как вслед глядят ему с тоской!

Они всех пьяниц презирают! Они зовут их — дураки!

Пока ведь в мире выпивают, им деться некуда с тоски!

И лишь когда напьются сами, они весельем расцветут!

Глаза их счастьем засияют, и все, что нажили, — пропьют!

— Какой ужас! — тяжело вздохнул Сильвестр.

— Вот ты, трезвенник, мечтаешь о присоединении Крыма к России, а я, пьяница, не желаю его присоединять. Я лучше Прибалтику присоединю. Такова моя царская воля!

— Вы сейчас, Иван Васильевич, явно не в себе. Все-таки позволю себе напомнить, что мы не раз обсуждали с вами этот вопрос и вы сами неоднократно соглашались, что на прибалтийском направлении у Руси слишком много врагов: Швеция, Польша, Литва и Дания. У нас сейчас нет достаточных ресурсов, чтобы действовать в этом регионе!

— Ну, ты дебил! — Иван Васильевич покрутил пальцем у виска.

— Не ругайтесь, пожалуйста!

— Пошел в жопу!

— Завоевание Крыма позволит присоединить к России причерноморские земли дикого поля. Там очень богатая черноземом земля, на которой произрастает множество сельскохозяйственных культур. Мы сможем во множество раз увеличить производство хлеба, и навсегда решить проблему голода! Разве это не прекрасная цель?!

— Пошел на хрен, придурок. Сегодня же велю посадить тебя в темницу, чтобы не умничал!

— Во-вторых, Иван Васильевич, присоединение Крыма решит проблему татарских набегов! Мы с вами проходили на уроках истории о нападениях крымских орд на Русь. Вспомните их последствия!

— Я прямо сейчас тебе врежу! Иди сюда, праведник! Хочу набить твою кислую физиономию!

Иван Васильевич выдал набор матерщины вперемешку со страшными оскорблениями.

— Я ушам своим не верю! — схватился за голову Сильвестр. — Неужели это говорите вы? Добродетельнейший из всех Государей в мире! Пример высокой культуры и любви к ближнему своему!

— Сейчас допью бутылку и дам тебе по морде! — сделал очередной внушительный глоток Иван Васильевич. — Что ты мне сделаешь? Лекцию по международному положению прочтешь? Ты теперь будешь каждый день по роже получать! Я тебе все органы отобью за то, что ты мне бухать не давал!

— Какой кошмар! Какой ужас! — крестился Сильвестр.

— Теперь быстро метнулся на Тверскую и привел мне проституток! Царь трахаться желает! Все! Пошел вон!!!

После этого разговора попа Сильвестра перестали допускать к царю, и вскоре он ушел в монастырь. Алексея Адашева отправили воевать в Ливонию, где он был убит своими (бояре отомстили ему за работу в челобитном приказе). Все остальные члены правительства были уволены: одних арестовали, других послали воевать в Прибалтику. Один митрополит Макарий сумел избежать репрессий, снова переобувшись в воздухе, однако серьезно заболел от нервного напряжения

и скончался в конце 1563 года.

Бояре еще некоторое время совершали пробежки вокруг Кремля и плавали в Москве-реке, однако, видя, что царь куда-то исчез, стали все чаще пропускать занятия спортом, а потом вовсе его забросили. Скоро слух о беспробудном пьянстве государя разлетелся по Москве, и, боярство сначала осторожно, а с каждым днем все смелее принялось за старое: грабить казну, брать взятки и притеснять простой народ.

Конец ознакомительного фрагмента.